Пламя севера

Аннотация.
Русь, вторая четверть кровавого и страшного XIII века. Монгольская тьма, нагрянувшая из Великой степи, выстлала русскими телами берега Калки, и исчезла как морок, растворилась зыбким туманом. Князья успокоились, предались грызне и усобицам, раздирая на части страну и кормя досыта стаи крикливого воронья. Волхвы, ушедшие в леса, строят капища древним богам, нелюдь и чудища таятся в урочищах, дороги опасны, голод и мор пали на землю. Знамения о предстоящих бедствиях следуют одно за другим...

                Пролог
               
                Липицкая сеча

                1
Упырь выскользнул из густых зарослей ивняка и сторожко потянул прохладный, весенний воздух провалом треугольного носа. Острые уши запряли, выкручиваясь в разные стороны. Пахнет железом, огнем и затаившимся страхом. Пахнет людьми, нужно держаться подальше, бежать, затаиться в берлогу, но упыря гложет голод. После зимней спячки остались кожа да кости, высушенный скелет, ребра выпирают, брюхо прилипло к хребту и надсадно урчит. Припасенный загодя лосиный мосол иссосал, изгрыз до бела, после подкрепился павшей в стужу лисицей, рыжая шерсть до сих пор отрыгивается сырыми комками. Чутье безошибочно привело трупоеда в сырую низину. Люди тут не спроста, где люди там много ароматного, сладкого мяса. Упырь пустил слюни, представив как запускает желтый коготь под шкуру и выуживает шмат лакомого жирка. Утащить труп, залить нутряным соком и ждать пока тело не переварится, став мягким и скусным. Скоро будет много еды, люди обрядились в железные одежды и точат кусачие, острые палки. Маленький, голодный упырь останется незамеченным. Тварь решилась и соскользнула по песчаному склону к самой воде. Хорошее место, крохотная, заросшая кустарником заводь, сверху, неопрятной бородищей, нависли корни огромной сосны. Упырь залез в укрытие, подобрал озябшие лапы, свернулся уютным клубком и уснул. Нужно подождать, люди все сделают сами.

                2
Закат был багряно-красный, предвещая кровавую сечу и воронов пир. Черные птицы, вестники смерти, начали собираться с самого вечера, чинно рассаживаясь по ветвям могучей дубравы и с ленивым любопытством разглядывая два воинских стана вставших по берегам реки Липицы. Окрестности наполнились дымом сотен костров, ароматом сытного варева, звоном доспехов, сонным храпом усталых коней. Ночь прошла неспокойная, чуткая, злая. У суздальцев пропали трое обозных, даже следа не осталось. Толи сбежали, толи враг умыкнул. На оплывших, заросших курганах сгинувшего народа, прижимающихся к воде, после полуночи, устроили пляски чертовы огоньки.  Перед рассветом выпал холодный туман, рваными клочьями укутав ложбины и впадины, заставляя дозорных зябко кутаться в зипуны и крепче сжимать копейные древки. Солнце робко, нехотя выплыло из-за края земли, замерло, зацепилось за верхушку самой высокой, раздвоенной ели, оборвалось и заиграло мириадами бликов на шлемах выстроившихся полков.
Никишка Бекет вытянул тонкую шею, пытливо выглядывая из-за плеча огромного детины, заслонившего вид. Вот ведь встал каланча, свет застит, и не подвинешь, даст в ухо ишшо, ухнешь с горы прямо к новгородским лиходеям в лапы. Подняли ни свет ни заря, пожрать толком не дали, стой теперь, мучайся. Поход этот для Никишки первый, князь Юрий собрал рати великие, биться с братом своим Константином, в поле решать кому княжить, а кому в землю лечь. Никишку, да еще двоих с их села, отрядили в войско как самых ненужных в хозяйстве людей. Дескать, вернуться- хорошо, а сгинут- туда и дорога. А Никишка что? Никишка не в обиде. Осьмнадцытый год идет, пора оперяться, а тут такая удача. Пока селяне сеять будут, спины в трудах тяжких гнуть, он на людей посмотрит, да себя покажет. Никишка только с виду хил, хлеба просто вволю не ел, а руки сильные, голова на плечах. Дело за малым, удаль молодецкую показать, да чтоб князь заприметил, благо их тут целая куча. Правым крылом заправляют Святослав с Иваном Всеволодовичем, младшие братья князя владимирского Юрия. Стяги так и полощутся на ветру. Подле них суздальские богатыри, Юрята Душила и Ратибор Хоробрый, в богатом доспехе, на резвых конях. Геройство совершу сегодня великое, князья непременно заметят, обласкают, в дружину примут. Княжеские то вои складные: мечи, кольчуги, панцири латные, а у смердов копьишки, зипуны драные да нательный крест. Дружинников мясной похлебкой кормят, а у мужиков каша на воде булькает, жиринка за жиринкой гоняется. Дружинники добычу получат, а мужики кукиш выручат и спасибочки скажут.
