золотой якорёк
Новая редакция
(полная версия романа)
дополненная и исправленная
Новосибирск-2015
Часть первая.
Предисловие.
Лето 1919 года. Крым, оккупированный войсками генерала А.И.Деникина. Севастополь.
1
Эта невероятная история началась в один из ярких, солнечных, тёплых летних дней, когда нарядно одетые господа совершали увеселительную морскую прогулку в акватории Севастопольской бухты на большом пассажирском катере. Среди них были и представители двух семей местной русской интеллигенции- преподаватели городской гимназии- Викентий Александрович Камышов и Николай Николаевич Гаршин со своими сыновьями- тринадцатилетним Володей и девятилетним Костей.
Это был действительно прекрасный день!
Поэтому, наверное, некоторые пассажиры взяли на эту прогулку своих детей. На палубе было не больше десятка элегантных мальчиков и прелестных девочек, но среди них выделялся своим беленьким матросским костюмчиком и белым беретиком с помпоном мальчик, которому суждено стать главным героем нашего повествования. Это был Костя Гаршин. Он был особенно наряден в своей матроске, коротких штанишках до колен и белых гольфах…И надо же было такому случиться! Сильный порыв ветра внезапно сорвал с мальчика его берет и Костя, пытаясь его поймать, не удержавшись, полетел за борт. Все, находящиеся на борту пассажиры ахнули, на мгновение оторопев, и прежде чем прыгнул в воду один из матросов, и брошен спасательный круг, мальчик был на порядочном расстоянии. Просто чудо, что он не был погребён волною, но вдвойне чудо- рядом оказалась парусная шаланда местного рыбака Порфирия Гусева и его десятилетнеего сына Алёшки. Мальчишка, не раздумывая, прыгнул в воду и поплыл к утопающему, а Порфирий развернул шаланду и направил её к ребятам. Вскоре они были на её борту и была оказана первая помощь Косте, а тут и подоспел к ним катер, с изрядно обеспокоенными пассажирами и в первую очередь- с Николаем Николаевичем.
Как только мальчик пришёл в себя, он обратил внимание на удивительную вещицу на шее своего спасителя- «золотой якорёк» на цепочке, который висел рядом с нательным крестиком у Алёшки. Он ещё не знал, что этот якорёк сыграет в будущем важную роль в его судьбе…
Конечно, беретик не нашли, но с этого дня Костя приобрёл надёжного друга. Познакомились и родители, даже подружились. Во всяком случае, семья Гаршиных, отличающаяся либерализмом, не препятствовала дружбе ребят, хотя и вынуждена была встречать косые взгляды со стороны состоятельных соседей. Беретик купили новый и Костя, в дальнейшем, стал чаще бывать у нового друга, вызывая поначалу неприязнь и недоверие мальчишек из Алёшкиной команды- «Пролетарской Рыбацкой Гвардии». Они, хотя и узнав обстоятельства их знакомства, расценивали подобную дружбу, как предательство. Первый серьёзный разговор мальчишек со своим вожаком состоялся уже через два дня, когда они собрались на своём традиционном месте в рай оне Корабельной стороны, на восточном берегу Южной бухты , после очередной борцовской схватки (сеанса популярной в те годы французской борьбы) за первенство в команде и обладание её талисманом - «золотым якорьком». Соперник Алёшки Гусева- Колька Рыжов (иначе- «Колька-Рыжий»)-в этой схватке проиграл, поэтому был особенно настырным, даже настаивал на снятии с Алёшки звания вожака и избрания нового. Причина такого отношения к товарищу была банальна: он сам метил на место лидера. По-мальчишеским законам вожаком становился самый сильный, ловкий и…неглупый! Алёшка обладал всеми этими качествами. Ребята часто устраивали между собой борцовские бои, где, в частности, определялся сильнейший, а значит и вожак. На таких схватках оспаривалось право владения талисманом команды- «золотым якорьком» на цепочке, а также проводились тренировки для предстоящих схваток с конкурирующими ватагами ребят из соседних «территорий» побережья и особенно с «классовыми врагами»- бойскаутами. Нужно сказать, что всё побережье вблизи города делилось на несколько «территорий», где хозяйничала своя ватага ребят под предводительством вожака. Зайти на чужую «территорию» постороннему мальчишке было чревато крупными «разборками», то есть быть битым или платить дань. Но в последнее время, главными врагами-соперниками «Пролетарской Рыбацкой Гвардии» стали лишь проживающие в центре города (на западном берегу Южной бухты) буржуйские и белогвардейские сынки из отряда бойскаутов «Соколы» под командованием Стаса Ловченко.
Несмотря на то, что Алёшка обладал исключительной властью среди ребят своей команды, существовал Совет, на котором не только решались разные вопросы, но и обсуждались поступки каждого, в том числе и вожака.
2
Итак, на своём восточном берегу Южной бухты, после очередной борцовской схватки, собралась команда Алёшки Гусева- два десятка мальчишек от девяти до двенадцати лет. В «наступление» перешёл проигравший «Колька-Рыжий»:
-Мы слышали, что у тебя появился новый друг, приятель из чуждого нам «класса». Что у тебя может быть общего с ним? Это предательство! Ты предаёшь нашу команду!
-Никого из вас я не предаю и буду всегда с вами!- парировал Алёшка- Да, я действительно познакомился с панычом. Мальчишка тонул, и мы с отцом его спасли. Он сын дворянина, преподавателя гимназии, белого офицера, и зовут его Костя Гаршин. Но это ещё ничего не значит! Он просто сын интеллигентных родителей.
Однако, это не убедило мальчишек:
-Панычам не место среди нас!
-Они вместе с бойскаутами за прежнюю власть, против нас!
-Ты должен бросить его!
Но Алёшка был непреклонен:
-Я познакомился с Костей и пообщался с его родителями. Это хорошие люди, они не враги нам. Не надо всех обвинять только за то, что они из чуждого нам «класса». Если желаете- могу познакомить вас с этим мальчишкой. Но я заявляю вам: дружить с ним буду, а кто его тронет- будет иметь дело со мной!
Начались прения:
-Ну, не знаем…Ты, конечно, силён…
-Пацаны, а может быть стоит посмотреть на него?
-А зачем?!..
-Проверить надо: провести борцовскую схватку…
Их спор прервал свист наблюдателя:
- Алёшка! В полукабельтове от нас появилась группа «соколов»!
И в самом деле, приблизительно в ста ярдах, вдоль берега появились их главные враги-соперники- два десятка мальчишек из отряда бойскаутов «Соколы», под командой тринадцатилетнего гимназиста Стаса Ловченко- сына преуспевающего торговца, одного из самых богатых людей города. Все бойскауты были в форме цвета хаки: коротких штанишках (шортах), форменных рубашках с эмблемой сокола, гетрах, галстуках, в шляпах и с посохами. В отряде бойскаутов-«соколов» также состояли не только сыновья начальника контрразведки полковника Градова- двенадцатилетние близнецы Виктор и Александр, но и дети, представители семей интеллигенции, друзья Кости Гаршина- десятилетний сын врача Андриевского- Дмитрий и его ровесник- сын преподавателя гимназии Полевина - Борис.
Стас Ловченко, широко расставив ноги и держа в руке звеновой флажок с изображением сокола, закричал мальчишкам Алёшкиной команды:
-Эй! Босяки-большевички! Пролетарии рыбацкие! Проваливайте с нашего берега, пока мы вам не всыпали!
Мальчишки «Пролетарской Рыбацкой Гвардии» быстро поднялись с горячего песка и встали « стенкой» напротив бойскаутов.
-Это наш берег!-ответил Алёшка Гусев- А вы, голоногие барчуки, расфуфыренные «Соколы»! Что, давно не получали от нас?! Сами проваливайте, пока целы!
-Что-что?- притворившись, что не слышит, переспросил Стас.- Я что-то не расслышал, кто там тявкает! Сейчас последние лохмотья потеряете, оборванцы!
-Вот напугал!-усмехнулся «Колька-Рыжий».-Нам то терять нечего, а вот вас мы сейчас пустим «в чём мама родила»!
-Вперёд, бойскауты!- скомандовал Стас. -Вперёд, «соколы»! Надерём задницы голодранцам!!
-А ну, «Пролетарская Рыбацкая Гвардия»! Ответим панычам!-призвал свою команду Алёшка.-Вперёд!..
Потом наклонился к своему заместителю-командиру группы:
-Андрюха! Приготовь-ка нашу сеть, замани их командира!..Сейчас наловим «рыбки»!!
Две команды, атакуя, рванули навстречу друг другу и началась драка. В общей суматохе замелькали лица мальчишек двух противоборствующих ватаг: бедная, рваная одежда детей рыбаков и форменные рубашки бойскаутов, их ноги в гетрах, шляпы и посохи. Мальчишки «рыбацкой гвардии» ловкими приёмами перебрасывали через голову панычей из патрулей «Соколов». Группа Андрея, выполняя приказ Алёшки Гусева, вторглась клином в наступающих бойскаутов и рассекла их отряд на две части, окружая и заманивая тех мальчишек, в группе которых находился начальник патруля Стас Ловченко. Эту группу скаутов оттеснили к камням, где с сетью притаились мальчишки из команды «Пролетарской Рыбацкой Гвардии», возглавляемые «Колькой Рыжим». С криком «ура» они набросили сеть на пятерых бойскаутов, среди которых оказался и их командир. Попавшие в сеть панычи запутались в ней и их оттянули дальше в тыл мальчишки команды «оборванцев». В это время продолжалась драка команды Алёшки Гусева с оставшимися бойскаутами из отряда «Соколы». Уже через несколько минут многие бойскауты, благодаря ловким приёмам мальчишек из команды «рыбацкой гвардии», оказались лежащими на лопатках, а лишившись своего командира- обращены в бегство. Некоторые мальчишки, из отряда Стаса Ловченко, лишились своих форменных рубашек, шляп, а кое-кто и коротких штанишек. Повсюду валялись оторванные нашивки, аксельбанты, шляпы и брошенные посохи.
Команда Алёшки Гусева праздновала победу! Мальчишки «пролетарской гвардии» делились своими успехами:
-А здорово мы им наподдали!
-А мы в плен захватили Стаса- самого командира бойскаутов!
-Хорошие трофеи: аксельбанты, нашивки, шляпы, посохи, флаг!…
-Может их продадим или себе возьмём?...
-А ну, тащите сюда захваченных панычей!-скомандовал Алёшка.
Пятерых бойскаутов, запутавшихся в сети, подвели к вожаку. Это были: командир- Стас Ловченко, сыновья полковника Градова братья Виктор и Александр, Димка Андриевский и Борька Полевин.
-Ну, что ?!-спросил Гусев командира «соколов».-Чья взяла, Стас, ваша или наша?!
-Ваша. -согласился Стас, обречённо опустив голову.
-Сдаёшься?
-Сдаюсь,- сквозь зубы выговорил Ловченко.
-Сдаёмся,-хором подтвердили его подчинённые.
-То-то! Как говорится: «не говори гоп». Умейте признать своё поражение. Раз вы наши пленные, то руки попрошу вверх…Пацаны! Освободите их от сети и обыщите: может у них в карманах тайная записка с планом. Знаю я их, хитрецов!
Освободившиеся от пут бойскауты, смущённо опустили головы от стыда. Начальник отряда «Соколы» и старший обоих патрулей Стас с неохотой, медленно, но первым поднял руки вверх. За ним подняли руки и его товарищи.
