Человек, которому нравилось быть грустным 17

На собраниях в парке вновь появился стенд с книгами, и немного позабывшаяся фигура моложавого мужчины в капюшоне поверх кепки. Он вернулся, и притом не один – вместе с ним сидели те самые мама с дочкой, что часто бывали здесь ранее. Соседка-чаёвница, побывавшая у него в гостях, увидев, что так же молчаливо пропавший сосед стал раскладываться, не поверила своим глазам. Валентин кивнул ей, но женщина не отреагировала на это, настолько была удивлена. Она уже успела распустить сплетни о мужчине, что его то ли заколдовала какая-то бабка, то ли он весь в долгах, и терпит нападки от кредиторов, то ли ещё что. И все, разумеется, ей поверили.
Когда он шёл со своими спутниками, с тележкой, наполненной книгами, никто не сводил глаз с них. Воцарилась тишина, и какое-то оживление началось только тогда, когда троица разложилась на своём месте. Ни один человек не решился подойти, некоторые только кивали, встретившись взглядом с книжником, и растерянно улыбались.
В этот день к ним подошло особенно много посетителей, разобрали практически все книги. Много говорила девочка, советуя, какие книги могут поднять настроение, а какие расстроить. Если бы её спросили «ты читала их?», она бы ответила нет, но добавила бы, что обсуждала со знающими людьми содержание книг. И, видя её лучезарную улыбку, многие бы удовлетворились таким ответом.
В конце концов, к ним начали подходить участники собрания, и на удивление обнаружили, что книжник стал разговорчивым, улыбался знакомым, даже рассказывал о себе.
- Тебя давно не было… - говорили ему.
- Мне нужно было сделать перерыв.
- А кто это с тобой?
- Это мои друзья.
- Тебя не узнать, Валера!
- Меня Валентин зовут, а не Валера.
- Имя поменял, что ли?
- Нет, всегда меня так звали.
- Чудит… - сказал кто-то тихо в толпе.
- Ну это же книжник… - сказал другой.
И в целом всё как-то внезапно успокоилось, уладилось. Люди перестали глазеть, напряжение спало, и воцарился прежний порядок, как это и было раньше, за исключением того, что мать и дочка не бродили между прилавков, а сидели за одним из них. И очень быстро освоились, стали на этих стульчиках, рядом с книгами, закрытым от влаги прозрачной клеёнкой, смотреться вполне естественно. 
В тот день книги кончились особенно быстро, такого не было раньше. То ли потому, что Люся умело завлекала людей, то ли они, соскучившись по бесплатной литературе, спешили к прилавку Валентина. И не факт, что книги читались, их могли взять просто по инерции, рефлексу. Раз бесплатно, почему бы не взять? Потом может не быть, а как применить это после – само решится.
Сколько денег потратил книжник на это – его коммерческая тайна, он бы точно никому не назвал точной суммы, хотя знал её, и в отдельной тетрадке вёл подсчёты. Знал ли он, что выбрасывает деньги на ветер? Знал. Тогда почему продолжал методично этим заниматься? Потому что верил, что книги рано или поздно найдут своего адресата, пусть не здесь, на собраниях, а в другом месте, из рук торговца в электричке, набравшего у книжника под завязку увесистых томиков с солидными лицами на первой странице, и решившего заработать. Пусть так! Ему было всё равно.
Ну а Люся занималась своим новым делом с огнём в глазах. А её мама молча наблюдала за всем. Так они проводили большинство субботних дней. 
Однажды, возвращаясь с очередного собрания, троица уже подходила к подъезду, как из него быстро вышел раздражённый Фрол. Не смотря ни на кого, он полубегом промчался мимо Валентина, и вскоре скрылся за углом дома. Книжник немного напрягся, ему сразу стали приходить на ум образы ограбленной и избитой пенсионерки. Мельком глянув на окна, он приметил, что в её квартире сейчас горел свет, и даже будто мелькала фигура пожилой женщины, что успокоило мужчину. Но мгновение позже он увидел, что Мария остановилась, и замерла. Её била дрожь, она медленно опустила на землю пакет, который несла, и беззвучно заплакала.
- Что у тебя случилось? – спросил ошарашенный книжник.
- Мама? – тут же подключилась дочка. – Мама? Что с тобой, мама? – и, видя, что женщина ничего не говорит, а только всхлипывает, стала плакать вместе с ней. – Мама, что такое?
Валентин взял Марию под руки, и повёл за собой, надеясь, что в квартире, вдали от посторонних глаз она успокоится быстрее и всё расскажет. Маша послушно шла, но не переставала плакать. У книжника немного стали трястись руки.
- Давай дойдём до дома? – говорил он в пустоту, а в ответ получал лишь плач.
- Мама, ты меня пугаешь! – подвывала девочка. – Мама, скажи, что не так?
В квартире женщина, не разуваясь, прошла в ванную и закрылась на защёлку, и заплакала уже гораздо громче.
- Может, вызвать врача? – сказал сам себе мужчина. – Олеся…
Олеся как раз была врачом, но пару недель назад она уехала на свадьбу к их сыну, и с тех пор никаких вестей. Только разговор с сыном-женихом по трубке, любезно переданной ему мамой, который и разговором то назвать было трудно. Так, поздравления и общие слова, после которых послышалась невыносимо громкая музыка, и звонок оборвался. Больше из его бывшей семьи на контакт никто не выходил, и книжнику это было обидно.
- Люся, мама просто поперхнулась сильно, ей нужно выкашляться. Оттого и плачет. Закончит и выйдет как ни в чём не бывало. – пошёл на хитрость мужчина, чтобы успокоить маленькую девочку.
- Правда?
- Ну конечно! Давай просто подождём, и не будем плакать.
- Она так раньше никогда не делала…
- Ну, чтобы так поперхнуться, надо ещё постараться. А раньше просто не получалось так у неё.
- Ну ладно.
Они сели в большой комнате, Валентин принёс большой альбомный лист и карандаши, и разложил всё это на кровати.
- Давай ты мне что-нибудь нарисуешь?
- А чего нарисовать?
- Чего ещё не рисовала, но очень бы хотела нарисовать.
- Хм… - она задумалась. – Я драконов раньше рисовала, а сейчас давно не делала. Давай дракона?
- Давай!
И девочка вовлеклась в процесс с головой, принявшись за любимое дело. А мужчина получил передышку, чтобы перевести дух и собраться с мыслями.