98, 99, 100...

Ох, ангелы Господни,да, алый закат. Я такого заката две тысячи лет не видел. Вязкий асфальт жарил пятки сквозь тонкую подошву сандалий. Сверху надо мной висела ночь, под ногами гнил город, такой же нищий от своих воспоминаний как и я. Час назад я громил собственную съемную комнату. Час назад я был полон сил и энергии. От моего животного бесчинства стулья лишались ног, вешалки ломали плечи, а шкаф получил по ребрам полок. Я орал, что больше её не люблю. Не жажду её, не хочу. Что она тварь последняя, сука, ****а ****ая. Катафалк ей в сраку. О, моё лицедейство, самолюбование моё. Когда громить больше нечего не осталось,я собрал пожитки и съебал, пока не нарисовалась хозяйка квартиры. Идти мне было откровенно не куда. Но на улице лето, поэтому я сильно не переживал о холодной смерти. Сам себя я окончательно простил и за погром и за судьбу, и даже за тебя, суку ёбаную.
Город погрузился исчез во мраке как град Китеж. И моя неповоротливая любовь сотворила чудо- я воскрес. Оторвался от плывущего под ногами битума и полетел. Я парил над домами. Пролетая над речкой С., видел как воды её разрисованные бензином, разразились масштабной морской баталией говна и пластика. Ни то ни другое никак не хотело тонуть- назревала новая столетняя война. Покинув заводь, я приближался к пропускной завода "ДЕТАЛЕЙ И НОРМАЛЕЙ", где уже примерно четверть века не было ни деталей, ни нормальных сотрудников. Но был сторож, который пил и ****ел с телевизором "за жизнь". Был старый облезший пёс. Были рельсы. И больше ничего восхитительного не было. Захотелось сблевнуть на эти сорок два гектара мертвой земли с ржавыми крестами-остовами цехов. Когда всем на всё похуй- мой тебе совет- пролетай мимо.
Город уже кончался. Начиналась федеральная трасса. Стаи хищных "американцев" и убогих выпускников из Набережных Челнов разряжали воздух. В открытые окна летели окурки и пластиковые бутылки. Иногда даже трусы местных путан, облюбовавших себе сто тридцать пятый километр шоссе. Райские яблочки всегда ведут в ад.
Когда из виду скрылись все творения рук человеческих, я стал постепенно снижаться и оказался на окраине леса. Воздух здесь был чист и свеж. Природа мирно дремала. Казалось, ничто не может нарушить её покой. Даже моя боль притупилась. Я прислонился к одинокой сосне и стал считать до ста. Звезды слились в единое жемчужное ожерелье. Всё вокруг стихло. Я стал засыпать, чтобы утром проснуться и понять, что всё было напрасно. Что всё это был сон. Чтобы долго искать тапочки, облиться кипящим кофе из турки, приехать на работу и там оттрубить от звонка до звонка. Чтобы понять, что был не прав, что всё на самом деле не так ***во как кажется, нужно иногда помечтать. Но это дано не каждому. Девяносто восемь, девяносто девять, сто...