Тоска или щемящая грусть. Размышления

Т О С К А
Последние канаты, связывавшие нас с alma mater, перерублены. Мы – не студенты. Мы прощаемся со студенческой жизнью, полной надежд и милых заблуждений, каких-то поисков своего места. Теперь же перед нами простирается полоса разочарований и «утраченных иллюзий». И, возможно, еще не раз каждый из нас признается самому себе, что настоящая жизнь его была именно здесь, в alma mater.
Мы расстаемся со своими друзьями, ставшими для нас за годы учебы близкими и родными. И кто знает, когда наши жизненные пути смогут вновь пересечься, и суждено ли этому быть. Да и нужно ли будет последнему свершаться.
Вот она – долгожданная самостоятельность, за которую на первых порах мы будем дорого платить своею неопытностью.
Но когда-то нужно начинать. Поэтому не должно быть никаких сожалений. Остается лишь боль, щемящая боль вместе с грустью по чему-то утраченному навсегда. Мы разъезжаемся и увозим ее с собой во все концы земли нашей.
Она приехала и со мною в этот маленький городишко, где собираюсь отдохнуть. А чтобы ей оставалось мало времени проводить со мною, стремлюсь заполнить день какой-нибудь работой. Помогаю знакомым в деревне перекрывать кровлю, неделю пропадаю у них на сенокосе.
После работы  иду гулять за околицу. Там начинается полевая дорога, бегущая по холмам, среди полей и перелесков, и скрывается где-то далеко, в синеющей полоске леса. Здесь, в звенящей тишине, можно спокойно отдаться течению своих мыслей, предаться воспоминаниям, одновременно и приятным и приносящим с собой облако мучительных переживаний.
Дни стоят погожие. О них в народе говорят – «красные». Воздух прогрет. К вечеру он кажется пронизанным золотым сиянием. Вдоль дороги расположились милые берёзки. Они ярко освещены лучами заходящего солнца.
Слабый ветерок, бывший днем, затих, и все вокруг – и березы у дороги, и лес за полем, и ели, расположившиеся уютным островком среди колосящейся нивы, - кажется погрузились в глубокое раздумье.
Нежные белые стволы берез золотят лучи клонящегося к горизонту солнца. Под ногами в траве стрекочут кузнечики, в вышине звенят жаворонки. Они мне спешат сообщить, что завтра будет опять погожий солнечный денёк.
По обочинам – море цветов. Вот выстроились ромашки, за ними фиолетовыми пятнами с желтыми искорками разметались по траве цветы «иван-да-марьи». И вдруг – всплеск нежной розовой дымки «иван-чая» или белая пена цветов медуницы со своим густым медовым ароматом. А вот белые, местами с сиреневым оттенком, зонтики цветков тысячелистника. Сквозь густые листья трав, цепляясь за стебли метелок полевой осоки, рвется к солнцу мышиный горошек и выставляет напоказ свои голубые и бордовые бархатистые цветки. И так на протяжении всего пути…
Дорога идет все дальше и дальше, вьется среди полей, забегает в перелески и вновь вырывается на простор. Знойный запах поля, перемешанный с ароматами придорожных цветов, сменяется лесной прохладой и прохладными лесными запахами.
Кругом так красиво! Хочется часть этой красоты и совершенства впитать в себя, ну хотя бы запомнить все это надолго-надолго, сохранить в памяти как прекрасный цветной сон. А может, это действительно сон?..
Пристально смотрю на придорожные березки, купающиеся в лучах заходящего солнца, смотрю на них,            и щемящая грусть незаметно подкрадывается ко мне. Она почему-то у меня связана сегодня именно с этими березами. Они мне кажутся таким знакомыми, такими близкими, родными. Несомненно, они что-то знают обо мне, я их где-то и когда-то встречал. Да, они были уже, были… У меня с ними что-то связано. Но что, что…
Начинаю ворошить свою память. Какие-то неуловимые нити воспоминаний всплывают в сознании. И я силюсь ухватить их. Кажется, вот-вот и станет ясно, почему мне так дороги эти простые березки. Но еле заметная ниточка исчезает, оставляя после себя эту щемящую грусть по чему-то потерянному, не замеченному мною когда-то, оставляя отчетливое ощущение: оно уже никогда не повторится. И тогда, обращая взор к этому великолепию, спрашиваю:
- Творец, что же это?
Но ответа нет. Лишь строгость и величие, спокойствие и совершенство окружают меня со всех сторон. Великая гармония Природы! Сколько искали в Тебе люди  утешения в трудную минуту, и сколько еще  будут приходить к Тебе со своими горестями и душевными муками?! Вот и я пришел искать у Тебя утешения. Невольно з глаз выступают слёзы, и я готов рыдать, не отдавая себе полного отчета: почему так происходит.
Возможно, это вызвано тем совершенством Природы, которое мы ощущаем, но которое утрачено в нас.
«Недаром Гейне приходил в Лувр, часами просиживал около статуи Венеры Милосской и плакал.
О чем? Может быть, о поруганном совершенстве человека, о том, что путь к совершенству тяжел и далек…»
Говорят, время – хороший лекарь. А мне не хочется, чтобы оно меня излечило, ослабило всю остроту ощущения потерянного.
Однако с сожалением вижу, как не могу этому противиться: различные обстоятельства оказываются сильнее нас.
И время, время, оно неумолимо стирает все на своем пути и никогда не повторяет тех счастливых минут в жизни, что уже были испытаны тобой.
И тоска, и щемящая боль, и грусть пройдут. Сначала от них останется маленькая рана, да и та вскоре заживет. Лишь долгое время будет сохраняться шрам, маленький шрам – напоминание о прошлом, - но уже с еле заметной дымкой сожаления над ним.
Июль – сентябрь 1967.
Кувшиново-Киев.