Виноватая навсегда Гл. 9

Гл.9


С наступлением весны к дому Трифона потянулся деревенский люд. А причина простая. Отклики кризиса добрались и до деревни, стало и в сельской местности туговато с излишками провианта, то есть, они закончились. Играла и свою разрушительную роль задержка пенсий, несвоевременная выплата детских пособий, а рабочим зарплаты. Все колхозники, даже доярки, теперь получали заработанное раз в несколько месяцев. Канули в лету те времена, когда вперёд получки давали даже аванс.

А весной у селян подошли к концу все запасы продуктов, которыми они намеревались прокормить себя до нового урожая. Пришлось везти на рынки птицу и свинину, дабы выручить копейку на прожиточный минимум. И действительно, это были копейки, потому что далеко не всегда везло с продажей, люди были не платёжеспособны.
Казалось бы, зачем отправлять на базар выращенную живность, забивай и сам ешь на здоровье, но как жить без денег, если они везде нужны, особенно пенсионерам на покупку лекарства.

Сначала кланялся Трифону дед Кузьма и попросил до пенсии некоторое количество денег. Трифон не отказал. Следуя примеру Кузьмы, явились и другие местные. Отказа никому не последовало, а берущие в долг клялись, в определённое число полностью рассчитаются.
Но промелькнули незаметно дни, недели, и кроме старика Кузьмы никто и не подумал возвращать занятые суммы. К тому же, по улице прошёл слушок, вроде никто и не собирается нести назад деньги, мол, с него не убудет, он и так богатый.

Трифона, подобное к себе отношение, взбесило и он послал Рому, чтобы тот оповестил нечестное население, если к концу дня хозяин не получит назад требуемый платёж, то сразу включается счётчик и им же, только хуже будет.
Уля попробовала отговорить Трифона, по её мнению, от постыдной затеи, но у неё не вышло.

-   Уль, что же получается на самом деле? Я же их выручил, они пяткой в грудь стучали, что вернут до последней копейки, а вышло всё иначе. Они же меня использовали да ещё и с наглостью высмеивают. Я не считаю это правильным.

-   Трифон, успокойся, мы с тобой что, обедняем? Просто не выручай в следующий раз да и всё.

-   Ты права, я под церковь не сяду, но где же правда и человеческая совесть? Я протянул руку помощи, а мне её откусили по самый локоть, а то и по плечико. Уля, скажи, тебе приходилось брать долги?

-   Если честно, то не часто. Я хорошо получала, у нас большое хозяйство, поэтому такие явления случались очень редко.

-   И всё же, как я понял, случались. И что, ты не возвращала занятое?

-   Ну как же? Да как я могу, ты что, Трифон?

-   Вот! А у этих людей и близко нету ответственности. Я понимаю, жизнь не радует, так и бьёт фонтаном по голове, но зачем обещать? Если что не получается в назначенное время, так придите и поставьте меня в известность, разве я не пойму? Так они ещё и насмехаются. Можешь не верить, но мне этого не понять, видно, нам с ними никогда не сдружиться.
Уль, я руковожу громадными предприятиями и если бы у себя на заводе я дал такую слабинку, уже бы о дисциплине можно было лишь вспоминать. Почему твоим землякам я должен подсовывать поблажки, чтобы они в дальнейшем не имели ко мне уважения, хотя бы, как к тому, кто их поддержал в чёрный для них день?

Уля согласна, здесь Трифон прав на сто процентов. По её разумению, это выглядит так: взял на время - отдай, это не твоё. Хоть камни с неба, а чужое верни. Поэтому не стала больше с ним спорить, полагаясь на его умение в разрешении всех наболевших вопросов.

После посещения Ромой должников - сразу нашлись средства, с опаской поглядывая на крупную фигуру молодого мужчины, хоть нехотя, но доставали из кошельков помятые купюры. Оставалось ещё трое, кто не мог тем же похвастаться. Это дядька Сашка Денисов, бабка Матрёна Анисимова и тётка Ольга Саранча. Но у тётки Ольги ещё есть время, она брала до конца месяца, а месяц кончится только через неделю. Денисов же, с Матрёной, ныли на весь проулок, что возвращать нечем, но Трифон был неумолим.

В этот же день Уля решила больше не прятаться от односельчан, а ходить к родителям не огородами, а той дорогой, как и все. С какой стати, она родилась здесь и почему обязана кого-то бояться? Но не успела выйти на порог, как её перехватил Рома.

-   Уль, ты не обижайся на нас с Трифоном, что мы так, вроде, нахрапом к твоим землякам. Они же сами виноваты, захотели использовать Трифона в своих целях. Та Матрёна, о которой ты замолвила Трифону словечко, мол, пенсионерка, жалко... Так вот, эта жалкая пенсионерка такое о тебе говорила, что волосы дыбом поднялись.

