Глава десятая. Время

Невозможно было поверить, но анализы, как и тест на беременность не соврали.
- Эх, жаль не увижу внуков, - часто повторяла мать.
В этот раз Андрей не прерывал ее и не говорил, чтобы она прекращал так думать. Врачи сказали, что еще есть шанс и шанс довольно велик – около семидесяти процентов. Сказали, что операция пройдет успешно и все вернется на свои места, не считая кусочка двенадцатиперстной кишки на которой обосновалась опухоль и которую врачи хотят удалить.
Андрей советовался со многими людьми и все говорили, что лучше попробовать прооперировать, а иначе никакие лекарства не помогут. Кто-то говорил о химиотерапии, но большинство склонялось к операции.
Все семейные дрязги с изменами и прочей белибердой отошли на задний план. Андрей каждый день думал о том, что мать смертельно больна и, возможно уже через пару месяцев ее не станет.
После диагноза прошло почти три месяца, но Андрей так и не осознал всей опасности которая нависла над его матерью. Рационально и логически он понимал, что болезнь смертельна и есть огромный шанс того, что мать скоро покинет этот мир, но эмоционально он этого не ощущал.
Ему было жутко стыдно за свои чувства, которых-то и нет совсем. Нет жалости, нет обиды, нет опасности… есть только, чувство уверенности, что все будет хорошо и мама выкарабкается. Андрей не знал, откуда в нем это чувство, но оно не покидало его. И порой, ему было безумно стыдно. Когда надо скорбеть, сожалеть и планировать будущее, он был уверен, что все будет хорошо. Конечно, иногда пролетают мысли о том, что мать умрет, но они тут же гасятся и глушатся.
Каждый раз он слышит внутренний голос, который до боли и хрипоты кричит: «Не может этого быть! Она не умрет. Это может случиться с кем угодно, но только не с твоей семьей и не с тобой!»
Спустя три месяца ситуация ни капли не исправилась, а лишь ухудшилась. Надежды, которые были возложены на химиотерапию не дали результатов, точнее результаты были, но настолько ничтожны и незаметны, что шанс летального исхода возрос до шестидесяти процентов. Но и с этими сведениями, Андрей не мог поверить, что это происходит с его семьей. Не верил и в то, что может случиться самое плохое.
Наконец-то настал день операции. Андрей с сестрой попрощались с матерью и остались сидеть в больнице, хотя врач предупреждал, что затянется как минимум часов на шесть-восемь, если все пойдет так, как запланировано.
У обоих на глазах навернулись слезы, потому как только что, буквально пять минут назад они видели, как обездвиженное наркозом тело матери повезли на каталке в операционную.
Никогда еще Андрей не видел маму в таком состоянии. Трубка торчит изо рта, тело прикрыто легкой, полупрозрачной материей, на голове шапочка, к рукам подсоединены капельницы, а цвет лица неестественно бледный. Вот именно в этот момент, когда обездвиженная рука матери свисала с каталки, он понял насколько все серьезно. Какой огромный шанс того, что он больше не увидит ее живой. И сразу столько всего захотелось сказать. Сразу понял, как мало времени уделял ей, и как мало говорил ей простых и приятных слов. А ведь мог бы навещать чаще и разговаривать больше. Этого бы ей хватило. А ведь она вырастила двоих детей ценой собственной жизни. Возможно и болезнь появилась только от того, что она тащила на себе всю семью. Возможно и не было бы ничего, если бы не дети.
Андрей провел взглядом каталку и слезы мгновенно навернулись на глаза.
Почему осознание серьезности приходит в самый последний момент, когда уже ничего не остается, кроме как наблюдать. Почему раньше не понял и не испытал тех чувств, которые сейчас волной накрыли его с ног до головы, заставив тело онеметь, а глаза плакать. Если бы он понял это чуть-чуть раньше, то мать никогда бы не чувствовала недостаток внимания. 
Почему? Почему? Почему? – сам себе задавал он этот вопрос.
Как многое сразу захотелось сказать. Как много захотелось сделать, но остается только наблюдать, ждать и молиться.
- Теперь нам осталось только молиться, - сказала Света, словно прочла его мысли. Она повернула к нему глаза полные влаги, умоляюще посмотрела на брата и прижалась к плечу.
