Берегиня. Глава 11. Некруглая годовщина

Предыдущая глава: http://www.proza.ru/2016/01/27/254

Глава 11. НЕКРУГЛАЯ ГОДОВЩИНА

Один Бог знает, с чего это вдруг Витьку потянуло на литературу. Вроде бы во все предыдущие времена его самолюбие вполне удовлетворялось тем немногим, что он умел делать лучше других. Этого "чего-то" , по правде говоря, было действительно не так уж много. Шурка-Макар по жизни лучше Зондера катался на лыжах, Медведь - лазил по горам, Лешка и Карпуха - пели под гитару, Петюнчик веселее молол языком, а Очкобородый был просто здоровше. Реальность, прямо сказать. невесёлая...

Другое дело, что Зондер приспособился ненавязчиво демонстрировать своё преимущество там, где вряд ли ожидалось появление нежелательных оппонентов. Скажем, быть лучшим горнолыжником среди бардов, лучшим альпинистом среди горнолыжников, лучшим бардом среди альпинистов. И так - до бесконечности. Ву компрене?

Это замысловатое построение пошло псу под хвост, едва лишь Витькина супруга - Татьяна-Зондерша - ни с того, ни с сего стала впадать в грех стихосложения. До времени и Витька, и дочь Галина относили мамашкин бзик к патологическим последствиям черепно-мозговой травмы, полученной при исполнении сальто через руль велосипеда. Дабы любимую супругу и матушку не травмировать дополнительно, домочадцы даже старательно заучивали вирши, вылетавшие из-под пера новоявленной поэтессы с совершенно невероятной скоростью.


Дело приняло совершенно иной оборот полтора года назад, когда какая-то паскуда нашептала Татьяне про полуподпольное литературное объединение, уже более тридцати лет морочащее головы приличным людям. Вернувшись (с подозрительно блестящими глазками!) после первой встречи с единомышленниками, она поставила жирный крест на предыдущих творениях... и тотчас же завела новую амбарную книгу, в которой с прежней скоростью стали появляться очередные произведения, теперь почему-то называвшиеся "сонетами".

Что такое "сонет" и какое отношение он имеет к более понятному слову "соната", Витьке она толком разъяснить не соизволила. Как сказала всезнайка Галина - что-то любовное... Ну, блин, дожились....

На следующую встречу с литературными ухарями Татьяна поехала под конвоем супруга, впервые за двадцать лет безоблачной личной жизни осознавшего зыбкость своих мужских позиций. А как убойный аргумент в предстоящей разборке "Кто есть WHO?", Витька прихватил с собой любимую гитару, о гриф которой разбилось не одно нежное женское сердце.

Увы, аргумент не сработал. Шустрый бородатый мужичок, банковавший среди литераторов, поставил условие - петь только своё. И Витька заткнулся: поражать интеллигентную публику шедеврами типа борусской сортирной серии ему почему-то не захотелось. Но и Татьяну, заворожено глазевшую на бородатого шустрика, - как выяснилось позже, члена Союза писателей и заслуженного деятеля чего-то там, - оставлять без должного надзора тоже не хотелось. Пришлось ежемесячно таскаться на эти долбаные литературные посиделки.

Страшно вспомнить, какой пыткой обернулся для него последовавший год! Пока ни с того, ни с сего, с клавиатуры появившегося в доме компьютера не начали слетать озорные фразы, сложившиеся в рассказ про пьяного поэта, которого они с Галкой Ермаковой как-то по молодости заволакивали на приют! И нельзя сказать, что тема пришла на ум случайно. Нет уж, это была маленькая, но сладкая месть за многомесячное унижение!

Если уж топтаться по ком - так по собратьям бородатого "сэнсея"!
Но, прежде чем уконтропупить снобов-литераторов, Витька страстно желал обкатать свой "ответ Чемберлену" на сочувствующей публике. Кому же ещё, думал он, запасть на подобный шедевр, как не старой борусской толпе?

Дело было за малым - уболтать народ сбежаться на некруглую годовщину строительства избы. А как раз с этим обстоятельством вылезли непредвиденные осложнения. Зондер аж остервел от унылых рож, с которыми толпа реагировала на казалось бы заманчивое предложение. Но до последнего надеялся, что кворум наберется.

Черта с два! Уже на "американских горках", выводящих под Большой Курум, он по следам на снегу заподозрил, что перед ним прошли всего два человека. Один из них - с совсем крохотной ступней. Была ещё надежда, что кто-нибудь просочился на избу до снегопада, и, следовательно, не запечатлелся на свежевыпавшем снежном покрове, но это уж вряд ли. Не везёт - так не везёт...