Совсем замечтался Никишка, картины перед глазами одна краше другой. Возьмут в дружину, через год в родную деревушку сам твой боярин вернусь. Весь в доспехе, мечом подпоясан. Васька-тиун поклоны класть будет, услуживать всячески, забудет как дурными словами клял. Не Никишкой, Никитой Григорьевичем кликать будет. Ужо припомню ему… Матери плат шелковый, красный как огонь привезу, отцу сапоги кожаны, неча в лаптях ходить, братьям-сестрам по прянику в виде зверей заморских.
Никишка упрямо полез вперед, позади геройств не свершишь.
-Куда прешь малец?- упредил стоящий рядом Микула Бобыль, зло на ухо зашептал,- Смерти имаешь?
-Глянуть хотел, хоть глазом одним,- замер Никишка, отец Микулу слушаться повелел, Микула калач тертый, не впервой ему с ратью ходить.
-Неча там смотреть, сече быть,- посуровел Микула,- От меня ни на шаг, рогатину не теряй, чую ударят крепко по нам.
-Может обойдется исчо,- робко возразил мужик с нечесаной бородищей,- Глядишь договорятся князья, пойдем по домам.
-Держи карман шире,- усмехнулся Микула,- Не для того столько войска собрали, быть битве, попомни мои слова. Князьям что, помашут мечами да замирятся, пирушку закатят, а нам в поле лежать, костьми траву подымать.
-Чур тебя Микула, думай что мелешь,- цыкнули сзади.- Не кликай беду.
-Крамолу наводишь,- поддержал дядька с огромным пузом и плетеным из лозы, круглым щитом.
-Я сказал, вы послушали.- Микула принялся обдирать мазоли на огромной, заскорузлой ладони.
Зря он так, бес Микулу попутал,- решил Никишка,- Князья ему не угодили, смерть всем сулит. Не про то думать надо, а как славу стяжать. Хоть бы как и вчера. Сошлись две рати, встали на горках соседних, меж ними овраг заросший с ручьем. Принялись удальцы на бой вызывать, силой мерятся. Кого побили, кого в полон взяли, выкуп большой будут брать. Особенно запомнился Никишке ростовский витязь Александр Попович, хоть и враг, а диво как в бою хорош да умел. Немолод уже, за сорок годков, а статен, в плечах широк, кольчуга на груди чуть не лопается. На червленом щите герб: лютый, крылатый змий с девицей в когтях. Схватился в овраге с суздальским воеводой Григорием Благушей, тоже воем не из последних, повалил в мгновение ока, принялся мордой в воду макать. Запросил воевода живота, смилостивился Попович, отпустил воеводу, побежал тот аки побитый пес. Ну ниче, Никишка ростовчанина в бою встретит, да в полон возьмет, приведет князю Юрию…
На левом фланге пронзительно и надрывно запели боевые трубы.

                3
Ну хватит уже, хватит,- взмолился про себя князь Ярослав Всеволодович, силясь унять резкую головную боль. Трубы взвыли так, что может и кондратий хватить. Последствия вчерашнего пира, мед и вина рекою лились, без меры. Братья праздновали завтрашнюю победу, делили славу и волости. Юрию великое княжение во Владимире, Ярославу непокорный Новгород, Святославу Смоленск. Дело за малым, разбить противника, гнать прочь, сечь без жалости отступающих, чтоб другим неповадно было. Старший брат Константин знал на что шел затевая усобицу. Не хотел добром, не внял отцовскому завету, пошел войной, призвав в помощь Мстислава Удалого с новгородцами, Владимира псковского и Владимира смоленского, а мелких князей без всякого счета.
