Машенька и Медведев. Глава 9-я. Вечер у профессора

Когда Литочка, закончив свои изыскания, пришла на квартиру профессора, тот был уже дома.
-Ну, как Ваши дела? Вижу, что нашли, - и он показал на толстую папку в руках у Литочки.
-Да, благодаря Вашему звонку, у меня было  три первоклассных помощника. И директор архива…
-Милейший человек, - перебил ее профессор. И поспешно добавил:
-  И все же, что именно Вы нашли?
-Прошение князя Тихвинского на имя ректора Академии, с просьбой о зачислении на курс «живописи и ваяния» своего воспитанника. Ну и вот это.
Она достала из папки толстый бумажный конверт:
-Рисунки Юрия Медведева. Те, что собрали его товарищи и передали в Академию. Но, похоже, с тех самых пор их так никто и не открывал. Конверт был запечатан. – Сказала Литочка.
-Юрий? Ну, конечно!  Егор, Георгий, Юрий – все это разные варианты  одного имени. В моих розысках он упоминается,  как и в письме управляющего князя, под именем « Егор». Правда, без фамилии. Но это как раз и естественно. Кому в голову придет именовать крепостного по прозвищу или фамилии? Достаточно одного имени, да упомянуть, чей он собственно будет. Итак, давайте подведем итоги. Что нам известно на данный момент?
Во-первых, имя художника. Юрий Медведев. Отлично! Какой год указан в прошении? 1853-й? Плюс два года обучения. Следовательно,  датой написания портрета и смерти художника будет 1855-й год. Ну, а датой рождения, по некоторым косвенным фактам,  о которых я расскажу позже, будем считать 1835-й.
Во-вторых, из работ этого мастера мы сегодня имеем один портрет и рисунки. – При этом он вопросительно посмотрел на Литочку.
-Очень хорошие рисунки, кстати. Бытовые зарисовки, различные наброски, и, вот, похоже, автопортрет, - сказала она и достала из пакета лист бумаги с рисунком.
-Чуть позже, - сказал профессор. – Закончим сначала с нашими изысканиями. Теперь о женщине на портрете. Не буду Вас томить. Это Мария, Машенька Тихвинская, к сожалению, подлинной фамилии установить не удалось, но ведь их у крепостных и не было, только прозвища. Так вот, взята она была на воспитание из большой крестьянской семьи, что осталась тогда без кормильца, и, внимание, « за особую смышленость была взята в дом для образования вместе с «приемышем» Егоркой, который в живописном деле весьма себя проявил ». Вот и наш Юрий появился. А если предположить, что он с детства воспитывался вместе с Машенькой сначала в ее  семье как приемыш, а затем, в княжеском доме, как воспитанник, то все встает на свои места. Потому что будь он братом Марии, его бы так и поименовали, как брат, а здесь однозначно написано «приемыш». Ну, а дальше, по всей видимости, их судьба была такова: Юрий был послан в Петербург, учиться живописи, а Мария поступила в театр, сначала княжеский, а затем и « Его Императорского величества». А учил ее театральному мастерству сам Михаил Семенович Щепкин, который, кстати, тоже был из крепостных. Однако в театре она играла недолго. В 1856-м году наша Мария становится женой князя Тихвинского, и свою дальнейшую жизнь целиком посвящает мужу и детям. Что? Осуждаете? Что так быстро утешилась, что бросила сцену, что променяла  великую честь быть возлюбленной Гения на княжескую корону?- профессор лукаво взглянул на Литочку.
-Нет. Сейчас, пожалуй, нет, не осуждаю.
-И правильно делаете. Я не знаю, когда,  как и почему  в нашем обществе  сложилось представление о том, что общественное важнее частного. Что  служение Идеалам, есть нечто особенное, гораздо более значимое, чем простая домашняя жизнь с мужем и детьми. Черт бы побрал эти Идеалы и их служителей заодно. Сначала придумывают всякую глупость, а потом эту самую глупость возводят, чуть ли не в ранг единственно верного учения или того хуже – религии. И что самое страшное, порой кровь человеческую льют без меры за эти Идеалы.
Литочка впервые за долгие годы видела профессора в таком возбуждении.
- Вот, Вы, Литочка, Вы же знали, что Ваша прабабка была урожденной княжной Тихвинской? Ленская – это ее революционная кличка, или псевдоним.  Этот портрет – это, как знак свыше. Знак Вам, Литочка. Не верите? Снимите свой дурацкий  берет, и подойдите к зеркалу. Практически одно лицо: овал, скулы, линия рта. Вы же искусствовед, вы должны были сразу же обратить на это внимание. Или Вы там, в своей глуши забыли, как выглядите сами?
-Я догадывалась.
-Догадывались? А теперь знаете, достоверно. Вам пора что-то делать со своей  жизнью, Литочка. Вы должны объясниться наконец-то со своим возлюбленным. Да-да, возлюбленным. Я не вчера родился, и об отношениях полов знаю чуть больше. И давно догадался, что именно держит Вас в  Орешкино. И если Ваш возлюбленный не изувер, он отпустит Вас или поедет с Вами, я не знаю, но это только, если он Вас любит и желает Вам счастья. Ваше место здесь, Ваше призвание…
-Профессор, сейчас Вы противоречите сами себе. Только что Вы говорили о примате семейных отношений перед общественным долгом.
-Никакого противоречия. Если бы они были у Вас, эти самые семейные отношения, и Вы были бы счастливы, я сам благословил бы Вас на служение обществу в Вашей глуши. Но, я, же вижу, как Вы страдаете. О каком семейном счастье тут можно говорить?
Профессор подошел к Литочке, снял с головы «чапелу» и ласково провел ладонью по ее роскошным волосам цвета старинной меди. Плечи Литочки начали едва заметно вздрагивать, но она сдержала себя. Затем взяла со стола рисунок и передала его в руки профессору.
-А вот это, пожалуй, еще один знак, только откуда, пока не знаю. Или из прошлого, или свыше.
Сквозь карандашные наброски, она увидела явные черты другого человека. Тот же упрямый лоб, та же линия губ. Ошибиться она не могла. Между прошлым и настоящим прослеживалась определенная связь