О грибачах, партизан-фашистах и соленых котах. 1 ч

 





Из цикла «Невероятные приключения Расквасова и его друзей»





Необходимое примечание.

- Беда, ребята! Этот текст написан в начале 2000…





                Щелчок, стучок, скрип красной новой кожи…
                Танцует новая нога
                И – так! И – эдак! И - вот так!
                Доводит Вас до дрожи…

                МОМ, бог насмешки


               
               ГДЕ-ТО В РОССИИ, В ГОДУ, ЭДАК 2060-2061…


   Моросил мелко-противный дождь. В таких же, очень противных кустах, с редкими багряно-осенним заплатами листьев, рядом с едва заметной тропинкой, сидел  Савков.
 Все было  гадким – и лысый мокрый лес, и водяная теплая пыль с  гадкого мышиного  неба, да и звуки какие-то вокруг были гадские – где-то что-то негромко чавкало, невнятно хлюпало, едва-едва крякало, глухо стонало...
  Стонало?..
  Савков вскочил и тут же,   привычно-испугано,  присел.
  В шумовую лапшу  осеннего, возможно - русского леса, органично вплелся протяжный и явно глумливый  человеческий стон.
      За кустами вновь стонуще взревело и на тропинке появился старик.
  Стонущий  был высок и худ, на голове нес валянную черную шляпу-гречневик, с острых плеч старца падала до  таких же острых колен холщовая рубаха, подпоясанная обрывком ремня безопасности с надписью «Митсубиси». Тонко-свечные ноги старца тонули в опорках десантных  ботинок российского образца. 
   Штанов не было.
  Старик вел за руки одинаковых, как пистолетные патроны, желтоволосых мальчиков лет по пяти.

Мальчишки были одеты в серые шуршащие мешки   (с траурной ало-черной надписью «Дунь Фань» и   аккуратно-фирменным вырезом для головы),  смотрели пристально в никуда  и  исходили зелеными соплями.
   - Эй, дед! – высунулся из разноцветных осенних кустов Савков,- Что случилось?..
  Дед  поперхнулся стоном и сел задом на мокро-гадскую траву. Олигофренчики стукнулись лбами и заорали.
- Цыц! -  Старик дал внукам одновременные подзатыльники, прозвучавшие как пробный перестук виртуоза- ложкаря и воззрился  на драного беглеца:
   -  Ты кто таков?..  И здесь в лесу, чего?.. Или с Луны упал?..  По грибы?.. По мухоморы?.. По анашу?...  Гармонь куда дел?... По штанцам, вроде «грибач»…  Или «игрун-шпион» от партизан-фашистов?..
- Я от ваших терминов, друзья, уже просто охренел… Дед! Ты эти слова хоть, можешь по-простому объяснить?..   
- Куда уж проще?.. Поленом, что ли?  В лесу-то зачем?
-  А здесь я...–  Совков вспомнил мушкетеров, а также очень сочную девку из римских бань, вчерашний побег из рабства, встретился с гневными неумными глазами собеседника, на секунду запнулся,  и сказал просто:
- Заблудился и с дерева головой на пенек упал... Ты, дед, уведи меня куда- нибудь в тепло, пожрать дай, я тебе там все обскажу...
- Да где ж тут- тепло – то? ... Где -  пожрать –то?.. – почему-то взвился старик. – Тут, окромя партизан-фашистов да  рогулей-полицаев и нет никого!..  Рогулям-полицаям попадешься – и гармонь не поможет!..
- Далась тебе эта гармонь... Замерзаю я,  родной ты мой дед, и не ел уже два дня...
 Полностью подтверждая первое впечатление Савкова, старик сострадательно зашмыгал носом и заплакал:
- А я ел? А ребятёшки? Сами вон к брату за куском хлеба наладились… За тридцать верст!..
- Ну и меня возьмите!
- Шустер, ты парень! – у старика так же внезапно переменилось настроение, и он из плаксивого идиота превратился в идиота подозрительного. -  Вижу я – темный ты  человечишко! С тобой – в зиндан попадешь… лет на пять.
- Да нет же, нет! – закричал отчаянно Савков. – Я – свой! Русский! Советский! Журналист! В партию заявление подал!
- «Русский»!..  А говоришь – не по-русски. Ничего не понять-то!..
 - Говорят тебе – с дерева упал! Всю голову с памятью отшибло! Ты сам, что? Не падал? – готовясь тоже зарыдать, крикнул злобно Савков.
Дед засмеялся и внезапно подобрел:
- Падал! Сколько раз! И память отшибало!
- Ну вот, должен понимать. Тут не до умных разговоров…
- Ну, пойдем. Только так – если что - я тебя не знаю, а ты меня не видел…
- Согласен – радостно кивнул головой Савков. – Тебя как зовут-то?
- ****новы мы. Я – Еруслан. А это внучки мои – Пашка да Сашка.
Савков поднял брови:
- Еруслан?  Хорошее имя.  А по батюшке?
- А хрен его знает… батюшку… Да и матушку тоже. У нас вся деревня – с приютского дому родом. Так деревня и называется – Помоечные.
- Ну, пошли в Помоечное…
- Да мы-то из Помоечного идем. К брату – в Большие Щупаки.
- Да хоть куда. Лишь бы отсюда… Меня, кстати, Юрой звать. Как космонавта Гагарина.
- Как кого?
Савков махнул рукой.