- Все будет хорошо, - то ли себя, то ли сестру успокаивал Андрей, поглаживая ее по голове.
Света все никак не хотела покидать больницу, но Андрей настоял на том, чтобы выйти проветриться, посидеть где-нибудь, перекусить и немного поговорить.
- Надо сменить обстановку, - говорил он, - сейчас все равно ничего не будет известно, так что пойдем. Давай-давай, вставай и пошли. Пошли-пошли. Наши номера есть у врача, так что нам сразу сообщат. Пошли, пройдемся.
Он под руку подхватил сестру и вывел на улицу. Морозный воздух окатил их с порога. Недалеко от больницы есть подвальное кафе приятного виду, куда они и направились.
Снега совсем мало для декабря. На тротуарах кружатся редкие снежинки, а в углах даже набились небольшие сугробы. Люди прячутся от ветра, сутуля плечи и наматывая шарфы на лицо.
Брат с сестрой под руку прошли вдоль ветхого здания и тут же нырнули в подвальное помещение кафе, которое так и называется «Кафе».
Сделав заказ, они присели за стол. Кроме них в самом углу, сидели еще несколько посетителей. Два человека не слезали с высоких барных стульев у стойки, то и дело отвлекая бармена от работы. И еще одна парочка ютилась в противоположном углу, там, где свет падает не так ярко, тем самым создавая некое подобие интимной обстановки.
Разговор не вязался с самого начала. Да и не о чем говорить, когда в семье происходит такое горе. Сейчас, в данный момент их мать лежит без сознания, а команда врачей и медсестер борется за ее жизнь. Им же остается только ждать. Больше от них ничего не зависит.
Андрей несколько раз пытался завязать разговор, спрашивая то о семье Светы, то о Стасе, то о работе, но в ответ получал короткие ответы, либо резкий кивок головой и не больше.
- Так не пойдет?! – чуть громче сказал он. – Мне сейчас не лучше чем тебе и я тоже переживаю за маму, но не стоит останавливаться на этом.
- Ты что ее уже похоронил?!
- Никого я не хоронил, но твои действия меня напрягают. Тебя спрашиваешь, стараешься поддержать, а ты закрылась где-то в своей раковине и сидишь там, с осторожностью посматривая на окружающий мир. От нас сейчас все равно ничего уже не зависит.
- Тогда давай пойдем в бар и повеселимся, если ничего не зависит.
- Света, не кидайся в крайности. Я тебе нормально говорю.
- Я тоже!
Андрей хотел было продолжить, но боковым зрением заметил, что редкие посетители уже косятся на них и решил снизить тон.
- Я пытаюсь поговорить, а ты даже не стараешься, - шепотом сказала он.
- А зачем говорить. Тебе что, спокойно не мочится?
«И, правда» - подумал Андрей, после чего в течение получаса ни он, ни Света не произнесли ни слова.
Они продолжали сидеть в кафе, пить теплый чай, рассматривать убранство помещения и плавать в своих мыслях. О чем-то думать, перебирать в мозгу тысячи вариантов развитий событий и молчать.
Прошло около часа, а они так и не обмолвились словом.
В итоге, негласно и молча они решили что им лучше разъехаться по своим домам и провести это время в одиночестве или же со своими вторыми половинками. Договорились они только о том, что тот, кому первому сообщит врач, обязан предупредить и передать информацию другому.
Попрощавшись у выхода из кафе, они разошлись по разным сторонам.
Андрей вернулся домой и первым делом завалился на кровать. Ольга, видя его состояние задала лишь пару вопросов, после чего, принесла плед, накрыла его и сама легла рядом, не трогая и не тревожа.
«Хорошая будет жена» - как-то даже радостно подумал Андрей и уснул.
Ему не снились сны и он не покидал пределы своего тела, но что-то в голове явно происходило в это время. Вместо полноценного сна, ему мерещился лабиринт из темных комнат, старая церковь, такой же старый и обветшалый дом, в котором непонятно откуда стоит пианино. Мерещился ночной город с высоты птичьего полета и приснилась Элизабет.
Столько времени прошло и жизнь уже должна была вытереть ее из памяти,  но в этот напряженный момент, ему приснилась Элизабет.
