Проказники. Первый урок по ядерной физике

       Эту незатейливую историю рассказал знаменитый ученый-физик, лауреат всяких премий, кавалер орденов, академик и прочее, одновременно поставив условие истинную фамилию его не упоминать. Почему? Наверное, из скромности. Ученые, знаете ли, в отличие от артистов и прочей подобной публики, выставлять напоказ себя не любят. Спросите обывателя, знает ли он ученого-математика Колмогорова? Подавляющее большинство ответят отрицательно или соврут, что, де, это продюсер какого-то крутого фильма. А между тем наш замечательный соотечественник, Андрей Николаевич Колмогоров являтся ни больше, ни меньше, как отцом-основателем современной теории вероятности, важнейшей науки, способствующей научно-техническому прогрессу. Теперь у такого же обывателя спросите, кто такая даже не Алла Пугачева, нет, спросите, кто такой Филип Керкоров и тебе выдадут его родословную вплоть, как говорят, до седьмого колена. Как же - звезда-с! 
       Шульманы жили значительно лучше, чем их соседи по громадной коммунальной квартире в центре города, оставшейся в наследство от противного царского режима, и на это былo несколько причин. Во-первых, Яков Давидович, глава семьи, работал заместителем главного инженера на секретном заводе и хорошо зарабатывал. Во-вторых, его часто посылали в командировки, что само по себе было материально выгодно, а если поездка была в Москву, то выгодной вдвойне, поскольку именно из Москвы глава семьи привозил одежду, обувь и дефицитные продукты, не водившиеся в местных магазинах. В третьих, его жена, Алла Михайловна, была толковым врачом, заведовала отделением химиотерапии в республиканской онкологической больнице и также неплохо зарабатывала. В четвертых, эта должность сама по себе автоматически создавала множество связей, полезных и не очень, что в итоге также оборачивалось какими-то преимуществами. Например, админстраторша местного театра, которую Алла Михайловна вылечила от рака груди, была ей по гроб благодарна и время от времени звонила и предлагала билеты на особо интересные постановки. Или кассирша железнодорожного вокзала, также ее пациентка, частенько помогала семье с билетами. И, наконец, хозяйство семья вела разумно и бережливо, что позволяло существенно снизить расходную часть семейного бюджета.
       Единственному сыну Лёве было семь лет и в текущем году он должен был пойти в школу. По настоянию Якова Борисовича, чей брат работал концермейстером в местной филармонии, решили также обучать ребенка музыке. Поскольку пианино у Шульманов не было,а если бы даже было, то в комнате никак не поместилось бы, то на семейном совете посчитали, что самым подходящим инструментом является скрипка, тем более, что концертмейстер обещал подарить сей замысловатый инструмент любимому племяннику.
       За несколько дней до начала занятий, в конце августа, состоялись экзамены, на которых Лёва должен был продемонстрировать музыкальную память, восприятие ритма и музыкальный слух. Яков Михайлович находился в командировке и заботы по устройству чада в музыкальную школу легли на Аллу Михайловну. В назначенный день, слегка волнуясь, она приоделась, на сына надела привезенный из Москвы темносиний матросский костюмчик с белым воротничком и поехала в школу. Детей вызывали по очереди, а экзамен длился от силы три минуты, так что уже через два часа комиссия объявила результаты. К огорчению матери, Лёва провалился по двум предметам из трех - музыкальной памяти и музыкальному слуху, и в школу, естественно, не поступил.
 - Зато тетя сказало, что я очень хорошо воспринимаю ритм, - заявил Лёва, - и что очень хорошо смогу сыграть на ударных инструментах. Может, мне на барабане учиться, а?
Перспектива слышать барабанную дробь в коммунальной квартире бросила маму в дрожь.
 - Давай лучше, сынок, поучимся на скрипке, но попозже.
Лёва упорствовал.
 - Нет, мама, хочу на барабане.
Алле Михайловна пришла в голову иезуитская мысль.
 - Сынок, ты же знаешь, что у отца больные уши. Ведь ты же не хочешь, чтобы они болели еще больше, а?
Лёва не хотел, но был удивлен этим фактом, поскольку отец любил петь и пел достаточно громко. 
         Алла Михайловна расстроилась еще больше, когда заведующая учебной частью, объявившая результаты конкурса, оказалась ее бывшей пациенткой и сама весьма смутилась, узнав, кого срезала, заодно пообещав сделать все возможное в следующем году.
       Чтобы год зря не прошел, Шульман-старший устроил сына в музыкальный кружок, функционирующий в Доме учителя, а занятия проходили раз в неделю, по субботним вечерам. Урок был спаренный. Сначала Лёва полчаса пиликал на скрипке, потом бренчал на фортепиано. Поскольку Дом учителя находился неблизко, приходилось коротать время внутри здания.
       Как правило, сына водила на музыку Алла Михайловна и на сей раз ее ждал приятный сюрприз. В большом вестибюле на постаменте установили телевизор, а перед ним несколько рядов стульев, как в кинотеатре. До того Алла Михайловна видела телевизор только раз, дома у подруги, жены начальника треста и, следовательно, была немало заинтересована. Передачи в те времена велись по единственному каналу, начинаясь в шесть вечера и заканчиваясь через два часа, в восемь ноль-ноль. Разумеется, все стулья тут же были расхвачены и, затаив дыхание, народ стал смотреть сначала коротенькие новости о победных реляциях социализма, а затем кинофильм. Закончив занятия, Лёва прошмыгнул в третий ряд, уселся маме на колени и смотрел вместе со всеми.
