Талант и мастерство

На фото:
Павловна на реке Чебачка


          Рыбацкая семья Константиныча с Павловной хорошо известна в нашем маленьком ямальском городке. Их так и зовут обоих по отчествам уже не один десяток лет местные рыбаки.

          Константиныч сызмальства к рыбалке приучен, плавать еще не умел, а с удочкой по берегам башкирской реки Дёма носился. Там же чуть позже и плавать научился. Уже в более зрелом возрасте помотался Константиныч по нашей необъятной стране, какую только рыбу не ловил, какие снасти не перепробовал, набирался постепенно мастерства в этом деле.

          На Камчатке охотился на лосося, поднимающегося на икромет через пороги в глухие уголки рек на мелководья. Снасти использовал не навороченные, а все, что под рукой было: кусок свинца, моток лески, тройник и тряпочку красную, оторванную от лозунга "Партия - ум, честь и совесть нашей эпохи".

          В пойме Амура из прибрежных зарослей небольших речек удилища ножом вырезал, снасти ладил, быстрых красавцев хариусов таскал и с упорными ленками боролся. На самом Амуре со льда сигов, свеженьким огурчиком пахнущих, из лунок выводил.

          В горах Урала на тайменя и хариуса ходил. На равнинах в широких реках и больших глубоких озерах технике ловли с прикола обучился и в проводку и на кольцо. Жирных огромных лещей из многометровых темных глубин поднимал. Охотился на хищных щуку, судака и сома разнообразными снастями.

          На Ямале стал опыт Павловне передавать. Заинтересовалась она рыбалкой и вскоре увязла по самые уши. Всему научил ее Константиныч: способам вязки узлов рыбацких, при каком ветре рыба лучше клюет, как налим на полную луну реагирует, где рыба стоять любит, как червя под деревом тонким без лопаты добыть и многим другим премудростям.

          Научиться то Павловна научилась, но все наперекосяк делает. У Константиныча мормышки ровненько висят, от основной лески отгибаются -  прямо загляденье. У Павловны не только за основу заплетаются, но и между собой путаются. Константиныч высоту спиннингов для разной рыбалки от метра до четырех подбирает, а Павловна берет в руки "дубину" на все случаи жизни. Смеется над ней муж: "Таким орудием только марлинов в Карибском море на пару с Хемингуэем ловить". Помалкивает жена и тихой сапой свою линию гнет.

          Освоилась Павловна и заметил Константиныч некую особенность, да что там особенность - почти закономерность: своими непутевыми снастями стала Павловна его облавливать. Приедут, к примеру, на рыбную, но шибко хитрую реку Чебачку. Рыбы в ней много, но не стоит она на месте, любит  ноги, не один километр нужно пройти в поисках. Константиныч место выберет, лунку себе в толстом льду бурит, а Павловна бочком бочком в муляки какие-то упрется и снег расчищает.

          - Ты что там делаешь! - кричит ей муж.
          - Бури мне здесь лунку!
          - Да там и ерш паршивый отродясь не водился!
          - Мне здесь, - твердо говорит Павловна.

          Садится она в непутевом месте и начинает крупного язя ловить одного за другим. Звенит натянутая как струна леска, скользит по острому краю лунки, вот-вот громадная рыбина об лед ее обрежет. Справляется Павловна, на зависть всем рыбакам желтого язя вытаскивает. А они Павловну и удачу ее знают, начинают к ней подтягиваться, неподалеку устраиваются, а говоря попросту на рыбацком сленге - обуривают. Только Константиныч упрямо сидит над своей лункой, а поклевок нет как нет. И он не выдерживает, но на правах ближайшего родственника плечом к плечу к Павловне садится - ему можно этику рыбацкую нарушать, это дело семейное.

          Перед ямой глубокой перекат песчаный мелкий, нечего на нем делать, а Павловна свое гнет - здесь и ни шагу назад.

          - В этом месте подо льдом глубина двадцать сантиметров, не больше, - говорит ей Константиныч.
          - А зачем больше? - удивляется Павловна.

          Делает очередную дырку во льду Константиныч, а жена сорогу широченную килограммовую из нее тащит. И как только подо льдом уместилась да в лунку пролезла?

          Приедут на Халеевскую старицу, мороз тридцать градусов, день будний, пара машин стоит, у мужиков по пяток щук на льду лежат. Сунется Павловна в рюкзак, а снасти то и забыла. Горько и обидно ей до слез. Константиныч леску толстую возьмет, груз свинцовый внизу привяжет, выше поводок с тройником, на крючок хвост от только что пойманного окуня прицепит. Гоняет в лунке Павловна снасть дедовскую и одну за другой щук выдергивает. У мужиков со снастями навороченными, балансирами разными и двух десятков не набирается, а у нее уже куча в сорок штук выросла. Константиныч к ней и не подходит, знай себе ловит в сторонке окуня мерного - и тому рад.

          В конце солнечного марта морозы стихают, не только упертые рыбаки, но и просто любители природы на лед выходят на небеса синие посмотреть, на сорок трескливых да кедровок неугомонных, так и норовящих рыбьей мелочью у рыбаков поживиться. Засиделись за зиму по домам, а на воле, извините за тавтологию, и дышится вволю.

