Двойня подкидышей

Мы с братом Гришкой двойняшки. Я очень люблю его. Мы всегда и везде вместе. Вместе занимаемся дзюдо, оба увлекаемся филателией - собираем иностранные марки. Особенно много корейских и японских. У нас очень хорошая бабушка, а дед – самый лучший, самый мировой во всём мире дед! Сегодня мы отмечаем наше совершеннолетие, и они обещали рассказать историю нашего рождения.

Глава I

Попросив водителя такси остановиться за квартал до родительского дома, ещё не окрепшая после родов Наташа с трепетом посмотрела на новорожденного. Малыш крепко спал. Протянув смятую десятку, она поблагодарила таксиста, крепче прижала к себе сына и с трудом вылезла из машины. Мужчина с жалостью посмотрел на усталое лицо молодой мамы и ещё раз спросил:
- Девушка, может быть, вам всё-таки помочь донести сумку? На улице ночь непроглядная, а вы с младенцем на руках и легко одеты, без курточки. Майские ночи ещё прохладные.
- Нет, нет! Я сама. Спасибо, мы уже приехали, нам вот сюда. До свидания, - и уверенным шагом пошла к чужому дому на противоположной стороне улицы. Таксист, пожав плечами, поспешил вернуться в таксопарк. «На ходу засыпает от усталости и ещё куда-то ночью с грудным ребёнком едет. Куда только мужья смотрят? Я свою никогда бы не отпустил», - подумал он, выезжая на высокую насыпную дорогу, ведущую в районный центр.

Увидев, что машина исчезла за поворотом, Наташа развернулась и пошла в противоположную сторону. Дойдя до перекрёстка, пугливо огляделась и быстро пересекла его. Прижимаясь к ветвистым кустам цветущей и пахнущей на всю округу сирени, растущей вдоль всего тротуара, стараясь не стучать каблучками, пошла по знакомой с детства улице. Она надеялась за эти пять минут ходьбы настроиться на предстоящий разговор с родителями, прокручивала в голове речь, с которой начнёт беседу. Ей нужно объяснить: как так получилось, что она приехала домой с новорожденным ребёнком на руках, да ещё с отрицательной оценкой в зачётке. Это и понятно, она не может оставить малыша у себя в общежитии. До конца месяца нужно сдать две работы. А в эту пятницу - «хвост» по научному коммунизму. Чтоб ему пусто было, этому коммунизму, до которого всё равно не доживём. Я мучаюсь, уже третий раз сдавать пойду. А без зачёта меня до защиты дипломной работы не допустят.

Наташа очень надеялась, что мама всё поймёт и возьмёт ребёнка к себе, пока она закончит учёбу. Мать, врач-гинеколог, три месяца назад вышла на пенсию. Наверное, она не откажет ещё и по причине сильных переживаний после смерти сына, Наташиного младшего брата Гриши. Он пять месяцев назад погиб в армии - несчастный случай на стрельбище… Мама тяжело переживает эту утрату. Каждый раз, когда Наташа звонила, оправдываясь, что не сможет приехать домой ещё пару месяцев, мама плакала, жалуясь, что чувствует себя одинокой и никому не нужной. С отцом у них отчуждение. Жаль, но больше не понимают друг друга, не находят тему для разговора. Он винит себя, что сказал когда-то Грише: «Каждый настоящий мужик должен пройти эту школу жизни - службу в армии, а иначе он – слабак!» Поэтому Наташа думала, что этот ребёнок был бы для них спасением. Вот только как отреагирует отец? Он иногда был непредсказуемым, мог сорваться на крик, или, как бывало в детстве, даже на рукоприкладство. Наташа не могла сказать, что отец был мужчиной совсем без понятия и сочувствия, но все его нравоучения, которые незамедлительно последуют, выдержать будет непросто. И он будет прав. Ведь я - непутёвая, скажет отец. Среди ночи, сразу после выписки из роддома, еле живая, с ребёнком на руках примчалась домой на такси. А они даже не знают, что я была беременна, уже родила, и они стали бабушкой и дедушкой. А самое страшное будет для него, что её ребёнок похож на своего отца, а он - кореец. Уж так получилось, она без памяти, до потери пульса влюбилась! А он отучился и умчался по контракту на пять лет работать в Корею, и последние четыре месяца о нём ничего не известно. Хотя бы парочку слов написал, «Забудь меня» или «Жди меня». Было бы на душе легче и понятнее как дальше жить.

