Черное. Белое. Глава 4

     Егор Леонидович продиктовал Свете номер телефона, принадлежащий человеку, который мог легко и просто, по щелчку пальцами, расстаться с полумиллионом рублей ради права быть первым мужчиной в жизни молодой девушки. На следующий день она дрожащими руками набрала заветные цифры. Ей ответил обладатель приятного баритона и продиктовал адрес, по которому попросил подъехать ближе к полуночи. Она надела свое самое лучшее вечернее платье, сделала красивую прическу, наложила на лицо пару слоев штукатурки, и под покровом ночи выскользнула за порог, соврав матери, что пошла с подружками в клуб. Адрес, названный по телефону обладателем баритона, привел ее в элитный жилой дом в самом центре города. Мужчина встретил ее на крыльце, галантно поцеловал руку и предложил пройти в квартиру. На первый взгляд ему было не более сорока лет, но выглядел он моложаво, хотя и было видно, что мужчина ухаживал за своей внешностью, тратя на нее много денег.
     В квартире заранее была создана достаточно романтичная обстановка. Приглушенный свет, несколько свечей, фрукты и кружевные, атласно шелковые простыни на огромнейшей кровати, какую Света до того дня видела только на картинках. Мужчина представился Альбертом, и скорее всего это имя было вымышленным. Имени девушки он не спросил. Альберт называл Светлану принцессой, и казалось, что такое обращение к девушке вполне устраивало его самого. Он спрашивал Свету о том, какие мужчины ей нравятся, о том, что она любит и что ненавидит. Беседа была бессмысленной. Оба понимали, с какой целью они оказались в этой квартире, и оба понимали, что прыгать в койку с порога двум людям, впервые увидевшим друг друга, вроде бы как и неэтично.
     Затем Альберт осмелел, пригласил девушку, годящуюся ему в дочери, на танец под легкую музыку, которая лилась из колонок домашнего кинотеатра. Они танцевали и пили Hennessi, которое Альберт любезно подливал и подливал в бокал Светы. Вначале ей было страшно, но чудотворные капли алкоголя расслабили мозг, отпустив разум в свободное плавание. Губы мужчины атаковали губы Светы, его руки гладили девушку сначала робко, едва касаясь тела, скованного вечерним платьем, потом перекочевали на грудь. Она старалась не думать о том, что делал Альберт с ее телом. Девушка вспоминала моменты своего детства, когда она, маленькая девчушка с двумя косичками, бегала по улице и играла с подружками в куклы. Ее не было в той квартире, где находился Альберт. Это было не ее тело, которое обнимал, целовал и раздевал взрослый и абсолютно чужой для нее мужчина. Это была не она. Она в это время играла в куклы, в дочки-матери и кормила самую маленькую, похожую на ребенка, куклу вымышленной манной кашей. Конечно, она отвечала на его поцелуи, пассивно обнимала его накаченный торс, но умело руководил всем процессом сам Альберт. Ее платье уже лежало бесформенной массой на полу, нижнее белье Светы мужчина животным инстинктом стащил и буквально разорвал в клочья. Она дрожала всем телом в его власти, мыслями по-прежнему находясь в своем беззаботном детстве и подкармливая куклу, чтобы хоть как-то отвлечь себя от тех моментов, которые доводилось переживать в реальности.
     Он разделся сам, прилег на кровать с бокалом виски и наблюдал за роскошно молодой наготой Светланы, которая открывалась его похотливому взору. Мужчина велел ей покрутиться вокруг своей оси и потанцевать перед ним голышом. Опьяненная девушка стала ритмично двигаться под продолжающую доноситься из динамиков музыку. Она запрокинула голову, эротично закусила губу, двумя руками вздыбила свои волосы и приподняла их вверх. В таком образе она всегда казалась себе максимально сексуальной. Тело лежавшего на постели мужчины мгновенно среагировало правильно. Он поднялся, взял за руку Свету, вырвав девушку из объятий поглотившего ее эротического танца, и повалил на шелковые простыни. Затем Альберт навалился сверху, усыпая обнаженное тело своей добровольной жертвы горячими поцелуями, а его руки ласкали такие сокровенные участки ее тела, до которых еще не дотрагивались руки других мужчин.
