Рута майя 2012, или конец света отменяется 30

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
ПАЛЕНКЕ. ГРУППА КРЕСТА

Северную группу полуразрушенных храмов на небольших платформах замыкал Храм Графа, выделявшийся и высотой и сохранностью. Именно здесь компания начала знакомство с археологическим комплексом Паленке. Аня рассказала, что предположительно храмы этой группы являются самыми ранними постройками, в отличие от Храма Графа, который считается первым сооружением эпохи великого Пакаля.

– Тогда туда непременно стоит подняться, – весело заявил Беловежский и первым стал карабкаться по ступенькам. Все ринулись за ним. С этой невысокой пирамиды открывался чудесный вид на залитую солнцем нежно-зеленую долину, зажатую джунглями, а по другую сторону – на великолепные руины городища Паленке.

– Аня! Конечно, мне известно, что в Паленке находится гробница Пакаля. Но про него самого я ничего не знаю, –  проговорила Томина.
– Династическая история царства Бакаль, благодаря многочисленным письменным источникам, которые мы могли наблюдать в музее, отслеживается примерно с середины пятого века, – начала рассказывать Анна. – Первой столицей этого царства предположительно был некий Токтан. Во время правления третьего из известных нам царей, скорее всего, в 490 году столица перенесена в Лакамху, в современный Паленке. С конца шестого века на Бакаль ведет активное наступление Канульское царство, сейчас это городище Калакмуль…

Беловежский насторожился.
– Так, и…
– Что и? И Лакамха была неоднократно разгромлена войсками Калакмуля.
– Вот, знай наших, – гордо заявил Александр.
– Можно подумать, тебе это неизвестно, что ты так обрадовался, – съязвила Львова.
– Известно, конечно. Правда, столицей Кануля был в тот момент не Калакмуль, а Цибанче. Но лишний раз приятно отметить нашу победу.. Не сердись, – и Саша шутливо чмокнул Аню в щечку.
Томина поморщилась и поторопила:
– Аня, не обращай на него внимания, рассказывай дальше. Интересно же!

– О, это их вечная пикировка, – вставил Роб. – Паленке versus Калакмуль – Львова versus Беловежский.
– Ну, у нас и с тобой свои счеты, – напомнил Саша Роберту.
– Это точно.
– А ты чем занимаешься? – полюбопытствовала Марина.
– Тикалем. Это в Гватемале. Тикаль – главный соперник Калакмуля. Так что Валеев versus Беловежский. Так вот!

Они развеселились.
– А тем временем я продолжаю, по просьбам трудящихся, – давясь от смеха, заговорила Аня и легонько ударила Сашу кулачком по спине. – Из-за этих Калакмульских паршивцев Бакальское царство сильно ослабло. И десятый его правитель даже не отмечал должным образом окончание двадцатилетия в 613 году.
– Да ладно! Ай-ай-ай! Как же это он? – дурачился Беловежский.
– Обычно это большое событие. Празднуется одариванием богов драгоценными украшениями и жертвоприношениями и кровопусканиями в их честь. Но, вероятно, у него не хватило сил и средств.

Марина внимательно слушала и с особым чувством причастности и присутствия обозревала окрестности. Взгляд ее упал на ступени храма. По ним поднимался мужчина в шортах из обрезанных джинсов и серой клетчатой рубашке. Он чем-то привлек Маринино внимание, и она не сводила с него глаз.

– И вот в 615 году на престол восходит двенадцатилетний Кинич Ханаб Пакаль, не имеющий прямого отношения к правящей династии, – продолжала рассказывать Анна. – Похоже, его мать играла большую роль в его восхождении, а, возможно, и регентствовала при нем. Оказавшись на престоле не совсем законным путем, Пакаль, очевидно, ставит цель доказать свою легитимность через свое величие.

Томина, наконец, разглядела поднявшегося на пирамиду человека. Смуглый, некрасивый индеец средних лет с сильно выдающимся носом и пухлыми губами. Черные как смоль волосы его были стянуты на затылке в высокий пучок. Он царственно, по-хозяйски воссел на верхней ступени пирамиды и величественно обвел взором представшее перед ним поселение.