Наташа резко остановилась. Прислушалась к спящему малышу и, прижавшись к забору, стала всматриваться в темноту. Из-за пышно цветущих кустов, с трудом рассмотрела только калитку. До родительского дома - рукой подать. Но там что-то происходит, кто-то во дворе ходит. А ей не хотелось встретить знакомого и быть узнанной соседями.
«Люди всё равно будут осуждать меня, когда узнают о ребёнке, а объяснять и оправдываться я не собираюсь. Я его воспитаю сама. Вот только получить бы диплом», - подумала она. Подошла ближе и услышала, как кто-то решительно постучал в дверь. А в следующее мгновение увидела бегущий через двор женский силуэт в длинном плаще с капюшоном. Невысокого роста женщина рывком открыла калитку и, почти столкнувшись с Наташей, испуганно отскочила в сторону и пробежала мимо. Осознав, что её кто-то увидел, незнакомка, подобрав длинные полы своего плаща, собрав все силы, бросилась бежать по улице и резко повернула в ближайший переулок. Не поняв, что это было, Наташа вошла во двор и увидела на крыльце белый свёрток, из которого послышался писк. Рядом стояла большая сумка. Опешив от увиденного, подумала: «Вот это да! Подкидыш!» Она положила рядом своего малыша и постаралась при свете луны рассмотреть чужого ребёнка, который оказался тоже новорожденным. Вдруг в коридоре загорелся свет, прозвучал сонный голос отца: «Кто там?» - и заскрипел ключ в замке. Охваченная ужасом, она бросилась под раскидистые кусты черемухи, растущие рядом с домом. Спрятавшись под деревом среди низко спадающих веток, зажала рукой рот и, не в состоянии стоять на ослабевших ногах, опустилась на дрожащие колени.
Дверь распахнулась, свет упал на свёртки, и подкидыш заплакал в полный голос. Испуганный этим плачем, отец громко закричал:
- Мать, а мать, скорей иди сюда. Да скорей же, говорю тебе!
Загорелся в спальне свет, и Наташа услышала, как мать босыми ногами шлёпает по полу. Остановившись в дверях и мгновенно оценив обстановку, она с упрёком сказала:
- Ну, ты что, отец, кричишь? Не видишь, что ребёнок плачет? Скорее заноси его в дом.
- Чей ребёнок? Почему он тут плачет? – спустившись с крыльца, отец добежал до калитки и всмотрелся в темноту. Никого не увидев, вернулся и склонился к пищавшему свёртку. Увидев второго ребёнка, ахнул:
- Клара, смотри скорей, так тут ещё один, только не хнычет. Не понимаю, откуда они взялись?
- Подкинули, что тут непонятного, - тоже всматриваясь в темноту и прислушиваясь к тишине, сказала мама.
- Как подкинули? Кто? Что это значит, подкинули? – возмущался отец, беря на руки молчуна. - Тут ещё стоят сумки, может и в них дети? Проверь-ка. Клара, а почему подкинули нам? - допытывался расстроенный отец, входя в дом.
- Ты бы, отец, спросил, что попроще. Откуда же я знаю, почему нам? Положи ребёнка на диван и забери сумки, в них, наверное, одежда и питание, - сказала мама и скрылась за дверью с плачущим ребёнком. Тут же появился отец, недовольно бурча себе что-то под нос, забрал сумки и закрыл за собой дверь.

