Плененное сердце. Глава VI

   


   Над розовеющим горизонтом медленно поднималось сияющее солнце, озаряя теплыми лучами благодатный край. С обеих сторон от дороги простирались обширные плоские поля со скошенной травой и стогами сена, пересеченные узкими каналами и кое-где прерываемыми редкими купами деревьев. Вдалеке виднелся одиноко стоящий причудливый силуэт ветряной мельницы и теснившиеся по соседству одноэтажные домики арендаторов. 

   Каталина жадно вдыхала просоленный воздух, приносимый с побережья морским ветром, и нетерпеливо понукала резвую кобылку. Ясное сентябрьское утро предвещало знойный день. Дези, бесцельно простоявшая в стойле всю последнюю неделю, пока ее больное копыто шло на поправку, изрядно истосковалась по приволью, и сейчас неслась по дороге веселым аллюром, оставляя за собой клубы сухой пыли и песка.

   Около полудня показался зубчатый шпиль старой часовни семьи де Вилья. Жара к этому времени становилась невыносимой. Каталина въехала во двор поместья дона Фелипе и, бросив повод подбежавшему мальчишке, нетерпеливо вытерла капельки пота со лба и висков:

   - Сеньор Марсело дома?

   Молодой паренек ловко подхватил поводья и, неуклюже поклонившись, широко улыбнулся, показывая два ряда ровных зубов:

   - Конечно, сеньорита Каталина. Он ждет вас, входите.

   Каталина легко соскользнула с седла и вбежала по лестнице, мимоходом отметив великолепного вороного жеребца со смоляной блестящей гривой и хвостом, мирно пощипывающего травку возле крыльца. Наверное, кто-то приехал навестить старого сеньора, подумала она и решила, что у нее есть еще время заглянуть на кухню и утолить нестерпимую жажду прежде, чем встретится с Марсело и его отцом.

   В коридоре, куда слабо проникали лучики света, а из-за строгой экономии не горело ни одной свечи, стояла полутьма и приятная прохлада. Пока глаза привыкали к сумраку, девушка быстро приводила себя в порядок. Она поправила съехавшую на бок кружевную мантилью, одернула дорожную блузу из легкой хлопчатобумажной ткани, доходившую до пояса и завязанную сзади на кокетливый бант, и, расправив складки на широкой красной юбке, уже готова была направиться на кухню, как внезапно ее взгляд упал на странного незнакомца в широкополой шляпе.      
   
   Высокий, под два метра роста, не по погоде закутанный в серый длинный плащ, наглухо застегнутый у горла, он не вызвал в ней такого сильного эмоционального потрясения, как плотно прилегающая к его лицу безликая застывшая маска. Каталина в страхе попятилась назад, и внезапно запаниковав, суетливо заметалась по узкому коридору.

   - Прошу прощения, сеньорита, что стал причиной вашего невольного замешательства, - глубокий низкий голос звучал устало и обыденно. - Не стоит меня пугаться, я уже ухожу. 

   Каталина, устыдившись своих скверных манер и четко осознав, что перед ней стоит человек, а не призрак, воображенный ее воспаленным мозгом, через силу попыталась улыбнуться. Только ее улыбка, обычно такая теплая и искренняя, способная растопить даже лед в заснеженных горных озерах, на этот раз вышла вымученной и неестественной.   

   Так и не дождавшись никакого ответа, таинственный незнакомец ушел, лишь плащ мелькнул в проеме дверей, а в воздухе остался витать аромат сандалового дерева. На какое-то время Каталина, словно онемела, приросла к полу, она не могла ни двигаться, ни говорить. Из безмолвного оцепенения ее вывел голос Марсело, так кстати появившегося на пороге библиотеки.

   - Каталина, давно ты здесь стоишь? – белые зубы сверкали в полумраке дома, а в серых глазах плясали озорные огоньки.

   - Не знаю, - она ответила так, будто только что очнулась ото сна.

   Молодой человек бросил на нее удивленный взгляд:

   - Я тебя ждал. Пойдем, увидишься с отцом. Он будет рад.

   - Конечно, я за этим и приехала.

   Он протянул ей руку, и они поднялись на второй этаж. В спальню, где отдыхал дон Фелипе, вел длинный извилистый коридор с цепью темных дверных проемов. Молодые люди свернули за угол и оказались перед большой дубовой дверью, видавшей лучшие времена. Тусклая, с почерневшей резьбой и потертой эмалью, но с четко выгравированным фамильным вензелем, напоминавшим о былом величии семьи де Вилья, дверь выглядела вполне добротно, хотя и старомодно. Марсело взялся за ручку из потемневшей латуни и обернулся к гостье:

   - Отец очень плох, поэтому ничему не удивляйся.

   Он распахнул дверь, и Каталина увидела скромно обставленную, если не сказать аскетичную обстановку, в которой пребывал престарелый глава некогда известнейшего семейства Андалусии, обладавший значительными привилегиями и пользовавшийся немалым уважением при дворе и в обществе. Теперь же ничто не говорило о его ранее высоком положении и богатстве. Маленький хилый старичок, лежавший на серых, застиранных до дыр простынях под тонким заплатанным одеялом, уже не мог напоминать прежнего, облаченного властью и могуществом, гранда.
 
   - Отец, к тебе гостья.

   Сеньор де Вилья с трудом приоткрыл глаза, давно утратившие живой блеск:

   - Марсело, это ты? – спросил он сипло.

