Притча о воздаянии

Метафизические раскопки


я хочу купить корову, не хочу козу, непонятно?
Тогда так, я могу купить козу, не могу корову, кажется, все ясно, здесь возможность, там отсутствие возможности, проще говоря, невозможность. Отсюда? покупать козу, дело ваше. Не покупать, опять ваше дело. А что вы надулись, неужели обиделись, тогда записывайте, стоять между козой и коровой – это ваше личное дело, дошло? Тогда стойте, сколько вам угодно.

1.
Поле свободы – пространство наших возможностей.
Обратно, пространство наших возможностей, чем оно прекрасно? Мы там распоряжаемся. Могут спросить, а почему? Мы так распоряжаемся, и все, оставьте ваши вопросы. Хорошо звучит, кто бы спорил, вопрос в другом, как мы поле наших возможностей превращаем в единственную возможность. А зачем это нам? Чтобы не распыляться, сосредоточиться на одном, собрать силы в кулак, превратить возможность в реальность. Потом, только потом! Можно будет подводить итоги. Попутно, мы не замечаем, не обращаем внимания, постороннее, только отвлекаться. К чему мы приходим, несколько неожиданно. К тому, что наша единственная возможность превращается в необходимость. Потом наступает момент, когда происходит осознание, есть необходимость, от нее уже не отвертеться, не уйти. Некоторые в таких случаях говорят, прозрение. О чем умалчивают прозревшие, о цене, о той цене, которую надо заплатить. И том, кто будет платить, за превращение возможности в необходимость, по этой цене. Платить? Это значит, вставать перед необходимостью, глядеть ей в лицо, или напротив, подставить ей свое лицо.
Если это необходимость, почему бы не привести ее в движение? Что остается, кричать,
бей, красногвардейская сволочь! Впрочем, на этом месте могла оказаться и сволочь белого цвета. Волей известного автора, бывший доброволец, была некогда такая добровольная армия, чудом уцелевший, поставлен на краю оврага. Перед ним стоит конвоир, ему же поручено привести в исполнение приговор. Понятно, такое совмещение профессий тогда практиковалось широко, конвоир готов, винт уже в руке. Он имеет возможность поставить к стенке, или как сейчас на краю оврага, и поставил. Осталось вскинуть винт, нажать на курок. Да вот беда, приговоренный вдруг крутнулся, и прыгнул в этот самый овраг. Есть такая возможность? так ведь шею свернет. Не он первый, верно, сколько уже пробовали до него. И все свернули свои шеи, кто-то ноги, кто-то ребра. Потому-то их и ставили сюда. И этот тоже, крутнулся и прыгнул в овраг. Конвоир только усмехнулся, нехотя подошел, добить придется, какое-никакое, а все-таки милосердие ему не чуждо. Подошел, ищет глазами, глазам не верит, не свернул шею, целехонька. Только сверкнул чем-то, не то глазами, не то пятками, встал, побежал. О чем подумал конвоир, надо было поставить левее, метров на десять. Но это так мимоходом. До него были, кто их считал, а этот первый, кто не свернул себе шею, не сломал ногу, не повредил ребра. Ведь все были уверены, нет такой возможности, прыгнуть, и не сломать себе что-нибудь. А вот у этого добровольца, у него первого оказалась возможность, и он ее использовал, не прыгнул, а спрыгнул. Он единственный, кто не лежит, а бежит. Застыл конвоир истуканом, понятно, на какой-то миг, опомнился, перехватил винт, поздно, ушел. Ни у кого не было возможности уйти, даже у самых отчаянных.
И у этого добровольца не было, уверен был конвоир.
Был, о той уверенности уже забыл, завыл, по виду типичный монгол, поговаривали, бурят. Стоит и орет что-то по своему, командир не поймет, тоже начал орать. Выглянул в овраг, понял, от неожиданности даже крик пропал. У этого добровольца оказалась, нашлась возможность, кто он такой, небесами помечен что ли, спросить бы? Ну, и спросил бы, так ведь не оставили ни малейшей щелочки, или прыгай, или получи в грудь, и чего спрашивать. Кто знал, что есть у него возможность уйти, уцелеть. И он использовал эту возможность сполна. Как там, пришел, увидел, победил. А здесь прыгнул, уцелел, ушел. Понятно, об этом подумал не рядовой конвоир. И даже его непосредственный начальник так не думал, мысли того отличались удивительной конкретностью, если враг не сдается, его уничтожают, необходимость в чистом виде. О Цезаре вспомнил большой начальник в большой конторе, когда ему случайно принесли пакет. Неужели так просто, прыгает, бежит, движется, ибо есть у него возможность. А все прочие, этой возможности лишены. Необходимость конвоира, возможность добровольца, необходимость начальника. Ну, и так далее, куда деваться, или необходимость будет удовлетворена, или мы жестоко расплатимся. И кто-то ведь расплатился.
