глава II

Она долго молчала. Наконец, если бы собрать все то горе, какое я видел на лицах прохожих за все время вечерних прогулок, то это была бы только лишь одна капля того большого горя, застывшего на бесконечно печальном лице моей незнакомки. Она сказала мне, глядя куда-то в сторону: »Я потеряла…utile dulci.*О, за что же, господи!»,- не договорив, забилась в плаче и крике, словно мать, потерявшая птенцов. К моим коленям полились ее слезы, а перед глазами у меня, на золотых листьях, слегка тронутых синевой инея, лежал, случайно оброненный ею, медальон, на котором было искусно выгравировано лицо мужчины средних лет…
Я осторожно поднял его и, тронув руку женщины, сказал: «Возьмите…Он покинул вас?» Губы ее замерли на миг. В глазах вспыхнули смелые злые огоньки. И слова ее упали мне на голову, словно камни: »Как смеете вы…как смеете вы оскорблять своим… глупым вопросом память убитого…в застенках палачами свободы… Встаньте! г-о-с-п-о-д-и-н», презрительно произнесла она.
   Я молча, склонив голову, стоял у ее ног.
   Она вырвала медальон из моей руки и спрятала его у своего сердца, проговорив: «Оставьте меня…уходите».
   И я – ушел. Ушел…Все, что было в мире безжалостного, отвратительного, темного, гнетущего разум и волю человека, все , словно непосильную ношу, нес я на своих плечах к себе в дом. И стало для меня в эту минуту место возле орехового дерева, священным, как и стал священным и великим образ этой прекрасной женщины. И теперь я уже не продавал свои слова за гроши. Теперь их читали, затаив дыхание не хрупкие барышни, не безжизненно рыхлые мадаме и мсье, а – смыкались строгие орлиные брови, сияли улыбкой грязные от копоти лица,  и кипела кровь в жилах от строк. И когда ноги блюстителей законности резали, с пеной у рта, мои листки, что, черт возьми, было прекрасней этой незнакомки. «Посеявшие ветер – жали бурю». Я сочетал utile dulci*  и был счастлив. В память о муже этой женщины я подписывался – Pedant.
…еще о многом я мог бы написать тебе, друг, но прости: нужно беречь масло для другой работы…Его так мало в плошке. Очень замерзли руки. Адрес мой прежний Что – в С.Петербурге? Не благонадежен ли стал после ссылки Н? Подсмеиваясь над ним здесь,  мы звали его  Weltschmers*.Приветы друзьям! Низкий поклон родным, впроче,…я совсем выпустил из виду, что они отказались от своего сына. Лучше поцелуй за меня много-много раз мою любимицу – племянничку Оленьку – эту забавницу. Не откажи мне в просьбе – купить сестре орехов, как подарок от меня. Она их любит.
С негасимой надеждой на свободу – весь твой, 
Pedant.



__________________________
Utile dulci* ( лат.) - сочетание приятного с полезным.
Weltshmerz* ( нем.) - мировая скорбь