Глава 1. Приручить Бога

Глава 1. Приручить Бога

Я сидела на сырых досках, брошенных кем-то на середине дороги. Я любила просто так сидеть в этом глухом месте. Здесь стоял старый опустошённый дом. С годами он обветшал, так как был сделан из дерева – материала не очень долговечного. Веранда на первом этаже была достроена за долго после самого дома. Красный кирпич, из которого была сделана пристройка, покрылся зелёным густым мхом и зарос плющом. От этого дом казался ещё более древним, чем был на самом деле.
Лес подарил мне пару секунд тишины, так чуждой ему. Лишь ветер выл меж стволов деревьев. Я вслушалась в его песню и полностью погрузилась в нирвану. Солнечные лучи, пару минут назад ещё пробивавшиеся из крон деревьев, пропали за потоками тьмы. Закрыв глаза, можно было услышать, как вдалеке летают птицы, крыльями разрезая эту мглу. Ещё слишком рано для их песен. Нужно немного подождать.
Эти мысли о птицах и тишине так расслабили меня, что когда пошёл ливень, ледяной и опустошительный, мне было никак не сдвинуться с места – я будто приросла к холодной ноябрьской земле. Лес, окружающий меня, пах хвоей, осенним дождём и ещё чем-то, что я не могла отличить от других запахов, чем-то ускользающим и лёгким, чем-то, что можно было ощущать лишь кончиками пальцев или волос.
Я крепко зажмурилась, вслушиваясь в песню воды. Она билась о крышу дома и стекала на веранду, заливая гранитный столик, у которого отсутствовала одна ножка. Мои волосы мокрыми кусками повисли на лице. У меня захватило дыхание от понимания ситуации. Я не должна выходить за пределы Старого Норд-Веста. Если меня поймают, то эта прогулка окажется последней. Этот день окажется последним. И я засмеялась. Мне было смешно, ведь я обдурила всех. Я надула их, обвела вокруг пальца. Меня не найдут и не поймают. Я свободна. По крайней мере, сейчас
Посидев под холодными струями ещё немного, я поняла, что лучше уходить. Когда в лесу темнеет, лучше быть подальше. Ни один адекватный человек, хотя я себя таковой совсем не считала, не захотел бы остаться ночью в этом месте. Какая-то древняя сила испокон веков говорила человеку, что ночью нужно быть подальше от леса. Я не знала наверняка, но проверять это пока что не хотела.
- Блаут, ко мне! - я быстро побежала по заросшей мхом тропинке в сторону железной дороги. Не успела только позвать ещё раз, как передо мной пронеслось моё мохнатое пушистое чудовище, гавкающее так громко и радостно, что, казалось, для него не существует ни ливня, ни мокрой шерсти.
Вскоре мы были на безлюдной платформе и уже забегали в закрывающиеся двери. Это был последний поезд, который ехал до Нового Норд-Веста, и мне очень не хотелось его пропустить, поэтому, когда я и Блаут были внутри, в душе начало растекаться какое-то приятное ощущение облегчения. Бежать так быстро, да ещё с гитарой и рюкзаком за спиной не очень легко. Нам ещё предстояла долгая дорога по тайному туннелю, соединявшего две ранее целые части одного города. Ни один поезд не выходит из Старого Норд-Веста и уж тем более не возвращается в него.
В вагоне не было людей. Конечно, никто не будет так поздно бежать из глухого леса, тем более во время дождя, как мы с Блаутом. Поэтому мы без особого напряжения прошли к первым подвернувшимся сидениям. За что можно любить такие ночные поездки, так это за то, что в это позднее время в вагоне никогда никого нет. Полное одиночество. Только я и Блаут, и никого больше. От этой мысли прошёлся мороз по коже, как будто ты пришёл в супермаркет, а в нём никого нет, даже продавцов, и ты начинаешь брать всё, что захочешь. Именно такое чувство я испытала. Поэтому сразу достала из чехла гитару и тихо начала играть одну песню, мотив которой залез в мою голову и остался там надолго.
Я помню, как эту песню пел Бил - продавец сигарет, герой Норд-Веста и просто наш спаситель. Не смотря на то, что парню всего девятнадцать, он всячески старался выглядеть старше и даже старее и выкуривал по пачке в день, пока не получил хрипловатый голос. У него эта песня получалась не так как у меня. Возможно, потому, что это он её написал и чувствовал как именно нужно её петь.