Глава II

Почти не дыша, Наташа стояла на коленях, прижавшись щекой к черёмухе, и не понимала, что сейчас произошло. Её сына забрали её же собственные родители, как чужого подкидыша. Хорошо это или плохо, она не могла сообразить. Непонятное чувство тревожной радости охватило молодую женщину, но она не могла реально оценить и понять случившееся.
Сев на землю, попыталась разобраться в своих мыслях и чувствах. Вспомнились все переживания и страдания, преследовавшие её с самого начала беременности. Однокурсники, друзья и подруги разделились на два лагеря. Тех, кто Наташу поддерживал, оказалось намного меньше, чем тех, кто от неё отвернулся. Она очень боялась признаться родителям, что беременна, и вторую половину срока домой совсем не ездила, опасаясь, что мама сразу догадается о её положении. Но аборт сделать тоже не посмела, побоялась.
Были моменты, когда думала, что будет лучше оставить малыша в роддоме. Но после родов ей стало невыносимо жалко ребёночка, и она не смогла его бросить. Несмотря на свой страх, решилась просить родителей забрать его до конца учёбы к себе. И вот, по случайным обстоятельствам, малыш находится у них и, наверное, это здорово.
«Может быть, ничего не менять и пусть он остаётся там? У них он в надёжных руках… Но что будет дальше? А если родители отдадут его в детский дом? Они же не знают, что это их внук… Мама уже пенсионерка и им могут не разрешить его оставить», - подумала она. Ей стало страшно. «Ох, этого нельзя допустить. Но папе до пенсии ещё пять лет. Нет, всё равно не разрешат... А я завтра позвоню и скажу, что после получения диплома заберу сына, и буду его воспитывать. Да, но мне даже не поверят, что он мой. Нет, надо сейчас зайти и рассказать всю правду. Я не могу рисковать собственным ребёнком. Но у них сейчас два малыша, и они не поверят, что именно сегодня, когда я вышла из роддома и приехала сюда, им подкинула своё дитя ещё и другая женщина. В такое совпадение поверить невозможно, ведь не каждый день появляются подкидыши и они подумают, что это двойня. Но у меня есть выписка из роддома, что я родила ребёнка», - уверенная в том, она потрогала висевшую на плече сумочку, в которой лежала выписка. «И с тем ребёнком должна быть хоть какая-нибудь записка. Да и не могут эти дети быть похожими как двойня, потому что у моего сына раскосые глаза, как у его отца».
В доме потушили свет. В темноте Наташа почувствовала себя никому не нужной. Наверное, дети уснули, и родители решили тоже поспать. А значит, они прекрасно справились с малышами, обошлись без неё, и настроение ещё больше ухудшилось.
С наступлением непроглядной темноты на Наташу навалился страх. Она не знала, сколько времени неподвижно сидит, прижавшись к дереву, думает только о своём ребёнке, и не может принять какое-нибудь решение. Всё казалось сейчас невыполнимым, потеряны все шансы и выхода нет. Она не сможет правдоподобно объяснить сложившуюся ситуацию и будет выглядеть в глазах родителей лгуньей.
Проехал автомобиль, и рассеянный свет фар коснулся лица Наташи. Всё ещё сидя на сырой земле, она остыла, и по телу пробежал холодок. От резких запахов весеннего цветущего сада ломило в висках. Медленно выпрямив ноющую спину, она поднялась на затёкших ногах и, пошатываясь, вышла за калитку. Ещё раз оглянулась на тёмные окна, глубоко вздохнула, почувствовала головокружение и подумала, что надо немного пройтись, подышать и успокоиться. Сейчас необходимо всё обдумать, принять правильное решение и утром рассказать родителям.
Она пошла вдоль знакомой улицы и не заметила, как оказалась на краю села. В предрассветной тишине в кустарниках и на деревьях запели птицы, оповещая о наступлении нового дня. Наконец Наташа остановилась, осмотрелась и, как ей казалось, пошла в обратную сторону, к родительскому дому.
Тоненькой розовой полосой заалел рассвет, предвещая хороший тёплый день, и Наташа, не понимая почему, пошла к манящему, поднимающемуся всё выше и выше зареву. Не замечая, что уже совсем светло, она шла и шла, тяжело переставляя точно свинцом налитые ноги по полевой наезженной дороге. Измотанный переживаниями ещё не окрепший после родов организм скоро израсходовал последние силы, и она почувствовала, как что-то горячее потекло по её ногам. Не понимая, что с ней происходит, и не зная, где находится, упала и потеряла сознание.