– Пакаль, – охнула Марина, ясно представив штуковую головку правителя, увиденную сегодня в Музее.
– А похож! – поддержал ее Беловежский.
– Майя, что совершенно очевидно по его неземной красоте, – насмешливо добавил Валеев.
– Злые вы, – рявкнула Марина. – А еще изучаете их культуру.
– Правильно, Мариночка, так их! Они и мизинца моего Пакаля не стоят! – засмеялась Аня. – Но справедливости ради, надо сказать, что у знатных майя был обычай деформировать череп, оттого они все с вытянутыми головами, без лбов и с выпирающими прямо от лба носами. Этот дядька, конечно, с нормальным черепом, но ради сходства со знатью, вероятно, затянул этот пучок прямо на затылке.

– И как же Пакаль достигает величия? Войнами и пленниками? – спросила Томина, памятуя уже увиденное в других городищах.
– Это безусловно, – признала Аня. – Но помимо всего прочего, он разворачивает монументальное строительство. И величайшим сооружением его эпохи является Дворец.
– Тогда пойдем скорее во Дворец, – предложила Марина.
– Нам бы уже и поработать, – намекнул Роберт. – Нам нужно качественно зафоткать панель в Храме Солнца. Она там подлинная, а время неумолимо сглаживает надписи и изображения.
– Да-да, а старые фотографии не совсем качественные, – подхватила Львова. – Нужны свежие фотки и новые прорисовки. Тогда давайте начнем осмотр с Группы Креста.
– Пусть ребята работают, а ты мне все покажешь, – предложила Марина.
–  Э-э, хитрая какая! – возмутился Беловежский. – Я здесь тоже впервые, забыла?

Они прошли через поросшую свежей травкой площадку для игры в мяч, поднялись на платформу и двигались вдоль ручья, заключенного в глубокую рукотворную каменную кладку.
– Набережная, – улыбнулся Валеев.
– По территории города проходят несколько водных артерий, которые в зависимости от времени года то превращаются в ручейки, то разливаются, заполоняя все вокруг, – пояснила Анна. – Тогда при Пакале были созданы так называемые акведуки, которые позволяли решать проблему водоснабжения и одновременно усмирять реки. Поразительно, но часть этих акведуков проходит под зданиями города своеобразными подземными реками.

– Опа! Тот камень, самый длинный и крупный в кладке, как-то особо выделан, – заметил Александр.
– Ты глазастый, Санька, – похвалила Аня. – Это крокодил…
– Помнишь, Саш, нам лодочник в Йашчилане рассказывал про  изваяния крокодилов, которые гарантировали, что вода не покинет это поселение? – напомнила Марина.
Саша кивнул.
– Да-да, он здесь с этой же целью, – подтвердила Аня.

Мимо Дворца по тропинке они выбрались на небольшую площадь, окруженную с трех сторон пирамидальными зданиями различной высоты и сохранности. С четвертой ее защищали густые заросли. Самая высокая ступенчатая пирамида с десятком пологих террас составляла единое целое с холмом. И было не очень понятно, не то ее изначально построили на его основе, не то не раскопали до конца. На ее вершине высился храм с фасадом, жестоко сорванным временем. Правда, для равновесия оно пощадило двухуравневый изящный гребень на кровле.

– Туда!  – вскричала Томина в восторге.
– Туда! Непременно туда! – радостно поддержали ее остальные.
Они быстро взобрались по пяти пролетам лестницы и замерли.
– Нереальная красота! – выдохнула Марина.
– Да, отсюда шикарный вид! – восхитился за ее спиной Александр.
– Справа огромное сооружение с башней – это Дворец, а слева прижался к джунглям Храм Надписей, – комментировала Львова. – Мы туда еще обязательно пойдем. Площадь, где мы сейчас находимся, называется Группа Креста. Пойдемте внутрь храма, тогда поймете, откуда такое название.

Мимо плохо сохранившихся пилястр, некогда украшавших фасад, они проникли внутрь святилища.
– Эта площадь оформлялась в самом конце седьмого века сыном Пакаля Кинич-Кан-Баламом II.
– Ягуаром? – удивилась Марина.
Беловежский ухмыльнулся, но промолчал.
– Ага! – улыбнулась Аня. – Храмы здесь посвящены трем богам, покровителям Паленке, чьи имена не до конца очевидны. Этот храм, Храм Креста,  скорее всего, связан с Первым Богом, неким водным божеством, олицетворявшем, возможно, восходящее солнце, то есть появление Солнца из мирового океана. Теперь смотрим все сюда, на панель.