-   Откуда знаешь?  -  заинтересовалась Уля.

-   Я вчера в магазин ездил, а она там целый митинг устроила. Кричала, что ты... проститутка и обслуживаешь нас двоих с Трифоном. Я лично слышал, Уль.
Понимаешь, Трифон не против взять под свою опеку одиноких стариков. Но таковых здесь нету, у всех уже и внуки имеются. Так вот, пусть детки и не забывают своих близких, почему Трифон, вместо них, должен заботиться о чужих папах и мамах? Родители же не отдали их в приюты, а сами поднимали, как могли, поэтому настал черёд детей.
Тут знаешь, такое скользкое дело, с простым людом лучше не связываться. Стоит сейчас Трифону открыть благотворительность и всё, он целиком, по самые уши, попадётся под распоряжение и влияние тех, кому помогает. И если случись, хоть один раз отказать, ещё и проклянут, потому что будут считать его обязанным перед ними. Бог его знает, как тут правильно поступить. Пойдёшь навстречу - себе дороже, не подкинешь - опять плохой. Я думаю, что каждый человек должен решать свои проблемы сам, или при помощи родных и близких. Исключением для Трифона являются только твои родители.

Но пенсионеры Скворцовы отказывались от подачек зятя, вернее, они объяснили дочери, что до сих пор не доели мясо с кабанчика, которого закололи к новогодним праздникам, а в закутке подрастает ещё один, также птица есть, утки с курами. Уля предлагала и деньги Наталье Владимировне, но женщина воспротивилась, ссылаясь на кое-какие сбережения, которые удалось им накопить с Анатолием Ивановичем, в общем, не голодают, ещё и бабушку Люсю подкармливают.

Услышав от матери о бабе Люсе, девушка мгновенно покраснела, как рак. Господи, она и не подумала о своей бабуле! Как бы там ни было, но эту старушку она не относила к чужим, и как же теперь стыдно, что ни разу ничего не передала ей в гостинец. И всё из-за этих жизненных передряг, которые пришлось перетерпеть в последнее время. И всё равно, это не оправдание, как можно забыть о собственной бабушке? А если бы родители рядом не жили, то кто бы о ней позаботился? Уля в тот же вечер собрала целую сумку еды и отнесла это бабе Люсе, ещё и приличную денежную сумму в придачу.

Старушка плакала, увидев внучку у себя во дворе, обняла её крепко, а потом сказала:

-   Улечка, я всё знаю... И от Натальи в том числе да и в деревне нашей бесполезно что-то скрывать. Но я на твоей стороне, если ты хочешь знать моё мнение. У меня, детка, за плечами большой жизненный опыт, поэтому я рассуждаю так: грязь на нас льют те, кто в сто раз ещё хуже нас, потому что тем, кто лучше нас, им ни до кого, они радуются своему счастью и никого не трогают.
Спрашивай совет у родителей, не стесняйся, но делай так, как подсказывает твоё сердце. Я не потому за тебя заступаюсь, что ты принесла мне гостинцы. Не здорово они мне нужны, если честно. Ты, Уля, и твоё внимание, для меня всего важнее. Спасибо, что проведала свою старую ворчливую бабку.

Вскоре произошёл ещё один случай, который полностью убедил Улю в правоте Трифона, по-отношению к местному люду. Девушка навещала отца с матерью: батька уже не сбегал вон из хаты, при её появлении, но в разговоры жены и дочери не вмешивался. Сидел в сторонке, но на таком расстоянии, чтобы была слышна беседа двух дорогих ему женщин.

Так вот, родителей дома девушка не застала. Проверив на хоз-дворе и в огороде, и убедившись, что родные куда-то ушли по делам, Уля собралась обратно. По дороге ей встретился дядька Сашка Денисов. Поздоровавшись с ней, непривычно ласково, мужчина заговорил:

-   Уль, ты бы попросила своего... Кто он там тебе доводится? Нету у меня сейчас мочи долг возвернуть, а он мне руки выкручивает. Ну где я возьму, рожу, что ли?

Девушке не понравился его тон да и сама речь, вся пропитанная несправедливостью и плохо замаскированной гордыней. Да Денисов в жизни бы к ней не подошёл, не говоря о том, чтобы ещё и поздороваться, кабы не нужда. Да и видно невооружённым глазом, как взрослому мужику неприятно унижаться перед этой, как он наверняка считает, соплячкой.

