Запах галантуса

Дмитрий Сергеевич сидел в громыхающем и свистящем от сквозняков древнем автобусе, выпущенном еще в прошлом веке. До отправления оставались считанные минуты. Недолгий путь от автовокзала до железнодорожной станции, оттуда на электричке и прямым ходом обратно в столицу.

Дмитрий Сергеевич Воронов был человеком высокого роста, худощавым с острыми чертами лица. В его темно каштановых волосах уже начала проявляться седина. Старость стучалась в дверь. Однако даже это удручающее обстоятельство не беспокоило мало эмоционального сотрудника огромной компании. Воронов часто ездил в область и регионы. Его задачей уже многие годы было оказаться около торговой точки в момент её открытия, проследить, соответствует ли она всем нормам, написать отчет начальству и отбыть обратно в головной офис. Легкая, но все же, относительно престижная работа, вполне устраивала Дмитрия Сергеевича. Жизнь была проста и многим бы показалась до остервенения скучной.

Гражданин Воронов жил не лучше и не хуже большинства. Не так уж много есть людей на свете, жизнь которых многократно интереснее и более захватывающая чем жизнь основной выборки, отличным представителем которой и являлся Дмитрий Сергеевич.

Если бы в управляющих органах страны была бы такая палата, в которой собираются представители обыденности, самый обычный рабочий, самый обычный семьянин, самый обычный полицейский, Дмитрий занял бы в ней как минимум почетное место самого обычного столичного жителя. Многие живут в состоянии постоянной неудовлетворенности не столько достижениями, сколько самой динамикой жизни. Им кажется, что цвет их времени протекает мимо, не касаясь их. Такие люди постоянно стремятся создать для себя дополнительные трудности и проблемы, только бы их жизнь хоть чуть-чуть напоминала остросюжетную драму, искрометную комедию или душещипательную мелодраму.

Дмитрий Сергеевич Воронов был не из их числа. Он, как человек обыкновенный и полностью отдающий себе отчет в собственной абсолютно нормальной обыденности смиренно принимал темп своей жизни как должное бытие. Он не столько был действительно стар, сколько считал себя таковым. Хотя, точнее будет сказать, что он считал себя не дряхлым старцем, а уставшим, пресытившимся жизнью. Существование не в апатии, а в некой примирённости с судьбой и последовательностью в полном нежелании хоть как то способствовать изменениям. Большинство людей так и живут, но они постоянно стараются и борются. Дмитрий уже давно не боролся и был рад и спокоен в каждый момент своей жизни.

Спустя примерно полчаса от начала поездки трескучий мороз сменился хлопьями падающего слегка танцующего в безветрии снега. Колеса продолжали накручивать километры, вдавливая в землю, утрамбовывая снег ровным слоем. Дмитрий Сергеевич отключил монитор своей электронной книги и, убрав её во внутренний карман распахнутого пальто, повернулся к окну и начал рассматривать пейзаж.

Когда на очередном прямом участке водитель вновь набирал скорость, комья из снежных хлопьев врезались в боковые стекла автобуса, но таяли не сразу, температура за окном и в салоне не очень сильно отличалась. Разница все же была, и это создавало миниатюрную картину агонии снега на еле теплом стекле. Обычный человек не обратил бы на это внимания, даже чуткий к окружающему миру не смог бы ничего разглядеть. Сквозь слой инея, которым стекло было практически полностью покрыто,  Дмитрий Сергеевич Воронов видел это действо отчетливо. С превеликим интересом он наблюдал за ним, за этим обреченным на провал состязанием природного холода и порождаемого человеком, его мыслями, изобретениями, действиями, да, наконец, просто жизнью, своим существованием, жаром.