Рассказывать про Била можно вечно, поэтому его историю я припасу до следующего раза, потому что она действительно стоит того, чтобы быть рассказанной.
Мой пёс носился по всему вагону, будто укушенный, а я всё играла и играла. Это было исполнение мечты. В такие моменты я была очень счастлива, как если бы на мою голову неожиданно посыпались конфеты. В те тихие ноябрьские вечера было очень холодно, и меня могли согреть только свобода, бьющая в лицо, и решения, которые я принимала сама (увы, таких было немного). Как это ни странно, но после многих событий, произошедших в моей жизни, тот вечер был самый важный и, наверное, самый лучший.
- Эй, псина, ты чья? – где-то между сидениями показалось существо, которое можно было сразу принять за ненавистника собак, но оно не оправдало этого наименования, почесав Блаута за ухом.
Это был молодой парень с длинными, чуть выше лопаток волосами, запутанными и мокрыми. Наверное, он тоже попал под дождь, поэтому был таким помятым. Его кожаная куртка появилась вслед за ним и сразу же оказалась у него на плечах, ярко блеснув металлическими шипами. Парень достал из кармана пачку сигарет Apple Wind и, пританцовывая, вышел в коридор. Упаковку этих сигарет я не спутаю ни с одной другой, так как сама уже несколько лет курила только их.
Я увидела в этом, казалось бы, обычном парне что-то, что не заметила бы ни в один другой день, и меня будто сшибло с ног. Гром среди ясного неба, или это Бог спустился на землю, а если так, то я слишком жалкая, чтобы смотреть на него. Я вдруг подумала, что знакома с ним много лет, но одновременно совсем не знаю его. Сначала эта мысль была лёгкой, как мотылёк, но с секундами она росла и начала давить на меня изнутри. Она будто говорила, что это мой единственный шанс. Я верила ей, но ничего не могла предпринять. Нельзя так просто приблизиться к Богу. За этим обязательно последует кара. Не сразу конечно, но всё же.
Я села и ждала чего-то, хотя не знала чего именно. Возможно, знака или, может, удара тока. Блаут подбежал ко мне и лизнул опустившиеся руки.
- Глупости, - улыбнулась я. - Это кощунство, он обычный человек.
Из головы никак не выходила полуулыбка и большие изумрудные глаза. Он не мог быть просто человеком – слишком ясный. Он освещал пространство и одновременно был холоден, как лёд.
Я быстро запихнула гитару в чехол, закинула её и рюкзак за спину и, надев на Блаута поводок, что делаю крайне редко, вышла вслед за длинноволосым. Он стоял там, в углу коридора, и курил, кутаясь в куртку. Парень был худощав и высок. С него капала вода. Майка и в ботинки были мокрые, и, наверное, даже куртка его не согревала. Его длинные дрожащие от холода пальцы крепко держали сигарету, будто боясь её уронить. Как по волшебству сигарета, недокуренная и на половину, выпала у него из рук и покатилась по мокрому полу. Парень звучно выругался и хотел достать ещё одну, но пачка была пуста.
- Эти последние, да? – спросила я. У меня тоже осталась только одна пачка. В Норд-Весте больше не продают Apple Wind.
Парень усмехнулся и сел. Прямо на мокрый пол, залитый протекавшим потолка. Вид у него был несчастный и в чём-то даже жалкий. Счастливые люди так не улыбаются. Он будто был обречён. Я разглядела это сквозь паутину его мокрых волос и тонкую длинную полоску упрямых губ, хотя любой другой увидел бы лишь симпатичного парня и всё. Он был нервозен и перебирал в пальцах монетку, такую же странную, как и он сам. Немного диковато, ведь Боги не нуждаются ни в чём, тогда почему он так несчастен?
- Да, хотел завязать, но только не с ними, а теперь уже поздно отвыкать. Хорошо бы, хоть ломка не началась, мне ещё её для полного счастья не хватало, - он всё улыбался, но теперь за этой улыбкой скрывалось не обречённость, а равнодушие. Оно было как пощёчина, ведь я так надеялась на отклик с его стороны. Проблема была в том, что он не понял, с кем связался.
Судьба Бога в моих руках. Сигареты у меня – его сердце у меня. Почему- то в тот момент мне так показалось. Недолго думая, я покопалась в отделении кожаного старого рюкзака, достала новую пачку сигарет, ещё даже не распечатанную, и протянула её ему.
