ЗЫ-10 Кит на гвоздике

"P.S.их!.." - цитата из м\ф-ма "Ёжик в тумане". Подходит, беру.
"бЗЫк" - 1.слепень, овод, насекомое короче. 2. странный, чудаковатый чел. Вот это нам ближе.
ДПС - водители, расслабтесь. Если есть P.S. (после. Как закусь вдогон водке), логично быть чему-то ДО. В нашем случае - Д.З.Ы. Без приставки Л.А.О.


Д.З.Ы.
«О,сколько нам открытий мудных готовит прапорщик нудак!»

  Инопланетяне пытались войти со мной в контакт.  Белые пятна их рож сливались с белоснежными панелями явного НЛО.  Было видно - они маскируются. Я попытался грозно выкрикнуть что-то вроде: «А документы у вас есть? Ду ю спик инглиш? Какого хера вам надо?!», но слова мои видно обкурились какой-то дряни и тянулись, как вязкий гудрон за подошвами. Это веселило иноземцев, что было видно по белым складкам, тянущимся до ушей с завязками. В ответ они испускали лопотанье, и оно ватными тампонами пыталось влезть в мои уши. Фигушки – контакта не получалось.  Но тут они, наверное, перешли на другой канал связи, и до меня стали доходить понятные, но странные слова:

- Больной, вы меня слышите? Больно-о-ой!..

Я хотел даже оскорбиться, что нас, землян, считают больными, но эти твари заранее успели связать мне руки и превратить в кляп мой же язык. Вот почему контакт односторонний... Плавая в тумане, я догадался, что это операционная. Блин! Опыты проводят!..  Но тут речь вокруг меня стала дополнять картинку происходящего:

- Иван Андреевич, пульс в норме... Зиночка, да выключи ты этот  аппарат! Больной уже сам дышит...  Дмитрич, пойдём покурим, а то второй час на ногах...

Всё ясно – на Земле я. Остальное совсем неясно, но выяснять что-либо мешали волны качавшегося полусознания. Как-то даже было безразлично, как после морфия. И я стал тихо грести против волн в сторону молчащей памяти...

  Цветастую осень обокрали до ниток. Флористы, кучерявые и лысые поэты, но больше всего - жадные до красок  живописцы. Последние растащили осень по домам, надёжно уложив сезон под слои красок и заперев резным багетом. Обкраденная осень уже примеряла белые тапочки ноября. Селяви... Но своя селяви, в позолоте декадной грусти, была и у Китёныша, который  готовился примерить свой юбилей - такой же круглый, как сам Вова. Дарить что-то банальное к такой дате - не в моих привычках. В слабостях у Китёныша значилась тяга к искусству. Для Вовы искусством было всё, на что он сам не способен, а это намного облегчало мою задачу.  Ну, так вот. Я всегда мечтал вести здоровенный образ жизни, но воли не хватало даже на ведение здорового образа. Считать калории в том, что хочется сьесть, оскорбительно моему организму. Точно - от Люси заразился. Её конституция тела (глава 1-ая, часть 3-ья, параграф «Пожрать» гласит – «ешь всё при жизни, а худеть будешь после».