Конечно, не люди с железными именами.
2.
Доброволец – Конвоир, их надо разделить, стоит лишь разделить мир.
Да, этот мир, а как его разделить? Есть простой способ, на две части. Здесь Конвоир, там Доброволец, и все, одинаковый мир разделился. Здесь возможность, там необходимость. Наш мир, убежден Конвоир, это возможности. А им, белым гадам, только необходимость. Как он называл эту необходимость? Он не знал, поэтому говорил коротко, к стенке. Впрочем, ему однажды объяснили, он тут же забыл. Запомнил только одно, гадов к стенке. С названиями имел дело его начальник, получалось у него очень популярно. Как он возник, этот мир. Все началось с имени. Сначала было имя, необычное, кажется, Карл. А вот дальше пошли самые обычные имена, что-то вроде, Савва, но чаще Славик. Или Гриша, иногда Гоша, под пьяную руку, пожалуй, лучше не вспоминать. Ну, не тянет такое имя даже на возможность, не то, что на место в истории, тем более на высший промысел. Не тянет, но нравится,  звучит как-то радостно, несолидно. Дотянуться бы до этого имени, выбрал, тогда назови себя, представься, я такой-то. Имя есть, хорошее имя, теперь его надо превратить в возможность. Для этого необходимо! Да, для того чтобы имя стало возможностью, нужно пройти сквозь сито необходимости. Некоторые говорят, сквозь строй, шутят. Надо оформить документ, скажем, паспорт, в нем указать имя. Вот теперь ваше новое имя признано всеми. Желанный миг, теперь из возможности, которую несет с собой имя, можно ковать необходимость. Твердую такую, чтоб не отбросить, не отмахнуться. Сказал имя, назвался, небрежно так, и поставил собеседника, или оппонента, пред железной необходимостью. Имя ей, социальное происхождение, этот барьер для мелюзги, не для меня, это говорю вам я, революцию вызывавший, на ваши головы, не забудьте.
Да, я – Григорий, не путайте с тем, утопленником, общее у нас только имя.
тот другой, не вернется, не сомневайтесь. А еще запомните, или запишите, червонец устоит, победит. Какой блеск, неужели так могут блестеть глаза, видимо, их золотое содержание передалось червонцу. А разве может быть иначе, если на месте возможности революционная необходимость. Стоит Сокольников, не гнется, его червонец летит над планетой, мала, видать, для него планета, для червонца? Для Сокольникова, по крайней мере, одна шестая планеты, точно, за что и поплатился, уже своей головой.
…
Наш паровоз, вернее, бронепоезд, давно поставлен на прикол, конечно, на запасном пути.
Но работы для боевого экипажа хватает, перешел с бронепоезда на броненосец. Пока червонец летит над планетой, по планете тем временем плывет броненосец. Червонец плюс Броненосец = хорошая работа. И там, и здесь, хорошая работа. Но здесь, наш червонец, обеспеченный золотом. А там, наш кинофильм, чем он обеспечен, ничем, кроме хорошей работы. На примере кинофильма становится ясно, что дает хорошая работа. Эстетическое наслаждение? Она дает возможности, кто бы спорил, именно хорошая работа ведет нас к успеху, дает возможность быть успешным. Но тогда, сама по себе хорошая работа есть необходимость. Только при условии хорошей работы броненосец может бесстрашно плыть по морям планеты, не боясь затонуть в одном из морей. А зачем нам эти моря, когда у нас земли в избытке. Броненосец – возможность, открывает путь к морям, вернее, через моря. Тогда сами моря – возможность войти в порты, скажем, в европейские порты. Порты – и здесь возможность, через порты наш броненосец проплывет в столицы, из столиц поплывет в провинции. Как это ему удается, броненосец сделан так, что его невозможно остановить. Пытались? Конечно, собирались кабинеты министров, запрещали. Потом отменяли, потом опять запрещали, потом опять отменяли, свои запреты. Бессилие запретов, ибо сознание проснулось? Но Броненосец из тех плодов, запретить которые невозможно.
Приплыли, возможность вдруг превратилась в невозможность.
И кто уперся в эту невозможность, тот самый буржуазный, тот самый  откровенно невзлюбивший нас Запад. Да, сначала золотой червонец взломал сейфы. Следом «Броненосец Потемкин» начал взламывать, это ведь целлулоидная лента, на которой записан фильм, что может взломать фильм? А ему не надо ничего взламывать, напротив, ему надо подтвердить, с железной очевидностью. Кто не знает, пусть узнает, мир поделен, весь мир поделен на два мира. В одном мире ценят хорошую работу, конечно, это ненавидящий нас Запад. В другом мире сделали такую хорошую работу, конечно, это революционная Россия. Выходит, этот фильм есть революционная работа? Да, наша замечательная революция получила столь же замечательное продолжение. Революция продолжается! А как же червонец? Броненосец взламывает броню, в которую помещено сознание западного обывателя. А червонец в это же время, помогает Западу укреплять это самое обывательское сознание. Червонец – это отступление, можете смеяться, но он доказал превосходство отступления, на своем месте, конечно. Собственно говоря, время червонца уже подходит к концу. И лучшее тому свидетельство, плавание нашего Броненосца. Отступление для революции?