     Все то, чего изначально так боялась Света, случилось слишком быстро. Всего одно быстрое движение, и тело девушки пронзила острая боль, которая словно бы разделилась на несколько частей и резко, подобно зубной, волнообразно заколола сразу в каждом участке тела. Эпицентром же боли стал низ живота, и Светлана ощутила, как будто в него забили сразу несколько гвоздей по самую шляпку, пригвоздив ее саму к вселенским мукам на бесстыдных шелковых простынях. Краем глаза она могла видеть, как небольшая дорожка крови стекала с ее бедер на белоснежную простынь, оставляя на ней характерные следы.
     Но это не остановило Альберта. Он навалился на девушку всем телом и начал равномерно и ритмично двигаться. Каждое его движение отдавалось и пульсировало в ее теле адскими муками, но она не могла себе позволить возразить, сказать что-то поперек, вывернуться и убежать. Света просто зажмурилась и, превозмогая эту тянущую боль, вновь перенеслась в беззаботное детство. Она мысленно говорила себе, что ничего страшного не произошло, и это просто разбитая, как в том детстве, правая коленка. И мать, прижимая к себе тельце своего ребенка и гладя по голове, утешала ее и просила потерпеть, пыталась дуть на ушибленное место и не к месту шутила про то, что до свадьбы все обязательно заживет.
     Света очнулась от своего забытья, когда Альберт, сполна насладившись моментом блаженства, с улыбкой лежал рядом с ней, по-прежнему потягивая Hennessi. Девушка, спохватившись и поняв, что все уже закончилось, так толком и не начавшись, поспешила прикрыть свою наготу рукой и окровавленной простыней, на что мужчина только хмыкнул: как будто за пару минут, отделявших их соитие от мерного возлежания на ложе любви, на теле девушки успели появиться какие-то новые органы, о существовании которых он ранее даже не догадывался.
     Он подтянулся поближе к ней и поцеловал в щеку, затем поднялся с кровати, на минутку вышел и затем вернулся вновь, держа в руках пухлый конверт. Мужчина бросил его на ложе любви и сказал, что встречей доволен. Эта квартира оставалась в распоряжении Светы до утра. Утром должна была прийти горничная, и ключи девушка передаст ей. Затем Альберт быстро собрался и покинул квартиру, как преступник спешно покидает место только что совершенного преступления. По всей видимости, где-то его ждала красавица-жена, которая и думать не думала о похождениях своего мужа на стороне и знать не знала о его латентных желаниях становиться первым мужчиной в жизни невинных девушек.
     Боль внизу живота постепенно притупилась, и Светлана, немного придя в себя, обнаженной прошла в ванную, которая объединяла в себе и джакузи, и душевую кабину одновременно. Да и сама квартира была шикарной. Видимо, она всегда и использовалась именно для подобных этой встреч. Девушка закрыла за собой душевую кабину и поспешила отмыть свое тело от того греха, на алтарь которого она только что возложила свою невинность. Она долго стояла под горячими струями душа, меняла разные режимы его функциональности, и старалась не думать о том, что произошло несколько минут назад в комнате по соседству.
     Сполна отмыв свое тело от элементов продажной любви, Света облачилась в приятный махровый халат, который висел на стене ванной комнаты, высушила волосы феном, и вернулась назад. В комнате ничего не поменялось, разве что почти все свечи догорели и потухли, от чего запах в помещении стоял специфический. По-прежнему горел ночник, и тонкая полоска света падала на смятые простыни, одна из которых была вымазана ее кровью. Девушка очень боялась того, что пока она находилась в душевой, Альберт может вернуться и забрать конверт, но этого не произошло: конверт продолжал лежать на той самой простыне, впитавшей в себя сакральную девичью кровь.
