Ложная тревога

   
                Шёл пятый год «развитого социализма», когда советский народ под руководством Коммунистической партии   и  лично Леонида Ильича всё ещё уверенной поступью шёл к «светлому будущему», прозорливо указанному нам другим Ильичом. Студенты не списывали курсовые из Интернета, не покупали зачёты, не приобретали дипломы в подземных переходах, а действительно грызли гранит науки и поэтому что-то знали.
               Советские врачи не жили продажей подписи на справках о прохождении медкомиссий, не спекулировали выписанными ими же импортными пилюлями, не посылали лечить геморрой в клиники Занзибара и Месопотамии, а сами ставили на ноги захворавших трудящихся.
Лечение было скорое, качественное и бесплатное, поэтому было совсем не страшно лечь под скальпель хирурга или принять таблетки, прописанные терапевтом; в приёмном покое больницы действительно принимали пациентов, а не отправляли ударом кулака в морг.
В конце марта я дождался своей очереди (социализм без очереди, как современная женщина без сигареты) и наконец-то лёг в ЛОР- отделение Красноярской краевой клинической больницы №1 на операцию.
       После облачения в больничную пижаму я сразу же изменил свой гражданский статус на статус больного. В палате нас лежало четверо, Паша Морозов, с которым интересно было побеседовать и поиграть в шахматы, охочий до всяких шуток и приколов, молодой призывник Дегтярёв, готовый излечившись встать под ружьё, чтобы защищать наш мирный труд и невзрачная личность по фамилии Яковлев.
            Все разговоры у Яковлева вертелись лишь вокруг выпивки, авторитетом у него был старший брат, который на бутылку водки выменял транзисторный приёмник «Океан», приобретённый накануне в кредит. Собеседник он был никчёмный,  он после обеда уходил куда-то, находил подобного себе замухрышку и к вечеру возвращался слегка осоловевший и довольный тем, что день прошёл не зря.
       С утра в отделении начинается оживлённое движение, которое продолжается до обеда. После обхода, на котором необходимо присутствовать, как на лагерном разводе, больные идут на завтрак, выстраиваются в процедурный кабинет, а прошедшие экзекуцию выходят из кабинета, прижимая ватку к ягодицам или к локтевому сгибу.
      Те, кто не носит казённой пижамы,  облачены в белые медицинские халаты, одни из них носят на лбу лобные рефлекторы и наверняка врачи, остальные делятся на медсестёр и санитарок. Процедурные сёстры ходят с капельницами из одной палаты в другую, операционные сёстры  готовятся к операциям, деловито снуют солидные мужчины со  свёрнутым отоскопом в кармане, сжимая в руке носовое зеркало с длинными браншами; санитарки производят уборку служебных помещений и больничных палат, кого-то катят на каталке по коридору, старшая медсестра Мария Захаровна готовит в стирку бельё в больших мешках, кухонные работники возятся с большими алюминиевыми кастрюлями, на которых большими буквами написано: «1 блюдо», «2 блюдо», «3 блюдо».
Больные, получив свои инъекции, пройдя назначенные процедуры, потом слоняются по коридору, подтрунивая над медичками, играют в карты, шахматы, смотрят телевизор или просто спят в ожидании скорого и неизбежного выздоровления.
Готовясь к предстоящей операции, я знакомился с окружающей обстановкой, обращая внимание на всё, что могло бы меня чем-нибудь заинтересовать, читал плакаты о профилактике простудных заболеваний, всевозможных кишечных инфекций, изучал строение ушного аппарата. Рядом с ординаторской висела таблица с расписанием занятий для студентов-практикантов, заканчивавших обучение, которое также меня заинтересовало.
Помимо сугубо специфичных предметов вроде валеологии, фармакологии, гистологии, цитологии и прочих «логий», которые могли учить (и обязаны были знать) будущие медики, фигурировала философия и латынь. Ну, понятное дело, как же выписывать рецепты, не зная в совершенстве латынь?..
Философия… Какие мудрёные науки изучают студенты в советском мединституте, это вам не платное отделение многочисленных филиалов какого-нибудь там современного университета. Я всегда с большим пиететом относился к образованным людям, даже студенты были для меня не от мира сего, я им завидовал. Они для меня, с трудом закончившего 8 классов общеобразовательной школы, всегда были на две головы выше.
