Руки

Вы помните руки своей матери, разве может быть что-то нежнее?!

Во рту еще остался горький привкус утреннего кофе. Значит, это случилось совсем недавно.
 Мы сидели в кухне и составляли список приглашенных на свадьбу. Сара только что достала из духовки пышные булочки с черничным джемом, которыми баловала меня по выходным, их манящий аромат обволакивал, вытесняя все прочие запахи и дурные мысли из головы. Телефон то и дело разрывался звонками: «Сегодня вечером примерка платья», «Утвердите фон пригласительных», «Привезли образцы цветов для церемонии» и опять, опять, опять. Я наблюдала, с какой легкостью моя хрупкая Сара справляется со всеми делами, записывая даты и места встреч в свой розовый блокнотик, больше похожий на дневник школьницы. А сама мысленно улетала подальше от суеты… куда-нибудь в Европу, сжимая в объятиях моего милого ангела. Мне представлялись узкие улочки, наполненные запахом цветов, яркие вывески магазинов, уютные кафе с маленькими деревянными столиками и несоразмерно большими креслами. Бескрайнее ночное небо, считать звезды пока не затечет шея. Бесконечная красота и тьма.
Тьма? Где мои звезды, дом, булочки с джемом. Где Сара? Глаза ничего не видели, что-то давило, мягкое, воняющее гнилью. Я хотела высвободиться, вернуться в реальность, из которой, вероятно, выпала по ошибке. Может это сон? Но… Почему же мне так больно. Локти рук терзало и саднило, словно их обмотали колючей проволокой и тянули в разные стороны. Боль была настолько дикой, что слезы полились из глаз, собираясь сначала на нижнем веке, а потом стекая горячей соленой струей на щеку, отчего кожа чесалась и разбухала. Нахлынуло раздражение, ненависть ко всему от собственной беспомощности, непонимания происходящего. Чувство страха овладевало телом миллиметр за миллиметром, парализуя организм, словно натягивая на еще живую меня черный пакет для трупов. Любая попытка найти рациональное объяснение нынешнему стечению обстоятельств оборачивалась настолько пугающей цепочкой ассоциаций, что разум начал быстро покидать меня. Волны страха и боли, одна за другой накрывали, постепенно притупляя сознание. Неужели я так и умру… Или уже умерла. Без ответов, без Сары, под жутко смердящей кучей неизвестности, давящей со всех сторон.
Я знала, что это произойдет. Белое сменится черным. Не может быть так много счастья на одну жалкую жизнь, которая даже не имела смысла до появления Сары. Время расплаты пришло. Но любовь ангела бесценна.
Мы сидели в кухне и листали на пару свадебные каталоги. Сара загибала страницы с понравившимися ей вариантами платьев подружек невесты и щебетала что-то про Лили, которой придется изрядно похудеть, чтобы ей пошел такой фасон.
-Как думаешь, мятный шифон подойдет? Мята и лимон, как мы с тобой. – улыбка Сары искрилась звонким смехом, а пшеничные кольца локонов легко играли бликами от солнца. – Кейтлин, ты меня вообще слушаешь? – она ткнула меня пальцем в бок. – прием, ворчливая Кейт на связи?
Но я не могу ответить, ведь мои губы намертво склеены.
Сара!
После очередного беспамятства настало время пробуждающей паники. Если этим утром мы были вдвоем, а теперь я гнию черт знает где, что могло произойти с ней?! Страх за свою жизнь сменился тревогой. Тело отходило, словно понемногу возвращаясь к жизни, как вдруг моя нога уперлась в чью-то голову. Картина ужасов прояснилась, когда я смогла открыть глаза.
 Тела, на мне лежали мертвые люди! Они соприкасались с моей кожей, холодные, омерзительные, неживые. Я скулила, как побитая собака, всеми силами пытаясь выкарабкаться из этой кучи мертвецов. Тщетно. Начинало казаться, что они нарочно держат меня своими застывшими пальцами, хватают за ноги, за края одежды, чтобы не дать части сбежать от целого. Слезы лились градом, даже шея намокла. Губы ссохлись и кровоточили от попыток раскрыть рот. Я ревела и извергала оскорбления, больше напоминающие мычания рожающей коровы. И все же через десяток неудач фортуна повернулась своим предательским ликом и временно приняла мою сторону. Боль в руках не позволяла сделать ни малейшего движения, но все же, выталкивая себя, как слизняк, я выкарабкалась из человеческого кокона. На свободу?