   Каталина поразилась синеватой бледности его кожи и заострившимся чертам лица. Былая сила и решимость уступили место старческой немощи и дряхлости. Всем в Гранаде была известна его история. Когда-то знатнейший гранд Андалусии, собрав свое огромное состояние, погрузил его на корабли и отправил покорять Новый Свет. Шли месяцы, но никаких известий о капитанах пяти судов не приходило, и вот по прошествии года неутешительные новости все же достигли берегов Андалусии. Из достоверных источников выяснилось, что все корабли потерпели крушение, так и не доплыв до заветных берегов. Скверная весть сломила славного сеньора де Вилья. Он замкнулся в себе, прекратил общение с друзьями и забросил дела, постепенно приходя в глубочайшее уныние, в конце концов, истощившие его силы и приковавшее к постели.

   - Да, отец, это я. Посмотри, я привел Каталину… Каталину де Перес де Гарсиа.

   С побледневших губ сорвался тихий вздох:

   - Каталина, дитя мое, я рад видеть тебя. Как твоя семья? Давненько ты не заходила к нам в гости.

   Каталина подошла к постели и присела на маленькую скамеечку, стоявшую у изголовья старика.

   - Я тоже рада видеть вас, дон Фелипе, - она улыбнулась и положила руку поверх сухой морщинистой ладони сеньора де Вилья. – У меня все хорошо, родители здоровы, они передают вам привет и желают здравствовать еще долгие годы.

   - Благодарю, - слабая улыбка появилась в уголках тонких искривленных губ, - но все в милости Божьей.

   Тут он хрипло закашлялся, худая, ослабевшая рука потянулась к графину с водой. Каталина проворно наполнила стакан и поднесла к пересохшему рту старика.

   - Вот, выпейте, дон Фелипе… Глоток, еще один… хорошо.

   Утолив жажду, сеньор де Вилья тяжело откинулся на подушки, а Марсело заботливо поправил одеяло и встал рядом, на случай, если отец еще что-нибудь попросит.

   Но дон Фелипе, похоже, почувствовал себя немного лучше, потому что неожиданно сильным голосом обратился к сыну:

   - Ты, знаешь, Марсело, я говорил с доном Себастианом. Он заходил ко мне.

   - Отец, опять ты за свое, - в голосе Марсело послышался легкий упрек. – Сколько можно мечтать о несбыточном? Пора уже смириться и забыть.

   - Напрасно, сынок, ты считаешь, что мое давнее намерение не имеет смысла и, что оно не благоразумно, - дон Фелипе приподнялся на подушках и с поразительной живостью, никак не вяжущей с его обликом болезненного старца, начал делиться своими планами: - Ты знаешь, что наше поместье уже давно пришло в упадок, земля плодородна, но здесь нет рек, и каналы почти все пересохли, мало остается желающих работать.

   - Да, отец, конечно, я об этом знаю, но ты не волнуйся, я что-нибудь придумаю.

   - Нет времени еще что-то «придумывать», - с необычайной жесткостью прервал сына дон Фелипе. – Остался только один верный способ поправить наши семейные дела. Я хочу, чтобы наши плантации снова заплодоносили и возродились знаменитые на всю Андалусии виноградники, чтобы земля вновь покрылись зеленым ковром из сочной травы, фруктовые сады зацвели буйными красками, а каналы наполнились водой, - усталые бесцветные глаза сеньора де Вилья вдруг зажглись необыкновенным внутренним светом, он будто помолодел лет на двадцать. – Я заключил сделку.

   - Что ты сделал? – Марсело не мог поверить собственным ушам.

   - Ты все слышал, мой единственный и возлюбленный сын, - довольно кивнул сеньор де Вилья и снова улегся на подушки, быстро истощив запас своих силы. – Я заложил наши земли.

   - Ч-что? – молодой человек присел на краешек кровати, недоумевающе качая головой. – Отец, я не понимаю… Зачем?

   - Затем, чтобы на вырученные деньги снарядить новое судно и отправить в Новый Свет. На этом можно хорошо заработать…

   - Нет, отец, - Марсело схватил худую дрожащую руку старика. – Как ты мог решиться на такое? Это какая-то бессмыслица.
 
   - Ты не прав, - отец недовольно нахмурился, - ты не видишь дальше собственного носа. Шанс, который так своевременно нам выпал, может обернуться баснословной прибылью! Надо использовать его.

   - Отец, ты заложил наши земли, единственную ценность, что у нас осталась!

   - Земля уже многие годы не приносит никакой прибыли, едва сводим концы с концами. Дальше так не может продолжаться. Надо действовать, а не прятать голову в песок, как неразумные птицы, при первом малейшем риске. Так не вернешь утерянного! Запомни, сын, кто рискует, тот многого добивается.

   Марсело, ясно осознав, что никакие вразумительные доводы не переубедят упрямого старика и ничего уже нельзя изменить, бессильно махнул рукой:

   - Я не знаю…, ты, конечно, сеньор этих владений, тебе ими и распоряжаться…

   Глаза старика наполнились слезами, он поджал бледные, почти бескровные губы и крепко сдавил руку своего сына:

   - Это реванш за прошлое несчастье, сын. Я так долго ждал подходящего момента. Я уверен, на этот раз все получится. Я верю, и ты верь мне.

   - Ты доверишься мориску?!

   Впервые в жизни Каталина слышала из уст Марсело пренебрежительные нотки, красноречиво демонстрирующие, какое отношение потомок римлян и иберийцев, считающий себя единственно истинным аристократом, гордившимся чистотой своей голубой крови, относился к тем, кто в течение восьмисот лет являлись полновластными хозяевами Андалусии.

   - Кабрера уже давно признанные андалусцы, кровь мавров осталась в далеком прошлом. Оставь эти пережитки старины и свою надменность тоже. Я не учил тебя быть столь высокомерным, поэтому, прошу, смягчи свой резкий тон и дай мне немного отдохнуть. Я очень устал.

   Но еще до того, как Каталина и Марсело успели на цыпочках выйти из комнаты и тихонько прикрыть за собой дверь, старик уже крепко спал.