Не повезло круто. Дотащившись до приюта, Зондер обнаружил там весьма беспомощную парочку - Гёрлу с малолетним пацаненком. Не сказать, чтобы эта тётка была так уж беспомощна, но с заготовкой дров в октябре, когда на окружающем ландшафте наметено по полметра снега, Гёрла с Саньком явно не совладали. В избе была чересчур уж бодрящая температура...

Надо заметить, что двадцать один год эксплуатации приюта не прошел даром для окружающей природы. Сухостойного леса в радиусе минут сорока хода уже давно было не найти днем с огнем - не то, что в сумерках. Понимающие проблему люди приспособились заготавливать добротные чурки аж под Большим Курумом и перетаскивать их через второй перевал. Гёрла с сыном честно притащили по чурбачку - и теперь припухали, пытаясь растянуть их до нескорого октябрьского утра. Задача, даже с учетом приплюсованной Витькиной чурки, - явно нерешаемая. Тоскливо уразумев, что наметился облом не только с презентацией литературного шедевра, но и вообще с планами по-человечески отдохнуть, Зондер поморщился, перешнуровал ботинки и попёрся обратно через перевал - за дровами.

***

«- Санечка, ты мою шапочку не подобрал? - Ленка мотнула своей золотистой  гривой, стряхивая снег, густо запорошивший волосы.»

Машину тряхнуло на колдобине и Паганель проснулся от короткого сна. Открыл глаза и несколько секунд никак не мог сообразить, где находится и куда делась Ленка.

- Сергеич! Не спи - замёрзнешь!

Слаженный вопль сидевших впереди Валерки и Игоря окончательно разбудил Паганеля. Тряхнув головой, он сбросил оцепенение и огляделся.
Машина - новенькая Валеркина иномарка - уже катилась с перевала вниз. Значит половина дороги позади. Еще сотни три километров - и они окажутся в вотчине его молодых друзей, наконец-то уговоривших Паганеля погостить недельку-другую. Потопчут ранний снежок на резных гребнях Боруса, подышат чистым горным воздухом, потусуются на их коронном приюте...

Да чего там говорить - лучше сбежать куда глаза глядят, чем околачиваться на вдруг опостылевшей Китайке. После визита к Фёдоровичу там каждый закуточек  бьет по нервам, будоража память. Нервы вообще стали ни к черту - вон уже и покойники начали сниться! Ленки-то уж пятнадцать лет, как нет в живых...

Паганель вздохнул. Именно с гибели Ленки в жизни началась чёрная полоса, в конечном счете уворовавшая у него и Наташку. Он всем нутром своим понимал теперь, как ждала она в ту осень его возвращения. Нет, не она - они! Ведь именно о своей беременности, радующей и тревожащей, спешила сообщить Наташка тогда, в аэропорту! Как же туп он был...

Но ведь не зависело от него их опоздание! Нельзя им было уезжать, хотя бы не попытавшись найти тела Безуховых! А эти поиски, не дав результата, чуть не обернулись ещё одной трагедией. Слава Богу, обошлось парой поломанных ребер и двухнедельной отлёжкой в Оше... 

 И всё-таки, неужели отношения с Наташкой поломало только его опоздание? Что же произошло с ней в те месяцы? Разлюбила? Полюбила другого?.. Беременная?! Нет, не может быть!

Саня опять вздохнул. Может быть ещё и потому так плохо было у него на душе, что слишком долго теплилась в ней робкая надежда на чудо. Вспомнив, наконец, чей голос тащил его к жизни в кошмарную ночь на вершинном гребне Эвереста, он уверовал в то, что Наташка жива и ждёт. И в загаданный самой ею срок отыщет его и покажет ему мальчишку с раскосыми глазами - такими же, как у нее. Оказывается, зря. Разве что фотокарточку на детской могилке доведется повидать...

Если хватит мужества выспросить у Фёдоровича, где похоронили внучку.
Мальчишка с раскосыми глазами у Наташки есть. Но этого пушистого "поросёнка" она родила другому. И нечего туда соваться со своими воспоминаниями...

И вообще! Хватит травить себе душу!

Паганель решительно стукнул себя кулаком по колену. Оторвал глаза от мелькающих за окном красно-золотых рощиц, уже почти неразличимых в густеющих сумерках, глянул на попутчиков. Те явно угомонились. Игоря вообще сморило сном и Валера крутил руль в молчании. В зеркале Паганель заметил, что тот улыбнулся чему-то своему. Вот уж  кто не мучается всякими комплексами! И вовсе не потому, что циник, как поначалу показалось многим в экспедиции. Тут что-то другое. Надо только присмотреться... Ведь на Горе, если верить Игорю, именно Валера вытащил их троих с того света.

