Сухари

По одной из улиц московского форштадта города Риги в теплый апрельский вечер, метя клешами по асфальту, возвращался к себе домой старый морячек. С виду он был средних лет, изрядно потертый жизнью но подтянутый и бодрый. Так сказать в самом расцвете сил. Из-под полы старого бушлата свисал хвост с татуировкой «Э/М Дерзкий БЧ-5», которая являлась своего рода удостоверением личности, паспортом и пропиской в одном флаконе. Дойдя до своего дома Альфред свернул в подворотню, где грубый и хриплый голос произнес: « Эй дядя огоньку не найдется?» Альфред сразу узнал владельца голоса - это был малолетка из соседнего дома, а с ним его корешок тех же лет.
- Вы че, шпана?! Совсем оборзели?! – рявкнул на них Альфред и осветил их лица огоньком от зажигалки. 
- Ой, дядя Альфред, а мы вас не узнали, богатым будете – уже тонким голоском промямлил малолетний гопник.
- Хорош на сегодня по подворотням шастать, пойдем во дворе на скамейке посидим, про жизнь вам расскажу.
Три крысы прошмыгнули из подворотни прямиком в дальний угол двора, где стоял стол и скамейки, под которыми частенько оставались упавшие со стола корочки хлеба и другие лакомства. Расположившись под скамейкой и не много перекусив молодые крысята уселись на против старого морячка. Альфред достал сигареты и бутылку рома, откупорил зубами пробку залитую сургучом, вытащил маленький стаканчик, наполнил его на треть и предложил попробовать молодым крысятам. Те на отрез отказались, учуяв запах восьмидесяти градусного рома, они хорошо запомнили его, после того, как прошлым летом Альфред дал им попробовать этого страшного зелья. « Не смею настаивать, воля ваша» сказал Альфред и опрокинул содержимое стакана в себя, от чего даже не поморщился. Один из крысят решил спросить у Альфреда откуда у него такая татуировка на хвосте и что она значит. После такого вопроса Альфред оживился и начал свой рассказ.
Было это лет эдак двадцать на зад, был я тогда совсем зеленым пацаном но весьма смышленым и дерзким. Настали тогда для нашего хвостатого брата тяжелые времена. Взялась городская администрация избавится от грызунов и прочей нечисти, во всем городе раз и на всегда. Ох и много же тогда наших полегло от рук этих двуногих, истребляли нас денно и ношно. Немцы в войну так не били нас как эти душегубы. Люди! одним словом! С ненавистью под итожил Альфред и налив еще стакан опрокинув его себе в пасть.
Жили мы слухами да страхами о расправах над нашим хвостатым братом, но в один мартовский день и к нам пришла беда. Квартировались мы тогда на городских складах у железно дорожной станции. Туда постоянно приходили вагоны с продуктами питания, чего там только не было. А зерна рассыпанного прямо на рельсы было столько, что за всю жизнь не съешь. Местные вохровцы, сытые и ленивые, т.е. коты, нас не трогали, по тому, что у них со жратвой все было в полном порядке и до нас им не было ни какого дела.
Значит, одним мартовским утром приехали грузовики с солдатами в хим. защите, окружили всю территорию складов и железнодорожную станцию. И начали методично зачищать территорию от грызунов, то бишь нас. Поливали все вокруг какой-то вонючей жидкостью и что сразу выяснилось еще и ядовитой, начали все дохнуть как мухи. Те кто выжил тогда ушли в подвалы и забились в щели. Думали переждем, скоро уйдут солдаты, но не тут-то было, стали они запускать к нам крыс-психов, которые своих же соплеменников жрали. Как сейчас помню, идем мы ночью с корешем Васькой в соседний ангар, как на встречу нам те самые психи, и было их пять или шесть, как же мы рванули от них, а страх еще больше прибавлял прыти, только и спасло, что успели в проходящий товарный вагон запрыгнуть. Так мы и спаслись от психов и выбрались из этого проклятого места. Ехали долго, по тому, что только утром поезд остановился и продрав глаза после сна мы были удивлены тем, что увидели, а привез нас поезд в порт военно морской базы. Перед нами стояли огромные  корабли, они были больше чем складские ангары. По территории порта шныряли грузовики и легковушки, мимо нас пробежали солдаты в сапогах, черных и пахнущих гуталином. Именно такими сапожищеми  наших хвостатых братьев столько  передавили, что вспомнить страшно. Чувствую по запаху, что на кораблях жратвы полным полно, смотрим на один такой корабль грузят продукты, ну мы туда по швартовным концам и забрались. Через вентиляцию попали во внутренние помещения и тут такой сильный запах жратвы ударил в нос, что в животе заурчало так громко, что казалось люди услышат и затопчут по железным палубам ботинки и сапоги в поисках хвостатых пассажиров. Как потом оказалось матросы хоть и суровый народ но душевный. Рванули мы с Васькой на запах еды, и тут же Васька нашел кусок сыра, с голодухи весь его и проглотил, я конечно расстроился и даже хотел обидеться на кореша но, как бы я поступил на его месте, у голода нету ни совести ни принципов. Правда через некоторое время я понял, что съев этот сыр Васька совершил роковую ошибку а я получил хороший урок. Сыр был отравленный и это означало, что на камбузе (корабельной кухне) хвостатым лучше не появляться, если только мимоходом и быстро, и не в коем случае ни чего ни когда не есть. Потому что или отравишься или запустят психов и тогда жизни не будет ни кому. Пришлось зашухариться на нижней палубе, где жили матросы и где частенько попадались крошки и куски сухарей, пускай не густо но зато живой и в тепле.