Недостаток образования и дефицит знаний я всегда старался восполнить книгами и журналами, чтобы не выглядеть в глазах окружающих чурбаном не отёсанным.   Вследствие этого я в кругу своих сверстников был способен произвести впечатление начитанного парня, но беседовать на равных с высокообразованными людьми откровенно робел. А тут… повсюду снуют по своим делам будущие эскулапы*, которые могут поделиться своими знаниями в области философии…если, конечно, будут столь любезны.
Наконец я осмелился и обратился к Тане Кучук, девушке, больше похожей на повариху, чем на медичку, стоявшей поблизости вместе с такими же прелестными дамочками.
- Татьяна, вы что, в самом деле изучаете философию?- и кивнул в сторону таблицы.
- Да,- ответила она утвердительно, глянув на таблицу слегка прищурившись.
С еле скрываемым трепетом, не зная ещё, как сформулировать свой вопрос, чтобы не выглядеть в её глазах совсем не грамотным, я решился.
- Вот, относительно двойственности истины, которую ещё Фома Аквинский сформулировал, это относится лишь к философии и религии, или этот вопрос следует рассматривать в более широком аспекте? Например, материальном и духовном.
- Чего-чего?..- уставилась она на меня.- Какой Фома? О чём это ты?
Мне стало неловко, меня не поняли. В самом деле, трудно умному человеку понять, что бормочет неуч, и я попытался уточнить суть вопроса, давая тем самым понять Татьяне, что я в этом вопросе что-то знаю и лишь хотел уточнить некоторые обстоятельства.
- Ну… Средневековый философ-схоласт Томас Аквинский ведь выдвинул теорию о двойственности истины, по которой то, что истинно в философии, ложно в религии и то, что истинно в религии, ложно в философии. И это мнение разделяли Аверроэс, Оккам и Сигер Брабантский,- лез я из кожи, дабы убедить собеседницу, что какие-то азы философии мне известны и их мне можно не объяснять,- а относится ли сей постулат к противопоставлению материального и духовного? Например, закон сохранения справедлив для материального мира, но для мира духовного он не применим?
- Что-то я тебя совсем не понимаю,- уставилась она на меня, как мне показалось, слегка высокомерно, как бы сверху вниз, пронзая меня взглядом, словно рентгеновским аппаратом. – Кто такой Оккам?.. Какой ещё Брабантский?..
На нас уже обратили внимание до сих пор скучавшие её подруги-медички и с интересом слушали нашу философскую дискуссию.
- А как вы изучаете философию, если не знаете таких простых вещей, как схоластика?- удивился я в свою очередь.
- Дааа,- махнула она своей ладошкой и отвела взгляд в сторону,- сдали зачёт и забыли. На фига нам эта философия?
Мне стало понятно, что с этой наукой их знакомят лишь поверхностно, для общего развития, чтобы на равных беседовать с такими неучами, как я, не роняя при этом  авторитета образованного человека.
  В рабочем общежитии в одной комнате со мной проживала незаурядная личность, с разносторонними интересами, широким кругозором, богатой эрудицией и артистическим способностями. Родом он был из Рыбинска, звали его Владимир Другов, но представлялся он так: «Владимир, но предпочитаю называться Вольдемаром.»  На вопрос об образовании он отвечал: «Закончил одиннадцать классов», при десятилетней школе такой ответ порождал уточняющий вопрос: «Почему одиннадцать? В «шарамыжке»** что-ли?», он на полном серьёзе, загибая по одному пальцы пояснял: «четыре года в пятом классе, два года в шестом, год в седьмом…»
Не всякий мог понять шутит он или говорит всерьёз, но для нас он был высокообразованным человеком, и воспринимать его можно было только всерьёз.
Нам для общения между собой было достаточно двух-трёх десятков фраз, образованных из трёх всем известных, но в печати не употребляемых, слов. Вольдемар общался с нами порой на не понятном нам языке, но смысл сказанного мы понимали. «На каком это основании, позвольте осведомиться?»,- мог он задать вопрос, или «а не будете ли столь добры, назвать источник своей осведомлённости?», или «не откажите мне в любезности обосновать правомерность Ваших правопритязаний». Мы тут же заучили услышанные фразы, обогатив свой словарный запас и в дальнейшем старались их использовать по прямому назначению.