Лицо уперлось в холодный кафель, свет резал глаза, но казалось, что стало легче, будто большая часть пути пройдена. К сожалению, даже если я окажусь у финиша, то далеко не вся. Моих рук не было. Два обрубка. Их отсекли, понимаете. Отрезали черт знает для каких целей. Меня стошнило. Горло терзало горечью и привкусом крови. Нужно было подняться, но силы вновь покинули искалеченное тело. Чуть оторвавшись от пола, я шлепнулась обратно, неслабо приложившись подбородком. Эдакая ободранная морская звезда, плавающая в собственном дерьме. А тела смеялись. Я видела их кривые зашитые улыбки и хитрые побелевшие глаза. Они все смотрели на меня, издевательски скалясь, протягивая ко мне свои прогнившие руки. Теперь я точно была похожа на одну из собственных старых кукол, с которыми в силу несознательности – играла отнюдь не бережно. У них были изуродованы лица, облуплены глаза, волосы зачастую отрезаны и нет одной или пары конечностей. Что же за адский ребенок поиграл со мной! Я могла лишь догадываться, какие ужасы произошли с моим лицом, однако особой боли оно не источало, что давало слабую надежду на то, что его не коснулись бесчеловечные уродства.
Я всего лишь хочу жить, не скрывая своей природы, забыть о прошлом и погрузиться в объятия ангела. Мысли о Саре вновь отвлекли меня. Они вдохновляли, но совершенно не придавали сил. Ее улыбка то возникала передо мной, лучистые глаза пронзительно смотрели, искрясь добротой. Я чувствовала мягкость волос, спадающих на кожу…
-Я люблю тебя, Кейтлин. В целом мире не найдется еще одного смысла жить. Ты мое все.
Ах. Как же я была огорчена, когда, отойдя вновь от беспамятства, увидела не Сару, щекочущую мои плечи кончиками волос, а жирного таракана, касающегося кожи тонкими длинными усиками. Противно. Тошно. Но это стало импульсом. Организм наконец-таки осознал, что лежать на холодном кафеле, дожидаясь, когда задница пустит в него корни – не лучшая затея в моем положении.
Когда не ощущаешь части себя – выглядишь крайне нелепо. Странная легкость и угловатость. На секунду меня охватила стопроцентная уверенность в том, что я могла бы пройти сквозь решетку соседского забора. Глупейшая мысль человека, попавшего в полный ****ец. В этот момент я столкнулась с неразрешимой задачей, которая еще прошлым утром не заняла бы и секунды – КАК ОТКРЫТЬ ДВЕРЬ? Ненавистная мне круглая ручка сверкала под лучами одинокой лампочки, отражая в безупречно чистой поверхности мое размытое лицо. Я прислонилась к двери, жадно вслушиваясь в шумы происходящего за пределами четырех стен моего отчаяния. Оттуда, из неизвестности доносилась музыка.
«I wish, I could follow you
to the shores
of freedom,
where no one lives,
freedom.
Run away tonight
freedom freedom
run away
run away tonight».
Песня, которую Сара хотела включить как заглавную к нашей свадьбе, что совершенно отвергали ее подруги. Ведь в ней слишком много свободы.
Я приняла позу подбитой ощипленной цапли, чтобы повернуть ручку ногой. Ностальгическое чувство, ведь в детстве таким образом часто открывала холодильник, когда руки были заняты продуктами. Руки… теперь их уже ничем не занять. Дверь почти беззвучно открылась, дециметр за дециметром открывая мне картину настоящего кошмара.
Он сидел на страшном детском стульчике, подложив под себя обе ноги. Совершенно незнакомый мне затылок. Единственное окошко под потолком ознаменовало то. Что мы находимся в подвале загородного дома, возможно в дичайшей глуши. Пол усыпал кусками мяса, обрывками человеческой кожи, волос. Безумие алого, розового и черного пестрело в глазах, пробуждая омерзение, намного страшнее того, что я испытала в белой комнате с холодным кафелем и грудой неупокоенных тел. Перед ним – автором кошмара, стояло его произведение. Вздернутое на двух вбитых в пол штырях – человекоподобное чучело, умело сшитое из разнородных человеческих останков. От подобных фильмов меня всегда бросало в дрожь. Но сейчас, когда отчетливо понимаешь, что все эти кусочки лего для маньяка действительно сделаны из человеческой плоти. Разум перестает видеть границы реальности. Он постепенно отмирает. У чучела одна нога короче другой, но удивительно точно подобраны тона кожи каждой части. С левой стороны живота пришита дополнительная кожаная заплатка, чтобы закрыть шрам от операции или татуировку. Голова склонена вниз, окровавленные волосы закрыли лицо, ограждая его от моих глаз. Незнакомый затылок подпевает что-то в такт новой песне и мастерски орудуя иглой, пришивает своей игрушке мои руки. Мои… руки… Я уже не в силах плакать. И сам по себе этот процесс уже не кажется мне необычным. Чтобы не потерять восприятие, мозг начал строить логические ряды, которые, соединяясь с полным отстранением от реальности, медленно превратили картину ужаса в нечто, что действительно могло произойти. Я словно влилась в ситуацию и поняла, что все же не сплю. Из заклеенного рта вырвался смешок, обретя все тот же звук рожающей коровы. Незнакомый затылок обернулся. Он… Совсем молодой, юный. Бледный с большими темными глазами, пожирающими меня, и широкой ухмылкой, такой доброй и… пугающей.