       Передача окончилась, дикторша пожелала телезрителям спокойной ночи и появилась заставка. В мертвой тишине завхоз, скрипя начищенными ботинками и пыжась от важности предстоящей задачи, подошел к постаменту и выключил телевизор. Экран сразу же почернел, в центре появилось зеленоватое пятнышко и постепенно стало гаснуть, превращаясь в точку.
 - Атом, - молвил авторитетный голос из зала.
Публика благоговейно смотрела на экран, на затухающий атом, а маленький Лёва запомнил это слово на всю жизнь.
- Не будь того случая, не бывать мне физиком, - подытожил академик и, смеясь, добавил - Не поверите, но до сих пор я невольно представляю себе атом в виде маленького зеленого шарика. Детские впечатление - они, знаете ли, самые яркие. Вот, добавлю вам еще такой интересный случай.
- Были голодные послевоенные годы. Страна потихоньку приходила в себя, мало-помалу промышленность восстанавливалась и отчасти начала переходить к выпуску обычных товаров. Уже ликвидировали карточки, но все равно ни продуктов, ни зарплаты не хватало. Тем не менее настроение у людей было на подъеме, у всех была вера в светлое будущее и уверенность в правильности выбранного партией пути.
- Я, кстати, не шучу. В светлое будущее верили все, ну, или почти все. И на то были основания. Работали школы, институты и детские сады. Были все они абсолютно бесплатные, более того, само государство платило студентам стипендию, а детишек в детских садах кормили манной кашей и хлебом. Правда, в детских садах почти не было игрушек, да и в домах тоже. Игрушки дети делали сами, иногда с помощью взрослых. Мячи были тряпичные, луки и мечи - выстроганные из дерева. Зато был пластилин и карандаши.
- В один из таких детских садиков ходил ваш покорный слуга, ничем особым от сверстников не отличающийся, в меру шустрый и любопытный. В тот памятный день я стоял на балконе садика и разглядывал окрестности. И мой  ищущий взгляд упал на лежащем рядом с деревом и сверкающем под солнцем предмет. И мне, знаете ли, страстно, до боли, захотелось узнать, что же это там блестит. Воровато оглядываясь, ибо спускаться во двор без разрешения воспитательницы категорично воспрещалось, я с быстротой молнии сбежал вниз, на ходу схватил заветную жестянку и пулей вскарабкался наверх. Операция по изьятию ничейного предмета прошла, что называется, без сучка и задоринки. Хотя мне было всего шесть лет, кое-каким умишком я обладал и прекрасно понимал, что показывать драгоценность вовсе не следует, несмотря на сильнейшее искушение. Блестящую вещичку могли отобрать и воспитательницы, и более сильные мальчики. Потому обьект я затолкал поглубже в карман и все оставшее время периодически нащупывал, проверяя его наличие.
       Дома ваш покорный слуга первым делом побежал в туалет, и, запершись, начал внимательно рассматривать находку. Оказалось, что вещичка блестела только с одной стороны. С другой стороны она была черного цвета с нарисованными белыми буквами. Кроме того, форма предмета была необыкновенной, полукруглым выступом.  Видеть такое прежде ему не доводилось и назначение его было загадкой. Перед обедом я как бы невзначай показал жестянку матери, похваляясь находкой.
 - Мам, а мам, а что это такое, а?
Мать лишь устало пожала плечами.
 - Мам, а мам, а для чего это, а?
 - Спроси у отца, сынок, он тебе скажет. Иди мой руки.
Отец, к сожалению, был в командировка, зато на кухне сидел дядя Сережа из соседней комнаты. Как и все дети, я свято верил, что взрослые знают все на свете, а отец еще больше. И действительно. Дядя Сережа, внимательно повертев жестянку и так и эдак, высказался в том смысле, что этой штукой меряют звезды, а на естественный вопрос как, уклончиво ответил, что, мол, здесь все написано и вот, вырастешь, прочтешь и узнаешь.
 - А как он называется?
 - А насчет этого, так это мы запросто - дядя Сережа на несколько секунд задумался.
 - Имя ему звездометр, да именно так, - с довольным видом изрек сосед.               
Не сказать, что этот диалог меня необычайно поразил. Конечно, я очень многого не знал и черпал сведения от окружающего мира. Так, от того же дяди Сережи, работавшего шофером, что подшипники существуют для того, чтобы "машина не скрипела", мотор - чтобы "двигать колеса". И более того, в словах взрослых я ни минуты не сомневался. Косвенным доказательством было и то, что звездометр, как и звезды, блестел. Но вот как им меряют...
- Через неделю отец приехал и популярно объяснил мне, что звездометром меряют отнюдь не звезды, а углы и даже показал как, и не звездометр это вовсе, а название ему даже более загадочное - транспортир.
Я со звездометром долго играл, на зависть сверстникам, пока однажды, эксперементируя, не сломал.
- И скажу вам, что находка транспортира также одно из самых сильных моих детских впечатлений. Хотя побочным эффектом и важным жизненным уроком стал вывод о том, что взрослые знают далеко не все и также могут ошибаться, а проще говоря, я утвердился в мысли, что дядя Сережа - лгун, а вот авторитет отца подпрыгнул на немыслимую, недосягаемую высоту.