это возможность ее наступления,  ее превосходство в наступлении.
Вы правы, чтобы состоялась одна возможность, только одна!
нужно все прочие возможности сделать невозможными. Поэтому мы должны исключить все, любые возможности, оставить только одну, конечно, это возможность Революции, там на Западе. Именно поэтому у нас должна жить революционная необходимость. Сытый Запад упирается в свою сытость, ею же он и защищается. Самые горячие уже начали кричать, ею он и подавится. Как долго хватит Западу сытости, когда его короли хлопают нашему фильму, есть признание! Это значит? наша революционная картина готовит мировое признание нашей революции.
…   …   …
Страница для учебника
Три эссе? Можно собрать некоторые, = предварительные замечания, почти заключение.
Чтобы начать историю, требуется человек. Чтобы предложить концепцию истории, или представить историю как логическое построение, требуется точка отсчета. Исходная категория, на базе которой только и можно будет построить теорию. Для одних?
Вначале был труд.
Вначале было отчуждение, для других.
Два решения проблемы точки отсчета, это значит? В основе решений общее, выход за рамки хорошо известной дилеммы, необходимость – возможность. Необходимость заставила предка делать орудия, как же он ее осознал, будучи неспособен осознавать. Или он воспользовался выпавшей на его долю возможностью, как он тогда догадался, что даст ему эта неведомая прежде возможность. Как всегда, что было раньше?.. необходимость или возможность. Так что интересует меня? Что было вначале, что представлял собой наш предок, как вполне обычная земная реальность.
Рука + нога + новая среда обитания = Прямостоящие.
Начало, не прямоходящие, а прямостоящие, Оказался в новой среде, чтобы жить в ней, нужно было стоять. А разве предок не умел стоять? Он делал это еще на ветвях, правда, держался за другие ветви. На земле, как и ныне, это делают его родственники. В новой среде надо было стоять. В этом положении можно было спокойно рвать плоды, и тут же их есть. Допустим, нарвал, съел, наелся. Невозможно стоять все 24 часа, надо бы отдохнуть. И тут выясняется, стоять в новой среде очень выгодно, врагов мало, а пищи много. Но спать в ней невозможно. Чтобы отдыхать, или спать, нужна возможность. Для этого нужно было выйти из новой среды, куда? вернуться в старую, привычную, там и отдыхать, скрываться в зарослях. Старая среда, как возможность отдыхать, или спать. Новая среда, как возможность получения пищи и обретения безопасности. Никаких мыслей, откуда они в голове животного предка. Пища и безопасность, вот что им двигало, вот почему он пошел, ушел в новую среду. И вот почему он остался в старой среде. Пограничное существо, то есть, существо, которое обитает одновременно в двух средах. Понятно, дожидаться, когда начнет сокращаться площадь тропических дождевых лесов, ему было не обязательно.
Речь идет?
Конечно, о водной среде.
Если стоять, над водой будет одна голова, поэтому густой волосяной покров и остался только на голове. Все тело – в воде, кровососущие насекомые не страшны, волосяной покров не нужен, но как быть с охлаждением. Предок обзавелся подкожным жиром, в самом деле, если бы предок пошел сразу в саванну, зачем ему такой слой жира. Но главное, зачем ему такой нос, какой? Чтобы стало возможным пребывание в воде, причем активное пребывание, плавать, или нырять. Расплата? Наш предок разучился бегать, верно, что такое двадцать километров в час по сравнению с шестьюдесятью километрами, на которые способны хищники. Зато он научился ходить, в этом ему просто нет равных. Не всё! если пребывать в воде? размеры сердца, относительно массы тела, резко увеличились, ведь он нырял, задерживал дыхание, плавал. С таким сердцем, с таким носом, с таким слоем жира под кожей, можно было по многу часов стоять или же бродить в теплой воде тропических рек. Плодоядное. Зерноядное. А мясо, подобно енотам, разбивал раковины моллюсков. Плюс насекомые. Всеядным? Стал много позднее. А вот свежее мясо, он есть так и не научился, желудок, вернее, желудочно-кишечный тракт, не тот. Так куда попал наш предок, привлеченный доступной едой и малым количеством хищников, в ловушку. На языке философов,
возможность превратилась в необходимость.