Грозен князь Ярослав, сосредоточен, резок. Черные очи хмуро глядят с узкого, чуть смугловатого лица с носом похожим на клюв соколиный.
 Разные пути привели сыновей Всеволода Большое гнездо на это бранное поле. Отец перед кончиной, вопреки обычаю, завещал великокняжеский стол Юрию, второму по старшинству, урезав в правах старшего- Константина, который хотел одновременно сесть и во Владимире, и в Ростове, собирая в свои руки власть огромную и богатство. Не стерпел Константин обиды. Как умер отец заявил права свои на владимирский стол. Но права правами, а силенок-то недостаточно было, сторону Юрия приняли младшие братья. Константин уж больно душою скуп, не тянутся к нему люди, слишком надменен и черств. Так бы наверное стольный град Владимир и остался у него в мечтах, если бы не случай счастливый. Поссорился Ярослав с Мстиславом Удалым из-за Новгорода, началась война и Мстислав заключил с Константином союз, целованием креста закрепленный. Посулил Мстислав Константину владимирский стол. В итоге стоят братья друг против друга, а что будет теперь неведомо. Не видела доселе Русь таких ратей.
Ярослав взглядом опытного полководца окинул войска. Свои и чужие. В центре Юрий с суздальскими полками, реют знамена, лес копий тянется к небесам. Юрий сечи не любит, больше по книгам ученым, духом слабоват. Но биться будет крепко, отступать ему некуда, великое княжение на кону. Правое крыло отдано младшим братьям Святославу и Ивану с полками и суздальским ополчением. Первый раз княжичи в битве, горячие, рвуться в бой. Приставили к ним опытного воеводу Гольца, должны сдюжить. Левым крылом командует сам Ярослав, под началом переяславцы, городчане и муромцы. Бойцы умелые, опытные, проверенные в усобицах и походах. А еще две тысячи бродников, наемников с южных рубежей бескрайней Руси, вольный народ, готовый продавать мечи за звонкую монету и возможность пограбить. Крыло сильное, предназначенное для решающего удара по измотанному противнику. Лишь бы братья не подвели. Всего у Всеволодовичей без малого двадцать шесть тысяч воинов, огромная сила.
Супротив войско чуть больше пятнадцати тысяч.  В центре главный враг, любимый тестюшка Мстислав Мстиславович Удалой, прославленный воин, самый опасный противник, с новгородцами и дружиной. Виден голубой стяг с дыбящимся галицким львом. Непременно пересекутся сегодня пути-дороженьки, сведет Господь родственников. По левую руку от него встал Константин с ростовцами, белозерцами и псковичами. Напротив Ярослава колышется и набухает темная масса смолян во главе с Владимиром Рюриковичем. Утренний воздух дрожит от накопившейся ненависти, достаточно случайного, резкого движения и отвесные холмы утонут в крови.
-Шлем,- велел Ярослав не оглядываясь. Пора начинать.
Златовласый отрок бережно передал шелом с наносником и кольчужной бармицей, произведение искусства владимирских оружейников. Высокий, конический как заведено на Руси, богато украшенный серебром и золоченной чеканкой. На навершии рука неизвестного мастера нанесла лики Вседержателя, святых Георгия, Василия и Феодора. С лобной пластины испытующе смотрит архангел Михаил. На деньги, уплаченные за шлем, можно дружину вооружить. Шут с ними, хорошая вещь стоит того.
Знакомая тяжесть ложится на голову, звуки глохнут, обзор сужается. Воин, облаченный в полный доспех внушает суеверное уважение. Давно подмечено, рожа может быть как у дурака, слюни капают, зубы не в полной сохранности, а шлем с личиной наденет и все, воин, храбрец и рубака. Главное шлем потом не снимать, делать вид, что обет дал священный или матушка завещала с харей железной ходить.