Однажды мне несказанно подфортило, со стола упал прямо под койку целый сухарь, представляете, огромный сухарь и он был весь мой. Правда он оказался немного мокрым, как будто на него что-то разлили, но тогда меня это не волновало, я оттащил его в самый дальний угол и начал пировать. После окончания трапезы я почувствовал приятное тепло и слабость в лапах, и уже не боялся черных ботинок и вообще людей. Потом меня совсем разморило и я заснул прямо на полу под койкой. Проснулся я уже не под койкой и не на полу а в маленькой клетке подвешенной к потолку на уровне головы стоящего человека. Во круг меня было несколько матросов и все смотрели на меня при этом громко спорили по поводу моей дальнейшей судьбы, от услышанного мне захотелось закрыть глаза и заснуть на всегда. Ко всему прочему у меня страшно болела голова, лапы были ватные а хвоста я вообще не чувствовал, и очень хотелось пить. Только потом я узнал, что матросы вымочили сухарь в роме и подкинули его мне. Тут кто-то догадался налить мне водички в крышку от банки, которая стала постоянно находиться у меня в клетке. Спустя неделю я привык к постоянным взглядам людей и уже не боялся их, меня даже стали выпускать из клетки на прогулку по полу, хотя хвост привязывали шнурком к ножке кровати. Правда перед тем как определить меня на постоянное место приписки к данному кубрику, матросы обсыпали меня всего дустом в целях дезинфекции, от чего мне стало весьма дурно. Кормили очень хорошо, разговаривали и брали на руки, я даже потолстел. И вот тогда я подумал, что не такие уж они и плохие эти матросы, и бывают же среди людей нормальные!
В один из дней на меня надели кожаный ремешок с кармашком в который закладывали записки и прочую литературу. Выпустили на палубу и смотрят на меня, а я вдруг почувствовал тот самый запах моего первого цельного сухаря и так сильно мне захотелось почувствовать снова, этот вкус, что я рванул как бешеный, на запах сухарика... Через мгновение я уже был в другом конце корабля в носовой его части, где тоже жили матросы. Там я нашел сухарь и принялся его жадно грызть, в это время меня кто-то взял в руки и достал содержимое кармашка. Съев весь сухарь я почувствовал приятное тепло по всему телу, шерсть расправилась а усы прилипли к морде и я снова провалился в сон, на утро я проснулся в родном кубрике, где все были мне знакомы уже не первый день. И с не малым удивлением обнаружил у себя на хвосте татуировку «Э/М Дерзкий БЧ-5» что означало «эскадренный миноносец Дерзкий, боевая часть номер пять» - это означало, что я теперь на службе и обладаю неприкосновенностью со стороны любого матроса на этом корабле, да и не только на этом. Так я стал служить в военно морском флоте на миноносце «Дерзкий» в отделе связи.  Правда после такой службы пристрастился я к рому и другим спирта содержащим напиткам.
Уже изрядно подвыпивший Альфред взял стакан и протянув его к молодому крысенышу и командным голосом сказал: « Ну ка, плехни балтийцу!» . Выпив рому Альфред с тоской посмотрел на молодежь и добавил: « Так бы и жил не тужил на корабле и нес бы службу свою исправно. Да только вот на гвозди пустили корабль, а экипаж расформировали. На новых кораблях такие связисты как я уже не нужны, по этому и отправили меня на заслуженный отдых. Сколько лет здесь на суше а не могу привыкнуть. И душа по морю, кораблю и родному экипажу тоскует, вот так вот ребятки, бывших моряков не бывает!»  Тяжело вздохнув завершил свою историю старый моряк.