Стоим в деревне Колбы

Прибило меня какими-то силами к 1916 году. Не могу избавиться от этого притяжения.
Но, на этот раз хоть личность выбралась куда более значительная и близкая для моей души. И побывавшая в здешних местах – я имею в виду Белоруссию - в совершенно непривычных для себя обстоятельствах, но в полном соответствии со своими жизненными установками.
Не томлю больше: 7 июля  1916 году Александр Блок призван в действующую армию  в звании табельщика  13-ю инженерно-строительную дружины Всероссийского союза земств и городов и выехал  в Лунинец, в районе непроходимых пинских болот.
Немного об этой организации: она была создана 10 июля 1915 для помощи правительству в организации снабжения русской армии, объединившись в последствии с другой общероссийской организацией во Всероссийский земский союз во  главе с  князем Г.Е. Львовым. И стала называться  Земгор, который располагал сетью комитетов в уездах, губерниях, на фронтах. Комитеты Земгора учреждали госпитали, формировали санитарные поезда, заготавливали лекарства, обучали медицинский персонал, а затем взялись и за мобилизацию кустарной промышленности на нужды фронта.
В январе 1918 упразднен декретом СНК, но его деятели продолжали работу в эмиграции. Временный Главный Комитет Земгора находился во Франции, в Париже, имел филиалы во всех странах проживания российских эмигрантов и вел активную работу по оказанию им разного вида содействия. Земгор стал той организацией, которая возглавила благотворительную работу, направленную на улучшение положения российской эмиграции.
А вот что за должность табельщик – понятно  меньше. И каким образом связать призыв в армию и службу табельщиком в дружине – тоже непонятно. Как бы ни было, но поэт попал в армию.

Фотография тех дней сохранилась – правда, какая-то грустная.
Чем же занимался великий русский поэт в порядке исполнения служебных обязанностей?
Из августовских писем Александра Блока к родным в 1916 году: «Стоим в деревне Колбы, на днях переедем в Лопатино... Мы строим очень длинную позицию в несколько верст длины, несколько линий, одновременно роем новые окопы, чиним старые, заколачиваем колья, натягиваем проволоку, расчищаем обстрел, ведем ходы сообщения...»
Военно – инженерная работа – трудоемкая, кропотливая, до известного предела изнурительная, но все-таки вне непосредственного соприкосновения с противником. А немцы совсем недалеко:  "С поля виднеется Пинск, вроде града Китежа, приподнятый над туманом белый собор, красный костел, а посередине - поменьше - семинария".
 
Это уже вражеская территория. Красавец  кафедральный костел Успения Святой Девы Марии (ранее, в XVII-XVIII веках здесь был монастырь францисканцев) сохранился до нынешних дней, равно, как и величественное здание коллегиума иезуитов.
Потихоньку Александр Александрович поднимается по служебной лестнице, о чем мы узнаем от несколько неожиданного свидетеля - Алексея Толстого. Толстой прибыл в 1916 году на Полесье в качестве военного корреспондента газеты "Русские ведомости". Вот как пишет он  в статье "Падший ангел": "Я никак не мог ожидать, что этот заведующий окопными работами — Александр Блок. Он весело поздоровался и сейчас же раскрыл конторские книги. Когда сведения были отосланы генералу, мы пошли гулять. Блок рассказывал мне о том, как здесь славно жить, как он из десятников дослужился до заведующего, сколько времени в сутки он проводит верхом на лошади. Также говорили о войне, прекрасной зиме. Когда я спросил, пишет ли он что-нибудь, он ответил равнодушно: "Нет, ничего не делаю".
22 марта 1916 году написано стихотворение «Коршун»:

Чертя за кругом плавный круг,
Над сонным лугом коршун кружит
И смотрит на пустынный луг.-
В избушке мать, над сыном тужит:
«На хлеба, на, на грудь, соси,
Расти, покорствуй, крест неси».
Идут века, шумит война,
Встает мятеж, горят деревни,
А ты всё та ж, моя страна,
В красе заплаканной и древней.-
Доколе матери тужить?
Доколе коршуну кружить?

Не густо - всего одно стихотворение, но какое!
После отъезда в Пинск Блок активно переписывается с матерью и женой, которая также находится в действующей армии в качестве медсестры.
Блок жалуется на изнуряющую бессмысленность происходящего в окопах Первой мировой войны – ну, а кому  занятие черновой работой в прифронтовой полосе могло понравиться вообще?  Из дневниковой записи, сделанной по возвращении в Москву: "Мне надо заниматься своим делом, иметь время и средства для того, чтобы быть художником. Бестолочь дружины, ненужность ее для государства".
В марте 1917 года Блок уехал в отпуск в Петербург и больше в дружину не вернулся. Через несколько месяцев он поступил на работу в Чрезвычайную следственную комиссию в Зимнем дворце. В выписке из протокола заседания дружины значилось: "Выражаем глубокое сожаление по поводу утраты редкого по своим качествам товарища".
Однако впоследствии Блок вспоминал дни, проведенные на Полесье в ином, более романтическом ключе. Видимо, по иному и быть не могло – ведь из этих представлений уже потихоньку исчезала война.
Возвратилась поэзия.
Остались ли следы поэта в местах, где проходило его кратковременное приобщение к военным будням?
Да, остались. Мемориальная доска на здании краеведческого музея города Лунинец, который после оккупации немцами Пинска некоторое время был уездным центром:
А в клубе деревни Лопатино Пинского района — народный музей поэта. Если верить очевидцам, то его состояние оставляет желать лучшего. Утверждать не буду – в летнее время непременно выберусь туда сам, посмотрю экспонаты, что-то сфотографирую.
Все материалы взяты из открытых источников.