Андрей обыскал пленных бойскаутов, прощупывая карманы их форменных рубашек и штанишек.
-Вроде ничего нет.
-Не может быть! Прощупай их гетры. Они где угодно могут спрятать свой план, даже,- тут Алёшка усмехнулся,- в самом непривычном месте.
Намёк был понят и Андрей, прощупывая гетры Стаса, вскоре обнаружил небольшой листок с чертежом и тайными знаками. Это и был план.
-Есть, командир! Нашёл!- и находка была передана Гусеву.
-Становитесь на колени! Живо!-скомандовал пленным «Колька-Рыжий».
Совершенно униженные, бойскауты опустились на колени.
-А теперь сами выбирайте себе наказание, что нам с вами теперь делать.- продолжал Алёшка.- Есть два варианта. (Вы знаете наши традиции). Первый: вы отдаёте нам в качестве трофея свою форму…
-…а точнее- ваши форменные короткие штанишки,- ехидно усмехаясь вставил «Колька-Рыжий»
-…и мы отпускаем вас на все четыре стороны,-согласно кивнув, продолжил Гусев.-Второй вариант: мы вас просто выпорем и отпускаем без взятия трофеев.
-Это же унизительно!-с обидой проговорил Стас.
-Кто бы говорил об унижении!-жёстко парировал Алёшка.-Разве не ты, Стас, кричал в наш адрес: «надерём задницы голодранцам»?! Думаешь, нам не унизительно?! У вас всё ещё барские замашки! Но времена не те!
Стасу ответить на это было нечего. Подошёл Андрей с захваченным флагом:
-Лёха! А как же их флаг? Это трофей! Его полагается забрать.
-Да, бог с ним! Пусть останется с ними!- махнул рукой Гусев и, обращаясь к пленным, переспросил:- Ну, так как?!
-Чёрт с вами!... Порите…,-опустив голову, со злостью, согласился Стас.-Но мы вам ещё отомстим!
Бойскаутов подвели к перевёрнутой вверх дном лодке. Они спустили свои форменные короткие штанишки вместе с трусиками, оголяя зад, и легли рядышком на живот. После получения каждым трёх ударов ремнём (от которых было не столько больно, сколько унизительно), их отпустили, со свистом и улюлюканьем мальчишки из команды «Пролетарской Рыбацкой Гвардии». Бойскауты, сломя голову, побежали вдоль берега, на ходу подтягивая свои шорты.
После победы над «соколами», команда Алёшки Гусева вновь продолжила начатый разговор. И вновь инициативу взял «Колька-Рыжий»:
-А насчёт твоего нового друга, Алёшка, есть такое предложение. Все в нашей команде прошли испытание, участвуя в борцовской схватке с одним из нас. По традиции, побеждённый пацан остаётся голым, но…может быть принят в команду.
Раздались одобрительные возгласы:
-Это верно!..
-Правильно!..
-Испытание ему!...
-Ну, так вот,-продолжил «Колька-Рыжий»,- Мы тебе ставим условие. Ты на наших глазах поборешься со своим новым другом, победишь его (в этом мы не сомневаемся) и разденешь его догола. Иначе, мы не принимаем паныча в свою команду, а тебя, нашего вожака, переизберём!..
-И талисман команды- «золотой якорёк»-достанется новому вожаку!
-Верно!..
-Правильно!..
-Это справедливо!..
-Это закон: он для всех!..
Для Алёшки Гусева это был удар, что называется, «ниже пояса». Он понял, что «Колька-Рыжий», несмотря ни на что, желает занять место вожака и потому сталкивает Алёшку с его новым другом. Он (Колька) был совершенно уверен, что паныч не согласится участвовать в подобной, унизительной для него, схватке, а значит, авторитет Гусева пошатнётся, и дорога к власти ему, новому вожаку, будет открыта.
Но сдаваться Алёшке нельзя: это равносильно поражению, это позор.
-Ерунда!-махнул рукой Гусев.-Завтра я его положу на лопатки и вытряхну из собственного костюмчика!
Сказал и…испугался. Нет. В победе он не сомневался. Да и какой из интеллигентного мальчика «борец»? Конечно, портить отношения с Костей он не хотел, а поможет ли ему его новый друг утвердиться в команде, не знал. Необходимо было добровольное участие Кости в борцовской схватке. В этот же день Алёшка пошёл в центральную часть города, на Большую Морскую, где стоял дом Гаршиных.
Дверь Алёшке открыла старая нянька семьи Гаршиных, которую все в доме просто звали по отчеству «Власьевна» . Поздоровавшись с ней, мальчик прошёл в «детскую», к Косте.
Костя только что закончил музыкальные занятия, под руководством мамы, и был рад встрече с другом.
-Привет, Костя!
-Привет, Алёшка! Проходи!
-У меня к тебе дело: срочное и необычное…(и нашептал на ухо другу)..Выручи, прими участие в борцовской схватке со мной. Сыграем в поддавки, я бить не буду, клянусь. Мне важно остаться вожаком в своей команде. Понимаешь, друг?
Предложение Гусева в самом деле было необычным, а для Кости, как сына дворянина, унизительным и неприятным. Но как отказать другу, который его спас?!
-Алёшка!-немного смущаясь, начал Костя.-Я тебе благодарен за спасение и готов на всё, что угодно, но…остаться голым перед «нижними чинами»!
-Да я понимаю тебя! Но…ради нашей дружбы, поддержи меня, пожалуйста.
Костя задумался.
-Алёшка! А твоя команда действительно обратила в бегство бойскаутов Стаса? Мне об этом сейчас рассказали Димка и Борька…
-Да.-кивнул головой друг.- Всыпали им. И твоим приятелям досталось. Глупцы они, что связались с панычом Ловченко. Мне их даже немного жаль. Дети интеллигентов, а связались с контрой…Ну, так как, Костя, выручишь?
-Ну, если только в кустах, чтоб не видели,- смущаясь, ответил его новый товарищ.
-Согласен! Значит по рукам?
-По рукам,- вздохнув, согласился Костя.
Алёшка крепко обнял друга:
-Спасибо! Ты настоящий друг! Знаю, что даже из моих пацанов по команде, не каждый способен на такой поступок. Ты не беспокойся: бить не буду, это, как я уже сказал, всего лишь игра в поддавки, только подыграй мне… Встречаемся завтра на берегу, на нашем месте в три часа дня. Пока!
На следующий день борцовская схватка между Алёшкой Гусевым и Костей Гаршиным состоялась. На берегу залива, в уединённом месте, среди отдельных камней-валунов и кустарников, для борцовской схватки, в условленное время собрались в круг мальчишки алёшкиной команды- «Пролетарской Рыбацкой Гвардии». По сигналу «Кольки-Рыжего» вышли в центр круга- в своей бедной одежонке Алёшка Гусев и в белом матросском костюмчике Костя Гаршин. С первого же приёма Алёшка подсечкой мягко, но уверенно положил Костю на лопатки и прижал к земле. Костя слегка («для порядка», как условились с другом) захныкал, несколько раз дрыгнул ногами и прекратил сопротивление.
-Ну, что!? Сдаёшься!?- с напускной угрозой спросил «победитель».
-Сдаюсь!..-жалобно ответил «побеждённый».
Алёшка Гусев подхватил друга под мышки и оттащил за большой куст сирени. Там он помог раздеться мальчику догола, затем вышел из-за куста с одеждой –держа в руках матроску, короткие штанишки, белые гольфы, трусики и берет Кости Гаршина.
-Ну, что? Проспорили, голубчики?!- и швырнул одежду друга в руки «Кольки-Рыжего».
Колька был крайне удивлён всем прозошедшим. Он был уверен, что паныч Костя Гаршин откажется от схватки и, тем самым, подведёт Алёшку. Несмотря на явный пройгрыш, он всё же решил съязвить:
-А вы договорились!
Мальчишки, словно не веря, раздвинули кусты. Костя сидел голенький и, поджав ноги, всхлипывал. Разумеется, «понарошку».
Победа была, бесспорно, на стороне Гусева. Команда ликовала:
-Алёшка вожак!!..
-Вожак!!...
-Молодец!!..
Потом, обращаясь к провокатору «Кольке-Рыжему», с презрением вынесла свой приговор:
-А ты катись отсюда!!
Колька ушёл посрамлённый, не ожидавший, что паныч Костя Гаршин способен на такую жертву ради дружбы.
Алёшка был счастлив!
-Теперь он наш! Помогите ему одеться!
После этого случая авторитет Алёшки Гусева укрепился окончательно и уже под сомнение его право быть вожаком, никем не оспаривалось.
Но это всё игра. А были дела серьёзнее. И это, конечно, было связано с заданиями, которые Алёшка выполнял по просьбе отца Порфирия Гусева- активного участника большевистского подполья, руководимого коммунистом Василием Игнатьевичем Машлыковым. Иногда он привлекал и ребят своей команды, но всё же чаще выполнял поручения сам.
Глава-1
Лето 1920 года. Крым, оккупированный войсками барона Врангеля. Севастополь. Арест и гибель Порфирия Гусева. Отъезд семьи Гаршиных за границу.
1
Протяжные, зычные гудки швартовавшихся кораблей Антанты в севастопольском порту, который раз будоражили жителей города. Вран-гелю шло очередное подкрепление в виде танков, самолётов, артил-лерии и пулемётов, провизии и обмундирования. Каких только чинов здесь не было! И всё больше иностранцев: англичан, французов…
Конечно, тут и там сверкали золотом погон офицеры старой русской армии- «спасители Отечества», готовые пойти в бой «за Родину, за веру». Но пока здесь, в Севастополе, они чувствовали себя относительно спокойно. Мощные чонгарские и перекопские укрепления оберегали их до поры до времени. Однако, они не давали повода расслабляться врангелевцам, так как здесь, в тылу, их постоянно беспокоили красные партизаны-подпольщики, устраивая диверсии в порту. Контрразведка сбилась с ног, но не могла выйти на след руководителя подполья Василия Игнатьевича Машлыкова.
Конечно, и у большевиков случались провалы. И это были удачи для белогвардейцев. Но, как правило, заплывала в сеть некрупная «рыба». Начальник контрразведки полковник Градов, как говорится, выходил из себя, устраивая разносы своим подчинённым, ужесточал репрессии. Приходилось быть крайне осторожными, товарищам по борьбе, ошибки не прощались, так как любой провал операции грозил смертью партизану, а то и всей группе.Тем не менее, зрел опыт. Провалову «красных» было всё меньше, а успешно проведённых ими диверсионных акций- всё больше. И это злило контрразведку во главе с полковником Градовым.
Бок обок с «товарищем Василием» участвовал в партизанской борьбе его друг и соратник большевик Порфирий Гусев. Потомственный ры-бак, он рано овдовев, с лихвой познал нужду и тяжкий рыбацкий труд. Единственный его сын, одиннадцатилетний Алёшка, был отрадой и в горе, и в радости. Как мы уже знаем, не по годам самостоятельный, решительный и находчивый, он быстро завоевал авторитет среди ребят побережья и стал настоящим лидером, вожаком.
2
…Ещё с раннего утра капитан интендантской службы Гаршин ушёл на службу в порт и опять что-то долго не возвращался, хотя время обеда давно прошло. Его жена Елена Аполлоновна, статная, чуть выше среднего роста миловидная дама в пенсне, начинала нервничать. К тому же Володя с Костей куда-то исчезли.