 Внутренняя стена святилища была отделана триптихом в черных подтеках и трещинах. Левая и правая части панели сплошь покрыты иероглифами, а центральная содержит какое-то неясное рельефное изображение.
– Это ведь копия? – уточнил Валеев.
– Да-да. Судьба этой панели плачевна. Её в 40-е годы девятнадцатого века обнаружили путешественники и исследователи, американец Стивенс и англичанин Казервуд. Причем левая часть панели оставалась на месте, на стене, а центральная, с барельефом, валялась внизу, расколотая на две части. Здесь это воссоздано на копии. Правая вообще была разбита на куски.

Томина упорно силилась хоть что-нибудь рассмотреть. Вроде слева и справа намечались две человеческих фигуры, поменьше и побольше и множество каких-то совершенно неразличимых деталей.
– Крест! – вдруг воскликнула она.
– Увидела? – обрадовалась Анна. – Вот отсюда и название всей группы храмов.
– Это ведь не крест в нашем понимании? Что это? – заинтересовалась Марина.
– Конечно, нет. Это сейба – Мировое Дерево как центр мира. А на его верхушке сидит бог-создатель Ицамна в своей Птичьей ипостаси.
– Надо же! Вылитый крест! – не переставала изумляться Марина.

Молодые люди, явно знакомые уже с этим крестом по прорисовкам, о чем-то спорили возле иероглифической части панели.
Анна тем временем продолжала:
– Дерево покоится на чаше для жертвоприношений с солярным знаком и символами Первого Бога. Понизу проходит так называемая «небесная лента», символизирующая небо. Тем самым этот Храм как бы посвящен небесам.
– Да, это потрясающе! – отвлекся Роберт от иероглифов. – Правда, здесь вся космология майя?
– Есть такое мнение. На этой площади три храма. Храм Креста, где мы сейчас находимся. Храм Лиственного Креста, куда мы сейчас пойдем.

Они вышли из святилища, и Львова показала на невысокий неровный холм, поросший травой, с беспорядочной грудой камней. Лестница в форме извилистой тропы вела к полуразрушенному храму с усеченной майяской пирамидальной аркой посередине и двумя углублениями по бокам, напоминавшими замочные скважины.
– И Храм Солнца, куда мы совсем скоро пойдем работать, – дополнил Роб.
– Именно, – улыбнулась Аня.
Марина вдруг приметила возле одной из широких опор фигуру того индейца в клетчатой рубашке и засмеялась:
– Опять Пакаль.
– Точно. За нами ходит, чтобы чего не натворили. Тикаем, – пошутил Беловежский.
 
Они спустились с Храма Креста и по петляющей лесенке взбежали к Храму Лиственного Креста.
– Так вот, вся эта площадь, – снова заговорила Анна, – во-первых, возвеличивает самого царя, чьё изображение присутствует во всех трех храмах в двух возрастах, мальчиком и вступающим на престол мужчиной. Во-вторых, здесь воспеваются три главных бога, покровителя династии Паленке, и, наконец, в-третьих, благодаря этим божествам, площадь представляет собой модель мироздания.

– Как это? – Марина с упоением слушала Анну. Эти заковыристые верования ее увлекали, и она изо всех сил пыталась в них разобраться. Опять же Анна Львова как ученый, как экскурсовод, как девушка ей очень нравилась сейчас, когда она не флиртовала с Александром.
– Храм Креста, как я уже сказала, олицетворяет небо. Этот храм, Храм Лиственного Креста,  посвящен Второму Богу по имени Унен-Кавиль, и ассоциируется с земной твердью.
И Анна обратила их внимание на панель в святилище:
– Здесь на панели, видите, вместо мирового дерева изображен маисовый стебель   с лицами маисового бога. Вероятно, так обыгрывалась идея о плодородии, богатстве и жизненной силе обитаемого пространства – земли. А третий храм…
– Храм Бога Солнца, где нам давно пора работать, – перебил Роберт.
– …прославляет Третьего Бога, покровителя Паленке, – посмеиваясь, продолжила Аня, – Кинич-Ахава, то есть солнечного божества, связанного с войной и подземным царством. Так что сам Храм Солнца символизирует пещеру подземного мира.