Придя в себя от лёгкого похлопывания по щекам, Наташа почувствовала жажду и облизнула высохшие губы.
- Она пришла в себя, давай, гони быстрее, - сказала женщина кому-то, а ей:
- Потерпите ещё немного, уже скоро до больницы доедем.
Наташа поняла, что лежит на заднем сидении в машине и её голова покоится на коленях молодой женщины, которая крепко держит её тело.
- А зачем мы едем в больницу? Мне что, плохо? – стараясь вспомнить, что с ней произошло, спросила Наташа, глядя, как в окне машины мелькают дома райцентра.
- Не волнуйтесь, ещё несколько минут и мы - на месте. Вам стало плохо, мы вас нашли на просёлочной дороге к райцентру, - а потом наклонилась к её лицу и намного тише спросила: – Девушка, у вас что, проблемы?
- Проблемы? Не знаю. А что со мною? – так же тихо спросила Наташа.
Молодая женщина с сочувствием посмотрела ей в глаза, погладила длинным холодными пальцами щёку и промолвила: - Не расстраивайтесь, вы поправитесь. Вот увидите, всё ещё будет хорошо, – а потом обратилась к мужчине за рулём: – Витя, подъезжай к другому входу. Как она здесь пойдёт? – и стала помогать Наташе сесть на сидение.
Голова сразу закружилась, к горлу подступила тошнота, а чтобы её не стошнило, Наташе пришлось усиленно вдыхать воздух. Закрыв глаза, она положила голову на спинку сидения.
- Вить, сходи, пожалуйста, позови врачей из приёмного покоя, она ведь сама не дойдёт, - попросила женщина и вышла из машины. Открыв глаза и осмотрев себя, Наташа пришла в ужас. Она была завёрнута по пояс в большой целлофановый мешок, весь измазанный кровью изнутри и она снова потеряла сознание.