«Ну, что ты будешь делать с этими мальчишками?- думала мама, поглядывая на часы,- И где же они? Куда запропали?»
Лишь к пяти часам вечера пришёл Николай Николаевич, а следом за ним буквально влетели смеющиеся Костя и Володя. Они только что прибежали с моря и, едва отдышавшись, заскочили в детскую. Елена Аполлоновна только головой покачала, обронив несколько фраз по-французски.
-Ну, наконец-то Ник-Ник( так ласково звала Гаршина своего супруга). Почему опять задержался?
-Сегодня было большое поступление на склады, Леночка,- ответил Николай Николаевич, целуя жену,- но, слава богу, управились.
-В порту опять неспокойно,- с тревогой заметила Елена Аполлоновна,- не скрывай: я вижу это по твоим глазам. Опять что-то случилось?
-Да так…мелочи. Без ЧП нынче не обходится…Бурлит Россия.
Старая нянька, прислуга Власьевна, быстро накрыла стол, за который села вся семья Гаршиных.
Глава семьи Николай Николаевич Гаршин происходил из небогатых помещиков, имевших свою усадьбу и немного земли где-то под Киевом. По своим политическим убеждениям слыл либералом. Имение своё давно оставил родственникам и, окончив университет, преподавал в гимназии Севастополя географию, знал ряд иностранных языков.
Его жена Елена Аполлоновна (в девичестве Вацлавская ) из семьи мещан, сама родом из Петербурга, выпускница Смольного. Познакомилась со своим будущим мужем, будучи студенткой.
Старшему сыну Володе четырнадцать лет, младшему Косте- десять.
Со времени начала гражданской войны всё пошло как-то наперекосяк в семье Гаршиных. Напуганные событиями 1917 года, они растерялись и не могли понять, какую же им позицию занять. Как человек трезво мыслящий, реально оценивающий политическую обстановку в стране, Николай Николаевич не мог не видеть, что старая жизнь прекратила своё существование и к ней возврата нет. С другой стороны- жить по-новому, подчиняясь новым порядкам, законам революционного времени, зачастую жестоким и абсурдным, он не мог в силу своего воспитания и убеждений. Он не был готов к новой жизни, хотя с большим уважением относился к простому народу, народу-труженику и, тем не менее, чувствовал себя чужим в общей массе победившего пролетариата, что совершил революцию (переворот ), так как всё же оставался дворянином и интеллигентом.
Следуя примеру некоторых друзей, семья Гаршиных, жившая в те годы в Москве, в 1917 году, сразу же после Октября переехала жить в Се-вастополь. Их довольно богатые родственники Гровадские к тому времени уже покинули Крым, освободив им дом, и выехали, в свою очередь, в Константинополь (Стамбул ). Так Гаршины оказались черноморцами. Николай Николаевич преподавал в гимназии( что на углу Херсонесской и Большой Морской) , а Елена Аполлоновна вела хозяйство и занималась воспитанием детей. Сначала всё было хорошо, их никто не беспокоил, но началась гражданская война. По состоянию здоровья Гаршина не призвали на фронт, но пришлось служить на складах интендантом в морском порту. Таким образом, он являлся военнослужащим.
Гаршины хотели прожить тихо, незаметно, не вмешиваясь в без того накалённую обстановку в стране, однако, как показали дальнейшие со-бытия, уйти в сторону им не удалось. Впрочем, они были не одиноки. Как показала история, таких растерявшихся «гаршиных» в России было много.
3
…Синее, лиловое, фиолетовое море ласково плескалось своими волнами у берега. Волны, как дыхание моря, то набегали, с мягким шумом разбиваясь о камни, то вновь отступали.
«Море…Какое оно бескрайнее, бесконечное и далёкое…Кажется там, далеко, где-то очень далеко, совсем другая жизнь, счастливая и безза-ботная…Наверное, даже лучше, чем здесь…»
Володя полулежал на тёплых камнях, нагретых за день от палящего солнца, и всматривался в горизонт. Наступал вечер. Море как будто шепталось с берегом, и от этого ему было очень приятно. Володя мечтал, как когда-то в детстве, что сейчас вдруг появится красивый парусник и заберёт его с собой в далёкое путешествие. Эти мечты зародились у него в то время, когда он зачитывался романами Жюля Верна. Он восхищался героями его книг, что преодолевая препятствия и опасности, они шли к своей цели и побеждали. Ему очень хотелось быть среди них.
События в России не могли пройти незамеченными мимо сознания Володи. Мировоззрение его претерпело изменения. Из далёких детских мечтаний, мечта о свободе, равенстве и братстве приобрела для Володи особый смысл. Но многое ему было непонятно. Ему казалось, что примирение между богатыми и бедными должно пройти мирным путём. Наивные мечты! Надежда на то, что богатые «поумнеют» и уделят часть своих богатств голодающим, создавая таким образом своеобразное «равновесие» в доходах, была несбыточна.
«Зачем воевать русским с русскими?- недоумевал он,- Ведь эти мужики тоже наши! Неужели нельзя договориться?!»…На почве своих убежде-ний и сомнений Володя потерял много друзей и приятелей по гимна-зии, при этом чувствуя недоверчивые взгляды со стороны бедных пролетариев, его ровесников. Он рос тихим и одиноким подростком.
Что касается Кости, его младшего брата, то, как мы уже знаем, дело обстояло более благополучно, благодаря дружбе с Алёшкой.
4
В один из дней Костя, как всегда, прибежал к другу. Алёшка, к его удивлению, уткнувшись лицом в дно перевёрнутой лодки, плакал. Таким Костя его ещё не видел.
-Лёха, что с тобой? Что случилось?
-Отца забрали…арестовали сегодня рано утром.
Друг отвечал сквозь слёзы.
-Да…кто же это? Как же это?
-Провокатор выдал, сволочь!...
Алёшка поднялся и медленно побрёл к своей шаланде. Костя пошёл за ним.
-Что же теперь делать, Алёх?
-Не знаю,- тяжело вздохнул Алёшка,- надо хотя бы… передачу ему отнести.
-Я помогу тебе, Алёшка, принесу чего-нибудь, подожди…
-Не надо, Коська, спасибо, но не сейчас. Давай уж завтра. Поговорить, обсудить надо…
-Слушай, Лёха, а может его освободят? Ну, что он мог натворить?
Алёшка с кривой усмешкой оглядел Костю и покачал головой, дескать «вот глупый»:
-Таких, как он не выпускают сразу. Да и…врятли вообще выпустят.
Костя замолчал. Он всё понял.
-Ну, пойдём кататься, по пути обсудим, что делать, а завтра с утра к бате. Идёт?
-Идёт!
Утром следующего дня Костя в синем матросском костюмчике( у него было два костюма-матроски: белый-парадный и синий- повседневный) был у Алёшки. С собой он захватил полбуханки хлеба и бутыль молока, а Алёшка «три хвоста» копчёной скумбрии(помогли товарищи по подполью).
-Ну, вот теперь он продержится. Идём.
У ворот тюрьмы уже толпилось человек тридцать. В основном женщины, старики и дети. Все ждали, когда откроется окошечко в воротах тюрьмы и будет возможность передать продукты своим родным и близким. Костя с Алёшкой встали в очередь. Время, однако, шло, а передачи всё ещё не принимали.
-Слушай, Алёх,- спросил, заподозрив неладное, Костя,- а вдруг они вооб-ще сегодня принимать не будут?
-Должны.- успокоил Алёшка.
И точно. Как в ответ открылось окошечко и высунулась наглая фи-зиономия врангелевского офицера.
-Чего толпимся?!- рявкнул он.- Никаких передач красным собакам! Разойдись! Живо все по домам! ..Н-ну!!
Толпа заволновалась.
-Как не будут принимать?!..Да что же это такое?!!..
-Повторяю! Всем разойтись!...Всё равно им скоро ничего не понадо-бится…на том свете..
Толпа зашумела. Алёшка подскочил к окошку и умоляющим голосом запричитал:
-Дяденька, передайте бате посылочку, ну, передайте, пожалуйста! ..Порфирий Гусев он!..Он по случайному здесь!..
-Что-о-о-о?!- взбеленился вдруг офицер.-Да твой отец один из главных зачинщиков всего! Брысь отсюда, мелюзга!..Всем разойтись! Всем разойтись!
Окошко захлопнулось. Люди понуро стали расходиться, многие женщи-ны плакали.
-Ну, вот, Костян…совсем плохи дела.
Алёшка сказал эти слова медленно, со злобой, сжав костину руку так, что друг чуть не вскрикнул.
-Их…его…расстреляют?!- всё ещё не веря, спросил Костя.
-Теперь это ясно. И товарищи спасти не смогут…Ну, пойдём отсюда.
Мальчики медленно побрели прочь. Вдруг их окликнул солдат-тюремщик:
-Эй, малец! Это ты Алёшка Гусев?
Алёшка обернулся:
-Да, я.
Сердце его бешено заколотилось.
Солдат подбежал к ребятам, осторожно, чтобы никто не увидел, расстегнул ворот своей гимнастёрки и вытащил аккуратно сложенный конверт.
-Держи. Это от отца.
-Спасибо,- тихо, почти шепотом, поблагодарил Алёшка. Схватил драго-ценный конверт и спрятал запазуху.
В хибарке мальчики прочитали письмо. Писал отец кратко, но понятно:
«Алёшка! Пишу тебе письмо в последний раз. Знаю, что больше мы с тобой не увидимся. Я многое не говорил тебе, многое ты и сам знаешь. Скажу короче. Будь настоящим человеком. Борись против бе-логвардейской заразы, как я боролся. Я сделал немного, но верю, что ты продолжишь нашу борьбу, добьёшься счастливой жизни. Я был коммунистом и умру, как коммунист. Я горжусь прожитой жизнью и ты гордись! Крепко тебя обнимаю, сынок, целую, твой отец, член РКП(б) Порфирий Гусев..
Передай мой горячий привет Косте. Помни: Советская власть не за горами! Прощай!....1920 г.»
Алёшка упал на топчан и зарыдал.
-Алёшка! Алёшка!...Ну, успокойся!- уговаривал Костя.- Может, ещё можно его спасти…Я постараюсь уговорить папу похлопотать за Порфирия Петровича,- хотя отлично понимал, что шансов никаких.
Алёшка, не переставая плакать, выбежал из хибарки. Костя насилу его догнал. Друг сидел на берегу. Он не плакал, а только всхлипывал и со злостью бросал в море камешки. Костя сел рядом на горячий от зноя песок.
-Алёшка.- мягко окликнул его товарищ.
-Что?!- вдруг злобно выкрикнул Алёшка.- Что тебе надо?! Что ты за мной бегаешь? Уходи домой!..Не хочу я тебя видеть! Никого не хочу! Все вы такие! Все!...
Костя опешил.
-Ты, что, Алёшка?! Ты что?!
-Я сказал: уходи! Уходи отсюда, а не то поколочу, ей богу, поколочу!
-Ну, ладно,- обиделся Костя,- я тебе помочь хочу, а ты…тоже мне друг называется…
С этими словами он встал, подобрал свой упавший беретик и медлен-но побрёл вдоль берега домой. На душе было прескверно.
5
Дома Костя всё никак не решался подойти со своей просьбой к отцу. Не знал, как подступиться. Наконец, решился:
-Папа.
-Да, я слушаю тебя, Котя.