       Наша фраза «пошёл ты…» у него звучала в таких вариантах: «Ваше пребывание здесь весьма не желательно», «не смею Вас больше задерживать, можете идти», «настоятельно прошу Вас покинуть это помещение» или театрально указав перстом на выход приказывал «позвольте Вам выйти вон!»
       Едва ли он владел каким-нибудь иностранным языком в пределах «читаю и перевожу со словарём», но на многих языках мог произнести несколько наизусть выученных фраз, чаще всего «крылатых», убедив нас в том, что они лучше звучат в оригинале и понятны любому образованному человеку.
Скажет при случае какую-нибудь фразу на английском и тут же пояснит, что в переводе с американского или канадского это означает. Или скажет по-немецки и добавит, как это переводится с австрийского или швейцарского. А нам было и невдомёк, что таких языков не существует вовсе.
       Но больше он употреблял латынь, предваряя фразой «… как говорили у нас в Древнем Риме, где я занимал пост претора…» или «…как говаривал мне Марк Туллий Цицерон...».
       Мы все вместе не знали даже дюжины слов на иностранном языке, поэтому проверить его были не в состоянии и были просто вынуждены верить ему на слово, тем более что трепачом назвать его было нельзя.
Кое-кто из парней, обладавших хорошей памятью, умудрялся запомнить некоторые его высказывания и тоже при случае старался потрясти своего собеседника знанием иностранного языка, а приезжая в свою родную деревню, произносил их к месту и не к месту при каждом удобном случае.
- А  латынь тоже изучаете?- решил я изменить тему разговора и ткнул пальцем в таблицу.
-Даааа,- протянула Татьяна с достоинством, обрадовавшись перемене темы.
Тут я покопался в своей памяти и вспомнил фразу по-латыни, которую несколько раз слышал из уст легендарного Вольдемара, возникло желание проверить точность известного мне афоризма, а заодно и Вольдемара.
     - Как переводится на русский фраза «Fortuna - non penis, in manus non recipe»?***
         Татьяна уставилась на меня своими «синими брызгами» и учащённо зашуршала накладными ресницами.
           - Рецепты?.. Откуда я знаю? Мы такое не проходили.
«Странно,- подумал я,- нечто Вольдемар лапшу нам на уши вешал не взирая на авторитеты? Или Таню плохо обучили латыни?»
- Ну, хотя бы до десяти сосчитай,- попросил я и обвёл всех присутствующих взглядом.
           Так как я долгое время играл на гитаре в различных вокально-инструментальных ансамблях, то знал различие между дуэтом, трио, квартетом, квинтетом, а также мне было хорошо известно, откуда произошли эти названия, поэтому тут же добавил.
         - Только не путай латынь и  греческий.
         - Аааааа… мы это не учим,- огорошила меня она, и очаровательные глазки её расширились до невероятных размеров.
- Как?!- тут настала очередь моим зенкам выкатиться из глазниц,- чего же вы там учите, если не можете сосчитать даже в пределах десяти?
-Нуууу…-протянула она, неуклюже пытаясь оправдаться и оглянулась на подруг, ища у них поддержки или подсказки,- рецепты писать только… и… больше ничего. Да и на фига нам латинский?- и, пытаясь отделаться шуткой, добавила.- Посольство Латвии брать что-ли?
«Вот это обучение,- подумалось мне, и в моих глазах все они как-то сразу значительно уменьшились в размерах,- вы все вместе и трети Вольдемара не стоите».
        Я вспомнил одну из многочисленных историй, рассказанных мне Вольдемаром, и которая  в начале 70-х годов была опубликована в газете под заголовком «Дон Жуан из Рыбинска».
В ней рассказывалось об одном обаятельном прохвосте, который разъезжал по стране в форме лейтенанта медицинской службы, легко входил в доверие к женщинам, соблазнял их, жил за их счёт  и, в конце концов, исчезал, прихватив самое ценное. При этом после каждой «победы» над дамой повышал себе воинское звание, и в момент задержания носил уже погоны  подполковника.
  Так одна из его очередных жертв, заподозрив не ладное, решила выяснить знание латыни у старшего офицера военной медицины и спросила у своего возлюбленного.
        - Как будет «вода» по-латыни?
И офицер-медик потряс свою потенциальную жертву знанием латыни.
- Водеус,- на чём он и «сгорел», лишив себя очередного воинского звания.