Глаза парня расширились от удивления, но пачку он взял. Я смотрела на него с некой жадностью, так чуждой мне. Я замечала каждую деталь, улавливала каждый вздох. На мгновение наши глаза встретились. Моё сердце забилось, как бешеное, но это не была моментальная влюблённость или что-то в этом роде. Он просто стал глотком воздуха в этой трясине.
Тот яблочный дым я запомнила надолго, он до сих пор витает в воздухе, когда я вспоминаю о том вечере. Всё было легко. Я сама не понимала этого, но сейчас точно знаю.
- Я Оливер, – сказал парень, так тихо, как бы невзначай. Он будто не подразумевал, что я должна назвать своё имя.
-  А я не хочу говорить тебе кто я. Вряд ли мы ещё когда-нибудь увидимся.
Я напряжённо замолчала, ожидая совершенно любую реакцию.
Оливер улыбнулся и протянул мне сигарету из только что полученной упаковки.
- Тебе это и не нужно вовсе – видеть меня, - произнёс он, но я поняла, что он хотел промолчать.
Ему было либо неприятно моё общество, либо неприятно, что я из Старого Норд-Веста, что сразу было видно по моей загнанной манере держаться. Это сразу бы расставило все точки. Поэтому мы молчали. Долго так молчали, и мне стало грустно. Я возненавидела его и эту сигарету в его губах, и терпкий запах яблок. Я не хотела курить, по крайней мере, сейчас, но, когда первые за неделю судорожно затянулась, вдыхая всеми лёгкими яблочный дым, немного резкий и терпкий по сравнению с остальными сигаретами, но очень хорошо запоминающийся, почувствовала себя амёбой, расплывающейся по полу. Оливер тоже затянулся, и я наконец-то смогла разглядеть его так близко, насколько было возможно.
Волосы, спутанные и мокрые от дождя, неровно лежали на плечах и чуть курчавились к кончикам. Цвет был очень странный. Я видела разные цвета волос, но эти были единственные в своём роде, переходили от тёмно-медового к почти белому. Как я узнала позже из разговора, Оливер никогда не красил волосы, но они сами были похожи на смесь разных цветов, как и он сам внутри. Если у него в жизни был счастливый период, то волосы светлели, а если депрессивный, то наоборот темнели.
Лицо парня было умиротворённым, за исключением тех моментов, когда тонкие губы растягивались в улыбке или упрямо сжимались. В моменты его молчания, лишь два изумрудных глаза поблескивали в мягком полумраке коридора.
Я устала стоять и села рядом с ним прямо в лужу, потому, что сухого места на полу не было. Мы сидели и курили под жалобные поскуливания Блаута. Пёс немного нервировался, когда Оливер начинал говорить, но сохранял необычное для себя спокойствие. Я уже начинала уставать удивляться – лишь при одном взгляде длинноволосого в моём псе пропадало любое желание беситься. Через некоторое время меня окончательно добил один малюсенький, но очень важный факт. Блаут заснул. Казалось бы, что может быть такого, но нет, уж я то знаю – Блаут никогда не спит в поезде, тем более при посторонних. Оливер не боялся его разбудить, парень громко говорил и иногда даже гладил Блаута. Человек, у которого немного не все дома, как и я. От разговора с ним я забывала о том, кто мы есть – лишь случайные знакомые, которые в миг остановки поезда станут друг другу чужими и ненужными, и от этого мне было необычайно грустно. Мне не хотелось, чтобы этот вечер заканчивался.
- Я ненавижу, когда солнце утром в глаза светит, будто пытается показать мне своё превосходство надо мной - Оливер улыбнулся и, затянувшись сигаретой, выдохнул мне в лицо яблочный дым. – Ты странная. Скажи что-нибудь.
Оливер выжидающе замер, положив руку с сигаретой на колено.
 -Знаешь, я думаю, тебе не помешало бы надевать солнечные очки, чтобы не обвинять солнце в своих неудачах, - мы засмеялись, но этот смех был какой-то депрессивный, не такой как должен быть настоящий смех. Не странно, ведь у меня нет чувства юмора.
Оливер замолчал и уставился на стену. Я курила уже третью сигарету. Надо закругляться с ними, а то закончатся быстро. Я достала из чехла гитару и, чтобы как-то уничтожить пространство, заполненное неуютным молчанием, начала играть песню любимой группы. The Cure. Звуки, извлекаемые из струн, зависали в воздухе. Когда нужно было петь, голос немного дрожал, наверное, из-за волнения, ведь впервые меня слушали.

