Когда-нибудь будет тепло

Выхухоль сидел у печки, глядя на своё отражение в тёмном окне. Снаружи завывала вьюга, гудели верхушки сосен и сгущалась чёрная мгла. Внутри же было тепло, светло  и тихо, но как-то слишком уж пусто и одиноко. Какой толк сидеть в огромной и пустой комнате посреди пустынного и всеми покинутого леса,  глядя в окно?
Выхухоль осторожно задул все свечи, расставленные там и сям в его домике, и оставил гореть только старую керосиновую лампу на деревянном подоконнике. Сразу же стало не так одиноко, будто тени, пляшущие на рыжих и чёрных стенах ожили. Как же давно не плясали на этих стенах тени Синицы, Енота, Мотылька, Волчонка... Как же давно они забыли про Выхухоля..?
Выхухоль вздохнул, и,  подперев лапками большую голову, уставился в темноту зимнего леса.
"Сейчас январь" - думал Выхухоль - " Потом будет февраль, долгий- предолгий, вьюжный и пасмурный... потом - март. Мой домик, наверное, поплывёт - так много растает снега."
И Выхухоль представил, как плывёт, лавируя между ёлками и соснами, его домик, и как он, Выхухоль, сидит у окна, подперев голову лапками. Голубые льдины обгоняют его домик, и стремительно несутся вперёд, в реку, а затем - в синее море... На одной льдинке сидит Синица. Она хитро улыбается, и дразнит растерянного Выхухоля: " Поймай меня! Ну же!" Рядом с ней  стоят Волчонок и Енот. Они все прекрасно знают, что Выхухоль не сделает им ничего, ведь там, у них - Синица... Там её жёлтая грудка и чистый голосок, выкрикивающий насмешки... Синица... сейчас она на юге... на юге тепло... В марте не бывает тепла, март - как льдинка, бежит куда-то ручьями, торопится, а на самом деле всё топчется и топчется на одном месте, в слякоти и жидких серых облаках... В марте - холодно и муторно на душе, всё мечешься, ищешь что-то, а найти не можешь... А после марта - апрель... наверное, в апреле - всё так же... и холодно... и темно... и в мае... холодно... когда же оно..? Тепло...
И Выхухоль заснул, уронив голову на лапки. Вскоре потухла лампочка. Настала глухая тьма.

А Выхухолю снился сон. Во сне он поднял нос, и почуял вдруг, что стало как-то необыкновенно свежо и просторно. Выхухоль открыл глаза, и увидел, что метель улеглась, и за окном тихо поднималась белая дымка тумана, которая заволакивала всё на свете. Туман розовел и голубел, он пах росой, травами, и нежными, странными голосами. Выхухоль распрямился, и жадно принюхался, стараясь вобрать в себя давно забытые запахи. Тем временем туман стал рассееваться. Вместо снега за окном выступил из тумана широкий холм, весь в траве и цветах, покрытых синими каплями. Всходило солнце. Оно появлялось медленно-медленно, в клочьях тумана, под хор странных, нездешних голосов, певших откуда-то с запредельной высоты.
У Выхухоля захватило дух, и он только смотрел и слушал, не шевелясь. Вдруг сквозь хор голосов пробился тихий звук. И снова. Быстрое трепетание крылышек о стекло услышал Выхухоль. В его окно бился Мотылёк, замёрзший этой осенью в сердцевине василька, Мотылёк, старый друг, который никогда не забывал о Выхухоле. Золотое солнце поднялось ещё выше, и Выхухоль перестал различать травы в тумане, он видел только прилетевшего к нему из далёкого лета Мотылька. Задохнувшись радостью, Выхухоль распахнул пыльное окно, взял Мотылька в мохнатые лапки, осторожно расправил уставшие крылья. Вдруг белый, звенящий тысячами голосов луч упал на них, и Выхухоль с Мотыльком выплыли сквозь оконные створки вверх, к чистому солнышку, к голосам, звучащим теперь у них в сердцах, к долгожданному и наконец обретённому теплу.