сокрытая торговля

говорят, раньше, в этом доме, были расписаны стены, где каждая из плоскостей являлась полотном, кипевшим своей жизнью. часто доводилось наблюдать, когда очередной посетитель, остановившись в центре комнаты, приходил в себя после культурно-эмоционального шока.

комната, в которую вошел, называлась "рыночной", - полагаю, несложно догадаться почему.
пол здесь по прежнему сохранил уличную мелкую мозаику, отделка под брусчатку большинства площадей.
но вот стены, к моему разочарованию, были наглухо задрапированны монотонной вуалью обоев.смотрелось, конечно, солидно, если бы не сонное ощущение от тяжелого бордового оттенка.

подойдя вплотную к одной из стен - я положил поверх нее руки, словно пытался понять на ощупь, сохранилось ли под нынешним декоративным слоем хоть что-нибудь. представил себе, что мои ладони - сонорные радары, которые ищут в глуби стен строения, предметы, людей.
постояв так пару минут, начал себя глупо чувствовать, однако, решился на отчаянный шаг.
поддев ногтем бумажный край, начал медленно его отдирать тонкой, уродливой, сплошной горизонтальной полоской.
 
и тут же отскочил от стены, как ужаленный.

на меня смотрела обворожительная пара васильковых глаз, которую мне когда-либо доводилось видеть.
я замер, парализован восхищением.

они были настолько живыми, влажными,со смешанным спектром чувств, - было загадкой, что чувствует их обладатель.
было ли в них удивление, мольба, или они просто были от природы большими.
может, это была уличная торговка, которая громко приглашала оценить ее товар, или молодой парень, разносчик газет, делившийся последней сводкой новостей.

на какое-то время решил оставить следы своего кощунства на стене.
мне нравилась эта неопределенность. нравилось представлять, что же там за сцена.
нравилось предполагать, торговля какого века была отображена, был ли товар экзотичным, повседневным; и какую роль в этом всем играли эти прекраснейшие из глаз.

_________________________


настал день, когда проснувшись, больше был не в силах терпеть.
войдя в комнату, набросился на ни в чем неповинные бумажные лоскутья. по мере обнажения стен, по мере проявления таинства сокрытых доселе картин, - меня все больше охватывал ужас. я отошел на пару шагов назад, пытаясь унять дрожь в руках от ослепляющей ярости.

предо мной действительно красовался рынок, времен древнего рима. а товар и вправду был экзотичным - были представлены рабы, разных этничных национальностей.
за обладательницу глаз велись разгоряченные торги, на ней рвали одежду, бесцеремонно щупая, оценивая с деловитым нетерпением, - на ее лице художник запечатлел немой, дикий крик отчаяния, мольбу о спасении от столь животного надругательства.
чуть в сторонке выстроились ряды других жертв. у каждого на лице горели живые эмоции: некоторые были сломлены, с пустыми, отсутствующими глазницами; у некоторых наблюдалась неусыпная непокорность, презрение; кто-то же умудрился сохранить кое-какую искру надежды.

уникальность данного творения была в том, что все взгляды несчастных пленных были направленны на созерцателя, стоящего ровно в центре комнаты. словно целью самого заказчика была идея почувствовать себя всемогущим, ощутить, будто только он в силах как-либо помочь избавить от страданий, от позорной участи.

противно представить, какому чудовищу могло такое прийти в голову. я знал, что у этого дома была достаточно богатая история, - но не подозревал, что он хранил столь омерзительные тайны и вкусы своих предыдущих хозяев.

в своих кругах я был признан истинным ценителем искусства, но в этой ситуации, - как бы подробно не была передана жизнь того времени, ни гениальность и кропотливый труд художника, - ровным счетом ничто не могло заставить меня передумать оставить данные экспонаты нетронутыми. больше всего мне хотелось прекратить мучения этих навеки запечатленных пострадавших.

уходя, мне грела душу мысль, что все заключенные наконец-то смогли обрести долгожданный покой.
грандиозный погребальный костер тоже был ничего.