Но уж прозвище эти молодые орлы ему прилепили - закачаешься! Это надо же до такого додуматься... Тампакс... Хм...

***

 Комплексовать из-за своей неприличной кликухи Валера даже не собирался. Ещё чего!
Во-первых, это прозвище ему прилепили ещё в значках за вполне завидное качество оказываться в нужное время в нужном месте. Вроде бы как в любом деле быть затычкой...

А во-вторых, для полной ясности: в том месте, на которое некоторые умники намекают, лишний раз погостить ещё никто не отказывался!
"В нужное время в нужном месте..." Ха! Да полегли бы они там, на Горе, если бы Валера не подгадал, когда из палатки вылезти! И не раньше, и не позже, а в самую дырочку!

Гринька-то ясное дело, чего ради попёрся в ночь: они с Каннибальчиком всё равно, что братья. И ещё неизвестно, стал бы Гринька так упираться ради кого другого?
А если кто считает, что Валера кайф ловил в палатке c покойничком, пока остальные по ночной Горе шарились, так извините-подвиньтесь. Может, если бы Гринька рацию не утащил, Валера и придавил минуток двести-триста. Взвел бы будильник на хитром германском матюгальничке, кислород на ночной минимум включил  и отдохнул спокойно, прежде чем идти отлавливать заблудшие души. Тем более был приказ начальника: до рассвета не рыпаться.

Только без рации засыпать Валера не решился. Проспать рассвет  в такой ситуации - западло. Так что пришлось ему ночь коротать без сна, как мальчику Зюзе. Потому и вылез из палатки на час раньше намеченного срока. Как оказалось - в самый раз!
Во, зрелище было! Не для слабонервенных! Сергеич и Гринька в глубоком отрубе, а Каннибальчик над ними с каким-то доисторическим баллоном колдует. А рядом жмур: весь ледяной и с редуктором в руках. И такое впечатление, что Каннибальчик баллон у него из рук выцарапал. А второй баллон, пустой, под ногами валялся.
Но неужели Каннибальчик, дурила, оттуда что-то выцедить пытался? Да откуда там давлению остаться? Жмур-то, по первому Валериному рассуждению, кони кинул еще при царе Горохе. Если не раньше.

С другой стороны, если на твоих глазах друзья загибаются, за любую соломинку будешь цепляться. И кто знает, может парочку-другую атмосфер Сергеич из жмуровского баллона все же захавал? Потому как последний свой кислород они скушали задолго до встречи...

Игорёк-то с Гринькой кое-как на копыта поднялись, а Сергеичу даже реанимационная доза не помогла - пришлось на себе выволакивать. Так что Валера лишний раз убедился, что не зря силы ночью экономил.
Но всё равно, лежали бы они все четверо рядом с тем жмуром, если бы он чуть пониже на четырёхлитровый полный баллон не напоролся. Только этим и спаслись. А жмур - дело десятое...

Это потом, на 7100,  Валера что-то начал догонять, когда Егорыч на уши встал от его рассказа. Вдруг, говорит, это Мэллори? А фиг его знает... Валера тогда в истории не шибко силен был, так что полностью врубился в ситуацию только в Катманду, когда их в английское посольство пригласили. Вот уж где он охренел на всю катушку!

Сэр Джордж Мэллори, оказывается, почти что ихний национальный герой. Сгинул на Эвересте  в двадцать четвертом году вместе с совсем молодым пацаном. Последний раз их видели в телевик кинокамеры где-то на 8600 - под второй ступенью. Даже кадры сохранились - две черные точки на снегу, исчезающие в облаках. А шли они с севера, от Ронгбук Шар! Лезли, ясное дело, по “классике", но ведь гребень вершинный - тот  самый!

Именно тогда Валера окончательно понял, что вновь оказался в нужное время в нужном месте. Ведь из них четверых, кто рядом с английским жмуром ошивался в ту ночь, он единственный что-то соображал. И, следовательно, он единственный, кто может сэров вывести туда, тем более, что хорошо запомнил место. Там мужики сунулись не в тот проход, когда хотели сваливать с гребня. Очень характерная ниша, типа камина... А остальные вот уже семьдесят лет прутся мимо...
Вдруг это и вправду Мэллори окажется? Так это же золотое дно будет! Вот что значит: в нужное время и в нужном месте!