-   Дядь Саш, тебя кто-то заставлял в кабале погрязнуть? Нет, сам до того додумался. Так, за что теперь Трифона обвиняешь, разве он твоё забирает? Нет, он всего лишь намеревается вернуть то, что по праву принадлежит ему, не так ли? Ты же знал, под что занимаешь, ну а в чём тогда дело? Или надеялся поживиться, мол, с рук сойдёт? В общем так, дядька Сашка! Разбирайтесь с Трифоном сами, как мужик с мужиком, а меня сюда не втягивай.

Но не успела Уля отойти и на пару метров, как вслед услышала:

-   Буржуйская подстилка.

Сердце заколотилось с бешеной скоростью, и такое зло взяло, что сдержать Улю уже не могли никакие силы:

-   А чего же приходил к буржую в ножки кланяться? Кому-кому, дядька Сашка, а тебе теперь точно пощады не будет. Трифон у тебя поросёнка запросил заместо долга? Так вот - готовь его, сегодня и заберём. Хватит с вами цацкаться, с неблагодарными.

Уля дрожала всем телом от подступившей тошноты. У неё это обычное явление, если перенервничает. И первое, что она сделала, когда вернулась в дом Трифона, заставила Рому поехать и перевезти кабанчика к ним во двор.

-   Рома, ты умеешь поросят резать?

-   Приходилось.

-   Вот и отлично, значит, на ужин будет свежина.

После этого происшествия, деревня загудела, как пчелиный улей. Селяне ей плевались во след и обзывали разными словами, где бы она им не повстречалась. Сначала до такой степени раздирала обида, что белый свет не мил, затем, её сердце тоже ожесточилось к бесчувственным землякам, и девушка уже не испытывала жалости, даже к пенсионерам, как раз они больше всего и старались её обвинить во всех праведных и неправедных грехах.

-   Ладно бы чужак, какая мы ему забота, но эта сволочь... Выросла же тут, сызмальства живёт в этих местах и так издевается над нами, ещё похуже, чем фашисты когда-то. - возмущались селяне.

Ну это уже слишком! Уля ревела всю ночь, а утром встала, молча нанесла вызывающий макияж. Ну как вызывающий... Просто в деревне редко кто подкрашивался, ресницы с губами по чуть-чуть, а Уля навела ещё и тени, а помаду использовала самую яркую. Да, это действительно был вызов. С той минуты девушка поняла, что к людям нужно относиться ровно настолько, насколько они к тебе. Лишь тогда до них дойдёт, что у обиженного ими человека, тоже есть ранимая душа.

Если до сих пор она, как говорится, старалась не дразнить "гусей" и одевалась более скромно, то нынче надела шикарный брючный костюм и туфли на высоком каблуке. Уля помнила, что родителей нету дома, они ночевали у бабы Люси, отец обещал тёще починить сараюшку, но всё равно нарочно прямиком направилась к ним, зная, что пересудов не миновать, но продолжала идти, гордо подняв подбородок.

На улице, возле колонки, собралась толпа женщин, они о чём-то оживлённо разговаривали, но как увидели Улю, так у всех и слова застряли в горле, даже оскорбительных не нашлось. От них отделилась баба Матрёна и махнула ей рукой.

-   Уленька, погоди, чего скажу.  -  девушка резко обернулась, поэтому успела заметить, как старая сводня хитро подмигнула товаркам.

-   Уля, я там должна твоему, ты бы заступилась за старуху.  -  и бабка картинно всхлипнула, промокая глаза кончиком косынки, но слёз там и близко не наблюдалось.  -  Я же пенсионерка, ну что с меня взять? Пенсию задерживают, жизнь тяжёлая да я, ни сегодня-завтра, голодать начну.

-   Да вы что, баба Матрёна, разве я могу выполнить такое ответственное задание? Я же проститутка и обслуживаю сразу двоих мужчин. Ну кто меня послушает, сами подумайте!

-   Брешут, это не мои слова, я бы до такого не додумалась!  -  вскинулась старушка.

-   А разве я, хоть слово проронила, будто это вы распускаете подобные сплетни? Или на вору шапка горит, а, баба Матрёна? Потому, вы уж простите, не могу помочь вашему горю, ну что с шалавы возьмёшь?

-   Ах ты, курва буржуйская! Да тебя Бог накажет за всё, думаешь, Он не видит твои блатные выходки? Змеюка ты подколодная, тьфу на тебя, тварь! Да чтоб ты сдохла, падлюка, никогда тебе деревня не простит всего, что ты нагородила.  -  неслись проклятия из уст набожной пожилой женщины, к которой примкнули и остальные селянки. А Уля лишь громко рассмеялась, прямо в их искажённые злобой лица, и тут же почувствовала, как стало легко и свободно на трепещущем сердечке.

"Это хороший знак. Значит, я правильно поступила."

Но тогда девушка ещё не осознавала, что правда бывает разной, потому что она у всех своя.