Евгений Онегин в наши дни. Вовсе не школьное сочин

                - Понимаете, доктор, я чувствую себя «лишним»...
                - Не беспокойтесь, у вас обычный «синдром Онегина».

Москва, Тверской бульвар, 24, ресторан «Твербуль», десять вечера. Он сидит один за столиком, подходит официант: «Вам как обычно?» - с отрепетированной фирменной официантской улыбкой и выработанной годами учтивостью спрашивает он гостя. Гость молча коротко кивает, хотя по его лицу видно, что ни еда, ни надоевший за столько времени официант не вызывают у него ни малейшего интереса. Он уже давно приходит сюда совсем не для того, чтобы поесть. Им управляет банальная скука и скрытая потребность ощущать себя частью этого социума. И если с первым ему раньше помогали справиться шумные вечеринки в кругу московской богемы, свидания с подходящими ему по статусу светскими дамами, то второй пункт всегда оставался для него проблемой. И вот сейчас он как обычно сидит в «Твербуле», пытаясь занять себя чтением свежего номера самого трендового журнала, где пишут о таких же, как он, успешных и узнаваемых на светских вечеринках людях, запивая всю эту глянцевую скуку элитным виски, который только что подал учтивый официант.
Сегодня этот человек даст нам очень интимное, личное интервью.  Мы не будем называть его имени, потому что, поверьте, многие из того, что он скажет будет иметь отношение не только к нему, а к целому поколению точно таких же «скучающих в «Твербуле» или «современных Онегиных». 
Если вдруг вы никак не можете припомнить, кто такой Онегин, но тут же вспомнили свою последнюю встречу с другом в «Твербуле», то не переживайте, нашему журналисту тоже пришлось перечитать его школьные сочинения по роману А.С.Пушкина «Евгений Онегин». Вот то, что он нашел наиболее значимым:
В «Евгении Онегине» Пушкин создает типичный образ своего современника, представителя русской дворянской интеллигенции 20-х годов XIX века:
Мне нравились его черты,
Мечтам невольная преданность,
Неподражательная странность
И резкий, охлажденный ум.
Я был озлоблен, он угрюм;
Страстей игру мы знали оба,
Томила жизнь обоих нас;
В обоих сердца жар угас.
Онегин — «светский петербургский молодой человек», «забав и роскоши дитя». Евгений ведет типичную для аристократической молодежи того времени жизнь: шумные вечера, дорогие рестораны, театры, пышные балы, новые знакомства, любовные интрижки… На это он потратил восемь лет своей молодости... Но невольная преданность мечтам героя, «неподражательная странность и резкий, охлажденный ум» Онегина, чувство чести и благородства не могли не привести его к разочарованию в светском обществе, в своей жизни.  Хандра и скука овладели героем. А попытки найти свое призвание в каком-нибудь полезном занятии не увенчались успехом. От душевной пустоты Онегина не смогли спасти ни любовь, ни дружба. Разочаровавшись в мимолетных и пустых отношениях со светскими дамами, Евгений упустил настоящее, искреннее и глубокое чувство Татьяны к нему. А из-за собственного эгоизма он потерял друга.
Итак, перед нами предстает образ «лишнего человека», отстраненного от общества, разочаровавшегося в жизни, в лучших своих чувствах, не нашедшего себе настоящего призвания, скучающего и скептически ко всему настроенному. В этом образе мы видим целое поколение дворянской интеллигенции 20-х годов XIX века, описываемое Пушкиным в романе. Они, избегавшие служения царизму и не желавшие быть в рядах молчалиных, были обречены на бездействие. Однако Пушкин оставляет финал романа открытым, не ставя точку в жизни своего героя…
Так, за судьбой и жизнью новых онегиных мы можем наблюдать и сегодня. И наш гость – один из них.
ЖУРНАЛИСТ: Добрый вечер!
ГОСТЬ: Добрый.
ЖУРНАЛИСТ: Как-то в одном интервью Вы назвали себя современным Онегиным. Что роднит Вас с пушкинским героем?
ГОСТЬ: Понимаете, я, как и он, чувствую себя лишним…
ЖУРНАЛИСТ: В чем это проявляется?
ГОСТЬ: К своим 30 годам я многого достиг, конечно, не без помощи связей моего отца. У меня есть все, о чем может мечтать, к чему может стремиться обычный человек. Меня не брезгают приглашать на значимые события «сливки нашего общества», творческая интеллигенция всегда рада видеть меня на нашумевшей премьере какого-нибудь новомодного режиссера. Но мне надоело все это, не подумайте, что я «зажрался», нет, я ценю все, что у меня есть, мне дорог мой статус, но я точно знаю, что будет завтра, о чем будут писать в новостях, что скажут по радио. И самое ужасное – это то, что я знаю, что, что бы я ни сделал, все равно ничего не изменится.
Когда я был молод и верил в свободу слова, в честь и доблесть работников государственных служб, в неподкупность журналистов, в искреннюю и светлую любовь, настоящую дружбу, да, в конце концов, в Деда Мороза, я пытался что-то делать: видел какую-то проблему, искал пути ее решения, работал и журналистом, и чиновником, но все впустую. Мне не нужны были деньги, я не гнался за карьерным ростом, я просто хотел решить какую-то проблему, сделать что-то на благо обществу. Наверное, поэтому у меня ничего не вышло: все всегда упиралось в систему, где никому не было дело до проблем, беспокоящих общество, и уж тем более до меня, самонадеянно пытавшегося решить эти проблемы. Сейчас я приобщился к искусству, эта среда пришлась мне больше по душе. Хотя, по секрету, все одно и то же. Все эти громкие премьеры, закрытые кинопоказы, звездные тусовки… За поисками жизненных смыслов и экранными лицами звездных талантов скрываются тщеславие, еще один способ заработать деньги, потешить свое самолюбие. Очень мало осталось настоящего, того, что можно считать искусством.  Мне кажется, я разучился видеть это настоящее, во всем одна фальшь.
Я потерялся в этой мишуре, в пафосе московских заведений, в неискренности окружающих меня людей. В этом городе, в этой стране, в этой жизни я не нашел себе места. Я не хожу на выборы, не потому, что у меня нет гражданской позиции, я просто не вижу в этом смысла. Я не хожу на митинги, потому что не понимаю, против чего митингуют эти люди, какую альтернативу они предлагают. Я не верю новостям, потому что знаю, как они создаются и через какой ценз проходят, прежде чем появляются в эфире. Я не верю людям, каждое слово которых куплено или же тщательно взвешено, обдумано.
Зато каждый вечер я сижу в «Твербуле», пишу посты в фейбуке просто так, от скуки, веду свою колонку в небезызвестном журнале, мелькаю время от времени в телеэфирах.
(с иронией) Наверное, надо было ставить перед собой другие цели, может быть, в личной жизни что-нибудь получилось...
ЖУРНАЛИСТ: Я думаю, что многие читатели не поймут Вас, человека, у которого есть деньги, известность, высокий статус...
ГОСТЬ: Знаете, я вдруг резко потерял интерес и к нашему разговору. Всего хорошего.
ЖУРНАЛИСТ: Я Вас понял. До свидания.
Гость выходит из «Твербуля», журналист допивает его виски, открывает ноутбук и наспех готовит к печати только что записанное интервью. Он знает, что оно покажется странным, но он еще верит, что оно может что-то хоть в ком-то изменить.