– А теперь, дорогие туристы, мы переходим в Храм Солнца, как велит нам долг и давно ноет Роберт Валеев, – ерничал Беловежский и, дурачась, выбежал первым из святилища. На верхней ступеньке он почти столкнулся с давешним индейцем, раскланялся с ним и вприпрыжку поскакал вниз.
Храм Солнца возвышался на небольшой пирамиде из четырех террас. Время пощадило его в отличие от его собратьев. Святилище полностью сохранилось, равно как и ажурный «кокошник» на кровле.

– Война здесь однозначно прослеживается, – отметил Роберт, дорвавшись до панели, которую предстояло фотографировать. – Вот щит и скрещенные копья.
– Оставляем вас наедине с этой панелью. Поаккуратней тут, это все-таки оригинал! Саня, вперед на помощь Робу! – и Аня легонько толкнула Сашу вглубь святилища.
– Не толкайся, я добровольно иду, – шутливо огрызнулся тот и вскричал: – Опа! Да тут веревочка натянута и написано «no pasar»/(исп.) Не входить/.
– Это непреодолимое препятствие! – съязвила Томина. – Помнится, мы и не такими заграждениями пренебрегали.
Она поймала себя на том, что все время отсылает его к моментам, где они были вдвоем. Но Саша с неожиданной серьезностью парировал:
– По заграждениям это ты у нас спец!

Марина вскинула на него взгляд, полный негодования, но он уже отвернулся и шагнул за веревку. И тут Роберт по-деловому распорядился:
– Так, девчонки, хоть мы вроде и при своем праве и во имя науки, проблемы не нужны ни нам лично, ни  нашему начальству, так что стойте на шухере.
– Странно, какие могут быть проблемы? – удивилась Аня. – Мы же их историю сохраняем.
– Они считают, что пусть их история порастет быльем, в буквальном смысле, чем ее сохранят какие-то гринги. Всё, мы работаем. – И Роб тоже решительно шагнул за веревку.

Девушки устроились на верхней ступеньке у входа в святилище. Марина переосмысливала услышанное, внимательно озираясь и впитывая все детали Группы Креста.
– Аня, ты говорила, что Пакаль пришел к власти, после того как Калакмуль нанес ряд поражений Бакальскому царству. Как же Пакалю удалось переломить ситуацию? – полюбопытствовала Томина.
– Есть версия, что Пакаль вообще ставленник Калакмуля, – заговорила Анна. – Но даже если так, он, видимо, потом выбрался из зависимости. Он вел войны с соседними царствами, сателлитами Калакмуля. Одержав над ними победу, он в жертву своим богам принес божества побежденных царств, среди которых упоминается один из покровителей Калакмуля. Так, Пакаль не только отомстил за поражение своих предшественников, но и возвысился в глазах своих подданных.

– А с кем воевал его сын?
– Кинич-Кан-Балам II воевал с Тониной, одержал значительную победу в конце седьмого века. Очень возможно, что именно в ознаменование этой победы он и затеял создание этой площади Храмов Креста. Тексты панелей несут и еще идею возвеличивания царя за счет памяти предков в Храме Креста, за счет его вклада в процветание города в Храме Лиственного Креста, и военных успехов в Храме Солнца.

– Ой, сюда идет экскурсовод с парой туристов, – заметила Марина.
 Девушки ринулись внутрь святилища, где молодые люди самозабвенно и деятельно фотографировали иероглиф за иероглифом.
– Ребятя, шухер! – вскричала Анна. – Сюда идут.
– Ну, куда ты дернулся? – с досадой ругнулся Роберт. – Свети мне сюда фонариком.
– Роб, Сашка, выйдите оттуда, – волновалась Аня.
– Ща-ща, секундочку, – произнес Беловежский. –  Роб, ну что, переснимаем ту деталь? Ты говорил, она не в фокусе вышла.
– Вы что издеваетесь?
– Все-все, выходим, – проговорил Роб, не отрываясь от фотоаппарата.

