Пакость

               
     Аладдин Борисыч, бобристый, седастый и муртазалистый мухорот, подняв руку, шествовал. Шествие увенчивалось жидовинскими посмешанцами, приплясывающими патриотами гнилопакостной страны, суетливо шмурыгающими покрасневшими носами истинных великороссов, Мошкой Борухонько, Янкелем Гуридзе и самим Вольдемаром Ферзуховичем, верховным и чрезвычайным уполномоченным пылесосом, знающим, как надо. Знание преобразовывалось в познание, то трансформировалось симпатичными трансами в х...й знает что, но клевое, яркое, блестяще-мишуристое, истинно-русское, как Иван Ургант,  Владимир Познер и Владимир Соловьев одновременно, с ароматом елочных игрушек, разбитых растоптанными сапогами и ботфортами ****овитых звезд эстрады, патриотичных пидарасов с болгарской бороденкой и бабушкой примадонной, хрипатой мерзотой кобзонистых напевов убаюкивающей остаточные явления недостоверной действительности, диарейным мороком дизентерийного праздника, что всегда с тобой. Шульгинские пулеметы сгнили за ненадобностью в катакомбах Таврического дворца, хрупкие кости корниловцев развеялись по черноземным сусекам казакистых атаманов, также чистокровных и высокопородных русских патриотов, Магомада Сульфарыбова, Вахтанга Соломоновича Гисьманда и Антон Абрамыча Свинадзе, черкесистых и газыристых наездников " Порш-Кайенн", за неимением бензина влекомых запряженными в хомуты Ваньками, Маньками и прочими двуногими, почему-то считающими себя русскими татарами. Эсэсовцы из дивизии " Галичина", мертвые, выскребывались из-под заледеневшей земли, скрипя полураспавшимися скелетами, смотрели в сторону Киева, магической силой навьих чар прозревая сквозь время и пространство, остановивших ход, истерически хохотали, визжа и отплевываясь по-немецки, а потом залезали глубже в землю, прогрызая ходы и штольни до самого ада, милосердно приютившего всех. Шабаш веры и патриотизма, бушующий сверху, едва доносился до преисподней то кощунственным куплетом лесбийствующего шансонье, то бодрой речевкой спортсмена и рекордсмена, а то и суровым требованием государя обеспечить, наконец, жильем всех ветеранов, пока еще не примкнувших к скелетам эсэсовцев и власовцев, смеющихся среди адского пламени над убогостью величия победителей. Победители, как высокоразумные и дисциплинированные приматы, конечная точка бабуинистой эволюции Дарвина и Биркина, шамкая беззубыми челюстями, хекая рыбой хек, с изумлением и гордостью обозревали процесс приватизации победы, разгромленного рейхстага и красной тряпки над ним, сравнявшейся с власовским триколором в своих правах и достоинствах, шустренькие и юркие наследники виктории ретировались топотящей трусцой с политых кровушкой полей, образовывали комитеты, советы, партии, морщили лбы и шевелили ушами, искренне не понимая простейшего факта : деды по долгу и букве присяги Красной армии просто расстреляли бы таких наследничков.
     Сосущие звуки привлекли настороженное внимание почетного каторжника Аладдина Борисыча, он оглянулся вокруг и неожиданно расхохотался. Во след ему выстроилась огромная, уходящая за горизонт очередь из русских патриотов, украинских бандеровцев, мордовских власовцев, обращая на себя внимание они чмокали и сосали губами, ботоксными, резиновыми, со знаком качества и антихристовой печатью Администраций, Дум, Советов по правам человека, столыпинскими столпами лотовых жен и дочерей опоганив землю, привыкшую уже ко всему, почти готовую расколоться от переполняющей ее мерзости. Он сощурил глаз, представляя ядерный вихрь, сметающий всю эту нечисть, улыбнулся и протянул руку для лобзания. К ней бросились наперегонки, сшибая друг друга с ног, не думая о политике, напевая из Макаревича и Ваенги, присягая на верность очередному ничтожному царьку выродившихся ублюдков, продолжающих по привычке именовать себя русскими.