Валера, хоть и увлёкся приятными размышлениями, вовсе не прозевал тот момент, когда встречная машина вдруг ни с того, ни с сего резко мотнулась на его полосу, ослепив мощными галогенками. Он отреагировал моментально, порадовавшись, как легко слушается руля новая тачка. Но тот, встречный, как взбесился, заваливая всё круче и круче в его сторону. Валера понял, что не успевает вывести машину из-под удара. Он закричал что-то и увидел, как вскинул голову задремавший было на левом сиденье Каннибал...

***

"Скорая помощь" из ближайшего райцентра подошла примерно через час. Но и к этому времени гаишники еще не доковырялись до пассажира, все слабее стонавшего между задним и передним сиденьями изуродованной иномарки.
- Живые есть? - спросил фельдшер.
- Один водитель жив... - сумрачно ответил куривший в сторонке лейтенант, - повезло, что руль справа... А того вряд ли довезешь... Отоварило от души...
- А эти? - фельдшер кивнул на несколько лежавших в сторонке тел.
- Сразу...

***

Витьке пришлось сделать две ходки, прежде чем горка дров на веранде не приобрела мало-мальски приемлемые габариты. Второй раз он ломился через курум почти по полной темноте. Хмуро похлебав какого-то супчика (не иначе, как из змеиных головок!), Витька на четырех костях уполз в пустовавшую Келдышеву нору за печкой. Расчехлять гитару он даже не подумал. Не тот случай...


...Гёрла заскулила совсем по-щенячьи, едва лишь Зондер кое-как умостился за печкой и собрался урвать энное количество сна. Ведь и смолоду ему не каждый день приходилось трижды кряду корячить полномерный груз по Большому Куруму...
Как же! Уснешь тут... Какое-то время Витька пытался отгородиться от писклявого бабского скулежа, глубже и глубже влезая головой в спальник. Нет, бесполезно. Он всё с большим ожесточением клял про себя так некстати заблажившую тётку.

Гёрла, или по ещё более пренебрежительной кликухе - “Суп-набор” - была из тех женщин, которым в зондеровской табели о рангах места не находилось вовсе. Не имеет права женщина, хоть на что-то претендующая в своей личной жизни, быть похожей на драную кошку! А именно такая ассоциация напрашивалась на ядовитый Витькин язык всякий раз, когда не удавалось разминуться с Гёрлой, что-то слишком уж зачастившей в последнее время на избу. Да ещё с пацаном.
Вообще-то, Витьке не взять было в голову, какой мужик в здравом уме мог польститься на эти кости? Но ведь не от святого духа же родила? Видно, мир не без добрых людей... Но лично Зондер на подобный подвиг не пошел бы ни за какие  коврижки! Даже при всём своём выдающемся баболюбии. Да разве же это баба? Точно, что суп-набор!

Прочистив душу столь энергичной тирадой, Витька вдруг подумал, что чем-чем, а слезоточивой сентиментальностью Гёрла не отличалась никогда. Ему вдруг стало неуютно, как будто эта непонятная женщина могла подслушать его не слишком интеллигентные мысли. А что? С неё станется. Не зря Келдыш намекает, что Гёрла маленько ведьма... Да уж какое там "маленько"! В прошлом году весной такое вытворяла - весь народ на уши поставила! Пришлось потом на руках вниз нести. Не дай Бог сейчас что-то в том же роде...
- Ты чего, Гёрла? - он щелкнул фонарем и осветил угол, откуда доносился скулёж.
Гёрла притихла на пару секунд, а потом, видимо, её прорвало. Теперь она выла во весь голос.

Зондеру стало совсем не по себе. Он выкарабкался из спальника и перебрался поближе к рыдающей тётке. Та, свернувшись в комочек и, уткнувшись лицом в ладони, тряслась всем своим нескладным тощим телом. Почему-то у Витьки перехватило горло. Он протянул руку и стал гладить Гёрлу по вздрагивающим плечам и растрёпанной голове:
- Ну что ты, Наталья... Всё будет хорошо... Ну не надо...
- Сашенька.... - захлёбывалась тётка. - Сашенька...
Витька совсем перестал что-либо соображать: Санёк в полном порядке дрых в своем спальничке. Чего блажить-то? Нет, всё-таки чердак у бабы явно не на месте... Но, повинуясь неожиданно тёплому чувству, поднявшемуся из самого сердца, он продолжал бессмысленно утешать невесть о чём сокрушающуюся женщину:
- Ну что ты, Наташ... Тише... Пацана напугаешь...

Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2016/01/29/266