Такой же вопрос я задал и окружавшим меня будущим «полковницам и подполковницам» от медицины. Я почувствовал, как все они напряглись, в надежде сохранить свою профессиональную репутацию, услышал, как заработали их мозги в черепной коробке в поисках ответа.
- Аква,- наконец торжественно выпалила одна из них, и все закивали в знак согласия и поддержки, а кто-то добавил.
- Аквадистиллятор, помните? Что стоит у нас в процедурной.
- Аквариум,- поддержала другая, и её соблазнительные пухлые губками расплылись в обворожительной улыбке.
И они опять все загомонили, соглашаясь со сказанным. Я не знал точного ответа, а Воледемар не говорил. Он порой спорил по таким вопросам, в которых все были единодушны. И в конце концов, одолев нас в споре мощью приведённых аргументов, заявлял, что  и сам придерживался того же мнения, но хотел поспорить и посмотреть, как мы умеем отстаивать свою точку зрения.
          - Аква – это по-гречески,- возразил я.- А я просил по-латыни…
Они разом умолкли, улыбки на лице сменились задумчивой серьёзностью. Возразить никто не осмелился неучу  с неоконченным средним образованием.
- Какая разница?..- пробормотала одна из них и тут же смущённо замолчала. Я почувствовал над ними своё моральное и интеллектуальное превосходство, что возвысило меня в собственных глазах.
       - Стыдно,- протянул я с укоризной,- будущим эскалопам**** не знать великий и могучий латышский язык, я обвёл взглядом профессора-экзаменатора завтрашних эскулапов в поисках какого-нибудь признака имеющихся знаний и сам дал ответ.
       - Гидро. Вспомните, гидрогениум – водород, гидроэлектростанция, гидравлика в конце концов…
       - Да, да,- закивали все своими прелестными головками, соглашаясь со мной,- гидроперит, гидрокортизон.
       - Гидрофобия, гидроцефалия…- добавила невысокая блондинка, поправив очки в металлической оправе.
       «Был бы на моём месте Вольдемар, он бы вам устроил тут выпускные экзамены по профильным предметам»,- подумал я, оставив потенциальных офицеров мед службы
 с их скромными познаниями в латыни и направился в палату.
            Утром 1 апреля симпатичная медичка увела меня в операционную на резекцию носовой перегородки. Операция не отличалась сложностью и повышенным риском для пациента, на одном из операционных столов меня распластали словно цыплёнка табака на ресторанном блюде, накрепко привязали, чтобы не сбежал, предварительно перебив охрану и…от меня уже ничего не зависело.
           Воткнув мне в нос шприц с новокаином, хирург стал производить известные ему и отработанные до автоматизма манипуляции. И лишь слышал хруст своих костей в носовой полости и периодически сглатывал солоноватую кровь, имевшую наглость сочиться в носоглотку.  Перед глазами мелькал хирургический выкусыватель, мало отличающийся от слесарных бокорезов, щипцы носовые Брюннингса, вращающийся нож Балленджера специально предназначенный для этой операции, тампонные носовые щипцы Гартманна, кровоостанавливающие зажимы, пинцеты, ложки, зонды и многие другие предметы не понятного для меня  назначения.
      В самом конце в нос запихали несколько километров марлевых бинтов для остановки кровотечения и фиксации носовой перегородки в нужном положении, переложили на каталку и, сказав на прощание: "Живи пока." увезли в палату.            
    Наркоз был местный, поэтому в себя пришёл довольно скоро. День юмора и смеха никак не ладился, разыграть никого не удавалось, фантазия больных была истощена медицинскими процедурами и, кроме как позвать кого-либо к телефону, ничего придумать не могла. Но за дело взялся профессионал.
     Я, слегка оклемавшись от анестезии, предложил Пашке разыграть дежурную медсестру Лилю Кудашеву, девушку той категории, которых все любят, но взять в жёны не рискуют. Идея должна быть оригинальной, чтобы сработала наверняка и позволила ближе познакомиться с дамой, к которой у меня был повышенный интерес. Для этого я решил в корыстных целях использовать своё послеоперационное состояние.
-Я притворюсь, что мне плохо, на грани жизни и смерти,- предложил я Пашке, маявшемуся от вынужденного безделья и отсутствия возможности самореализации, а также от осознания, что такой день пропадает впустую,- а ты позовёшь Лильку, она начнёт меня приводить в чувство, и там…. Будет прикольно.