Гнедой жеребец почувствовал напряжение седока, повел крутым боком, грозно ударил копытом, фыркнул. Слова уже ничего не значат, настало время мечей. Переговоры велись, но как-то вяло, без огонька. Удалой трижды засылал послов, всякий раз предлагая невыполнимое. Дескать, по закону Божьему и Правде Русской, отдайте старейшинство брату своему Константину, пришли мы не ради разорения, а мира ради. Юрий выслушал внимательно и ответ дал в свойской манере, вычурный и двусмысленный, мол: «Удалой знает зачем пришел, да не ведает как уйдет, со щитом, али ногами вперед, и ежели отец не смог рассудить нас с братом, то Мстиславу ли, лишь силой Господом не обделенному, быть судией?» Больше послов Удалой не присылал…
О каком мире может идти речь если под рукой почти тридцать тысяч отборного войска? Вчера на пиру явилось редкостное единодушие. Все ждут победы. Ратибор Хоробрый, перепив меду, обещал противника седлами закидать. Против битвы высказался один боярин Андрей. Призвал отдать великокняжеский стол Константину и замириться. Юрий, обычно спокойный, покладистый, разозлился во хмелю, пытался проткнуть старика мечом, еле сдержали, и смех и грех.
Место для битвы удачно выбрано. Атаковать Мстислав может лишь в лоб на небольшом участке, сильно не развернешься, напорешься на копья и стрелы. Полки Ярослава чуть выдвинуты вперед, фланг надежно прикрыт глубоким оврагом, конному там не пройти. Отойдет Удалой, отступится.
Войска в центра противника пришли в движение, замелькали стяги, истошно заголосили трубы, заухали бубны. По спине Ярослава прошла знакомая, предбоевая дрож. Нет, не струсил тесть, решился на самоубийственную атаку. Хоть и стар Удалой, а ума так и не нажил. Рука легла на навершие прямого меча. Сейчас ударят на Юрия.
Тысячи фигур, издали похожие на мурашей, бросились в овраг, игнорируя равнину. Вот те на. Князь привстал на стременах. Неожиданно. Овраг заполнился бегущими людьми, противник резко развернулся и бросился в сторону полков Ярослава, выстроенных фронтом совершенно в иную сторону, и со стороны оврага прикрытых лишь сотней бродников.
-Новгород! Новгород и Мстислав!- взвился к небу рев сотен луженых глоток. Новгородцы быть им неладными. Не простили Ярославу прошлогодней обиды, жаждут мести. Подумаешь перекрыл подвоз продовольствия в город. Ну перемерли пара-тройка тысяч голодранцев, так сами виноваты, неча было артачиться. Нужно разворачивать войско.
-К оврагу!- заорал Ярослав страшно и зычно,- Перестраивайте полки!
Отроки на быстрых конях брызнули в стороны, спеша донести воеводам княжие слово. Поздно. Суздальские рати подались к оврагу, смешались, нарушили строй. Лучники пустили стрелы не видя врага.
-Новгород! Новгород и Мстислав!- противники остервенело полезли наверх, метнули сулицы и споро заработали топорами. Звон железа и крики умирающих взметнулись к беспечно голубеющим небесам. Натиск новгородцев и смолян страшен. Городчане, застигнутые врасплох, дрогнули. Рухнуло знамя с ладьей на волнах. Еще немного и все крыло побежит.
Положение спас Юрий, ударил с дружиной вбок новгородцам, сбросил со склонов вниз. Новгородцы откатились на дно оврага, притихли накапливая силы.
-Быстрее!- Ярослав пронесся вдоль строя. Надо же, из-за нелепой промашки чуть не потерял все. Короткой передышкой воспользовался сполна. Полки успели перестроится и прийти в себя после новгородской атаки.  Под горкой снова зарокотали боевые бубны и трубы. Противник полез наверх.

                4
Свалка на левом крыле знатная, пыль столбом стоит, скрывает самое интересное. Верзила этот еще мешается. Никишка нетерпеливо запрыгал на месте. Бой далеко, кто ломит неясно, но скорей всего мы, иначе и быть не может. Не зря мужики говорили, рать то у нас поболе. Из полков противника, стоящих напротив выбежали, лучники. Никишка пугливо сжался. Защиты никакой, сейчас живо в ежика обратят.