Томина в тревоге оглянулась и обомлела. Проем двери загородил силуэт в клетчатой рубашке. Откуда он взялся, не понятно. Индеец простер руки, так что вся его фигура образовала крест, и запрокинул голову назад. Собранные в высокий пучок волосы выбились из-под резинки и свисали, будто перья неведомой птицы или причудливый головной убор. Гид небольшого роста забавно пытался обойти «Пакаля», как окрестила его Марина, тыркался то под одну руку, то под другую. Девушка прыснула, наблюдая эту уморительную сцену.

Наконец, индеец опустил руки и скрылся за колонной. Экскурсоводу удалось прорваться в вожделенный храм. Он застал Роба и Сашу перемахивающими через веревку с запрещающей надписью и с удивлением спросил:
– Что вы здесь делаете?
– Мы эпиграфисты из Центра Кнорозова, – неожиданно заговорил Роберт и расправил грудь, чтобы собеседник мог рассмотреть надпись на его фирменной футболке: «Центр эпиграфики и культуры майя имени Кнорозова». – У нас имеется разрешение от Института истории. Пожалуйста, проводите экскурсию. Вы нам не мешаете.
Последнюю фразу Валеев произнес с долей превосходства, что должно было свидетельствовать о его безоговорочных правах в этом святилище. Беловежский в изумлении воззрился на друга.

Гид кивнул, коротко рассказал своим туристам о значении сего храма, помахал руками  в сторону панели, которая была практически не различима с такого расстояния, и ретировался.
– Ты зачем ему все это сказал? – набросился Александр на Роберта.
– Честно? Сам не знаю. Очень уж у него напыщенный вид был.
– Ладно. Работаем, – примирительно проговорил Саша. – Девчонки, понаблюдайте, куда двинется этот гид, не заложит ли он нас кому-нибудь.

Девушки вернулись на наблюдательный пункт. Какое-то время они следили за перемещением маленькой экскурсионной группы. Гид, казалось, забыл о нарушителях на Храме Солнца и деловито водил своих туристов. Марина успокоилась и вернулась к прерванному разговору.
– За Храмом Лиственного Креста поднимается гора. Мне почудилось, что на ней тоже есть руины. Это нераскопанная пирамида?
– Нет. Это священная гора Эль-Мирадор. Я упоминала вам о ней на каскадах. С нее берет начало река Отулум. Майя называли ее «Большой холм спускающегося кецаля», – ответила Анна. – И на его вершине есть разрушенное строение, вполне возможно, что храм.
– Ты знаешь, Аня, меня поражает во всех городищах, что все здания и памятники имели глубокий смысл, словно это было понятно и очевидно для каждого жителя. Но это настолько изощренная система верований. И все это не вяжется с жестокостью и человеческими жертвоприношениями. Наверно, вон тот алтарь по центру служил как раз для этих целей?

Томина указала на небольшое квадратное возвышение, платформу со ступеньками со всех четырех сторон, этаким пупком торчавшую посреди площади Храмов Креста.
– Считается, что этот алтарь – завершение данного микрокосмоса. Вероятно, здесь кроется идея четырех сторон света, четырех точек годового движения солнца. Это центр мира, axis mundi/(лат.)Ось мира/, вокруг которого солнце движется по нисходящей, от высокого Храма Креста до самого низкого Храма Солнца.

Марина, затаив дыхание, взирала на маленькую пирамидку посреди площади. В самом ее центре, скрестив ноги, уперев правую руку в коленку, а левую воздев вверх и повернув голову так, словно с интересом изучает эту левую руку, с развевающимся, словно перья, распущенным хвостом, восседал индеец, один в один сошедший с барельефа Кинич Ханаб Пакаль.

***
– Педро!
– Да, Хавьер!
– Мы их потеряли.
– Ка-ак?
– Вчера целый день ждали. Довели вечером до отеля. Сегодня мой напарник предложил сделать передышку и проколол им колесо в надежде, что они никуда не поедут.
– И что?
– Они исчезли.
– ;Carajo! Идиоты! Это вы, cabrones, ляжете пузом кверху. А они и без машины побегут, куда им надо.
– Что делать?
– Думаю, они в Паленке. Дуйте туда. Немедленно! Это важно. Срочно найдите их!