Подскакивая на каждом ухабе заснеженной дороги и, дребезжа рессорами, автобус подъехал к старенькой, построенной государством которого уже не было, железнодорожной станции. То, что Дмитрий Сергеевич видел перед собой, и станцией толком нельзя было назвать. Перрон, старый и сыпавшийся, понемногу превращающийся просто в песок, представлял собой просто каменное возвышение посреди снега на опушке леса. Не было ни навесов, ни скамеек, просто перрон. Ужасно было, наверное, понимать, что по стране таких вот разваливающихся станций не десятки и не сотни. Слишком большая страна, слишком маленькое население. Не было нужды, необходимости, выгоды, в конце концов, в ремонте вот таких вот одиноких привалов в снежных пустынях посреди необъятных, словно бесконечных массивов леса. Они были заброшены и по большей части никому не нужны, поезда останавливались здесь и то только по тому, что так было заведено еще в том государстве, которого нет.

В бесконечной погоне, то за западными, то за восточными ценностями люди так и не определили для себя значения ключевых понятий равенства, справедливости, полезности и необходимости. Значения этих слов в умах людей было столь сильно перепутано, что они принимали необходимость за полезность, а равенство путали со справедливостью. Указания высшего руководства людьми ставятся выше логики и личной ответственности. Выполняя труд, человек перекладывает ответственность за процесс с себя на мнимого руководителя, а пожиная плоды своего труда, словно пахарь с потерянным урожаем рыдает у высушенной бесплодной равнины, он вечно обвиняет это же руководство за грехи и ошибки. 

Пройдя половину перрона по мощеной, слегка оледеневшей инеем поверхности Воронов подошел к выцветшему от солнца и дождей информационному стенду. Сам он был железным изрядно проржавевший. Его разрушение стихией и временем пытались постоянно задержать нанесением изумрудно зеленой краски, которая к нынешнему моменту уже вздулась и местами облупилась, обнажая оранжево бурую ржавчину. На серой отдающей желтизной бумаге, которая местами сгнила, местами выцвела, местами истлела. Бросив лишь мимолетный взгляд, пробежавшись глазами по поверхности этого большого листа можно было представить то бесчисленное количество дней и ночей, которые он повидал. На его теле отпечатались словно шрамами и жаркие летние дни когда прямые лучи солнца сжигали волокна его грубой ткани, и мокрые от небесных слез осенние вечера промозглые и влажные на столько, что влага пробиралась за плотное толстое стекло отделяющее бумагу от внешнего мира. Даже холодные зимние ночи оставили на этом листе свой след в виде микроскопических трещинок окружавших отпечатанные чернильным прессом буквы. Символы эти гласили не что иное, как обычное расписание поездов, время и дни их остановки у этого перрона.
Для Дмитрия Сергеевича Воронова было только два варианта развития событий и оба они сейчас зависели от этого листка. Вопрос был только в том, этот план так стар, потому что расписание составов не менялось с момента его печати или просто про него все забыли, и не нашлось не одного человека, который бы удосужился его заменить. До ближайшего прибытия оставалось около получаса, и делать было больше нечего кроме как просто ждать и наедятся на благосклонность рока в столь не значительном с вселенской точки зрения вопросе. Это время Воронов решил провести в праздном созерцании белоснежного мерцающего алмазной россыпью снега и густого темного лесного массива в некотором отдалении. Пару декад долго тянущихся, словно ленивые ишаки в жару минут он был абсолютно один и даже не ожидал появления кого-то. Однако ожидания его не оправдались. Внезапно в уголке глаза появилась темная высокая фигура. Этот незнакомец встал на приличном удалении, всем своим видом показывая, что не собирается вторгаться в личное пространство Дмитрия Воронова.
Бросив на него быстрый рассеянный взгляд, Дмитрий смог заметить только основные черты его внешности. Мощная, грузная, темно коричневая дубленка, вельветовые штаны, ботинки большого размера похожие на армейские, коротко стриженые черные волосы с залысинами на лбу, крупный изогнутый нос стервятника и небольшая щетина на щеках. Незнакомец был на вид чуть старше Дмитрия. Сложно было даже предположить, что он тут делает, зачем он оказался на этой ни кому не нужной, богом и людьми забытой станции. Как и многое в этом мире она существовала и люди о ней знали, но в сути своей она была бесполезна и большинству совершенно не нужна. Как бы это не показалось странным, на свете в нашей жизни еще неисчислимое множество вот таких вот существующих, но ненужных никому вещей, мыслей, переживаний, чувств, ощущений.

