Дорожный разговор

               
     Замечательная вещь — дорога! Тихо шумит мотор, мягко шуршат шины по асфальту. Покрытие дороги близко к идеальному — нет выбоин, нет поперечных трещин, которые не объедешь, так что в автомобиле почти непрерывно слышны глухие удары колес, преодолевающих эти трещины. Вдоль дороги тянется стеной расцвеченный всеми красками осенний лес, иногда прерываемый аккуратно подстриженными обширными газонами с расположенными на них туго скатанными рулонами сена и совсем редко — распаханными небольшими полями. Мы едем в Литве по центральному шоссе из Вильнюса в Палангу и неспешно ведем беседу с хозяином автомобиля Гедиминасом, для которого эта поездка — одна из очередных рутинных операций его бизнеса. Он владелец небольшой частной фирмы, занимающейся перевозками, и мы уже не первый раз пользуемся его услугами. Обычно ему почти непрерывно звонит телефон, а в перерыве между звонками он сосредоточенно что-то обдумывает и весьма односложно отвечает на наши вопросы. Но сегодня он необычно словоохотлив и говорит почти непрерывно после первого же нашего вопроса, время от времени отвлекаясь на телефонные разговоры. А закончив говорить по телефону, тут же возвращается к нашей прерванной беседе. Это все же именно беседа, хотя наше участие в ней и минимально. Но эмоции Гедиминаса и тема нашего разговора не оставляют нас равнодушными. Нас — это меня и Ирину Александровну, мою жену, с которой мы выбрались на недельку отдохнуть в Паланге, где в любую погоду и в любое время года чувствуем себя комфортно.
     Началось все с моего тривиального вопроса:
      - Гедиминас, что новенького у вас произошло за это время? Все ли благополучно?
      Этот простой вопрос вызвал у Гедиминаса целую бурю  внешне сдержанных эмоций, но по его размеренной речи видно было, что он с трудом удерживается от более резких и активных выражений.
      - Знаете, у меня есть друг, который занимается небольшим бизнесом, продает автомашины. Недавно на него наехала налоговая, выписала ему столько штрафов, что он оставил все свои непроданные машины, арендованное помещение и уехал в Лондон. Сейчас он там уже устроился, организовал свой бизнес и не собирается сюда возвращаться. И таких  очень много. Малый бизнес буквально выдавливают из Литвы. Мне только что прислали административный штраф, якобы я что-то не заплатил. Я говорю, посмотрите по бухгалтерской отчетности, там есть все проводки, и этот счет тоже оплачен. А они твердят, мы вас не будем штрафовать, но вы наше предписание подпишите. Я говорю, не буду подписывать, у меня нет нарушений. А если я подпишу, то следующий административный штраф я должен буду оплатить в десятикратном размере.
      Я поддержал:
      - Ну, это же известная вещь. Любой налоговый служащий при проверке обязан выявить нарушение, иначе считается, что он плохо работает.
      Гедиминас подтвердил:
      - Да, это так. А все идет от крупных фирм — монополистов. Они покупают чиновников и вместе выдавливают с рынка конкурентов. Скоро в Литве останется пять — шесть крупных фирм — монополистов, а все остальные исчезнут.
      Он отвлекся на несколько минут на телефонный разговор, а затем продолжил:
      - Мне все время предлагают оставить мой бизнес и перейти на работу в фирму, и я уже серьезно думаю над этим.
      Он немного помолчал:
      - Или уеду в Лондон. Меня давно туда зовут. Почти все мои друзья уже обосновались в Лондоне. В начале девяностых почти все ехали в Соединенные Штаты, а сейчас, как правило, в Англию. Мой сын там учится в колледже и все время зовет меня переехать. Ты бы, говорит, здесь давно уже был миллионером, а в Литве только нервы свои тратишь. 
      Он снова помолчал, а потом вздохнул:
      - А я все думаю, что же будет с Литвой. Уже полтора миллиона самых активных уехало из Литвы. А из оставшихся двух миллионов восемьсот тысяч пенсионеров.
      Я не удержался и задал стандартный вопрос:
      - А какая же у вас средняя пенсия?
      Гедиминас немного подумал:
      - Примерно триста — триста пятьдесят лит, но есть и тысячу и даже полторы.