Соседи загомонили:
-Зря из лагеря вышли.
-Побьют нас.
-Тикать пора братцы.
Никишка оглянулся. Верно, надо было при обозе стоять, там палисад возвели, колья натыкали. А князь в голое поле вывел.
Застрельщики ушли врассыпную, натянули луки. Черный град со злым свистом заколотил по рядам. Заорали от боли, запричитали пораненые. Здоровенный увалень перед Никишкой дернулся и осел царапая засевшую в горле стрелу. Уф, отвел Господь смерть.
Пузач с усилием раскачал и выдернул из щита оперенную хворостину. Наконечник трехгранный, длинный, тонкий как иголка, от такого кольчуга не спасет. Какой только страсти не придумают человеческий род изводить.
Земля под ногами ощутимо дрогнула. Словно сваи мостовые заколачивают. Ближе и ближе.
Лучники сбились в отряды, сквозь ряды потекла тяжелая конница под голубым знаменем с ощеренным зверем.
Никишка былой запал растерял как-то сразу. Одно дело глотку драть, и совсем другое когда на тебя такая силища прет. В глазах зарябило от стягов, тысячи солнечных зайчиков весело и страшно прыгают по шлемам, броне и оружию. Частокол копий с разноцветными флагами. Шагом идут, надвигаясь неумолимо и грозно. Дрожит земля.
-Постоим за князя люди православные!- закричал пронесясь вдоль непрочного строя Ратибор Хоробрый,- Пугает Мстислав, будем резать новгородскую голь! В полон не брать! За Юрия!
-За Юрия!- громом отозвались полки.
-За Юрия!- завопил Никишка да горлом осип, захрипел, не больно воинственно получилось, кот так орет если хвост дверью прищемят.
-Рот прикрой, муху пымаешь,- толкнул в плечо Микула,- Рогатину в землю упри, цель коню в грудь. Конного иначе не остановишь. Как падет добивать не смей, порядок нарушишь, все головы сложим. Самый страшный первый удар, выдюжим, победе быть.
Никишка покивал, сделал как велено. Спокойный голос односельчанина вселил уверенность. Микула знает.
Земля уже не дрожит, ходуном ходит, всадники перешли с шага в галоп, опустили копья, прижались к гривам. В коленях подлая слабость, не сдюжить, не сдюжить. Никишка ухватился за рогатину как за мамкину титьку и зажмурил глаза.
Жуткий грохот и металлический лязг вспороли сонное марево раннего утра. Никишка открыл глаза. Пронесло. Конная рать врезалась в строй левее саженях в пятидесяти, смяв и разбросав ряды как ребенок деревянные чурки. Суздальские полки прогнулись, раздались в стороны. Конные сломали копья, схватились за мечи и шестоперы, прорубая кровавую просеку, рассекая правое крыло на две неравные части. Во главе грузный витязь с огромной секирой в руке. Неужто сам Мстислав Удалой? Подоспели вражеские пешцы. Сыро застучало железо. Никишка очнулся, пырнул рогатиной, не попал, взъярился, закричал что то сдавленно. Рядом отбиваются мужики, под ногами корчатся раненые, снопами валятся мертвые. Микула со сжатыми губами пихает копьем, на лбу надувается синяк величиною с кулак. Натиск ослаб, выдохся враг. Никишка глянул назад. Мать честная. Наперерез прорвавшимся конникам вылетелили княжеские дружины во главе с Юрятой и Ратибором. Сейчас пойдет потеха! У противников впереди сам Александр Попович, лютого змия на щите не спутаешь. Совсем близко. Надо бы подобраться, оглушить хорошенько, веревкой связать и к князю…
Сшиблись две конные рати. Ростовский богатырь развернулся и могучим ударом разрубил Юряту до пояса. Щит развалился на части. А Попович уже схватился с Ратибором Хоробрым, лязгают мечи, искры летят. Ратибор сыпет ударами, погнул Александру оплечи, вскользь по шлему задел. Так и Никишке, глядишь, ничего не достанется. Попович попятил коня, сила в руках не та, давит Ратибор, плетет мечом кружева. Пошатнулся Попович, вот-вот упадет. Откуда-то сбоку, из свалки, выскочил пеший ростовчанин и ударил пегую кобылу Ратибора сулицей в живот. Дико завизжала лошадь, встала на дыбы, повалилась. Всплеснул руками Хоробрый, потерял равновесие, клинок Поповича вошел ему в левое око, глухо звякнул о шлем. Не сдержал Ратибор обещания противника седлами закидать. Попович заорал зло, ударил ростовского пешца плашмя мечом по лицу. Нечего лезть, нет в такой победе ни славы ни чести, унесся дальше разить дрогнувшие суздальские полки.
