Жили - были

       По роковому стечению обстоятельств заводской дом, в котором мы с мужем должны были после свадьбы получить квартиру, не был принят комиссией из-за выявленных строительных недоработок. И заводское руководство в виде компенсации предложило нам временное жилье в готовящемся к сносу деревянном бараке. Нам ничего не оставалось, как согласиться с предложенным вариантом, тем более что молодость не пугают трудности. Мы приобрели в местном магазине две раскладушки, родители снабдили нас необходимым количеством постельного белья и кухонного инвентаря, друзья подарили стол с набором стульев, Алеша соорудил некое подобие платяного шкафа, и супружеская жизнь началась.

       Вскоре стало понятно, что наш барак не страдает от избытка звукоизоляции. Конечно, здесь было значительно лучше, нежели в воспетом Ильфом и Петровым общежитии студентов-химиков имени Бертольда Шварца, но голоса соседей прослушивались довольно четко. Соответственно мы поначалу решили общаться друг с другом в полголоса. Но так же, как привыкаешь к пению птиц, к шелесту ветра и шуму транспорта за окном, вскоре перестали обращать внимания на шумы за стенами, уверенные, что  никто из соседей также и на нас  не обращает внимания.

       Так уж получилось, что среди обитателей барака мы оказались единственной бездетной и непьющей семьей. Последний факт поначалу раздражал мужское население, но постепенно все привыкли к Алеше. Мужчины перестали предлагать ему стограммовые стопки, а женщины стали смотреть на меня с нескрываемой завистью. Однако, несмотря на некоторые бытовые нестыковки, жили мы всем бараком дружно и весело. Вечерами двор заполнялся детворой, за небольшим дворовым столиком собирались мужчины постучать в домино, неподалеку, рядом с сарайчиками, в которых хранились запасаемые на зиму дрова и в сетчатых загончиках квохтали куры, рассаживались на скамейках женщины.
На специально отведенном участке двора, рядом с незатейливыми огородными грядками, трепетало развешанное на веревках белье. Единственный на весь двор пес Варламушка, грел свои старые кости на крылечке бабки Аграфены.
       Дворовая идиллия нарушалась лишь в дни получек и авансов, которые у заводских были в одни и те же дни. В такие дни мужское население предавалось «разврату», оглашая воздух хмельными песнями, возбужденными выкриками, требованиями «продолжения банкета» и тому подобными разностями. Драк не было. Уснувших "слабаков", дружно переносили в дом. Остальные, уходили на своих ногах, зачастую при помощи своих домочадцев.

       Из общего режима выбивался лишь соседствующий через стенку с нами водитель местного почтового отделения. Мало того, что у него был отличный ото всех график получения зарплаты, так он еще и пытался, по словам его супруги, буйствовать. Однажды нам довелось быть очевидцами этого беззакония.
       -Люди! Люди! – в один из вечеров раздался истошный крик соседки. - Караул! Убивают!
Переглянувшись, мы с мужем взлетели на крыльцо к взывающей о помощи Зинаиде, удивленные бездействием остальных соседей. Каково же было наше изумление, когда, открыв дверь в комнату соседей, мы увидели Зинаиду сидящей верхом на своем тщедушном мужичонке (Валентин не отличался крепостью телосложения)! Крепко обхватив его тело коленями, она неистово дубасила мужа, а он, истошно по-бабьи подвывая, извивался под сыплющимися на него мощными ударами супруги.

       Мы растерянно замерли. Заметив нас, Зинаида встала, вытерла об фартук руки, подняла за шиворот «убиенного» и, отвесив ему на прощание, звонкий пендаль, объяснила:
       -Решил от меня деньги утаить! У, вражина! – вновь замахиваясь на мужа, рыкнула она.
       Валентин молча поплелся к рукомойнику. Извинившись, мы вышли. На улице бабка Аграфена посмеялась нам:
       -Зинаиду спасать ходили? Ну-ну!

       Раздосадованные своей доверчивостью, мы присели на крыльцо. Спустя несколько минут из соседних дверей вышел Валентин. На плече он нес чемодан перевязанный толстой, похожей на трос веревкой.
       - Катись колбаской по Малой Спасской! – понеслось ему в след из приоткрытой двери квартиры. Сосед понуро двинулся к воротам. В дверном проеме показалась Зинаида. Лицо её было спокойно-удовлетворенное, без тени печали. Она присела на ступеньку, обмахнув её веничком, приветливо улыбнулась, загребла из кармана горсть семечек и дружелюбно предложила:
       - Будете? Сама жарила.
       Обалдевшие от увиденного, мы вежливо отказались и, сославшись на усталость, пошли к себе.
       - Ты что-нибудь поняла? – спросил Алеша.
Я лишь пожала плечами. После ужина, решили прогуляться, заодно посмотреть, как обстоят дела в нашем недострое.

       Навстречу нам от дворовых ворот шли мирно разговаривая Валентин и его дородная супруга. Он держал в руках четвертинку, она, легко, словно перышко, несла его чемодан. Поравнявшись с нами чета, вежливо поздоровалась, будто мы впервые сегодня виделись, и чинно проплыла мимо, одарив нас улыбками, запахом семечек и дешевого одеколона.

       Жили-были....