Глава III

- Марья Филипповна, Константиновна сказала, что она очнётся примерно через полчаса, а уже больше двух часов прошло. Господи, бледная как смерть, - услышала Наташа, но глаза не смогла открыть. Голова раскалывалась в середине лба на две части, и в горле стоял ком тошноты.
- А ты бы как выглядела, потеряв столько крови? Хорошо, что жива осталась. На волоске от смерти была. Константиновна говорит, что у неё случился выкидыш, да ещё на большом сроке, уже перед самыми родами. Наверное, ребёнка потеряла ещё до того, как эта парочка её нашла лежащей без памяти на дороге, - тихо прошептала уставшим пожилым голосом невидимая Наташе женщина.
- Марья Филипповна, а скажите, это правда, что и вы её узнали? Что это Клары Петровны дочка, - тоненьким голосом допытывалась девушка.
- Зинка, это не нашего ума дело. Константиновна всё сама знает, она врач, а ты всего лишь санитарка. И мой тебе совет, ты ещё новенькая и не болтай лишнего, поняла? В нашем отделении всякое случается, на что нам надо глаза закрывать. Особенно по вторникам, когда день абортов. Кто только у нас не бывает. Так что, научись ничего не видеть, а особенно научись не болтать. Понятно? - строго сказала старушка и зашаркала к выходу. – Ты останься здесь, а я попробую её одежду застирать.
Наташа услышала, как захлопнулась дверь, а рядом почувствовала прерывистое дыхание наклонившейся к ней санитарки. С трудом открыла глаза. Та, ойкнув, выпрямилась и направилась к двери позвать кого-то.
- Подождите, - слабым голосом попросила она, и девушка остановилась. – Скажите,
где я?
- Не расстраивайтесь, вы в больнице. Хорошо, что вы очнулись. Я сейчас…
- Девушка, а что со мной случилось?
- Всё плохое уже позади. Я позову врача, она всё сама скажет.
- А врач - это Нонна Константиновна?
- Да! Так и вы её знаете? Подождите, я сейчас позову…, - и выбежала из палаты.
Да, Нонну Константиновну, подругу матери, Наташа знала хорошо. Они работали в одном районе. Вот только маме приходилось обслуживать четыре села, а Нона Константиновна работала в районной больнице. Но если не было на месте одной, другая её всегда замещала. К Наташе, после того как она услышала разговор женщин, урывками стала возвращаться память. Но сильная головная боль не позволяла сосредоточиться. Всё, что всплывало в памяти, казалось всего лишь каким-то непонятным сном. И как связать это с тем, о чём говорили женщины, она не знала. Чем больше делала попыток что-то вспомнить, тем сильнее болела голова, а в глазах становилось темнее. В тот момент, когда вошла Нонна Константиновна, ком, сидевший в горле, вырвался наружу, и Наташу стошнило. Прибежали медсёстры, поставили добавочную капельницу, сделали несколько уколов. После этих процедур Нонна Константиновна отправила всех из палаты и, успокаивая, поглаживая руку, спросила:
- Наташа, милая, ты была беременна? – и увидела, как бесцветное лицо молодой женщины сжалось в болезненной гримасе, и она медленно, утвердительно кивнула.
- Милая моя, что с тобой случилось, почему ты потеряла ребёнка? – и врач увидела, как та отрицательно покачала головой, и приняла за ответ «не знаю». – Родненькая, ты не помнишь, что с тобой случилось? – и на лице больной появилось мучительное страдание. А потом с трудом выдавила из себя: - Голова трещит. Глазам больно, - и закрыла их. Врач дала распоряжение занавесить окно, чтобы уменьшить боль от яркого света.
- Скоро тебе станет легче, постарайся уснуть, мы поговорим позже, - и, ещё раз проверив её слабый пульс, вышла из палаты. Войдя в свой кабинет, возле которого в коридоре на стульях сидели женщины, записавшиеся на приём, случайно бросила взгляд в окно и увидела, как к больнице бежит Клара Петровна, мать Наташи. Встретив подругу у входа, она повела её в ординаторскую.
- Нонна, тебя по телефону так плохо было слышно. Я тебя правильно поняла, моя Наташа беременная лежит у тебя в больнице? – не зная, как унять своё волнение, дрожащим голосом спросила Клара Петровна.
- Клар, успокойся, дорогая. Да, Наташа поступила в тяжёлом состоянии. Но, уже больше не беременна. Она потеряла ребёнка, и срок был большой, предродовой. Вот, только, как и где это случилось, я пока не знаю, плода уже не было. Её привезли на машине двое молодых людей и рассказали, что нашли лежащую без сознания на просёлочной дороге, которая ведёт в райцентр. Никаких документов и вещей при ней не было.
- Господи, - Клара резко опустилась на стул, и подняла на подругу испуганный взгляд. - Господи, Нонна, так это Наташины дети! – и её дрожащая рука дотронулась до руки подруги. - Сегодня ночью нам подкинули новорожденных мальчиков. Нона, это её дети, она родила, подкинула нам двойняшек и сбежала.
- Ой, Клар, да как же Наталья могла? Вот видишь, это всё твоё строгое воспитание. Дожилась, что родная дочь родной матери побоялась рассказать о беременности, - накинулась Нонна на подругу с нравоучениями.
- Нон, тебе некогда. Я видела, на приём много женщин сидит. Ты иди, а я к Наташе в палату. Потом поговорим, надо же будет детей записать, документы оформить. Ох, Наташа, Наташа, доченька моя, дети ведь не игрушки, их просто так на крыльце оставлять нельзя. Девочка моя, как же ты всё это одна осилила? – прошептала она и, торопливо встав со стула, пошла к двери.
- Клара, она сейчас должна спать, ты бы её не тревожила. У неё большая, очень большая потеря крови и сильная головная боль. Говорить не в состоянии, ничего не помнит. Ну, ты же знаешь, какие осложнения бывают. Упаси, Господи, от них. Ладно, идём, я загляну к ней вместе с тобой, а потом на приём.

