Молчаливою стала она

Ох,  ты  жизнь  моя  тяжеленная...
Самодеятельность,   мужиков   да  баб.
А  влюблённая  в  неё  душа  драгоценная,
Испытала   драки,  разврат  и  скарб.
И она в своё утешение:  на  листах  писала  стихи!..
Успокоить  сердце  встревоженное;
В  строке   мысли  свои  спасти,
Жизнь  осмыслить,  людьми  растормошенное,
Как  с дороги  поэта  сдвинули!..   Палачи.
И  раздумье   её  покинуло.
Молчаливою    стала  она!
Только   девичьим   сердце  тревожилось, -
Отчего  же  душа  пьяна,
Под  лучом   серебристой   ночи...
Много  лет  с того  времени  сгинуло,-
Как  они  стали  врозь: им не плохо  жилось!..
А её жизнь страны  её  беспокоила...
И сама  ощущала  беду,-
И ей  власть   безрассудно   устроила,
Испытать силы  в  полном  бреду.
Сиротою,  с  широкой   душою,
Под  покровом  взлетевшей  ночи,
Она   жизнь  всю  прошла   стороною,
Потеряв   в  глазах  к счастью   ключи...
И гулящею  девою   старою,-
Её  вновь  избивали,  как  слабую!..
Оболгать    ежечасною   славою,
И  полтавской   всею  державою.
Отмороженной   девой  развратною,
Она  всем  улыбалась   в  лицо,-
От чего?..   А  дорогою  шла  обратною
Брызнуть  в властное, но  тупое рыльцо.


    Не смотря на не ясность и унылую жизнь,  которую мне подсунули  близкие  родствеyнички  со стороны материнской и отцовской линии;  Кучеренко,  Жигала,  Жабаровских,  Жабатинских,  Дюба,  Нечай,  Прохоренко,  Смирновых,  Шульпиных,  Бойко, Генбач,  Миняйловых,  Довженковых,  я не прошла её всю стороной.  Пусть даже старой клячей, так и не встретив хорошей жизни ( своей настоящей)   не в ультро –экстро –модном  наряде,   я всё –рано нашла в себе силы дойти до финала , чтобы плюнуть в рыло своим врагам и рядом  оказавшемуся не законному мужу,   уничтожившим  меня, как  личность  и  человека с большой буквы.    Они учили своих детей издеваться над  искренностью  моих чувств, демонстрируя всем и мне, что я никто.   Это у евреев  нормально!  Родить  и напоминать ребёнку, что ты  «чужая»...  А мужья, своих Розочек  Тонечек  и  Софочек  обязаны продолжать любить!..
    Меня заставляли писать много о матери,  зато об отце – запрещали вспоминать. Никто со мной не разговаривал при памяти, но когда я  потеряла память, мне напоминали , что еврейская нация самая  гениальная и культурная в мире!!!  Нации,  скрепившие  брачный союз с этими родами встали за них. Каждый  брал меня в свой дом  набрать произведения, чтобы увезти их в свои республики... Оттуда и вышли многие в  певцы, поэты, писатели, композиторы,  в академики по медицине и др...
«Она  мать! »-  смеялись  евреи, поляки, литовцы, белорусы, немцы, татары,, казахи, украинцы,  и др. нации,  глядя на мои страдания.
 Когда я начала писать и вникать в науку,  мне постоянно вдалбливали в голову: « У дяди Вани Кучеренко, может  скоро родиться красивее и умнее девочка» и  я поняла,  что я пишу  не для себя, а для кого-то...
    Однажды, Иван Иванович Кучеренко (родной брат матери)   совершенно спокойно сказал матери  в машине: Родня должна подыматься, а не другие... Наши поэты уже на слуху!..
   - Кто? – не возмущённо спросила она.
А что может сделать маленький ребёнок, услышав  фамилию поэта.  Предъявить протест!
   Моё лицо было изувечено матерью, ради родной дочери Валентины, чтобы она была намного меня красивее.  А потом был уничтожен слух ,  голос и способность думать, чтобы я  никогда не слышала, о чём говорят взрослые, и чтобы я никогда не додумалась, кем была в жизни.  А главное, чтобы еврейско - украинский род  был на высоте в районе, области и в стране.    Из разных республик Советского Союза  немало вышло « талантливых»  певцов и композиторов, якобы сочинявших песни, пережив тяжёлую свою личную жизнь с мужем или женой.  Им люди верят, что так и было.  А мне родня и односельчане пишут:  «Убери свою рожу... Ты ещё мадонной себя назови... Куда ты лезешь... Что ты могла там написать... Здесь никто тебя не знает и не помнит!» 
  Я была без памяти - сестрой, а когда я стала вспомнила свою жизнь в Сибири, я сразу стала им не роднёй.  И по отцовской лини и по материнской - меня никто не знает и не помнит, что вообще была такая на свете.
   На всякий случай моего возвращения расчёт был на то, что от горя случится инсульт...