Первая уха

 Маленькое вступление.
 Взрослые брали меня на рыбалку исполнять особую роль – «быть на мотне». Мотня – это серединная часть бредня, представляющая собой конус, в самом конце которого для тяжести подвешивалось что-нибудь вроде кирпича или гири. И когда бредень тащили четыре здоровых мужика, по два с каждой стороны, и он за что-то вдруг зацеплялся на дне, моей обязанностью было нырнуть и отцепить, а если не получалось с первого раза, то нырять приходилось и второй раз и третий…  И всё это надо было делать на ощупь в мутной, пахнущей тиной воде.

  К месту рыбалки добирались обычно в сумерках и оставляли свой грузовик на поляне поближе к воде. Первый и единственный за вечер проход с бреднем заканчивался уже в полной темноте. Рыбу собирали в мешок, вынимая её из вороха водорослей, мелких сучков и ракушек, которые в большом количестве попадали в эту самую мотню. Потом бредень очищали, вытряхивая из него всё, что там было и сматывали на две большие палки, с помощью которых и волокли бредень по дну старицы, и которые больше походили на оглобли.

  Все шли к машине. Разжигался костёр, чистилась рыба, картошка, лук, доставалась металлическая посуда, ложки и всё это аккуратно раскладывалось на большом куске брезента и сопровождалось беспрерывным отмахиванием от комаров и различными проклятьями в их адрес.
 
  Но вот - уха готова. Большое, закопчённое ведро снималось с огня, и из него на противень вынималась крупно нарезанная рыба. Всё остальное разливалось по мискам и выставлялось в центр брезента. А перед тем, как вынуть из ведра рыбу, в уху выливалась неполная ложка водки. Это был обычай, своеобразный ритуал, который никогда не нарушался. Затем взрослым разливалась водка, подавался хлеб, а в отдельной посуде был мелко нарезанный зелёный лук и укроп, но это на любителя.
 
                *   *   *
  В пятнадцать лет у меня появился спиннинг. Он был сделан из двух половинок старого бамбукового удилища, которые соединялись с помощью подогнаных трубок, а ручка, где крепилась единственная покупная  вещь – катушка, была выточена на токарном станке из бука. Блёсны, заводные колечки, грузила – всё было самодельным. Даже тройники паялись из отдельных крючков нужного размера. С такими же спиннингами ходили рыбачить после работы и наши соседи – дядя Коля и дядя Модест. После пяти часов я стоял на крыльце и ждал, когда в соседнем дворе появятся мои учителя. Они махали мне рукой, это означало, что надо быть готовым и что через минуту-другую, они, закинув за плечи рюкзаки, отправятся на рыбалку.

  Мы проходили за вечер километра полтора вдоль речки, доходили до железнодорожного моста и, когда начинало темнеть, возвращались домой. Мои учителя почти всегда приносили домой одну-две, а иногда и три щуки, а у меня ничего не получалось. И так было всё лето, но мечта поймать щуку не отступала.

  И я её, всё-таки, поймал. Это произошло дня за три перед школой. На велосипеде со спиннингом я приехал на речку и сделал первый заброс. Получилось не совсем удачно.  Не сумев вовремя притормозить большим пальцем катушку, образовалась огромная «борода», на распутывание которой ушло много времени и нервов. Но когда я распутал леску и стал сматывать, на другом конце, ворочаясь с боку на бок и сопротивляясь, показалась щука. Она была не очень большой. Примерно с килограмм. Так как у меня не было ни сумки, ни рюкзака, то я снял с себя курточку и, плотно завернув в неё рыбину, надёжно укрепил на багажник. Ни о какой дальнейшей рыбалке я и думать не хотел. Скорее домой!

  В доме заканчивался ремонт. Меня сдержанно похвалили, и я понял, что щукой никто заниматься не будет – не до этого и, что, скорее всего, она до утра окажется в холодильнике.

 -Мам, может, я её почищу?