-Папа…У Алёшки Гусева арестовали отца. Его расстреляют, папа. Помоги, пожалуйста, спаси Порфирия Петровича!
-Успокойся, Костя, успокойся, сядь…Твоя просьба, к сожалению, невыполнима. Я не всесилен.
-Ну, папочка, папочка! У меня рушится дружба с Алёшкой! Помоги! Помоги!..
-Как же я могу? Я ведь не адъютант Врангеля!
-А в самом деле, Ник-Ник,- вмешалась в разговор подошедшая Елена Аполлоновна.- Попробуй, может тебя выслушают. Всё же он спас на-шего сына. У тебя есть определённый авторитет…
-Да не могу!
-Почему?
-Не могу! Он коммунист! Он участвовал в организации боевых дейст-вий, диверсиях…Ты только вдумайся, Леночка! И я пойду с подобной просьбой?!
Наступило тягостное молчание. Наконец Гаршин решился:
-Я попробую…попробую, но гарантий дать не могу. Врятли меня послу-шают, врятли поймут.
Костя ушёл в свою комнату. Николай Николаевич задумался.
«Сейчас идёт война. Жестокая война. Сейчас очень трудно добиться милосердия к врагам нашим…А, впрочем, враг ли он мне? Ведь он и его сын спасли жизнь моему сыну. Разве я могу их считать своими врагами? Нет, не могу. Костю вдвойне можно понять. Впрочем я и сам это давно понимаю, однако всё ещё ношу мундир…Как же жить дальше? Как? …Ожесточённость, озлобленность ещё никогда не доводила до добра. Это тупиковый путь! Может уехать за границу, как многие? Переждать, пока всё успокоится?»…
Гаршин прошёлся по комнате, подошёл к окну. За окном моросил дождь.
«И ради чего?! Господи, ради чего проливается столько крови?...Я ничего особенно не имел, не имею и, следовательно, ничего не потеряю. Значит мне, учителю, нет резона воевать с красными, но…и жить я с ними, боюсь, не смогу. Как припомнят моё социальное происхождение- всё! Поставят к стенке и меня и, что ещё страшнее, мою семью…Имею ли я право рисковать семьёй?! Нет не имею!..А вообще-то надо помочь Гусеву. К этому меня подталкивает долг русского интеллигента и православного христианина.»
На следующее утро Гаршин решил, не откладывая, пойти на приём к начальнику контрразведки полковнику Градову. Именно от него зави-села судьба многих заключённых, в том числе и Порфирия Гусева. Штаб контрразведки армии Врангеля размещался сравнительно недалеко от дома Гаршиных- на Чесменской.
В приёмной вертелся молоденький поручик с острым подбородком и живыми, юркими глазами. Этот поручик не сидел на месте, а всё мотался по разным кабинетам, поминутно забегая к полковнику Градову и возвращаясь на место. На вопрос Гаршина, когда же его примут, он вежливо отвечал: «Сейчас, сейчас». Наконец, капитана Гаршина пригласили. Он вошёл в кабинет и представился по форме. Полковник, позёвывая, махнул рукой, приглашая садиться. Это был очень тучный человек с отъевшейся «ряхой», как у борова, и «заплывшими» глазами.
-Господин полковник, у меня несколько необычная просьба, но хотелось, чтобы она была выслушана и правильно понята.
-Слушаю вас, господин капитан.
-Дело идёт о судьбе заключённого в городскую тюрьму Порфирия Гу-сева.
-Что-о-о-о?!- полковник сразу изменился в лице.- Ну, знаете, не ожидал я от вас такого, господин капитан, не ожидал!..Его судьба решена. Завтра он будет повешен вместе с другими преступниками!
-Понимаете ли, господин полковник, дело в том, что год назад Порфи-рий Гусев спас моего сына Костю. Вы понимаете, как я ему благодарен за это и хотелось бы облегчить его участь, оставить в живых…
-Да вы что?!..Классового врага?!
-Я прошу понять ситуацию. Сын его, Алёшка, останется совсем сиро-той! И потом…мой сын Костя дружит с Алёшкой…Понимаете, что значит для него горе его друга? Прошу Вас: проявите сострадание..
-Это мне понятно,- перебил Градов,- Ну, так и быть, я облегчу его участь. Я лично расстреляю Гусева!
-Что вы такое говорите?- ужаснулся Гаршин.
-А что вы хотите?! Вот это и будет величайшая милость!
Слова эти были сказаны с известной долей издевки.
-Ох, и мягкотелый же вы, господин капитан! Интересно, как бы вы поступили, если б они всю вашу семейку вздёрнули на деревья?! А?!.. Нет, нет, уважаемый Николай Николаевич,- смягчился Градов,- не может быть здесь и речи о милосердии к врагам нашим. Вы бы видели этих варваров, что они делают с Россией: уничтожают святыни, убивают, грабят честных граждан, расправляются с интеллигенцией…А что касается вашего сына Кости, то мне очень, очень жаль, что сын такого уважаемого господина дружит с каким-то оборванцем… Впрочем, я давно наслышан о вашем либерализме, да-с, наслышан. В общем, всё. Вопрос исчерпан. Вы свободны, господин капитан. Советую задуматься над моими словами.
Итак, разговор с полковником Градовым не удался, как и предполагал Гаршин, он не привёл к положительному решению. Спасти Гусева не удалось. Расстроенный Николай Николаевич пришёл домой. Обрадовать семью ему было нечем.
На следующий день Гаршин узнал, что полковник Градов (как и обещал) присутствовал на казни большевиков-подпольщиков и лично расстрелял Порфирия Гусева. Говорили, что Гусев, перед смертью смело бросил в лицо своим палачам гордые слова: «Да здравствует Советская власть!»
6
В квартире Гаршиных собралась вся семья. В кресле сидел, расстроенный последними событиями, Николай Николаевич. За столом вышивала Елена Аполлоновна. На диване притихли Володя и Костя. В комнату вошла нянька Власьевна. Она принесла самовар.
-Что же делать? Как же нам дальше жить?- задумчиво рассуждал Николай Николаевич.- После своего визита к полковнику Градову и беседы с ним, я не представляю свою дальнейшую службу. С кем мы ведём борьбу? С собственным народом?!..Но это же безумие!..А с другой стороны- доля правды в его словах, безусловно, есть. От некоторых ретивых большевиков-чекистов можно ожидать любых репрессий. Такие факты, к сожалению, имеют место. Недавно узнал, что бывшее моё небольшое имение, которое я уступил брату, разграблено, а он сам был убит…(тут Гаршин перекрестился) Что с его семьёй- никому неизвестно. Вот письмо, полученное мною сегодня от управляющего, который чудом остался жив.
Николай Николаевич положил письмо на стол.
-Ужасно, ужасно! Жестокость и со стороны белых, и со стороны красных…Ник-Ник, я думаю тебе действительно надо оставить службу и поправить своё здоровье. Сейчас в России действительно неспокойно, непредсказуемо. У тебя ведь больное сердце. Есть все основания подать в отставку и выехать за границу- подлечиться и переждать лихое время.
-Согласен, Леночка. Видимо придётся уезжать. Хотя бы на время…Денег у нас, правда, немного, но на первое время хватит. Жаль, что в своё время я не перевёл часть своих вкладов в банки Западной Европы, а потом началась революция, и уже было поздно: всё рухнуло.
-Наверное, мы, для начала, остановимся в Константинополе- Стамбуле, у господ Гровадских,- предположила Елена Аполлоновна.
-Да, конечно,- согласился Николай Николаевич.- Только надо им предварительно дать телеграмму, а детям приступить к повторению иностранных языков.
-Значит, я расстанусь с Алёшкой?!- Костя был опечален.
-Что поделаешь, сынок. Придётся на какое- то время попрощаться с другом и Севастополем…и с Россией.
-Жаль расставаться с Родиной, но, наверное, ты прав, папа,- согласился с отцом, до этого молчавший, Володя.- Мы сегодня же с братом начнём восстанавливать наши знания по французскому, английскому и немецкому языкам.
Узнав о скором отъезде Гаршиных, не удержалась от выражения своих чувств и Власьевна:
-Жаль с вами расставаться, господа. За много лет, что я служила и служу вам, вы мне стали как родные.
-Мы все Вам очень благодарны за верную службу семье, за наших детей, которых вынянчили,- утешая сказала Елена Аполлоновна.- К сожалению, взять вас с собой не сможем…
-Что вы, что вы! Да я никуда и не поеду! На чужбине мне не жить…Дай бог, Вам, там счастья…
7
Итак, Николай Николаевич принял решение оставить службу. Отставка была получена довольно быстро. Служить дальше для себя Гаршин не считал более обязанным, к тому же надо было подкрепить здоровье. Поэтому, он принял решение отправиться с семьёй за границу. Начались сборы. Они продолжались с неделю. Оформлялись загранпаспорта, покупались билеты через Русское Общество пароходства и торговли «РОПиТ». С Алёшкой Костя не виделся с самой смерти его отца. Алёшка ни с кем не хотел видеться. Он уединился окончательно. Стал часто пропадать со своими ребятами- сыновьями рыбаков, бывало целыми днями жил у чужих. Его хибарка опустела. Костя несколько раз прибегал в район Корабельной стороны на восточный берег Южной бухты, надеясь встретиться с другом, но не находил его. Ребята по алёшкиной команде смотрели на него как-то косо, недружелюбно и не говорили, где пропадает их вожак. Отчаявшись, за день до отъезда, Костя написал записку Алёшке:
«Алёшка! Мы уезжаем завтра за границу, в Стамбул. Отправление парохода в 16 часов. Я тебя долго искал, но не нашёл. До свидания. Костя.»
Записку оставил в хибарке, совершенно не надеясь, что друг её проч-тёт. Алёшка обнаружил её утром на столе, когда переночевав у то-варищей, вернулся к себе домой. Прочитав записку, он чуть с ума со-шёл. Быстро сорвался и, что есть духу, побежал в порт.
Пароход уже готовился отчалить. Графская пристань была заполнена провожающими. Семью Гаршиных Алёшка узнал сразу, увидев Костю в своём неизменном парадном белом матросском костюмчике. Рядом стояли на палубе Николай Николаевич, Елена Аполлоновна и Володя. Костя, облокотившись за перила, всматривался в толпу провожающих, надеясь рассмотреть своего друга. Матросский воротник весело развевался у него за спиной. И вот, когда уже собирались дать команду убрать сходни, из толпы провожающих кто-то пронзительно закричал, что все вздрогнули:
-Коська! Костя!...Подожди!!
По трапу бежал, в оборванной одежде и босиком, мальчик.
-Алёшка! Пришёл!- обрадовался Костя.
Друзья с жаром обнялись.
-Понимаешь, я только сейчас обнаружил твоё письмо,- сбивчиво стал объяснять Алёшка.
-Мальшик! Мальшик! Немедленно покинь палубу!- зашамкал помощник капитана- немец.
-Сейчас, сейчас!- крикнул Алёшка
-Коська! Держи, это тебе на память. И помни меня!- с этими словами он сунул что-то Косте в ладонь. Это оказался маленький, позолочен-ный якорёк на цепочке. Тот самый своеобразный талисман, за право владения которым, в команде Алёшки устраивались настоящие бор-цовские бои. Вещь, которой его друг очень дорожил.
-Зачем, Алёха?! Это ведь единственная драгоценность, что у тебя есть?!- с жаром воскликнул Костя.