       Мысль понравилась, и я стал входить в образ: закрыл глаза и стал глубоко и
прерывисто дышать, постанывая, умирая, «как в кине», а Пашка вытаращил глаза, выскочил в коридор и окликнул находившуюся на посту медсестру.
- Лиля, иди скорее сюда, глянь-ка,- он показал ей пальцем на меня,- никак агония началась, не дай бог помрёт сразу после операции-то, вас всех премии лишат. Давай воскрешай покойного, пока всем нам дуба не врезал.
Артистка Кудашева не была ознакомлена со сценарием, поэтому  далее события стали развиваться непредсказуемым образом, она заглянула в палату, увидела «умирающего» больного и, вместо того, чтобы оказать ему первую медицинскую помощь, пытаясь вырвать его из цепких, костлявых лап смерти, взвизгнула и кинулась прочь,
бросив «потенциального покойного» на смертном одре.
-Больному плохо, умирает!- заверещала она в коридоре.
Я приподнялся с постели, не зная, как теперь выпутываться из создавшегося положения, ведь могут и пару клизм вне очереди прописать за подобные шутки. В коридоре послышался топот.
-Все бегут сюда,- доложил обстановку Яковлев, высунувшись в коридор.      
Оправдываться перед врачебным консилиумом, что пошутил, было нелепо и весьма глупо, если не сказать «преступно». Опять вспомнился легендарный Вольдемар, как-то сказавший, что по законам Мерфи 80% проблем решаются сами собой, а остальные не разрешимы в принципе. Интуиция шепнула: не выходи из образа, ты всё-таки больной, продолжай «лепить горбатого», а там видно будет. Я вновь закрыл свои бессовестные зенки, в которых не было ни тени раскаяния, и продолжал симулировать бессознательное состояние. Как будут развиваться события дальше, я не мог даже предположить.
В палату ворвалась толпа в белых халатах; кто-то сел на мою кровать и врезал мне по правой щеке, не успел я подставить левую щеку, как получил и вторую затрещину.
       Такое обращение могло взбесить даже покойного; хотя я и совершил хулиганский поступок, не красящий сознательного советского пациента, но на мордобой он явно не тянул, ну максимум на больничный с нарушением режима, который не оплачивается. Однако, никто не вправе меня, гражданина великой державы, в своём отечестве, тем более больного после тяжелейшей операции, бить по физиономии. Разве клятва Гиппократа допускает рукоприкладство?!
  Встрепенувшись, я хотел врезать обидчику, кто бы он ни был, хоть сам Асклепий, замахнулся рукой, но удар был умело блокирован, на кровати сидел заведующий отделением Михаил Георгиевич Огурцов.
-Всё в порядке?- услышал я.
- У меня?.. Да,- произнёс я, обведя присутствующих вопросительным взглядом.- А что произошло?..
-Уф… Напугал. А что случилось-то?-  поинтересовался он,  вздохнув с облегчением.
Я тут же сообразил, что роль сыграл блестяще, и вместо клизмы вправе претендовать на Оскара, разыграл всех, а меня просто приводили в чувство.
-Да… какой-то сон приснился кошмарный, будто лечу я вниз, а воздуха не хватает, хочу крикнуть, а голоса своего не слышу,- с ходу сочинил я оправдание очень похожее на истину.
Доктор попросил высунуть язык, посмотрел зрачки, пощупал пульс и успокоился.
-Ничего страшного, послеоперационный обморок,- объяснил он коллегам, толпившимся в дверях и, улыбнувшись, добавил.- Жить будет.
-Плохо, но не долго,- тут же пошутил Пашка, и все засмеялись.
-Уф! Пронесло,- обрадовался я, когда в палате никого не осталось посторонних.
- И меня чуть не пронесло,- опять сострил Пашка. - Надо же, как всё повернулось, кто бы мог подумать, а ведь могло быть и хуже.
Мы всей палатой веселились от хорошего розыгрыша, но дверь приоткрылась и показалась голова Лили.
- Ну, шутники, получите вы у меня сегодня касторки вместо витаминов.

*Эскулап – то же самое, что Асклепий: древнеримский бог врачебного искусства.
**шарамыжка- Школа Рабочей Молодёжи, вечерняя школа.
*** (лат.) счастье в руки не даётся.
*****эскалоп –жареное мясное блюдо из вырезки.