Он вновь оказался на той самой крыше, где когда-то повстречал ее. Только в этот раз была зима и крышу замело тонким слоем снега. Он лежал на этом снегу и Элизабет лежала рядом, все в том же белом платье в крупный черный горошек. Андрей даже подумал почему ей не холодно, но спрашивать не стал.
Из обрывков сна он помнил, что обнимал ее и прижимал к телу, в надежде что так им будет теплее, хотя и холода он совсем не ощущал. Помнил, как они проснулись и сели на те же места, где когда-то повстречались и когда-то расстались. И он снова приютил Элизабет, обняв ее за плечи.
То ли ему показалось, то ли воспаленное воображение сыграло с ним злую шутку, но что-то в Элизабет изменилось. Она так же была уставшая лицом. На ней было то же самое платье, да и лицо с миниатюрными пышными губками и тяжелыми черными волосами ничем не изменилось с момента из разлуки, но что-то…
Какая-то значительная перемена произошла в ней, но Андрей смотрел и не мог понять, что именно. Ему казалось, он уже знает, что поменялось в Элизабет, но пока что не может сформулировать и определить. Казалось что сейчас, спустя минуту, может две, он додумается, увидит и сможет сказать определенно. И вот, когда в мозгу начали происходить процессы, а слово уже вертелось на языке, он открыл глаза, видя перед собой Ольгу, которая нежно будила его, держа в руке звонящий телефон.
Схватив телефон он прислонил его к уху и внимательно вслушался в голос, находясь еще там, на заснеженной крыше вместе с Элизабет.
- Андрей, - сказала Света, глотая слезы, - мама…
- Что с ней? Что случилось? – он мгновенно вернулся в сознание и понял уже, что с матерью что-то не так. В голове мигом начали вспыхивать картинки, которые с удовольствием рисовало ему воображение: мать на операционном столе, монитор, который показывает прямую линию и издает протяжный сигнал отсутствия пульса. Ему казалось, что за эти несколько секунд молчания, перед глазами пронеслись тысячи вариантов развития событий.
- Что с ней? Света не молчи, что с ней?!
- Она в коме, - едва слышно прозвучало из телефона.
- В коме? Почему? Как? Что случилось?
- Врачи, - Света продолжала глотать слова, - врачи сказали, что ее организм был слишком слаб и она впала в кому. Сейчас состояние тяжелое, она на аппаратах. На этих искусственных аппаратах для жизни.
- Что еще они говорят?
- Пока ничего толком неизвестно.
- Черт бы их побрал! – выругался Андрей и встал с кровати, пройдя мимо плачущей Ольги, которая зажалась в углу, не желая попадаться на глаза.
- Что делать? – спросила Света.
- Ждать. – сказала он, - Ждем до завтрашнего утра. Если ничего не изменится, то будет что-то думать.
Снова эти томительные секунды, минуты и часы ожидания, когда от тебя ничего не зависит, а так хочется помочь хоть чем-то. Сделать хоть самую малость, но сделать, а не просто сидеть и ждать чуда. Но чудес, как известно, не бывает.
Оставшийся вечер прошел в крайне напряженной обстановке. Андрей все рассказал Ольге, которая пыталась сдержать слезы, но они как назло лились с двойной силой.
- Я не буду плакать, - со слезами на глазах говорила она. – Продолжай, я смогу.
- Плач, - грубо сказал Андрей и продолжил рассказывать о делах его матери.
Как назло, он проспал целый день и знал, что ночь предстоит особо тяжелая и бессонная. Ольга вновь хотела его поддержать и не спать вместе с ним, но он противился и сам лично уложил ее в кровать, как когда-то в первые дни их совместного проживания. Накрыв одеялом, Андрей расположился сзади. Двумя руками он начал гладить вздувшийся живот, где беззаботно растет его ребенок, который совсем скоро, меньше чем через полгода появится на свет.
- Спокойно ночи милая, - сказал он, поцеловал Ольгу и продолжил гладить живот.
Нервный день был не только у него, но и Ольга испытала на себе всю тяжесть семейного горя, отчего через каких-то полчаса она уже спала, а Андрей все продолжал гладить живот, плавая где-то в своих разбросанных и бредовых мыслях.