-Князья бегут! Князья спину кажут!- заполошно заорали рядом.
 Никишка ахнул. И правда, бегут князья, уносится прочь алый княжеский стяг. Бросили рать. Правое крыло обратилось в повальное бегство, спасаться надо. Никишка развернулся и побежал вместе со всеми. Микула затерялся в круговерти. Эх, лишь бы до леса добраться, там утечем. Потерял Никишка рогатину. Еще радовался дурак, подвигом грезил. Лежал бы сейчас дома на печке, ложку из полена выстругивал, а сейчас брюхо проткнут, лапти в своих потрохах запутаются. Стук копыт услышал запоздало, обернулся, сверху нависла конская морда в клочьях отлетающей пены. Всадник рубанул наотмашь. Рухнул Никишка плашмя, зажимая страшно рассеченное лицо. Упала на глаза кровавая пелена.

                5
Ярослав выругался грязно, помянул черта. Чаша весов склонилась в обратную сторону. Правое крыло не выстояло, смято и обратилось в повальное бегство. Мстислав Удалой с дружиной трижды прошел сквозь бегущие суздальские полки, выстилая землю телами. Младших братьев не видно. Юрий мог бы успеть на выручку, да увяз великий князь в схватке с новгородцами, упорно прущими из оврага. Остался единственный шанс, отбросить падаль назад, объединится с Юрием и ударить на Мстислава.
-В бой!- Ярослав обнажил меч и пришпорил коня, спиной чуя, как двинулась следом дружина,- Круши!
Острый клин бронированной конницы ударил по новгородцам. Ярослав рубанул одного, второго, на нагрудник брызнула чужая руда. В ответ застучали в щит, приложили по наручам. Дружинники смяли первые ряды и засели в толпе как в болоте. Их потащили с коней баграми, дорезая на земле засапожным ножом. Ярославу вскользь досталось по голове чем-то тяжелым, шлем слетел, рот наполнился кровью. Князь захохотал, впадая в остервенение, закружился разя во все стороны, расчищая пространство. Подоспели дружинники, отбросили новгородцев.
-Княже!
Ярослав, в запале, едва не снес голову воеводе Онуфрию.
-Остановись Ярослав Всеволодович,- прохрипел воевода,- Погубишь себя. Уходить надо немедля, окружают.
Застыл Ярослав. Правое крыло перестало существовать, ростовские полки насели на Юрия, конница Мстислава посекла бегущих и широким потоком охватывает Авдееву гору, выходя в спину. Мышеловка почти захлопнулась. Все кончено. Князь повернул коня, ударил шпорами взмыленные бока. Стоптал по пути своих, выскочил на открытый простор. Несся не оглядываясь, зарывшись лицом в жесткую гриву. Лесная дорога легла под копыта. Шум побоища стих. Ярослав уже не видел как начал отходить Юрий, зажатый со всех сторон, не видел как новгородцы резали разбегающиеся в страхе полки, как смоляне, бросив сечу, принялись грабить обоз.