Через какое-то время холод начал одолевать кости и Дмитрий, не выдержав, решил уточнить у незнакомого попутчика, не в курсе ли он, верно ли все-таки висящие на старом стенде расписание поездов. Если бы не эта нужда Дмитрий Сергеевич Воронов и не подумал бы заговаривать с незнакомцем.
Когда один подошел к другому, Воронов задал свой вопрос, незнакомец взглянул на него прищуренными серыми глазами слегка исподлобья. Ответ незнакомца сложно было предугадать.
- А вы знаете, как пахнет галантус?
- Что простите?
Переспросил Дмитрий.
- Галантус, это вид цветов, лично мне их научное название нравится куда больше чем житейское.
Незнакомец залез рукой в карман. Когда он вытащил руку, в ней покоился небольшой белый цветок с несколькими лепестками. Длинный тонкий практически прозрачный зеленый стебель был увенчан всего тремя белыми, белее самого снега, белее облаков, белее всего белого, что Дмитрию доводилось видеть в жизни. Дмитрий наклонился и вдохнул еле уловимый аромат.

Услышать его было почти нереально, он не до конца был уверен, что действительно ему удалось почувствовать запах. Но навязчивые ноты, ни как не хотел отставать. Дмитрий Сергеевич был крайне удивлен. Он отошел обратно к тому месту, где стоял до появления незнакомца. Он был изрядно шокирован произошедшим, более всего, удивляло его, собственное поведение. Дмитрий не понимал, зачем он наклонился к этой грубой мозолистой руке с коротенькими толстыми пальцами и понюхал невзрачный цветов неожиданного попутчика. Незнакомец все время до пришествия поезда, так же как и Воронов стоял недвижимо и вместе с ним зашел в тот же поезд все же пришедший точно по расписанию прошлого века. Правда, зашел он в другой вагон.
Дмитрий преспокойно сел на свободное место пригородной электрички и в полупустом вагоне всю дорогу смотрел в окно. Он думал о многом и не о чем одновременно, он смотрел в окно, но не видел того, что было за ним.

На следующий день Дмитрий Сергеевич Воронов как обычно пошел с утра на работу, жизнь его вернулась в обыденное, столь комфортное русло. Он больше никогда не вспоминал эту встречу, этого незнакомца, этот цветок. Ему и в голову не приходило, задумывается, сколько же еще существует в его собственной жизни и в жизни других людей таких вот безгранично важных мелочей. Сколько всего, что занимает огромное место в культуре, искусстве, о чем мы знаем так много и одновременно ничего. Нам известно о стольких странах, в которых мы никогда небыли. Мы знаем, что такое северное сеяние, но лишь единицы видели его своими глазами. Мы знаем о любви так много, но сколько из нас действительно любили. Спросите тысячу людей, что такое уран и зачем он нужен, и почти каждый из этой тысячи ответит вам верно, но сколько из них действительно видели его. Спросите миллион, что такое юпитер и многие ответят вам, что это планета солнечной системы, но сколько из них хоть раз пытались найти его в бесконечной звездности неба, обращая свой взор наверх? Дмитрий Сергеевич Воронов просто жил дальше, но если бы кто-то, все же, спросил у него как пахнет галантус, он, в отличие от многих, смог бы ответить. Запах этого цветка преследовал его всю дальнейшую жизнь, хотя он этого и не осознавал, этот запах отдавался нотами во всех других, всегда. Сколько из вас хоть раз видели этот прекрасный цветок своими собственными глазами? Сколько держали в руках? Знаете ли вы, как пахнет самый обычный подснежник?

Очень жду Ваших рецензий! Буду рад любому мнению.