Невольно, снова вспомнилась Элизабет, словно он с ней делал то же самое, что делает сейчас. Нет, бред какой-то… машинально его рука делала круговые движения на животе, где развивается плод. Снова в голове картинки Элизабет, лежащая на каталке мама, зимняя крыша, старое здание, длинные коридоры обнесенные забором, люди и морг с его холодным светом и ящиками в стенах. Миниатюрная Саша в черной шапке и с колючими дредами. Ее серьезное лицо и совсем несерьезный, но такой командный голос.
Андрей ни о чем не думал, он просто гладил спящую Ольгу и следил за своими мыслями. На некоторое время ему показалось, что он уснул, но как оказалось, он просто выпал из реальности, продолжая бодрствовать и двигаться.
В голове проскочила мысля и тут же укоренилась, словно ждала своего победного часа, чтобы промелькнуть и тут же остаться. Андрей убедился что Ольга спит, затем аккуратно сполз с края кровати и вышел на кухню, прихватив с собой телефон.
Время, конечно позднее, но ему безумно хотелось узнать, что же именно случилось с мамой. Рассказ Светы, конечно, осветил ситуацию, но слишком туманно и не ясно. Хотелось лично поговорить с врачом. Желательно было бы с глазу на глаз, но сейчас вряд ли это возможно. Андрей набрал лечащему врачу, в надежде, что он возьмет трубку, хотя звонить было довольно неудобно из-за времени – почти полночь.
- Ало, - хриплым голосом ответил врач.
- Юрий Владимирович?
- Да.
- Извините меня за столь поздний звонок, но мне хотелось бы узнать об одном из ваших пациентов.
- Ирина Петровна?
- Да, я сын ее, Андрей.
- Операция была сложная, во время операции возникли некоторые сложности, внутренне кровотечение, да и организм ее был ослабленным. Мы знали, что идем на риск. В итоге она впала в кому, - без эмоционально отчеканил врач.
- Это я понимаю. Мне бы хотелось услышать дальнейший прогноз, от вас, как от опытного человека. Чего нам с сестрой ждать?
- Дальнейший?.. хм… Пока что рано прогнозировать.
- Ну, хоть статистика какая. Вы наверняка примерно можете сказать.
- Статистика неутешительная. Мне неприятно это говорить, но по состоянию вашей матери, процентов девяносто, что она не проснется. Извините, но это правда.
- Нет-нет, не извиняйтесь, я понимаю, - едва сдерживая слезы говорил Андрей. – Могу я чем-то помочь? Хоть что-то могу я сделать, чтобы помочь, матери или быть может, помочь вам?
- Сегодня я сделал все что мог, но я не господь…
- …да-да…
- … и не могу спасти всех людей на планете. К сожалению, в данной ситуации вы ничем помочь не можете, как и ваша сестра. Сходите в церковь и помолитесь, это единственное что остается для вас.
- Спасибо большое, - выдавил Андрей закусывая губу. Он эмоционально подготовился к разговору, но как только начал разговаривать, эмоции вновь взяли верх. – Извините еще раз за столь поздний звонок.
- Всего доброго, крепитесь и не теряйте надежду. – Сказала Юрий Владимирович и положил трубку.
Андрей остался на кухне, стоя в лунном свете и давя ком, который так и норовил вырваться из горла. Он до боли сжал челюсти и напрягся всем телом. Ему хотелось выплеснуть заряд, который скопился в теле и не мог найти выхода. Хотелось врезать ногой или рукой по холодильнику, разломать шкаф и выкинуть к чертям стул из окна. Хотелось крушить и ломать все, что попадается на его пути, но в соседней комнате спит беременная девушка, поэтому стоит утихомирить свои амбиции и перетерпеть этот приступ. Или же…
Андрей расслабился на секунду и ноги его мгновенно ослабли. Вначале он уперся спиной в стену, а после сполз по ней, не в силах подняться или хоть как-то сопротивляться своему непристойному положению. Спрятав голову между коленок он наконец-то перестал сдерживать слезы, которые словно ждали его слабинки и ручьем полились из глаз.
Сидя в темноте он тихо плакал, боясь при этом разбудить Ольгу.
Он не знал, сколько времени прошло от звонка врача, но почувствовал, что и у горьких слез есть дно, так как глаза уже не могли плакать.
Андрей встал и твердой походкой пошел в комнату, где тихо и аккуратно достал сверху шкафа коробку из-под обуви, где находился весь ненужный хлам, которому уже давно место на помойке. Он накрыл Ольгу пледом, затем отнес коробку на кухню и плотно прикрыл дверь.