На рассвете князь прискачет в Переяславль загнав четыре коня. Душимый лютой злобой прикажет хватать новгородцев и псковичей, из них девять десятых уморит в темницах голодом и духотой. Велит готовить город к долгой осаде, гореть будет местью и продолжением боя. Не знал тогда Ярослав, что через неделю братья Юрий, Святослав и Иван преклонят головы перед победителями, а спустя еще два дня, сам Ярослав, оставшись один, будет умолять Константина о прощении и защите. Сохранит жизнь, попадет в опалу, затаит злую обиду, потеряет жену, сделает все возможное и невозможное ради любимой. Семья воссоединится через три года. У княгини Ростиславы родятся два сына. Старший Федор, тихий, нравом кроткий, и младший, Александр, в будущем нареченный Невским.

                6
Ночь соткала узорчатое полотно звездного неба, скрыла тьмой следы дневного побоища. Лагерь победителей отгородился от внешнего мира частоколом и цепочкой постов. Тихо в лагере, муторно, слишком дорогой ценой далась эта победа. Воины у костров травят байки о бое, хвастаются добычей. Со стороны обоза приглушенные стоны. Лекари, опоив раненых медом до бесчувствия, вправляют переломы, штопают нитками страшные, рваные раны. На поле брани хозяйничают бестелесные тени.
Упырь припал к земле, вслушался, готовый стрекануть в камыши. Спокойно вокруг, легкая дымка идет от воды, гоношится в кустах полуночная птица. Столько еды не видел за всю свою жизнь. Доводилось наблюдать из чащи как лешие дерутся, волки грызутся, мавки друг дружку за космы таскают. Но такого отродясь не видал. Люди бьются страшно, без жалости, убивают ради убийства, собирают бесполезное железо, а мясо бросают или закапывают что бы никому не досталось. Жадность, дурость, все вместе? Не понять упырю. Успел отволочь два трупа в глубокие заросли, устал, измучился, доволен до невозможности. Скоро наступят теплые, летние ночи, пойдут брачные игры, самки будут выбирать самых лучших. Нет для невесты дороже подарка чем подтухшая человечина, редкое мясо, сладкое. Кто посмелей копает трупы на деревенских погостах, да только опасное это дело, поймают человеки, сожгут упыря живьем в красном огне.
Выбирал пожирнее, оттого и запыхался. Последнего надо полегче брать, пойдет про запас. В глухом лесу найдет упырь яму поглубже, выстелит листьями палыми, опустит тело, прикроет сверху дерном да землей. Место заметит знаком особым. За год мясо дойдет, истомится в соку, весна сытая будет.
Упырь крадучись поплыл в темноте. Земля пахнет свежей кровью и смертью. Тронул одного, второго. Не то. Один стар, мясо жесткое будет, второй сух как щепка, не укусишь. Можно попривиредничать, выбор богатый. Вот этот вполне подойдет. Средней упитанности, молодой, тело не покалечено, голова разрублена пополам. Ткнул на всякий случай, проверил. Холодный. Упырь огляделся, сцапал мертвеца за ногу и потащил в лес. Тяжко упырю.
Перехватился поудобнее, пустил когти и тут мертвец ожил, задергался, замычал. Перепугался упырь, отскочил огромной лягухой, кинулся в камыши.
Раненый перевернулся на спину, зашевелил спекшимися губами, зовет кого-то, бредит.
В ночной темноте замелькал свет факелов, хриплый голос посетовал:
-Народу побито страсть, тыщи легли.
-Зато усобице конец теперича,- возразил другой,- Сколько можно князьям Русь терзать? Хватит.
-Оно то так, усобица поперек горла встала. Пахать надо, сеять. Тут покойники одни, батюшку надо звать, пусть отпевает поутру, да в могилу и свалим.
Раненный забился, засипел корча страшно рассеченное лицо, сплошь покрытое жуткой маской спекшейся крови, зацарапал землю руками.
-Постой Ерема, слышал?
Раненный застонал.
-Кажись живой там.
Темные фигуры приблизились, нависли сверху в отблесках пламени. Никишка Бекет пришел в себя, не дался смерти, уготовил Господь Никишке иную судьбу.

                7
«… замирились Всеволодовичи и крест целовали, признав старшего Константина, отцом своим и защитником. Кончилась вражда лютая, прекратились разорение и попрание законов Божьих и человеческих. Пришел на Святую Русь вечный мир.»- написал о том годе летописец.
И здорово ошибся.