С месяц назад я уронил чебурек. Обычный конфликт с горячим продуктом.  Шмяк отличался от шлёпа тем, как прозвучал на стопке чистых листов бумаги, что и стало началом данной истории... Чебурек уже растворился в чёрной материи желудка,  а художественный эстамп от него остался и манил своей формой.  Я слышал до этого о технике рисования, когда  используют жирные пятна. Где-то у Люси пылились акварельные краски в стадии иссохших мумий. Был у неё такой бзык – заняться акварелью. Но она перфекционист, и после парочки полушедевров решила мир искусства собой не улучшать. Замазав чебуречный след кармином (остальные краски не желали растворяться), оставил лист сохнуть. Водные краски терпеть не могут жирных пятен и разбегаются в разные стороны к менее калорийным полям. Кармин после бегства оставил за собой что-то похожее на серого кита... Ну, если включить воображение, конечно. В этом мне помогли две дикие мухи, решившие, видимо, подышать молекулами чебурека. Я инстиктивно впечатал их в центр композиции - и произошло чудо совместного творчества – кит обрёл удивлённые глаза! Казалось, он вот-вот заморгает крылышками-ресничками.  Оказывается, стать живописцем не так уж сложно! А то, что море вокруг кита было карминным, придавало картине атмосферу  постимпрессионизма.  Что может быть более подходящим подарком для Китёныша?!  Надо лишь повыдёргивать мушиные  крылышки, чтобы не отвлекали от духа Поля Сезанна... Подходящая рамка тут же нашлась, радостно выронив из себя портрет Люси. Просто отдать картину Вове, чтобы он мучился вопросом, как её повесить, я не мог.  Поэтому сзади артобъекта прикрепил красивый конвертик, а в него задумал вложить сияющий серебром гвоздик на розовой ленточке.  Как назло, в чулане нашёл лишь три дюбеля и два ржавых гвоздища «сотки». Пришлось ехать за гвоздями...  А некий Фёдор Розин, у которого разных гвоздей было - завались, но будучи весь нетрезвым, въехал на микроавтобусе в коробочку с гвоздями в моей руке.  Я этого, конечно, не видел, но узнал обо всём уже на больничной койке.  А всего-то надо было – гвоздь длиной в 20 мм!.. Мне, конечно, повезло - почти цел и жив. А для гроба нужно бы "сороковку". Это - любя - сказала Люся.

  По качеству контузии и числу переломов было ясно, что к юбилею Китёныша я буду, как штык. Возможно, чуть погнутый, но способный порадовать Вову подарком. Вова уже навещал меня с апельсинами и очередной ЙЁЙ (См."ЗЫ-4", "ЙЁЙ и чёрная кошка Кустурицы").  На апельсины у меня аллергия, а на второе - смертная тоска.  Так что ко второй части я  делал вид, что без сознания.  Маша с Гришей были менее опасными при посещении. Короче, курорт под простынёй и дух карболки.

  На соседнюю койку привезли мумию Хеопса, а может, и Аменхотепа – не разобрать, когда вместо больного - одни бинты.  Рвануло в какой-то котельной, а последствия положили в метре от меня. К бинтам обращались, как к Леониду Михайловичу. Значит, это не Хеопс... Может, однофамилец? А кто вообще знает имя-отчество Хеопса? Может, это та самая мумия фараона, но с отчеством?.. Утренний обход окончательно стёр мои предположения о соседе из древнего Египта и назвал его обычным Поповым.  Из-за своей контузии я не придал значения такому ФИО –  Леонид Михайлович Попов. Что в этом такого?..  А ночью от резкого порыва ветра в палате вдребезги разлетелось стекло форточки. Я бы продолжал крепко спать, если бы не до печёнки знакомый голос и крик мумии Попова: «Вспышка слева!!!». 25 лет моей жизни были сметены этим криком в ночи!  Наверное, если бы мой сосед оказался ожившим Хеопсом, я был бы даже счастлив знакомству с фараоном. Но это был... мой армейский старшина прапорщик Лёня Попов! Перед таким именем любая мумия вождя будет стоять навытяжку. Запах карболки сменился едкостью хлорпикрина юности...

Солдат становится ещё злее, а значит - более боеспособен с врагом, если его ежедневно вздрючивает сержант. Боеспособность возрастает в разы, если обоих – солдата и сержанта - с постоянством восхода солнца сладострастно дрючит прапорщик. Это - армейская аксиома. Неправ был полковник с военной кафедры в институте, перефразировавший известную фразу в «Pодина должна быть надёжнo защищена от... прапорщиков!». Нет! Добрый и умный прапорщик - это подрыв боеготовности армии. Таким не место в строю, и это большой удар по армейскому эпосу в анекдотах. А прапорщик, переживший анекдоты и оказавшийся твоим соседом по койке, достоин памятника тебе же и при жизни. Без службы под чиноприкладством Лёни Попова можно сьесть военный билет, как застывшую корочку манной каши в детском саду, бриться наголо и готовиться к призыву в армию, как в первый раз. Женщинам такой факт невозврата в прошлое известен, как феномен повторной девственности. А после контактов с Лёней Поповым можно утверждать, что девственность природе не присуща, как и потеря её у тумбочки в казарме. Сейчас я лишь сухо обрисовал портрет обычного прапорщика. Стоит его чуть оживить, а то давно не смотрел я фильмы ужасов...