You shatter me your grip on me a hold on me
So dull it kills you stifle me infectious sense of
Hopelessness and prayers for rain i suffocate i
Breathe in dirt and nowhere shines but desolate
And drab the hours all spent on killing time
Again all waiting for the rain

Аккорд за аккордом. Оливер медленно повернул взгляд на гитару и чуть слышно начал подпевать. Слова песни он знал, может даже лучше, чем я.

You fracture me your hands on me a touch so
Plain so stale it kills you strangle me entangle
Me in hopelessness and prayers for rain

Сигарета в зубах мешала петь, поэтому он захватил её пальцами и начал петь громче. В глазах-изумрудах загорелся огонь, который я и хотела увидеть. Огонь музыканта. Огонь мечтателя. Огонь свободы.

I deteriorate i live in dirt and nowhere glows but
Drearily and tired the hours all spent on killing
Time again all waiting for the rain

После песни я не проронила ни слова. Оливер отвернулся. Его рука с сигаретой опустилась на мокрый пол рядом с моей рукой. Наши мизинцы соприкасались. Совсем чуть-чуть, но этого было достаточно, чтобы по коже пробежались мурашки. Это было похоже на состояние транса. Сладостного транса, когда в комнате ещё стоял запах сигарет, а в ушах остался отзвук наших голосов и гитарных аккордов.
Остановка поезда разрушила всё буквально за десять секунд. Оливер медленно поднялся. Обтряхнул с себя пепел от сигарет. Я сидела на месте. Этого момента я не ждала, поэтому меня поразило то, что он всё-таки наступил.
Оливер, не говоря ни слова, двинулся к правой двери.
- Хотя подожди, - он развернулся и направился в мою сторону. Я не видела ничего кроме его ботинок, медленно шагающих по полу. Вдруг в одну секунду его лицо оказалось совсем рядом с моим. Наши губы почти соприкасались. Мои глаза открылись от удивления. Сердце начало выбивать такой бешеный ритм, что в одну секунду я подумала – Оливер точно услышит. Он пристально смотрел на меня. Нас отделяли миллиметры, и я могла чувствовать его спокойное дыхание. Его изумрудные глаза смотрели прямо в мои, блеклые на его фоне.
– Хотел сказать, что сигареты закончились, - он широко улыбнулся и, поднявшись, со смехом вышел из вагона. Пачка выпала из его рук прямо мне под ноги.
Волшебный вечер со звоном разбился о стену между Старым и Новым Норд-Вестом. Теперь мы в разных мирах. После того, как наши лица почти коснулись, мой мир стал особенно пустым.
В тот вечер мы докурили последнюю пачку AppleWind, и больше я никогда не видела тех сигарет, а тот холодный дождливый день был для меня самым тёплым в этом чёртовом мире.
До встречи с Оливером я всё ждала кульминации в своей жизни. Какого-то апогея, самого яркого момента, который поставил бы логическую точку в моём никчёмном существовании. Но если до встречи я уже не надеялась дождаться этого момента, то после я верила, что он ещё наступит. И ждала, сама не зная, чего. Как в тот осенний вечер.