Несколько минут он копался во внутренностях коробки, вытаскивая на стол какие-то таблетки, зарядки от телефона, наборы для шитья, отвертки, провода, карандаши и прочую дребедень, пока не наткнулся на то, что так долго искал – полупустая пачка сигарет.
Уже два с половиной месяца, как он не курит, а тут вдруг так захотелось, что сил больше нет сопротивляться.
Давно он этого уже не делал и пока держал пачку в руках, в голове шла бойня между «да» и «нет». Стоит или не стоит?
Наблюдая за своим внутренним состоянием, ему снова вспомнилась Элизабет и тот день, а точнее те слова, когда она говорила про уговоры самого себя и то, как ломается внутренний рубеж за рубежом. Андрей чувствовал что сегодня он будет курить, так как решил это еще тогда, лежа рядом с Ольгой.
Ему и хотелось и не хотелось одновременно, но все рубежи уже давно сломаны и все давно решено, поэтому нечего тянуть кота за хвост.
Открыв нараспашку окно, Андрей несколько раз вдохнул морозный воздух, после чего зажег пламя и втянул в себя плотный и такой густой дым. Несколько раз он глубоко выдыхал и выпускал сизый дым в окно, пока не скурил всю сигарету. Неприятная горечь разошлась по горлу. Голова немного кружилась, и он уже жалел, что покурил. Затянувшись, последний раз, он швырнул окурок в окно и провел его взглядом.
Присев на пол, он снова обхватил голову руками и уткнулся между колен.
Он совсем потерял счет времени и даже не менял позу. По его ощущения прошло часа четыре. Ноги ужасно зудели и просили разминки. Голова раскалывалась, а горький вкус никотина до сих пор чувствовался на кончике языка.
Мозг как сорвавшийся с цепи, продолжал генерировать бредовые мысли. В основном все они сводились к матери, которая в данный момент лежит в коме и на девяносто процентов уже не проснется. Эта цифра угнетала его своей величиной. Да и не особо он верил доктору. Скорее всего, Юрий Владимирович сказал так чтобы утешить его, чтобы дать хоть какой-то шанс, а на самом деле там все сто процентов. По-другому и быть не может.
Почему не воспринял всерьез тогда, когда мать только узнала о своей болезни.
Пройдет…
Конечно, пройдет!
Уже прошло!
Прошло и не вернется.
А теперь столько всего хочется…. Сколько не выговоренных слов и не сделанных поступков.
Ничего уже не изменить, ну так хоть попрощаться бы нормально. Знать бы, что так будет, сказал бы последние слова. А то и…
Андрей задумался, вспоминая последние слова, которые он слышал от матери.
То ли: «Все будет хорошо», то ли: «Не переживай ты так».
А сам-то он, какие последние слова произнес:
Вроде бы: «До встречи»
До какой такой встречи?
Дурак! Мог бы что-то и поумнее произнести. А может это и не последние слова.
Плохой из тебя сын вышел, если даже последние слова не помнит, которые и сказала-то чуть больше суток назад.
Как бы хотелось нормально попрощаться. Пусть даже банально – Я тебя люблю, и то звучали бы в разы лучше, чем его бред.
Андрей сжал челюсть, и вплел пальцы в волосы. Слезы не лились, но состояние было хуже, чем пару часов назад.
Казалось от чувств и переживаний его сейчас разорвет на куски и клочья. Сердце остановится и он тут же ляжет, остыв к утру.
Что-то холодно, - подумал он, после чего встал и закрыл окно.
Увидев единственного прохожего за окном, его мгновенно посетила блестящая, как ему показалась мысль. Он тут же достал телефон и судорожно начал листать смс, молясь про себя, чтобы это сообщение сохранилось в памяти.
Около пяти минут он листал бесконечные списки смс, уже отчаявшись, что новые сообщение сместили то самое, которое так необходимо сейчас. То самое, от которого зависит его судьба.
И вот, наконец-то попадается сообщение, с тремя простыми словами: «Гусь, бетон и Ливерпуль».
- Только бы ты не сменила номер, только бы не сменила номер, - приговаривал он, набирая сообщение.
«Привет Саша.
Это Андрей, срочно нужна твоя помощь.
Пожалуйста, ответь»