-Но это единственная вещь- напоминание обо мне, о нашей дружбе,- с волнением и дрожью в голосе, сказал Алёшка,- Бери и помни меня и наш город! И ещё- самое главное: этот якорёк- напоминание, что где бы ты ни был- должен бросить якорь…на своей земле! …Держи, Костя, и береги его!!
Мальчики плакали тихо, беззвучно, с достоинством настоящих муж-чин.
-Мальшик! Мальшик! Немедленно покинь палубу! Сойди на берег!- закричал опять этот «чёртов»-немец.
-Да-да, сейчас!- еле выговорил Алёшка и сошёл по трапу на берег. Потом обернулся и что есть силы закричал:
-Забудь, что я тебе тогда говорил, Коська! Забудь,но не забывай меня!!
С этими словами он сорвал с себя кепку и, прощаясь с другом, замахал ею. Костя снял свой белый беретик и тоже в ответ замахал им Алёшке. Пароход загудел и медленно отчалил от пристани , постепенно набирая ход, покидая Южную бухту.
Между тем, Алёшка, набравшись нахальства(простолюдинам было запрещено появляться в центре), пробежал через площадь Нахимова, дождавшись, когда пароход выйдет из маленькой Южной бухты в большую Севастопольскую, а затем выбежал на Приморский бульвар на набережную где ещё долго махал своей кепкой Косте до тех пор, пока мальчики перестали друг друга видеть.
Семья Гаршиных, стоя на палубе, прощалась с городом, а с ним и с Россией. И вот уже остался позади Памятник Затопленным Кораблям, а на Северной стороне Михайловский форт и, наконец, Константиновский равелин с маяком. Пароход вышел в Чёрное море и взял курс на юг, к Турции.
Глава-2
Турция. Стамбул(Константинополь).
1
Наконец, Алёшка совсем исчез из виду, а пароход, между тем, продолжал идти на полном ходу всё дальше, удаляясь от родных берегов и поднимая тучи бирюзовых брызг за кормой.
Косте сразу стало как-то очень скучно. Единственный его верный друг остался где-то там, на родном, но теперь уже далёком ему берегу. Мальчик сел в белое плетёное кресло-качалку (стоящее здесь же, на палубе) и стал рассматривать «золотой якорёк». Каким-то особенно родным стал для него, этот простенький позолоченный якорёк, эта скромная безделушка, единственная вещь, которая теперь напоминала ему об Алёшке и родном городе Севастополе.
Так прошёл час, другой…
А мальчик всё ещё никак не мог поверить, что Россия уже далеко, и теперь до Алёшки недокричишься. Он то вставал с кресла и подходил к корме, вглядываясь на север, то вновь садился в него.
Подошёл, покуривая из трубки, как заправский капитан, отец, Николай Николаевич.
-Ну, что ж, сынок, загрустил?
Костя тяжело вздохнул.
-Ну-ну, успокойся, увидишь ещё своего Алёшку! Глянь, какое красивое море, какой день ясный, какие чайки…Не правда ли?
-Но это уже…не наше,- выдавил из себя Костя.
Отец задумался.
-Ты прав, Костя…Не по годам ты прав. Ну, ничего! Посмотрим мир, увидишь много интересного! Через сутки будем в Стамбуле- бывшем Константинополе…
Николай Николаевич улыбнулся и, наклонившись к сыну, добавил:
- Почти «твой» город, Костя!
Мальчик опять только вздохнул. Похоже, что его не радовало ни путешествие, ни скорая встреча с городом, прежде носившем «его» имя.
-Ну, сынок, что же ты молчишь?- с улыбкой озорства, пробуя расшевелить Костю, спросил отец.
-Папа!- наконец обратился мальчик.- А мы…вернёмся?!
На его глазах сверкнули слёзы. Вопрос был неожиданным. Николай Николаевич растерялся. Он в самом деле не знал- вернётся ли он с семьёй на Родину. Врать, и просто так обещать, он не любил. Костя поднялся с кресла и отошёл в сторону.
-Ну… конечно, сынок, конечно! Мы вернёмся домой обязательно! А сей-час посмотри, какая вокруг красота! К чёрту слёзы, ты ведь не дево-чка!..Ну, Костя!
-Мне будет скучно без Алёшки, папа! Очень!
-Я тебя понимаю, мой милый, но…надо переждать лихое время и мы обязательно вернёмся все вместе в родной город, а ты увидишься с Алёшкой. Обязательно!… А пока давай пройдём в каюту. Тебе нужно отдохнуть.
-Да. Пожалуй.-согласился мальчик.
На следующий день- такой же яркий и солнечный- на горизонте показались очертания турецкого берега. Однако, Костя всё ещё ходил, «как в воду опущенный.» Он, похоже, был не рад новым впечатлениям и его не интересовала чужая земля.
Раздавшийся гудок известил, что пароход подходит к берегам Турции, к Стамбулу(Константинополю).
-Подплываем, подплываем!- радостно засуетился отец.- Вот уже и город показался. Смотри, Костя, смотри!..
С этими словами Николай Николаевич подхватил сына на руки и, как маленького, попытался посадить себе на плечо.
-Смотри, Костя, вот он, «твой город»!
Больше отец не знал, как ещё вывести сына из удручающего состо-яния. Но Костя вдруг успокоился:
-Ну, ладно…ладно, папа! Отпусти меня!
Николай Николаевич опустил его и мальчик, радостно подпрыгивая, чуть не налетая на пассажиров, побежал к матери. Елена Аполлоновна суетилась около небольшого багажа семьи. Ей помогал укладывать кое-какие вещи Володя.
-Костенька, не мешай нам, а то мы что-нибудь оставим. Не сбивай нас,- попросила мама.
Пароход, между тем, входил в пролив Босфор. Уже был хорошо виден город с его мечетями и особняками, морской порт и стоящими на рейде кораблями.
-Стамбул!- доложил капитану помощник.
Пароход бросил якорь в порту морской столицы Турции.
2
Через сорок минут семья Гаршиных была в доме родственников со стороны Н.Н.Гаршина- господ Гровадских.
Хозяйка дома Анастасия Александровна вежливо встретила гостей и проводила в отведённые для них комнаты. Гровадские знали о приезде Гаршиных, так как Николай Николаевич заранее послал телеграмму. Пока шли вздохи и лобызания, задушевные разговоры Анастасии Алек-сандровны с Еленой Аполлоновной, Николая Николаевича с молодым двадцатипятилетним сыном Гровадских Анатолем; мальчики вышли в сад, чтобы немного познакомиться с новым местом жительства.
Дом Гровадских находился в так называемой европейской части города, где жили выходцы из Европы: немцы, англичане, французы, а также русские эмигранты, бежавшие из России сразу же после революции 1917 года. Большинство из них, бывших царских офицеров, «не сидело сложа руки», а действовало. Это были люди, которые не хотели мириться с тем, что Россия станет советской. Здесь, в Стамбуле, и окопалась бе-логвардейская контра, которая уже сейчас вела подрывную работу против большевистской России, не дожидаясь исхода гражданской вой-ны. Часть членов контрреволюционных организаций верила, что Вран-гелю удастся «сломить хребёт» Советам, а часть мыслила «с перспек тивой» и уже сейчас велась работа по вовлечению в свои ряды колеб-лющейся интеллигенции из эмиграции. Членом одной из таких организа -ций «Свободная Россия» был и Анатоль Гровадский. После гибели отца- главы семейства господина Гровадского, ( который был убит, участвуя в контрреволюционном мятеже в Москве), его сын Анатоль решил мстить Советам, большевикам. Однако, действовать предпочитал из-за кордона.
Разговорившись с Анатолем, Николай Николаевич поведал ему свою историю. Молодой Гровадский ( в сером френче, с погонами поручика ) сидел развалившись в кресле и, куря сигару, слушал Гаршина. Изредка качая головой в знак согласия и сочувствия, он думал про себя: «К со-жалению, этот человек слаб для нас, но попробовать перевоспитать его можно…»
-Вы представляете, Анатоль, до чего же ожесточились люди в этой братоубийственной войне!..Конечно, политика «красных», с её классовой непримиримостью к представителям других социальных слоёв российского общества, оставляет желать лучшего. Но мы, представители русской интеллигенции, (если себя таковой считаем), чем лучше их? Вместо убеждения, жестокостью отвечаем на жестокость. Это же тупиковый путь!...Год назад рыбак Порфирий Гусев вместе со своим сыном Алёшкой спасли жизнь Косте. Мальчики подружились. Правда, Порфирий Гусев- активный участник большевистского подполья. Он попал в тюрьму, в контрразведку, к полковнику Градову. Я попытался похлопотать за Порфирия Петровича, но понимания у Градова не нашёл. Мало того! Начальник контрразведки заявил, что он лично расстреляет Гусева, что это и будет с его стороны величайшей милостью. Разве это не цинизм?! Это и не по-христиански, Анатоль!..Порфирий Гусев был расстрелян, а его сын Алёшка остался сиротой.
- А Вы что же думаете, уважаемый Николай Николаевич, мы будем проявлять жалость к врагам нашим? Миндальничать с ними? Они отняли у нас всё! Разрушили привычный уклад жизни, осквернили святыни…
Гаршин развёл руками, а Гровадский продолжал:
-Ох, и мягкотелый же вы, Николай Николаевич! По-моему вам, дворя-нину, должно быть стыдно проявлять жалость к большевикам! ( а про себя в сторону: «Проклятый русский либерализм!»). Вы говорите, что ваш сын Костя дружит с сыном рыбака, что спас ему жизнь. Конечно, это как-то объясняет ваши поступки, но не снимает ответ-ственности, как гражданина России за будущее Родины. Я знаю, что даже скаутские отряды, дети истинных патриотов нашей страны ведут борьбу против большевиков, а ваши дети( я имею ввиду старшего вашего сына Володю) будут отсиживаться за рубежом и ныть по утраченной Родине…Кстати, Володя разве не вступал в скауты? Если желаете, могу посодействовать. Да и Костю запишем. Ребята получат форму, научатся премудростям военной службы. Это полезно. Выбор всё равно придётся сделать и вам, и вашим детям, иначе всей семье здесь будет трудно…А что касается Вас- найдём применение и вашим знаниям.
-Спасибо, Анатоль, но я решил принципиально не касаться политики и не хочу, чтобы в ней как-то были задействованы мои дети. Володя к этому также равнодушен, хотя в скаутах был. Вы говорите о моей жалости к большевикам. Я же говорю о порой неоправданной жесто-кости, Анатоль! Как русского интеллигента для меня сама мысль о насилии безнравственна! Мы все виноваты в сложившейся ситуации, и белые, и красные. Я всё больше склоняюсь к этой мысли. Если бы царь не допустил кровавую бойню в январе 1905 года в Петербурге, у народа была бы сохранена вера в справедливость власти самодержавия и многие трагические события обошли бы Россию стороной, а октябрьского переворота просто б не было.
-Это всё ерунда,- махнул рукой Анатоль,- мужику только дай волю!..
-Не могу с вами согласиться.
Их спор прервала Анастасия Александровна, пригласив на чай.
После чая они продолжили разговор. Анатоль пытался подвести в своей беседе Гаршина к мысли, что просто так «отсидеться» здесь, в Стамбуле, не удастся, тем более, не имея практически никаких средств, к существованию русскому интеллигенту-эмигранту.