 -Чисти, только не в кухне. Иди на крыльцо. Кухню сейчас белить будем.

  Это было в мою пользу. Чистить щуку на перилах крыльца, да ещё на виду у всего соседнего двора… О! Я тогда, наверное, светился. Я ждал, что появятся мои учителя и спросят: «Сам поймал? Где? На какую блесну?»  Но, как я не замедлял процесс чистки, в соседнем дворе никто из взрослых мужчин не появился.

 -Мам! Давай уху сварим?

 -Да, ты что! Еды на ужин полно, да и суп ещё недоеден! Какая уха?

  Бабушка была более сговорчивой, но её аргумент был неоспорим:

 -А где ж варить-то?  В кухне-то, чай, сам видишь, чего творится.
 
  За выполнением мелких родительских поручений время пролетело незаметно и на улице стало темно. Ремонт закончился. Отец выносил во двор какие-то вёдра, банки, вороха сырых газет, забрызганных известью, а мама мыла полы, заставляя меня, время от времени, приносить чистую воду, а грязную, известковую выливать в саду под вишни.

  Когда всё было закончено, отец поставил ведро с водой на газовую плиту, чтобы согреть и умыться после трудов праведных, а я снова напомнил матери о своём желании сварить уху. Она немного помолчала и, пристально поглядев на меня, сказала:

 -Ладно! Но всё будешь делать сам! Я устала, да и поздно уже.

  Дождавшись, когда все лягут спать, я разрезал щуку на восемь частей, залил её водой и поставил кастрюлю на газ. Потом приготовил две большие картофелины, луковицу,  и, с трудом отыскав лавровый лист и перец, стал ждать, когда в кастрюле закипит. Закипело. Быстро, покрошив картошку и лук, я высыпал всё в кастрюлю и посолил.
 
  Ждать осталось недолго, ещё минут пять. Рыба, наверняка, сварилась, надо подождать, когда сварится картошка. Я стоял у плиты и, время от времени, пробовал. Так, хорошо!  Ещё немного соли и будет в самый раз!
 
  И тут я вспомнил тот ритуал, который проделывали взрослые перед тем, как снять уху с огня. Но где взять водку? Отец не пьёт, да и дома её покупали только к праздникам для гостей. Мною овладела забота, что уха без водки будет неполноценной, не настоящей, не мужской, наконец. И я заглянул в аптечку, там всегда был маленький пузырёк спирта для медицинских целей. На пузырьке было написано – спирт борный, 0,5 процента. Можно его или нельзя? Я понюхал, обычный спирт.  А! Ничего страшного! И вылил весь пузырёк в чайную чашку. Получилось чуть больше половины. Отставив чашку в сторону, я стал пробовать картошку.

  Готово! Не раздумывая,  беру чашку со спиртом и выливаю в кипящую уху.
 
  То, что произошло через долю секунды, называется - взрыв! Не громкий, но всё же взрыв. Из кастрюли вылетело всё содержимое: и рыба, и картошка, и лук.

  Вот это - да! Свежевыбелённый угол, где стояла плита превратился… Да, что угол? Пол и потолок были забрызганы неудавшейся ухой.
 
  Первое, что пришло в голову – это собрать  все крупные куски в кастрюлю. И я начал собирать кусочки рыбы и картошки с пола, думая, как бы сделать так, чтобы не было заметно. Всё, что смог, собрал, промыл холодной водой и снова поставил на газ. Пришлось чистить стены, потолок и мыть пол.

  Сколько прошло времени за этим занятием – не знаю, но уха снова закипела, и я опять стал пробовать. Почему бульон стал сладким, почему картошка и рыба сластят? Добавил соли. Ничего не изменилось и, я понял, что есть такую уху просто нельзя. Я выключил газ, вылил всё, что было в помойное ведро, и вымыл кастрюлю.

  Утром, лёжа в постели, я услышал, как отец разговаривал с матерью на кухне.

 -Что-то угол плохо пробелился, пятна какие-то, да и на потолке полосы…