  Лёня Попов до армии имел красивую специальность краснодеревщика. Оказывается, он действительно умел изящно полировать не только мозги подчинённым, сводя серость извилин в сиянье бильярдных яиц  у кота, но и всё, что попадалось ему в руки. Добрый папа Карло со 120-ю стоящими навытяжку на плацу и даже во сне бритоголовыми Буратино. У этих Буратино, по закону жанра, любовь с голубыми волосами Мальвины в образе старшины 2-ой роты отдельного батальона химической защиты прапорщика Попова не получалась. Нет-нет, никакого намёка на голубизну Лёни, хотя драть нас он умел во всех цветах радуги. Этому не учат, с этим рождаются гении.
Искусство обращения с деревом я люблю. Ведь только настоящий мастер может из тупого дуба выточить скрипку Страдивари. Лёня умел запросто превратить тонкозвучную скрипку в прочный дуб в пилотке, с нагрудными значками отличника военной и политической подготовки. За это его ценило армейское начальство дивизии. Чтобы полюбоваться порядком в его казарме и передать опыт Лёни более тупым старшинам,  приходили высокие, толстые комиссии. За день до таких эпохальных событий весь состав роты забывал слово "нирвана". Это слово на сутки исчезало из всех словарей. Даже на священный онанизм не поднималась рука солдата в такие дни.  Но, благодаря проверкам и жизни между ними, мы были чисто вымыты, аккуратно одеты и спали на отутюженных армейскими попами простынях ослепительно-сероватого цвета. С таким бытом родину защищать хотелось, но - желательно - на сытый желудок. А это было просто идеальным временем наведения вселенcкого порядка у старшины Попова. Делалось это невероятно просто, кощунственно и театрально-показательно.

   В армии случаются провинности даже "хоть где", не говоря про "хоть когда". Даже если солдат не виноват в том, что в нужный момент не он, а туалетное очко уклонилось в сторону от своих обязанностей и само себя заляпало. И это очко ведь не сознается в содеянном, и будет обвинять Иванова, Петрова и Сидорова. А найти виновного Попову ой как надо...  Вот тут как раз Лёня и применял свой коронный приём в работе с личным составом. Ко всему личному - зубочисткам, туалетной бумаге и солдатам - старшина относился излишне заботливо и придирчиво. Обычно превращение старшины в педагога Макаренко и философа Канта происходило перед построением роты на обед. Иногда - на завтрак или ужин. Короче, в вожделенное время начала выделения желудочного сока. Уже слышна команда старшины: «Сержант, стройте роту на обед!». Счастливый солдат спешит в строй, как на обряд первой брачной ночи, и томится в ожидании невесты, то есть дальнейшей команды старшины о начале движения в стoрону еды. Известные актёры кино и театра никогда не прибегают раньше запланированной встречи, чтобы не обесценивать своё имя. Время шло, а старшина на сцену всё не выходил. Рефлекс академика Павлова нарастал, и приходилось его заглатывать обратно. Даже появление Лёни у рампы безмолвной роты не означало, что это хорошо...  Это "хорошо" начнётся через полчаса, иногда чуть позже... А в промежутке - будет монолог Гамлета, князя Мышкина и затяжной плач Ярославны голодных солдат. За время этой сцены вся рота узнает, как богат русский язык, присыпанный смачным украинским укропом. И эта смесь языков не просто богата, а ядрёна, как махорка с горилкой и хорошо засоленный, свирепо хрустящий на зубах огурец. Если бы туалетное очко стояло в строю, оно давно бы покаялось.  Но очко трусливо пряталось в блеске второго по важности после ленинской комнаты помещения сортира. Макаренко под руку с Кантом расхаживали перед строем, тоскливо глядящим в голубое небо сытой Германии... В небе, огибая шпили готических кирх, проплывали армады куриных кучевых ляжек... Но зенитный лексикон Лёни не дремал, и ляжки, дымясь в пламени, валились в густые сосновые чащи за городком Темплин. В образных сравнениях старшины Попова все узнавали себя, но никто не выдавал засранца. Не из солидарности  - просто никто не знал виновника дискуссии солдатской попы с блаженым мигом в вечности. Каждый в строю уже был готов впредь ходить по нужде только с прибором точного бомбометания... Но прапорщик Попов не был извергом, иначе  он держал бы роту в таком же состоянии томления перед позывом во второе по святости помещение казармы. Тогда это было бы сравнимо с экологической катастрофой всей восточной Германии.  Поэтому он всегда отпускал нас в сторону уже выветриваемого запаха столовой, а сам уходил в каптёрку - думать о смысле жизни.