-Уважаемый Николай Николаевич! Простите меня за несколько бесцеремонный, может быть даже бестактный вопрос: каковы ваши планы и на что вы собираетесь существовать здесь, в Константинополе?...Вопрос, как Вы понимаете, не праздный. А вы, я знаю, не богаты…Ну, на первое время вам хватит, да и наша семья готова поддержать вашу семью, а дальше?...Я не случайно задал вам этот вопрос и о политическом выборе, который вам предстоит сделать. Поймите же! Отсидеться здесь не удастся! А я предлагаю вам вступить в военно-патриотическую организацию «Свободная Россия», которая уже сейчас ведёт активную борьбу с Советской Россией отсюда, из Турции. В перспективе- создание разведцентров на территориях других сопредельных государств, организация диверсий против Советов…короче, работа, которая приблизит нашу победу и восстановит прежний порядок, прежний строй, вернёт вам вашу утраченную собственность и социальный статус. Ваше высшее образование, знание географии, которую вы когда-то преподавали в гимназии, поможет сослужить хорошую службу в подготовке нашей агентуры, да и детьми русских белоэмигрантов ваши знания также будут востребованы.
-Благодарю, но с меня хватит, Анатоль! Прошу понять меня правильно: я устал и нездоров. Если преподавать детям географию ещё могу, то участвовать во всяких военных авантюрах не желаю. Не хочу кровопролития…
-Очень, очень жаль, что Вы не хотите помочь своей Родине. Россия гибнет под пятой варваров, а вам наплевать на это? Не понимаю я Вас!
Гровадский отошёл к окну, развернулся и жестикулируя, как на сцене, с горечью сказал:
-И в такое время наша лучшая интеллигенция трусливо прячется по заграницам! Где же ваш патриотизм, Гаршин?! Ведь вы- русский офи-цер!..
-Не смейте разговаривать со мной в таком тоне!- резко оборвал речь Анатоля, Николай Николаевич.- Какое право вы имеете меня учить и меня судить? Я старше вас и по возрасту, и по званию! Вы сами си-дите, а вернее, отсиживаетесь за кордоном, вместо того чтобы показать ваш хвалёный патриотизм на фронте, в России!.. И потом, я вам напоминаю, что уже не военнообязанный…
-Простите за резкость, Николай Николаевич, а долг?! Долг защищать свою Родину в пределах ваших возможностей?!- допытывался Анатоль.
-От кого защищать?! От собственного народа?! Прийти в Россию с огнём и мечом нам, русским?! Никогда! Народ сделал свой выбор и мы не можем( да и не должны) ему мешать. Довольно он был бесправен, ему надоела наша болтовня, Анатоль, и бесконечные обещания дать землю и свободы…Возможно, он ошибается. Возможно, его ждёт разо-чарование или большие беды. Однако сейчас, я убеждён, мы не сможем его переубедить. Время рассудит нас и поступки новой власти…Пойми, Анатоль, я чувствую себя не способным к серьёзной борьбе, к полити-ческой борьбе. Мне необходимо время спокойно во всём разобраться. Я, увы, простой обыватель и больной человек, нуждающийся в лечении…
Анатоль Гровадский встал и кивком головы попрощался с собеседником:
-Очень жаль. Честь имею.
И оба вышли из кабинета.
Взаимопонимания не было найдено. Гровадский был недоволен гостем. Николай Николаевич также чувствовал себя неуютно в доме своих родственников и уже сожалел, что приехал в Стамбул.
«Какой-то сопляк, мальчишка(!), пышно повторяющий заученные фразы о патриотизме, посмел учить меня, убелённого сединой, Николая Гар-шина!» Это было уже второе «нравоучение» после полковника Градова. Гаршин даже разгорячился после этого разговора, и ему вдруг сильно захотелось выпить чего-нибудь холодного. Он вытер пот со лба и прошёл на большую веранду, на воздух.
3
Однако, надо было как-то жить и как-то приспосабливаться, не допус-кая откровенных конфликтов. Гаршин решил попытаться сделать шаг навстречу Гровадскому и посоветовал ребятам вступить в скау-ты. Через несколько дней Володя и Костя уже ходили в новой форме- коротеньких штанишках цвета хаки до колен, форменной рубашке с нашивками и аксельбантом, гетрах и ботинках на шнуровках, а на голове лихая ковбойская шляпа. Косте форма нравилась. Он с удоволь-ствием её надевал. Для него это была забавная игра, он чувствовал себя немного бравым солдатом. Ему нравилась и выправка, и требования к аккуратности, и дисциплина…Володя же относился к этому несколько равнодушно. Как известно, на родине, ещё обучаясь в гимназии, он уже был в скаутах. Для него всё это было не в новинку. Форму он надевал лишь потому, что так было надо, по просьбе отца, понимая, что это лишь маскировка, дипломатия. Сам он в своё время ушёл из скаутского отряда по причине того, что руководители отряда нарушали принцип свободного приёма в скауты, разработанный его основателем английским генералом Р.Баден-Поуэллом.
Накануне первого занятия в «детской» сидели на диване Володя и Костя. Они в форме бойскаутов. Такую же форму совсем недавно носили в Севастополе костины приятели Димка Андриевский и Борька Полевин из отряда бойскаутов «соколов» под командой Стаса Ловченко. Несмотря на поражение «соколов» от мальчишек «Пролетарской Рыбацкой Гвардии» Алёшки Гусева, втайне, Костя Гаршин мечтал надеть такую форму. И вот его мечта осуществилась! Он от её в восторге! Надев её, он подходит к зеркалу, долго всматривается в себя: то поправит нашивки и аксельбант, то подтянет гетры и форменный ремень…
-Ну, что ты красуешься, братик?! Как девчонка, в самом деле!- снисходительно улыбаясь, глядя на Костю, поддел Володя.
-Как ты не понимаешь?! Да ведь настоящий бойскаут должен быть всегда опрятным, подтянутым…
-Да знаю я! Ты же помнишь, что я уже был в скаутах, когда мы жили в Москве.
-А почему ты ушёл из скаутского отряда? … Там ведь так интересно!
-А потому что наши руководители нарушали принцип свободного приёма в скауты, разработанный ещё его основателем английским генералом Баден-Поуэллом. Я познакомился с хорошим пареньком, он был из простой рабочей семьи, рассказал ему о нашем отряде, привёл его один раз на наше занятие, а руководители- начальники патрулей и многие бойскауты- дети состоятельных родителей- сказали, что ему не место рядом с нами.
-Как это?
-А вот так: «Быдлу не место среди благородных». Так и сказали.
-Вот идиоты!...А как же я, Володя? Я ведь дружил с Алёшкой. Он тоже сын простого рыбака.
-А вспомни: тебя и сами мальчишки из команды Алёшки Гусева сразу приняли?
-М-м-м. Не сразу. Прошёл испытание.
Рассказывать в подробностях, разумеется, не хотелось.
-То-то!..Думаю, нам будет с тобой здесь не сладко. Тебе лучше не рассказывать о своей дружбе с Алёшкой Гусевым местным бойскаутам. Не поймут. Будем, братишка, дипломатичными…О! Нам уже пора на первое занятие скаутского отряда! Бежим!
И мальчики убежали.
Занятие бойскаутов по строевой подготовке проходило на площадке за школой, где учились дети русских белоэмигрантов. На плацу собралось три десятка мальчишек от десяти до двенадцати лет, одетые в бойскаутскую форму «Белых сов». Командовал начальник отряда- старший скаутмастер, двадцатилетний член организации «Свободная Россия» и бывший юнкер Серж Галицкий. Старший патруля и непосредственный командир братьев Гаршиных четырнадцатилетний Борис Гривов.
Как только все собрались, Серж Галицкий скомандовал:
-Внимание патрулей! Всем приготовиться к построению! Старшие патрулей- командуйте!
-Патруль «Белые совы»! Становись!- отдал приказ Борис Гривов.
Мальчишки патруля в составе десяти человек быстро заняли своё место в строю. Первым, направляющим по росту и возрасту оказался Володя Гаршин. Седьмым- его младший брат Костя.
Все патрули выстроились буквой «П». Звеньевые (старшие патрулей) доложили о готовности своих патрулей старшему скаутмастеру.
В центр вышел Серж Галицкий:
-Доблестные бойскауты! Вы- представители национальной русской элиты здесь, в Константинополе, истинные патриоты России! На вас наша надежда и надежда многострадальной матушки России, которая стонет сейчас под игом ненавистных большевиков. Сейчас нам трудно, мы на чужбине, но придёт время, и мы вернёмся на Родину и отомстим красным собакам за поруганную честь и веру! Клянёмся!
-Клянёмся!- ответил дружный хор бойскаутов.
-Но для того, чтобы нам победить, необходимо учиться и верить. И учиться не только привычным для вас школьным предметам, которые многие уже изучали в гимназии, но и военному делу, воинской дисциплине. Одной из важных дисциплин военного дела является строевая подготовка. Отличный бойскаут умеет не только хорошо маршировать, но и обладает физической выносливостью, и всегда готов выполнить приказ начальника. А это залог успеха в нашей борьбе. Бойскауты! Будьте готовы к священной борьбе против врагов России!
-Всегда готовы!- дружно откликнулся в салюте многоголосный хор бойскаутов.
-Патрули! Приступить к строевым занятиям!
Борис Гривов вышел вперёд и отдал приказ:
-Патруль «Белые совы»! Напра-во! Шагом марш!
Бойскауты «белых сов» развернулись и бодро зашагали вглубь площадки. Направляющий Володя Гаршин без особого энтузиазма выполняет все приказы своего сверстника. Ему ещё раньше всё это опротивело. Но, приходится притворяться, чтобы не создать проблем родителям. Костя же в эйфории скаутской игры, ему пока всё нравится. Он с удовольствием выполняет все приказы, тянет ногу, марширует в такт вместе со всеми…И всё- таки, эта строевая подготовка несколько утомительна.
Наконец, старший патруля объявляет долгожданное:
-Патруль! Слушай мою команду! Отставить занятия! Перерыв! Разойтись!
«Белые совы» разбежались и расселись на лавочках, стоящих вдоль забора. Володя и Костя присели рядом.
-Как всё это надоело! Вся эта дурацкая муштра!- в сердцах выдохнул старший брат.
-А мне ничего. Правда, немного утомился, но ведь «тяжело в ученье, легко в бою». Так же говорил Суворов?..
-Не повторяй заученных фраз, братишка, тем более не к месту. Скоро это всё и тебе надоест.
К ним подошёл старший патруля Борис Гривов:
-Ну, как, новички? О чём разговор?
-Да так. Ни о чём.- ответил Володя. –Кстати, я не новичок и уже раньше был в бойскаутах, в десятилетнем возрасте. Тогда, в 1916-ом мы жили в Москве…
-Так у тебя есть опыт! Это здорово! А почему покинул отряд бойскаутов?
-Из-за того, что товарищи по отряду не приняли моего хорошего друга. Он как –то защитил меня от хулиганской шпаны, но…его обозвали «быдлом», что он «лезет свиным рылом в калашный ряд». Разве это справедливо?
-Он, видать, из простолюдинов, из холопов…
-А что, скаутами могут быть лишь дети дворян, чиновников или купцов?...Основатель движения Баден-Поуэлл не оговаривал подобные условия вступления в отряд бойскаутов. Было б желание и любовь к Богу и Отечеству.