Наташа лежала на кровати, как белая восковая кукла, и, казалось, спала. Нона осмотрела её, пощупала пульс, потом лоб и, сказав:
- Всё наладится, главное - температуры нет,- и оставила Клару с дочерью наедине. Подставив к кровати стул, та села совсем рядом, поцеловала в щёку и, пристально глядя на неё, долго шептала, как молитву, какие-то слова. Вдруг дочь открыла глаза и, увидев рядом лицо матери, чуть слышно, почти одними губами, прошептала:
- Мама, хорошо, что ты здесь. Я вспомнила. Мама, очень прошу тебя, возьми моего сыночка, пока я сдам экзамены. Я его Гришей в честь брата назову. А второй не мой, его чужая женщина положила на крыльцо, когда я к вам пришла. Прости меня, мама, - и она медленно опустила бледное лицо на край подушки, отвернувшись в другую сторону. А потом в полумраке комнаты, не поворачивая головы, сбивчиво, насколько ей позволяли силы, постаралась рассказать матери о случившемся.
- Ох-ох-ох! Теперь всё понятно и встало на свои места, доченька. Вот как в жизни бывает, милая. Прости меня, что не всегда внимательна к тебе была. Сердцем же чувствовала, что что-то с тобой не так, а словам воли не дала, не спросила. Прости, родимая! Ты не расстраивайся, всё обойдётся. Ты только выздоравливай скорее, а сейчас поспи. Сон силы даёт, - и, укрыв ей плечи до самого подбородка одеялом, монотонным голосом говорила дочери, как будто убаюкивая её. - А ты знаешь, Наташенька, второй ребёнок-то Гришин. Вот уж никогда не думала, что стану твоему и его ребёнку бабушкой в один день. Помнишь, я тебе как-то по телефону рассказывала, что где-то через месяц после Гришиной смерти, когда я последние месяцы перед пенсией работала, приходила ко мне на приём молодая кореянка и плакала, просила меня сделать ей аборт. Говорила, что не сможет дитя воспитать, что осталась одна без любимого человека. Боялась, что родственники проклянут, что у них это грех большой - без мужа родить. Умоляла, деньги предлагала. Она боялась сказать мне, что беременна от Гриши, была уверена, что я откажусь удалить собственного внука. Наташенька, а я и отказалась, срок уже большой у неё был. А когда она уходила, угрожающе так мне сказала: «Вы меня ещё вспомните! Тысячу раз пожалеете!» Доченька, есть всё-таки Бог на свете и он меня от этого уберёг. А ведь хотела сначала сделать. Жалко стало девушку, думала, помогу ей. А потом, как будто меня что-то кольнуло, и я не решилась, ведь плод уже живой был. Вот и жив остался внучек, сыночек Гришин. Да и твой сынок, Наташа, туда же похож, с раскосыми глазами. Какой из них твой, а какой Гришин, пока и не разберу. Похожи, как близнецы. Кореянка-то записку положила не к младенцу, а в сумку. Просит у её любимого Гриши и у нас с отцом прощения за брошенного сына, и ещё просит её не искать. Но он не брошенный, ты ведь ему заменишь мать, правда? Но ты не печалься, доченька, выздоравливай скорее. Дети - это радость! Все вместе их поднимем на ноги. Запишем, что у тебя двойня родилась и, даст Бог, будут расти, как братья родные. А давай его Мишей назовём, как твоего отца, их деда. Будут Гриша и Миша! Михаил обрадуется, что в честь его внука назвали. Наташенька, доченька моя, мне пора, - посмотрев на часы, заторопилась Клара домой. – Я тебя завтра с утра навещу. А сейчас мне к детям надо, отец-то один, с двумя не справится, - и, поцеловав прохладную щёку дочери, Клара на цыпочках, чтобы не разбудить, вышла в коридор и, сказав девчатам в ординаторской, что поехала домой, бегом побежала на автобусную остановку.

…Вернувшись в село, Клара Петровна поспешила домой, но около своей калитки остановилась, увидев, как с крыльца спускается Степановна, сельский почтальон. Материнское сердце забилось сильнее, почувствовав неладное.
- Клара Петровна, - увидев её, запричитала Степановна. - Миленькая, из районной больницы только что на почту позвонили, что, что ваша Наташа…, - и, не договорив, разрыдалась, опустилась на ступеньки крыльца, закрыв лицо руками.
В груди закололо. Не в состоянии двигаться дальше, Клара осталась стоять на месте. Послышался детский плач. С трудом она оторвала свой онемевший взгляд от почтальона и увидела, как на крыльцо из распахнувшейся двери вышел потрясённый дед с кричащими внуками на руках.

13.07.2011