  Если кто помнит, в З.Ы. к истории о дихлордиэтилсульфиде (там студенты ещё набздели в комнате) я кратко упомянул о Лёне... Какая же служба в химвойсках без памяти о запахах? О, эти вариации спецароматов черёмухи, сирени и прочих армейских благовоняемостяx до сих пор живы в рецепторах памяти. А старшину Леонида Попова  так  жe невозможно представить в образе доброго Мойдодыра, как палатку обкуривания  без  хлорпикрина. Как Ленин с партией, так и рожа Лёни неразлучима с этим газом... Молодого солдата химвойск всегда вежливо просили об одном пустяковом одолжении.  Надо было войти в палатку, накачанную дымящимся хлорпикрином, в в моднейшем костюме химической защиты, галантно придерживая кишку противогаза и элегантно ступая резиной бахилл. Затем, легко и с улыбкой, открутить кишку (допустим, её пуля пробила) и вкрутить назад спасительную запасную. На эту любовь с кишкой респиратора в интимном тумане палатки давалось несколько секунд счастья. Ведь счастье наиболее сочнo в ощущении лишь в краткие свои моменты. Краткость счастья укладывалась во фразу  от «так, щас-щас!..» до чьей-то матери. Сказать больше не позволял регламент, честь и здоровье солдата и алчно ждущий у выхода старшина. Он, как Тарас Бульба, с радостью хватал вылетающих с кашлем и в соплях своих сыновей и бережно опускал на траву со словами: "Не знаю, кто тебя родил, но я - точно - убью!". Смотреть жалостливо на отравленных ему не позволяло время, так как очередные дети выпрыгивали как пингвины из облаков хлорного газа.  Наверное, эта жалость была настоящей. Возможно, Лёня жалел, что не может окунуть роту в хлорпикрин перед обедом, когда слов Макаренко и Канта не хватало. Но нам с лихвой и так хватало даже молчащего Лёню...

З.Ы.
  Всё-таки неплохо, что рвануло в котельной местного общежития. Иначе бы я не встретился снова со своей армейской юностью. Юность выглядывала из щелей бинтов, кричала про вспышки слева и справа... Видимо, котёл продолжал рваться, а прапорщик Попов хотел спасти мир и живущего в нем меня. А может, просто прапорщики бывшими не бывают. Вот снимут с него бинты, пойдёт он в котельную и покажет кочегарам, как раком зимуют. А вот эту фразу любил повторять  прапорщик Азимов,  старшина 1-ой роты.

З.З.Ы.
Знаете, решил я Китёнышу не отдавать кита в карминных волнах... Подарю ему что-нибудь поинтереснее. А картину повешу  над рабочим столом в лаборатории. С памятью трудно расставаться...