И они пошли.
 Дед впереди, за ним засеменили грязными ножками внучата, последним захромал Савков.
Тропинка, мокрая, грязная и еле видимая в пожухлой траве, все больше уходила от кустарника в густую трущобу.  Жидкие кусты и выморочные                березки с осинками сменили мощные дубы и грандиозные сосны. Изредка виднелись следы порубки  - гигантские столы пеньков и  кучи экскрементов вокруг них.
- Лесопромхоз неподалеку? Пеньки-то, свежие?
- Опять по-непонятному говоришь… - повернулся к нему дед. – Ты, Юрка, голову-то - береги! Пеньки свежие – значит, китайцы дисантом прилетали. Они деревья пилят и тут же из них машинками жрачные палочки делают. Или приклады. 
- Какие палочки- приклады?
- Да на автоматы. У них же армия – мильоны тыщ! А палочки – лапшу есть! Ох, и вкусная! Хоть и из опилок… – дед заморгал глазами и сглотнул неожиданную обильную слюну:  - «Дунь Фань» называется! Если дисанту поможешь – они прямо мешками с лапшой расплачиваются. Вон на дитях видишь?
- И лапшу из деревьев? – оторопел Савков.
- Так машинки же у них такие – сам видел. С собой носят. И дерево валит и тут же его стружит, и пилит, и сверлит, и… что хошь!  Чик – на тебе приклад. Дрынь – и палочки полетели! Чик – бумага пошла. А хочешь – тырц  - лапша! Да с мясом! – И дед опят начал захлебываться слюной.
- Значит – лапшу вам оставляют… А приклады с палочками куда потом?
- А за ними дирижабь прилетает. Он их привозит, он потом их и забирает. Дисант называется.
- Дела… - Савков покрутил головой. – Так мы сейчас где? Ну, местность эта как называется?
Дед Еруслан обернулся и захихикал:
- Это – лес называется. А вот – это тропка. В Большие Щупаки. А вот это – деревья…
- Я смотрю, ты, дед, иронизировать начал… Я говорю… - и Савков развел руками:  – вообще – мы где? Область, край, город?
- А ты тоже – не матерись! При детях. А это все называется – Расея. А вот где мы с тобой… - тут престарелый Еруслан тоже распахнул худые грязные руки – называется ОбьедИненные Арбатские Эмираты… со столицей нашей родины городом-героем Мескей.
- «ОбьедИненые»?… «Мескей»? – Савков остановился. – Может – «Обьединенные»? Да не «Арбатские», а «Арабские»?..
- Ты уж лучше молчи. Я ж здесь живу… на этой местности… с самого рождения.
- А до Москвы – сколько отсюда километров?
- Нет такого города. – твердо сказал Еруслан. – Даже поблизости.
- Как нет?! А что же тогда эта ваша – «Мескей»!?
- «Мескей» - это столица нашей родины, город–герой. Всегда так было.
- А ты там был? В городе-герое?
- Да кто же меня отсюда да туда отпустит-впустит? Ты что совсем -  дурак?
Савков только дух перевел.