- Мама почти готова. – с теплотой в голосе сказал незнакомый затылок.  – Посмотри, какая она красивая.
Мама… опять последовало нелепое мычание. Он кивнул, перекусывая нить и откладывая иглу в сторону.
-Руки мамы самые нежные. Мама проснется и заберет меня. Мы сможем пойти домой. Вместе. – его голос казался знакомым и забрызганное кровью лицо тоже начало обретать узнаваемые черты. Этот парень работает помощником в ателье, где Сара заказала себе платье. Странный и грустный. Он как-то приносил мне посмотреть ткань и наши руки соприкоснулись. Как глупо вспоминать переломные моменты, когда все уже свершилось. Ведь в тот момент он посмотрел на меня так… как сейчас пронзал взглядом свое творение.
Он встал перед чучелом на колени и положил мои руки себе на лицо, придерживая окровавленные холодные пальцы своими ладонями.
- Мама, посмотри на меня, я так долго этого ждал.
Я не видела теперь его лица, но мне показалось, что глаза наполнились слезами. Голос начинал дрожать. Он совершенно не обращал на меня внимания, принимая за одно из тел, брошенных в кучу и зовущих. Они звали меня, может и до него доносились их голоса. Я почувствовала каплю жалости. Он стекла где-то глубоко внутри, ударившись о легкие странной резью, жуткой.
-Мамочка, посмотри же на меня, я здесь и очень хочу тебя обнять.
Мой взгляд застыл на голове «матери». В спутанных кольцах волос блеснула заколка, которую я подарила Саре на одну из незначительных на мой взгляд дат. Это была невидимка с синими камушками, напоминающими то ли крыло птицы, то ли стрекозу. Мы даже как то раз поспорили на эту тему. Голова чучела качнулась и полудрагоценные камешки попали прямо под струю света, мерцая желтоватыми бликами.
Какая удивительная жестокость. Кто-то сломал жизнь этому парню, а он… мою. Там, венцом адской куклы, подвешенной на двух штырях – была моя Сара. Ее голова завершала мрачное чучело, которое уже начало смердеть.
Сара хотела сшить платье подешевле и пошла в это ателье… Она просто хотела сэкономить, а навела на себя смерть. Она была слишком красива и навлекла на себя беду. Это все твоя вина, Сара.
Он продолжал что-то говорить, но мать не отвечала. Его слова переросли в рев, я уже ничего не слышала, не хотела разбирать, а лишь изо всех сил давила изуродованным телом на стеллаж с инструментами, что стоял аккурат позади мальчика. Когда тяжёлый массив поддался и полетел на него, парень обернулся и быстро нашел мои глаза своими. Он смотрел прицельно и сквозь.
-Прости меня, мамочка… Я был недостаточно хороши для тебя. – прошептали его губы, когда огромный стеллаж с грохотом обрушился на него и его творение, погребая под собой наши с ним мечты.
Я не хотела подходить и прошла мимо, прикрывая глаза, ощущая кожей ступней ошметки мяса. Может быть… может я наступала на себя или плоть Сары. Но, имело ли это теперь важность. Думаю, что нет. Я пробралась наверх в очень бедный дом, похожий больше на сарайчик. Даже странно, что под ним был такой большой и благоустроенный подвал. Светило солнце, и кажется, что на десяток миль никого вокруг не было. Я надеялась, что сейчас выбежит собака, приученная жрать человечину, но и этого не произошло.
Почти нагая, искалеченная, обезумевшая. Такой он меня сделал. Я рухнула на крыльцо, свесив свинцовые ноги на проеденные термитами ступеньки, такие трухлявые, что от удара пяток с них подлетели кусочки гнилой древесины.
Сара знала, что раньше я была замужем. Знала, что я не могу иметь детей. Но мне пришлось скрыть от нее историю своего развода. Мой муж нагулял на стороне ребенка и приволок его домой спустя пять лет счастливейшего брака. Я не могла допустить, чтобы в моей квартире жило то, что вышло из чресла одной из его шлюх. Мы долго скандалили. И в конечном итоге – все мои вещи были собраны в чемодан, а у дома ждало такси. И когда я выходила из квартиры… Этот ребенок взял меня за руку и положил ее на свое лицо, горячее от высохших слез и долгой истерии.
-Мама, прости, что я такой. – сказал он и убежал. Я больше никогда не видела ни бывшего мужа, ни этого ребенка. И больше никогда никто не называл меня мамой.
Никогда…
Солнце садилось, во рту еще оставался привкус утреннего кофе… и разрушенных надежд. Снизу доносились голоса, они звали меня к себе.

Использована песня: Joseph Arthur - Honey and the Moon