-В общем-то ты прав, Володька,- согласился Борис.-Но у нас в России скаутизм понимают по-своему. Считают, что нижние чины не могут находиться рядом с господами, заметь,на равных(!) с господами.
Тут Костя не выдержал и вступил в разговор:
-У меня в Севастополе остался друг- Алёшка Гусев- сын простого рыбака. Он меня спас в прошлом году. Мы подружились. Так что, он теперь враг нам?
-А почему враг?
-Его отца- Порфирия Гусева- расстрелял начальник контрразведки полковник Градов.
-Наверное, он совершил военное преступление,- предположил Борис.- Он кто? Большевик?
Костя понял, что проговорился. Володя покачал головой, но решил помочь брату:
-А если и так! Если он по-своему понимает Россию и хочет быть свободным, как другие рыбаки в цивилизованных европейских странах, он что, на родине уже не человек?! Его за подобные взгляды надо обязательно расстрелять?! А Алёшке остаться сиротой?!
-Раз он вёл вооружённую борьбу с законной властью, с Врангелем, попрал святую веру, то значит он наш враг! Как можно вам, бойскаутам, русским патриотам его защищать? Придёт время, когда порядок в России будет восстановлен и всем большевикам и всем сочувствующим воздастся по заслугам: их ожидают виселица и порка!
-А как же мой друг Алёшка?
-Достанется и ему, большевистскому выкормышу!
-Я с этим не согласен! Он мой лучший друг!- с жаром возразил Костя.
-Ах, вот вы какие, братья Гаршины! Вот кто для вас друзья! Большевистская шпана! Да вы просто красные провокаторы и вам не место среди благородных бойскаутов! Лучше сразу отрекитесь от своих заблуждений, пока не поздно!..
-От своего друга? От Алёшки?! Ни за что!!
Борис Гривов вскочил, как ошпаренный:
-Бойскауты! Все сюда! Здесь среди нас предатели! Они сочувствуют большевикам! Бейте их!!
Группа «белых сов» и других лесных птиц из соседних патрулей как вороньё налетели на братьев Гаршиных. Они повалили Костю наземь, сорвали с него шляпу, рвали нашивки на его форменной рубашке, избивали кулаками и пинали ногами строптивого мальчишку. Старший брат Володя, как не пытался, отбиваясь от нападавших, прикрыть от ударов озверелых скаутов младшего братишку, но силы были неравные. Досталось и ему. Лишь окрик старшего скаутмастера Сержа Галицкого спас братьев от самосуда белоэмигрантских сынков.
Как по команде бойскауты быстро построились и, как будто ничего не случилось, маршем покинули площадку- место недавних занятий и место расправы над «заблуждающимися товарищами».
Гаршины поднялись, отряхнули пыль с одежды и, прихрамывая, пошли к дому Гровадских. На этом эйфория скаутской игры для Володи и Кости закончилась. Придя домой, они сразу переоделись: Костя в свой любимый матросский костюм с беретом, а Володя в свою бывшую гимназическую форму и фуражку без герба. Теперь они не высовывали носа на улицу и ограничились прогулками лишь в пределах сада Гровадских.
4
Нелегко было и родителям Володи и Кости. Крайняя неприязнь прояв-лялась в разговорах многих гостей Анатоля Гровадского -белоэмиг-рантов, членов организации «Свободная Россия», которые не стеснялись высказывать резко отрицательные суждения по поводу политических убеждений Николая Николаевича прямо в присутствии последнего.Семья Гаршиных стала получать грязные записки с угрозами расправы «за предательство Родины, интересов русской интеллигенции и сочувствии к большевикам». Николай Николаевич догадывался, откуда идут такие послания, уж слишком открыто и нагло действовали их авторы.
-Это ужасно! Ужасно! Так жестоко избить наших мальчиков! И после всего этого- представители «Свободной России» и их сынки считают себя патриотами, элитой российского общества?!
-Это ещё не всё, Леночка. Посмотри, что я сегодня получил по почте.
И Николай Николаевич передал жене записку.
Елена Аполлоновна прочитала следующее:
-«Гаршины! Вы предатели Родины и интересов русской интеллигенции! За сочувствие к большевикам мы- истинные патриоты России- объявляем вам бойкот. Убирайтесь вон из Константинополя! Иначе вас ожидает жестокая расправа! АНОНИМ.»
-Нетрудно догадаться, кто является автором или инициатором таких посланий. Эта анонимка наверняка от псевдопатриотов «Свободной России» во главе с Анатолем Гровадским.
-Господи! Что же им от нас надо? Мы сюда приехали к родственникам не для того чтобы заниматься политической деятельностью. Зачем они на нас оказывают давление и пытаются навязать нам свою волю? Мы вправе жить так, как хотим!
-К сожалению, они обезумели от своей ненависти к новой власти, власти народа, и не хотят признавать объективную реальность- прежнюю монархическую Россию им уже не восстановить.- отметил Николай Николаевич.- Они не гнушаются ничем. Даже мстят нашим детям!..Поэтому нам, увы, придётся в ближайшее время уехать из Стамбула.
-Вот тебе и «костин город»,- сделал невесёлое заключение Володя.
На глазах у Кости выступили слёзы. Они (Гаршины) оказались в совсем чужом городе, где их никто не ждал и никто им не сочувствовал.
-Володя! Пойдём на берег!..
Костя и раньше часто прибегал на берег пролива Босфор ( сад Гровадских выходил террасами прямо к берегу) и долго-долго со слезами на глазах смотрел на север, туда, за горизонт, где осталась родная земля, родной Севастополь и его единственный верный друг Алёшка Гусев. Он не допустил бы , чтоб какие-то скаутские гадёныши посмели хоть пальцем тронуть Костю или Володю. Но, к сожалению, теперь его друг был далеко и ничем бы не смог помочь. Единственным утешением для Кости был алёшкин подарок- «золотой якорёк». Он часто напоминал ему о друге и о родном городе.
Июль 1920 года ознаменовался тем, что врангелевская армия вырвалась из Крыма, преодолела упорное сопротивление Красной Армии и заняла ряд городов юга России: Каховку, Мелитополь и почти всю Северную Таврию. Создалась реальная угроза для успешного продвижения Красной Армии на Южном фронте. По этому поводу в доме Гровадских был устроен настоящий шабаш: кричали здравицы Врангелю и Антанте, брызгало шампанское и даже танцевали канкан.
Семья Гаршиных, естественно, не принимала участия в этом сборище. Ей было глубоко противно смотреть на этот сброд наглых, самодо-вольных «освободителей России», выкрикивающих тосты, пьющих и жрущих, как свиньи… У Елены Аполлоновны от криков и дыма сигар разболелась голова и она, сославшись на нездоровье, ушла в спальню полежать и отдохнуть. Володя и Костя убежали на берег пролива и провели там весь вечер, сидя у костра вместе с сыном бедного турецкого рыбака десятилетним Алутюрком. Николай Николаевич, обхватив голову руками, сидел здесь же на песке и задумчиво смотрел на набегавшую, на берег волну.
5
Крым. Севастополь.
С августа 1920 года начался коренной перелом на Южном фронте. Красная Армия овладела Каховкой, создала плацдарм, с которого и повела решительные действия против Врангеля. В ходе напряжённых боёв белогвардейцы были разбиты, а остатки некогда сильной армии укрылись за мощными чонгарскими и перекопскими укреплениями. Теперь врангелевцы не были столь уверены в своих победах. Как видим, недолго довелось радоваться Гровадскому и членам его организации «Свободная Россия».
Между тем, в ходе упорных боёв за Крым, Красная Армия преодолела вражеские укрепления и вырвалась на простор крымских степей. С ты-ла по врангелевцам наносили удары местные партизаны, а в самом Севастополе активно продолжало действовать большевистское подполье во главе с Василием Машлыковым.
И вот, наконец, наступил день освобождения!
15 ноября части Красной Армии вступили в Севастополь!
А уже накануне, в севастопольском порту, на Графской пристани творилось что-то невообразимое!
И хотя эвакуация командования (от гостиницы «Кист») и остатков врангелевской армии происходила достаточно организованно, суета и нервозность всё же ощущалась.
Многие офицерские чины, лихорадочно собрав вещички в чемоданы, бежали на корабли, отправлявшиеся за рубеж. Всюду крики, гам, давка… Каждый старался первым проскочить на судно, оттолкнув другого. Особенно суетился один толстый полковник, сверкая лысиной и пиная своим большим чемоданом прочую офицерскую челядь: «Господа!...Господа!..Да пропустите же!!». Конечно же, это был Градов. Вслед за ним по трапу поднимались и члены его семьи: жена и двое сыновей-бойскаутов.
В стороне от этой суеты стояли бывшая нянька-прислуга Гаршиных Власьевна и Алёшка Гусев. Они не скрывали улыбки, глядя на этих «крыс с тонущего корабля империализма».
«Довоевались, сволочи,- злорадно думал Алёшка, -Отвоевались и теперь бежите! И скатертью дорога! Трусы несчастные!»
Конечно, желание отомстить за отца было большое, однако риско-вать, когда белые ещё не покинули город, а части Красной Армии не вступили, было глупо, к тому же- нарушать приказ Машлыкова не применять оружие, а только наблюдать за врагом, также было не дело. Власьевна, улыбаясь, не переставала думать о Гаршиных, к ко-торым питала искреннее уважение и любовь. Особенно к детям: «Господи, где же они сейчас? Как живут? Как там дети- Костя и Володя? Они ведь ещё так малы, а уже далеко от Родины.»
Алёшка в первое время очень скучал и вспоминал друга, к которому так привязался, но с тех пор, как товарищи погибшего отца взяли под опеку и привлекли мальчишку( по его страстному желанию) к парти-занской борьбе против белогвардейцев и записали в отряд, времени вспоминать Костю у него уже было мало. Он выполнял различные поручения «товарища Василия»(В.И.Машлыкова)- это и обязанности связного, и участие в маленьких диверсионных операциях…
Но вот, наконец, совместная деятельность севастопольского подполья, партизан и частей Красной Армии увенчалась успехом. Врангель разбит! Крым вновь стал советским! Радости не было конца. Только одно вызывало сожаление- что отец Алёшки - Порфирий Гусев- не дожил до славной победы. Но ничего не поделаешь- надо жить. С первых же дней восстановления Советской власти в городе, Машлыков решил побеспокоиться о судьбе Алёшки. Командир вызвал мальчишку к себе в кабинет (где ранее хозяйничал полковник Градов, а ныне- размещался теперь штаб Красной Армии) и сказал ему следующее:
-Я тебя пригласил, Алёша, чтобы серьёзно поговорить. Меня, твоего старшего товарища и друга твоего отца, не может не беспокоить твоё будущее. Сейчас, когда Советская власть в Севастополе и в Крыму восстановлена, а ты тоже был причастен к нашей общей победе, для тебя начнётся новая жизнь.
-А разве уже полная победа, Василий Игнатьевич?-удивился Алёшка.- Разве наши враги прекратили сопротивление? Я ведь ещё могу вам пригодиться.
-Тебе надо учиться, Алёша. А врагов у нас действительно пока хватает.
-Учиться…Воевать интереснее! А сидеть за партой, ой, как не хочется!
-Я тебя понимаю, Алёшка. Но, во-первых, всю жизнь мы воевать не будем, когда-то ведь надо строить новую мирную жизнь…
-А как же победа мировой революции?!
-А мировой революции нужны грамотные люди, Алёшка! Понимаешь меня?