      На наши деньги это порядка пяти тысяч рублей, а максимально до двадцати тысяч. Значит, средняя пенсия примерно в два раза меньше, чем у нас. А цены на продукты в супермаркете, куда мы заехали сразу по приезде в Вильнюс, почти такие же, как у нас, хотя некоторые, может быть, процентов на двадцать - тридцать ниже. Правда, еще два — три года назад они были существенно ниже наших, правда, теперь наши снова пошли в рост. Вот так они и соревнуются.
      Снова Гедиминаса отвлек телефонный звонок. Когда он закончил говорить, я спросил:
      - Прошлый раз, когда мы ехали по этой дороге, во многих местах ее ремонтировали. Как за это время, закончили ремонт или нет?
      Вместо односложного ответа мы услышали от Гедиминаса целый рассказ о недавних событиях, которые ему, по-видимому, до сих пор не давали покоя.
      - Вот я вам сейчас расскажу, как мы вступали в Европейский Союз. Голосование у нас должно было продолжаться четыре дня, причем голосование предполагалось электронным способом. И после первого дня за вступление проголосовало только тридцать процентов. Наши чиновники, которые уже всем объявили, что вся Литва за вступление в ЕС, не знали, что делать. И тут к ним пришли люди из таких крупных фирм, как Максима и сказали, что они за оставшиеся два дня наберут необходимый двадцать один процент, конечно, если потом получат на территории Литвы определенные преференции. Они обо всем договорились и объявили, что электронного голосования недостаточно, требуется еще и бумажное в виде протоколов с подписями. В это же время в Максиме повесили объявление и стали по всем телевизионным каналам рекламировать акцию, что в связи с вступлением в Евросоюз всем, кто в эти два дня придет в Максиму, выдадут бесплатно по две бутылки пива и по два килограмма стирального порошка. Те, кто уже был в Максиме, стали всем рассказывать, что они действительно это получили. И все потянулись в супермаркет. Там им и правда давали пиво и стиральный порошок и просили расписаться в ведомости якобы за то, что они это получили. А потом эти ведомости использовали как протоколы с подписями проголосовавших за вступление в Евросоюз. Я у себя по улице ходил и всем говорил, что это обман, что так собирают подписи за вступление в Европейский Союз, но мне никто не верил, все думали, что не может быть такого обмана. А вы знаете, на каких условиях мы вступили в ЕС? Чиновники подписали договор, по которому обязались уничтожить в Литве всю промышленность и все сельское хозяйство. Должны остаться только торговля и услуги. Люди сплошным валом гнали скотину на мясокомбинат и получали взамен субсидии с обязательством никогда больше не заниматься разведением скота. Можно выращивать сено, можно наниматься рабочим на сельскохозяйственные предприятия, но самим быть собственником такого предприятия нельзя.
      Его снова отвлек телефонный звонок, после которого он все же вспомнил, о чем я его спрашивал:
      - А ремонт дороги еще не закончили. Ну, да вы дальше сами увидите.
      - Гедиминас, а ремонт дороги вы за свои деньги делаете или Евросоюз финансирует? - это я вспомнил, как на Мадейре нам объясняли, что все новые дороги там построены за счет средств Евросоюза.
      - Считается, что Евросоюз тоже частично финансирует. Но на самом деле он вкладывает только те деньги, которые были обещаны как компенсация за уничтожение наших промышленных предприятий.
      А у меня уже крутился новый вопрос:
      - В начале восьмидесятых годов вильнюсский завод «Вента» разработал и поставил нам партию двадцатимегагерцовых восьмиразрядных аналого-цифровых преобразователей. В то время это было лучшее в СССР электронное специализированное предприятие с новейшим купленным на Западе оборудованием и очень квалифицированным персоналом. То, что они сделали для нас, было на уровне лучших зарубежных разработок. На этой разработке его директор Марцинкявичус защитил докторскую диссертацию. Я, кстати, писал на нее отзыв. Но что-то сейчас я не слышу ничего про продукцию «Венты». Как предприятие сейчас  работает?