     Света робко подошла и взяла в руки конверт. Открыв его, она чуть было не ослепла, несмотря на общий полумрак, который царил в комнате. Из конверта ей улыбалась пачка тысячных купюр. В груди все похолодело, и девушка машинально села на кровать. Положив конверт, она несколько раз протерла глаза и вновь прикоснулась к конверту. Он никуда не исчез, не пропал, чего так боялась Света, и все купюры продолжали оставаться в целости и сохранности. Негнущимися пальцами она пересчитала бумажки. Все сошлось: их было ровно двести штук, и в голове девушки они успешно конвертировались в двести тысяч рублей. По телу пробежала мелкая колотящая дрожь. Таких денег Света еще никогда за прожитую жизнь не держала в руках. Она прижала их к груди, бережно перебирала кончиками пальцев и уже думала о том, на что их потратит. Незаметно для себя она прилегла на край огромной кровати и задремала. Полудрема перешла в крепкий сон, который был необходим девушке после всех пережитых за ту ночь потрясений.
     В восемь часов утра ее разбудил звонок в дверь. Очнувшись ото сна и не сразу осознав, где находится, она мгновенно пришла в себя и поспешила открыть. На пороге стояла скромно одетая женщина, представившаяся горничной. Света кивнула ей и жестом руки пригласила войти. Затем девушка прошла в комнату, стащила с кровати простыни и смяла в одну большую кучу. Увидев оставленную вчера на прикроватной тумбочке пачку денег, она поспешила спрятать их в сумочку. Туда же она запихала и свое нижнее белье, которое Альберт разорвал в порыве страсти. Пока горничная готовилась к своему рабочему дню, Света закрылась в ванной и прямо на голое тело надела измятое вечернее платье, которое, слава Богам, Альберт пощадил. Волосы спутались после сна, и Светлане пришлось приложить немало усилий, чтобы привести их в более-менее пристойный вид.
     Девушка взяла свою сумочку, мышкой юркнула из ванной сразу в коридор, нырнула в туфли и вылетела на лестничный пролет, даже не попрощавшись с горничной. Ей не хотелось пересекаться с этой женщиной. Светлане было стыдно за то, что та скоро начнет уборку и увидит простыни, перепачканные кровью. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться о происхождении этих пятен.
     Она спустилась пешком по лестнице и вышла на улицу. Двести тысяч рублей приятно тяготили сумочку, утяжелив ее как минимум на несколько килограмм. Света шла по тротуару, ловила на себе взгляды прохожих, и ей почему-то казалось, что все смотрят на нее с презрением, с осуждением, а то и вовсе стараются делать вид, что не замечают. Она сравнивала себя с инвалидом, на которого вроде бы все смотрят так же, которому все сочувствуют, но которому помочь ничем не могут. И стараются с брезгливостью в душе пройти мимо, неся безмолвно на устах одну лишь мысль: "я не такой, я здоровый, я не инвалид".
     Девушке казалось, что все прохожие вокруг, от дряхлых стариков до грудных детей, знают, что она стала проституткой, что она омыла двести тысяч своей кровью, что в их глазах она теперь ничем не отличается от того самого инвалида, которому сочувствуют, но которому и руки не подадут, предпочтя оправдать себя тем, что это за них обязательно сделает кто-нибудь другой. Как будто бы все знают, что она идет по улице без нижнего белья, и теплый ветер задувает ей под платье, делая кожу гусиной. Как будто бы все знают, что она несет в сумочке не только деньги, омытые собственной кровью, но и разорванное нижнее белье. Не в силах более терпеть ход своих рассуждений, она выбросила трусики в ближайшую урну, тем самым выбросив и часть своих мыслей, которые роились в ее голове и не давали девушке ни секунды покоя.
     Вернувшись домой, она переоделась и перво-наперво спрятала купюры в свою старую косметичку, положив их на самое дно. Первый вклад в будущую новую жизнь был сделан. Ей вовсе не хотелось, чтобы деньги нашла мама, которая обязательно бы выпытала у своей дочери происхождение такого количества денежных купюр. Жили они небогато, никогда не шиковали, и в год тратили примерно столько же, сколько Свете удалось заработать за одну ночь.
     Днем позвонил Егор Леонидович и поздравил с превосходно выполненной работой. Ему перепало триста тысяч, больше, чем самой Светлане, но девушка об этом не думала. Еще вчера она не имела и пяти собственных тысяч, тогда как сегодня стала обладательницей целого состояния. Егор Леонидович похвалил ее и через некоторое время пообещал подобрать Свете постоянного спонсора, как только ее телесные и душевные раны немного затянутся, и затем перезвонить вновь. На том они и договорились.