Полустанок Часть 4

http://www.proza.ru/2016/01/25/2224   

   Перед глазами Сергея мерещилось искажённое ненавистью лицо матери. Она орала и  лупила его по щекам, от чего тяжёлая комковатая боль отдавалась и пульсировала в голове.  Ломило зубы.  Затрещины становились всё сильней и сыпались до тех пор, пока из носа не поползла струйка крови. Несчастный мальчишка отхаркивался и плевал ей под ноги. Не понимая своей вины, он ревел, лепетал несуразности, пытался  утереться её подолом, и в какой-то момент, не помня себя, она рванула его за волосы и пинком отшвырнула в угол. Таким чудовищным способом собственный ребёнок платил жесточайшую цену за всю её загубленную неустроенную жизнь.

   Чувства несправедливости, унижения и отмщения ему были не знакомы, поэтому бестолковый детский ум искал хоть какого-то укромного места, – убежища там, где не приходилось терпеть физическую боль. Он залезал на сеновал старого, покосившегося сарая и лежал там, глядя в потолок, бессознательно наблюдая за пыльными лучами солнца, которые яркими полосами пробивались  сквозь щели. Это успокаивало, и он мирно засыпал, не мучимый долгими размышлениями о своей пустой никчёмной  жизни.

   Серёжка прислонился спиной к столбу; постояв какое-то время, съехал на снег и бухнулся на колени перед Ириной. Воспалённый мозг  пылал уже не костром, а настоящим пожаром. Сознание путалось, меняло картины прошлого и настоящего, фантазии искажённой детской психики с реальностью происходящего. Сергей несколько раз  мотнул головой, как будто пытался стряхнуть пугающее его наваждение, потом вдруг неуклюже размахнулся и со всей силой ударил Ирину кулаком в лицо.
   Крик боли взорвался, взлетел и смешался с порывом ветра. Через мгновение, силой мощного вихря его  понесло в сторону леса.
   
   Ирина приоткрыла глаза. Сквозь ресницы проник нежный утренний свет; взгляд заскользил по стене, прокатился по цветочному рисунку обоев, поблуждал по потолку и остановился на подоконнике, где в ряд стояли баночки из-под майонеза. Насаженные сверху толстые луковицы, корешками тянулись к воде, а зелёные пёрышки растопырились весёлой пятернёй.

   – Иринушка, батюшки мои! Очнулась девонька,.. счастье-то какое, – запричитала Зара, – сейчас я тебя супчиком покормлю, уж давно на плите томится…  Петрович вот, по-соседски, курёнка нам удружил. А может, молочка парного попьёшь, Васильевна заходила спозаранку, справиться  о тебе…
 
    Иной раз, бывало и такое, что Зара за целый день, бродит ли по дому, гремит ли кастрюлями или кашеварит, но так и не проронит ни слова; немногословная, замкнутая, она отнекивалась, когда Ирина  начинала расспрашивать её о прошлой жизни: «А об чём говорить-то? Всё что было, то быльём поросло…», ей не предоставлялось ни малейшего шанса почувствовать и проявить себя нежной, ласковой, беззащитной женщиной, матерью. Но, вот теперь, когда Ирина беспомощно лежала, укутанная ватным одеялом, Зара заботливо набрасывала сверху ещё и пуховую шаль, чтоб девонька хорошо прогрелась и быстрее пошла на поправку; лишь под старость лет её нерастраченное материнское чувство, наконец-то дало о себе знать...
 
    Ирина уже несколько дней лежала в полузабытьи.  Зара,  не находила себе места: то бесцельно смотрела в окно, то часами просиживала у постели больной, то у печки, глазея на метущийся огонь и вспоминая подробности того вечера.      

    Обеспокоенные долгим отсутствием Ирины и Сергея, гонимые плохими предчувствиями,   женщины решили не терять время зря и  побежали к соседу –
Егору Кузьмичу. Они уговаривали его, торопили поскорей запрячь лошадь и отправиться на поиски… «Дак куда же ехать-то? Вы чо, бабы, рехнулись что ли совсем? Мало ли, загуляла молодёжь…» Однако, спор с разгорячёнными женщинами был бесполезен.
   