      Гедиминас только рукой махнул:
      - Вскоре после того, как мы вступили в Евросоюз, к нам приехали американцы из фирмы «Интел». Они были поражены тем уровнем производства, который увидели на наших заводах электроники, и предложили вложить несколько десятков миллионов долларов своих инвестиций и наладить у нас производство электронной продукции на экспорт. И что вы думаете? Наши чиновники отказались, заявив, что мы подписали соглашение о ликвидации нашей промышленности, у нас на первом месте должна быть экология. Тогда американцы создали такое производство в Южной Корее. Вы видите, где сейчас Южная Корея, а где Литва. Закрыты не только «Вента», но и все другие заводы. Закрыли атомную электростанцию, мы теперь покупаем электроэнергию за рубежом. Говорят, будем развивать альтернативную энергетику. Но за какие деньги?
      - Неужели государственные деятели могут так поступать со своей страной? - это уже Ира не выдержала.
      - Наши чиновники только о себе заботятся. Сто сорок наших депутатов сидят в Европарламенте. Они там ни на что не влияют, но каждый месяц каждый из них получает в виде зарплаты пятьдесят тысяч евро. Чтобы не потерять такие деньги, они идут на любой подлог. Вот я сказал, что нас осталось два миллиона, а они считают численность населения Литвы с учетом тех, кто уже давно в Литве не живет, но оставил пока что литовское гражданство. Тогда получается, что в Литве три миллиона двести тысяч человек. Поэтому наших депутатов в Европарламенте сто сорок человек, а не семьдесят, как должно быть. Хотя, если считать всю литовскую диаспору, то нас в мире семь миллионов.
      Я уже давно обратил внимание, что у Гедиминаса обручальное кольцо на левой руке и, решив переключить разговор со слишком острой тематики на более спокойную, спросил:
      - Скажите, а вот у вас обручальное кольцо на левой руке, хотя католики, как и православные, носят его на правой. С чем это у вас связано?
      Гедиминас поднял руку, как бы проверяя, на месте ли кольцо:
      - Знаете, я и католиком стал довольно поздно, когда женился, и тогда я покрестился, потому что жена католичка. Но это почти формально. Вообще-то, строго говоря, я не литовец, я из рода жемайтов, а мы до сих пор сохранили свою веру, почти языческую. А по нашим правилам все, что наиболее дорого, надо держать ближе к сердцу.
      - К своему стыду, Гедиминас, я не знаю, кто такие жемайты, почему-то в нашей истории они не упоминались, либо я это пропустил.
      Гедиминас успокаивающе покачал головой:
      - Об этом за пределами Литвы мало кто знает, разве что потомки тевтонских рыцарей, которых жемайты не раз били, отстаивая свою независимость. А сейчас Жемайтия — это историческая область на западе Литвы. 
      Наш разговор переключился на исторические темы. Оказалось, Гедиминас прекрасный знаток истории Литвы, а поскольку она очень тесно переплетена с историей России, то мы с ним по очереди обменивались нашими трактовками того или иного исторического события. В процессе этого обсуждения я спросил:
      - Гедиминас, а насколько глубоко вы знаете свою родословную?
      Немного подумав, видно, не часто ему задавали такой вопрос, если вообще задавали, он ответил:
      - По документально подтвержденным источникам с тысяча девятьсот сорокового года. А вот в восстании 1863 года участвовал мой прадед, бывший священнослужителем. Он был одним из его руководителей, его казнили после подавления восстания.
       За дорожной беседой время летело незаметно и более трехсот километров мы проскочили менее чем за три с половиной часа. Я обратил внимание, как аккуратно соблюдает скоростной режим Гедиминас, хотя гаишников на дороге мы увидели лишь один раз. Правда, и ограничения скорости на дороге были либо сто, либо сто десять километров в час, за исключением мест, где дорога ремонтировалась. Там стоял знак семьдесят, и то на протяжении всего трехсот — пятисот метров, поэтому не удивительно, что на такой дороге средняя скорость у нас была практически сто километров в час.
      И я вспомнил наши дороги в России, где почти на каждом шагу  ставят знак сорок, сплошная линия при однополосном движении может тянуться километр за километром, а за каждым кустом может прятаться так называемая служба безопасности, которой на эту самую безопасность глубоко наплевать.
Правда, Гедиминас несколько охладил мои восторгу по поводу дорожной литовской полиции:
- Да они у нас, как и у вас, тоже часто за кустами прячутся. И тоже от дополнительного заработка не отказываются.
                Октябрь 2013  Паланга