          Именно в эту пору проводится городской чемпионат по рыбной ловле. Да и не чемпионат он уже давно, как-то незаметно в праздник превратился. Гроссмейстер рыбной ловли Лариса Вержинская - многолетний главный судья и организатор. Объединила городскую администрацию с бизнесменами и получился из простого рыбацкого соперничества праздник. Чистятся дороги к старице, стоянки для автотранспорта готовятся, дымит полевая армейская кухня, угощается народ горячими ухой, кашей гречневой с мясом и чаем. А мелкой детворы немерено бегает - никто не уйдет обиженным, каждому подарок будет вручен.

          Основное действо праздника - соревнования рыбаков. Главный судья Лариса Вержинская в первенстве не участвует, ей подавай масштаб поболее - окружные или областные соперники ей нужны. А остальным и этого достаточно. Более сотни рыбаков высыпает на лед и Павловна здесь же. У Константиныча роль второстепенная: лунки пробурить, где жена укажет, снег расчистить, удочки подготовить, чаю горячего из кухни полевой принести,  фотографий на память нащелкать. Женщины с мужчинами наравне соревнуются, но есть им поблажки, берегут их в городе, разрешают мужикам лунки им готовить.

          Закончены состязания, рыбаки проголодавшиеся к кухне торопятся горяченького похлебать, судьи уловы взвешивают, грамоты подписывают. Подведены итоги. Павловна, как обычно, призы и дипломы получает - то за самую крупную рыбину, то за самый большой улов и за прочие заслуги. И тут Константинычу дело находится - помогает миниатюрной жене на пьедестал победителя забраться. А Константинычу тоже иногда кое-что обламывается, знает главный судья его незавидную участь и, входя в положение, нет нет  да и подбросит утешительный приз за самую маленькую рыбу или преданность рыбалке. Он же больше за Павловну радуется.

          - Павловна, ты рыбу приманиваешь или угадываешь, где она стоит? Как это у тебя получается? - задают мужики вопрос.
          - Чуйка у меня, - смеется она в ответ.

          Ни в чуйку, ни в чертей, ни в Кашпировского с Чумаком, ни в экстрасенсов с колдунами Константиныч не верит. Он думает просто - талант, но жене этого не говорит. Спросил только однажды:

          - Ты Сэлинджера не читала?
          - Нет, а что?
          - Да так, вспомнилось кое что, пустяки, не бери в голову.

          Услышал я этот вопрос, рядышком у лунки сидел, неспроста он его задал. В голове крутится что-то, но что - не мог вспомнить. Дома пересмотрел Сэлинджера и нашел, вот оно!, в хронике семьи Глассов обнаружилось. Понял, о чем Константиныч думал, когда вопрос задавал.

          Ниже привожу старинную даосскую легенду из повести Сэлинджера "Выше стропила, плотники."

          "Князь Му, повелитель Цзинь, сказал Бо Лэ:
          - Ты обременен годами. Может ли кто-нибудь из твоей семьи служить мне и выбирать лошадей вместо тебя?
          Бо Лэ отвечал:
          - Хорошую лошадь можно узнать по ее виду и движениям. Но несравненный скакун тот, что не касается праха и не оставляет следа, - это нечто таинственное и неуловимое, неосязаемое, как утренний туман. Таланты моих сыновей не достигают высшей ступени: они могут отличить хорошую лошадь, посмотрев на нее, но узнать несравненного скакуна они не могут. Однако есть у меня друг по имени Цзю Фангао, торговец хворостом и овощами, - он не хуже меня знает толк в лошадях. Призови его к себе.
          Князь так и сделал. Вскоре он послал Цзю Фангао на поиски коня. Спустя три месяца тот вернулся и доложил, что лошадь найдена.
          - Она теперь в Шаю, - добавил он.
          -А какая это лошадь? - спросил князь.
          - Гнедая кобыла, - был ответ.
          Но когда послали за лошадью, оказалось, что это черный как ворон жеребец.
          Князь в неудовольствии вызвал к себе Бо Лэ.
          - Друг твой, которому я поручил найти коня, совсем осрамился. Он не в силах отличить жеребца от кобылы! Что он понимает в лошадях, если даже масть назвать не сумел?
          Бо Лэ вздохнул с глубоким облегчением.
          - Неужели он и вправду достиг этого? - воскликнул он. - Тогда он стоит десяти тысяч таких как я. Я не осмеливаюсь сравнить себя с ним. Ибо Гао проникает в строение духа. Постигая сущность, он забывает несущественные черты; прозревая внутренние достоинства, он теряет представление о внешнем. Он умеет видеть то, что нужно видеть, и не замечать ненужного. Он смотрит туда, куда следует смотреть, и пренебрегает тем, на что смотреть не стоит. Мудрость Гао настолько велика, что он мог бы судить и о более важных вещах, чем достоинства лошадей.
          И когда привели коня, оказалось, что он поистине не имеет себе равных."

          Так они и живут в маленьком тихом городке: рядом с мастерством Константиныча талант Павловны пуще прежнего расцветает.