    Погода к тому времени утихомирилась; широкие сани легко скользили по снежному насту дороги, которую ещё не успело замести. Смотрели во все глаза по сторонам и вскоре заметили два тёмных силуэта. Серёжка отбивался, махал руками, выл что-то нечленораздельное, но, увидев мать, моментально сник и покорно пошёл за ней.  Ирину осторожно подняли, понесли на руках,  положили на мягкий ворох душистого сена и укутали полушубком.
   
     На следующее утро, молодой  доктор – Олег Анатольевич Свирский, прибывший год назад из районной больницы на стажировку, осмотрел Ирину. Он хоть и определил ушиб и сотрясение головного мозга,  не исключая, вдобавок, ещё и перелом двух-трёх рёбер, но всё-таки вселил робкую надежду на выздоровление. Более детальное обследование решили отложить, чтобы не нанести вред поездкой в районный центр по  тряской ухабистой дороге.
   
     Лежащий на столе тетрадный листок был аккуратно расчерчен на крупные клетки, где чётко указывалось время приёма лекарств, а таблетки разных форм и расцветок разложены по рюмочкам, чтобы педантичный Олег Анатольевич  мог самолично проверить выполнение его назначений. «Важно доверять знаниям и следовать рекомендациям  специалиста, а не заниматься самолечением!» – говорил он назидательным, но вполне доброжелательным, тоном.
   
    – Как себя чувствует сегодня наша больная? – спросил он с порога, энергично  потирая замёрзшие, красные от мороза,  руки.
    Зара заплакала.
    – Плохо, не знаю, что и делать…просто беда какая-то навалилась, – не могу скормить ни одной таблетки.  Вчера  уговорила  попить немного взвара  и всё, а сегодня лежит  бедняжка… ни рукой, ни ногой…
   
    Олег Анатольевич подошёл к постели Ирины; осторожно притронувшись двумя пальцами к подбородку, повернул её голову поближе к свету: «Удар затылком, рваная рана на голени, с этим всё ясно, а вот этот огромный кровоподтёк на лице, откуда он? Не понимаю…»
   Он сделал перевязку, померил температуру и прослушал лёгкие.
  – Пока что никакого ухудшения состояния  я не нахожу. Понаблюдаем ещё пару дней, потом будем приглашать врача из района, пусть решает…
   
    В одну из самых первых, страшных ночей, когда Зара сидела у постели Ирины, со страхом и надеждой прислушиваясь к её дыханию, она  вдруг сквозь стон услышала  тихий шёпот: «За что… за что ты меня ударил? Боже мой, как больно… дышать не могу…» Зара встрепенулась, побежала за водой, в миске смочила холщёвую тряпочку и приложила ко лбу Ирины: «Тише, тише, девонька… всё образуется, поправишься, вот увидишь,  мы с тобой ещё твоих деток  будем ростить», приговаривала старуха,  делая ударение на «О»; как ей казалось, это звучит  правильно, а значит, всё так правильно и будет.
   
    До поры до времени Зара решила хранить в тайне правду о том, что натворил Сергей, которую она ненароком услышала от Ирины. За такое могли и посадить, но какой с дурака спрос….«Это же надо, будь ты проклят, чтоб тебе пусто было,… мало того, что с мотоциклом, чёрт бы его побрал, не смог справиться, так ещё и  девоньку ударил ни за что ни про что…» - вполголоса  сыпала ругательствами   старуха.
   
    Синева за окном быстро сгущалась. Январские ночи казались нескончаемыми; трещали сильные крещенские морозы. «А как же раньше в такой холод лезли в прорубь?  Ведь по молодости-то окунались с головой троекратно; скоренько перекрестившись, выскакивали из ледяной воды, как пробки. А потом – в баньку… Э-эх, прошли мои развесёлые времена!» – сокрушалась Зара, сожалея о скоротечно пролетевшей молодости;  задёрнув шторки,  пошла ставить чайник.
   
    Не успела она зачерпнуть воды из ведра, как  вдруг резкий, буквально оглушительный  стук в оконное стекло  заставил её вздрогнуть. Зара обернулась, попыталась сделать шаг, но тут же почувствовала, как от неожиданности и страха её слабое трепещущее сердце сковала острая гнетущая боль.

продолжение следует.

http://www.proza.ru/2016/02/01/2109