-Понимаю,- вздохнув, согласился мальчик.
-Ты остался сиротой, Алёша, и я, беспокоясь о твоей дальнейшей судьбе и при поддержке наших товарищей по отряду, принял решение послать тебя учиться в Москву. Жить будешь у моей двоюродной сестры Софьи Леонидовны. Она учительница. Надеюсь, что она в какой-то мере заменит тебе маму…
Алёшка улыбнулся:
-А Вы, Василий Игнатьевич, уже заменили мне моего погибшего отца. Благодарю Вас!..
-Я слышал, что ты мечтаешь стать военным…А армии нужны грамотные командиры.
-Я готов, Василий Игнатьевич!- Алёшка бодро вскочил и встал по стойке «смирно».
На железнодорожном вокзале Севастополя толпились пассажиры и провожающие. Алёшка Гусев с небольшим вещмешком прощался со своими друзьями. Здесь был и Машлыков, и старшие товарищи по большевистскому подполью и мальчишки из его команды- «Пролетарской Рыбацкой Гвардии». Грянул «Марш прощания славянки». Раздался свисток паровоза.
-Держись, Алёшка! Учись добросовестно! Не подведи товарищей! Мы ждём тебя нашим Командармом!
И Василий Игнатьевич крепко обнял Алёшку на прощание.
Гусев запрыгнул на ступеньку вагона. Поезд стал плавно набирать ход. Прощаясь с Алёшкой, бежали и кричали, вслед быстро уходящему поезду, мальчишки его команды.
Поезд петляет по восточным районам города.
И вот уже с пассажирами с севера прощается акватория Севастопольской бухты, а с юга - Малахов курган, Инкерман,…
Наконец, родной город окончательно скрылся за поворотом.
Алёшка Гусев прошёл к своему месту общей плацкарты, сел у окна и стал вытаскивать из вещмешка продукты, что собрали ему в дорогу его товарищи, Василий Игнатьевич и старенькая няня семьи Гаршиных Власьевна.
Алёшка сел у окна и задумался. Впереди его ожидала новая жизнь в далёкой столице.
-«Ничего, выдюжим!»- вспомнил он слова старого большевика Колот-кова, и как-то сам сразу подтянулся: «Да, выдюжу!».
Колёса стучали на стыках рельсов, постепенно убаюкивая пассажиров. За окошком опускалась тихая крымская ночь.
6
Турция. Стамбул.
Столько соотечественников Николай Николаевич не видел с первых дней, находясь за рубежом. В эти дни Стамбул был наводнён бежав-шими из Крыма битыми врангелевцами: столько их мелькало, сверкая погонами, что стало рябить в глазах!
Гаршин сидел за столиком портового ресторана и читал газету, чере-дуя с глотками горячего кофе. Сегодня он и его семья последний день«отживали» в этом городе. Завтра они отправляются в Неаполь. Стамбул(Константинополь) встретил их неприветливо и потому за-держиваться здесь не имело смысла. Вдруг кто-то окликнул Николая Николаевича:
-Гаршин! Николай! Ты ли?!
Николай Николаевич обернулся. Навстречу ему спешил старый зна-комый и его коллега по гимназии, полноватенький и невысокого роста мужчина- Викентий Александрович Камышов!
-Ба! Викентий Александрович! Какими судьбами?!- искренне обрадовался Гаршин, вставая из-за стола с распростёртыми руками. Друзья обня-лись.
-Ну, как ты ? Оклемался уже здесь?- поинтересовался Камышов.
-Куда там,- махнул рукой собеседник,- ничего хорошего! Да ты и сам скоро всё поймёшь, Викентий. Присаживайся.
-Благодарю, но я не один. Я с семьёй.
-Ну, так позови их.
-Сейчас. Вот только насчёт вещей распоряжусь.
К столику подошла жена Камышова- Мария Кирилловна и её дочь, лет двадцати, Людмила. Они поздоровались.
-Присаживайтесь,-любезно пригласил Гаршин,- присаживайтесь и рас-сказывайте.
-Благодарим,- расплылась в улыбке Камышова.- Да что говорить, Нико-лай Николаевич?Вот тоже решились покинуть Россию-матушку.
Подошёл Викентий Александрович. Присел рядом.
-Это не просто отъезд, Николай. Это бегство! Да-да! Именно бегство! «Красные» никого не пощадят!» Так нам сказали…
«Красные никого не пощадят!»- так была проинформирована семья Ка-мышовых ( хотя сам Камышов совсем не служил в армии). Это и была главная причина отъезда. Увы! Как мы уже знаем из истории, опасе-ния эти были не напрасны. К сожалению, не только ярые враги Со-ветской власти подверглись репрессиям на родине, но и представители интеллигенции и даже простого народа, как, например, казаки.
И Гаршины, и Камышовы являлись типичными представителями эмиг-рантской интеллигенции «первой волны», которые не смогли принять события Октябрьской революции и новой власти. Они ощущали себя чужими на родной земле, да и Советская власть не забывала напом-нить им об их социальном происхождении. Им было нелегко- ведь они оставались русскими. И Россия для них была не просто территория, а Родина, которая их отвергала. Многое за это время передумал Николай Николаевич. Больнее всего было сознавать, что мир раскололся! Русский шёл на русского, брат на брата. Не было единства даже в эмигрантской среде.
-Позволь, Викентий. Но почему ты решил, что подвергнешься репрессиям со стороны «красных»? Ты ведь совсем не служил в армии, ты- чисто гражданский человек, преподаватель словесности…
-Тем не менее, я решился. Да-с, любезный Николай Николаевич. К тому же во многих городах России, мы слышали о жестокости, которые чинят большевики по отношению не только к белогвардейцам, но и к гражданским лицам. Тем более к тем, кто не разделяет их взгляды…По слухам, в одном из городов «красные» занимались насилием женщин…Я боюсь их…Пойми меня правильно, Николай. У меня жена, дочь…
- А как Виктор Зиновьевич?
-Полевин?...Он не решился уехать. Он уверен, что без работы, как преподаватель, он не останется.
-А врач Андриевский?
-Владислав Яковлевич заявил, что он врач, представитель самой мирной профессии, и он надеется, что его профессия будет востребована при любой власти.
-Это так. Но…их сыновья Борис и Дмитрий, приятели моего сына, состояли в отряде бойскаутов вместе с детьми начальника контрразведки полковника Градова. Этот факт, сам по себе вроде бы и незначительный, может серьёзно осложнить жизнь семьям Полевина и Андриевского.
-Согласен, Николай, осложнить может. Вот только семье полковника Градова ничего не страшно. Он одним из первых бежал на пароход со своим семейством, и теперь он здесь, в Стамбуле.
Помолчали. Задумались.
-Слушай, Николай,- дружески хлопнул по плечу Гаршина Викентий Александрович,- мы с тобой уж давние друзья, так давай вместе держаться. Вместе всё ж легче.
-Я не против, но… видишь ли, Викентий, завтра мы собрались уезжать отсюда. Уже и билеты куплены. Если желаешь присоединиться к нам, поедем вместе.
-Вам тут было плохо?- с тревогой спросил Камышов.
-Да. Да, Викентий. Нам с тобой тут будет несладко. Ты человек чисто гражданский, (впрочем, как и я), ты это и сам скоро поймёшь. Лучше не допускать новой ошибки…Ну, так как же?
-А куда вы направляетесь?- спросила Мария Кирилловна.
-Пока в Неаполь, а потом мыслю поехать в Германию, в Мангейм. Там живут ещё одни мои родственники. А если точнее- двоюродная сестра Анна.
-Пожалуй, мы примем ваше предложение.- поразмыслив, решился Камышов.- В Стамбуле нас ничего особо не держит…какой у вас пароход?
-Английский пароход «Виктория». Отправление завтра утром в десять часов.
На следующий день, с самого утра начались непродолжительные сбо-ры. Многие вещи Гаршины собрали ещё накануне, поэтому сейчас было легче. К восьми утра подъехал экипаж Камышовых. Семья Гаршиных сухо попрощалась с Гровадскими, не надеясь уж больше когда-нибудь с ними встретиться. Гровадские, похоже, также были рады скорому отъезду родственников. Камышовы и Гаршины уехали в порт. Через час они уже были на палубе английского парохода «Виктория».
Пока родители занимались багажом, Костя и Володя вышли подышать свежим воздухом. На Косте был синий матросский костюм ( с короткими штанишками и белыми гольфами) , а на Володе- старая гимнази-ческая форма и фуражка без герба. Ребята прощались со Стамбулом-Константинополем. Константинополь не оправдал надежды Кости, хоть и «его» именем когда-то был назван город. Но, ничего! Впереди новое путешествие, новые интересные места и страны: Греция, Италия…Костя любил путешествовать. Он, как и Володя, был немножко романтиком.
По мере того, как разгорался день, становилось всё жарче и суше. Пролетали с пронзительным криком чайки, чуть задевая крыльями ребят, сверкало солнце, а за бортом слабо билась волна, словно просясь, чтобы и её взяли в дальнюю дорогу. В порту, как всегда, бурлила своя жизнь: шла погрузка или разгрузка на судах, слышны были крики носильщиков, звучала музыка, то тут, то там кружились, как цветы на лугу, нарядные зонтики богатых дам, а рядом- в летних ресторанах и кафе- неторопливо журчала речь богатых господ. Слышна была разноголосица иностранной речи. Язык турок был непонятен ребятам, но английский, французский и немецкий они, в общем, понимали, даже общались с другими пассажирами. Дома дети с раннего возраста учились понимать и говорить на этих иностранных языках, знакомились с итальянским. В этом им хорошо помогали родители.
Подошёл отец- Николай Николаевич:
-Как настроение, ребята?...Понимаете иностранную речь?
-В общем, да.- ответил Володя.- Но впереди Италия…
- Ничего, мальчики. Будем в Италии- попрактикуетесь в итальянском языке, а потом и в немецком…
-А я думаю, папа, что итальянский не такой уж трудный,- высказал своё мнение Костя.- Дома, обучаясь игре на фортепиано, я запомнил многие музыкальные термины, они ведь на итальянском языке…
Мальчик снял с головы беретик и наклонился вниз, по привычке вглядываясь в толпы провожающих, как будто надеясь найти среди них Алёшку…Но, конечно, его здесь нет…
Тихий ветерок приятно шевелил кудрявые костины волосы и от этого ощущения ему захотелось забыть все неприятности и обиды, что он испытал в этом городе.
-Как хорошо-то, Володя! Смотри, как красиво!- восхищался он красотой утреннего города.
Володя же был сдержанно-серьёзным. Он помолчал и сказал:
-А знаешь, братик, ведь мы будем ещё дальше от родного города…А что ждёт нас там? Неизвестность. И будет ли там лучше?
-Ну, у тебя какие-то пессимистические настроения, Володя,- сказала, подошедшая к ним, Людмила Камышова.
-Но ведь это так,- ответил Володя,- я не преувеличиваю.
-Отойдём в сторону,-попросила тихо Людмила. Володя последовал за ней.
-Володя, нельзя так при Косте. Он младше тебя и…пытается всё плохое забыть, а ты его смущаешь. Не надо так. Ему сейчас, как и тебе и всем нам, очень тяжело. Надеюсь, ты меня понимаешь?
-Да-да,- согласился Володя.-Я понимаю.
-Вот и хорошо. Выше голову, ребята! Не стоит отчаиваться! Всё ещё будет хорошо, надо только верить…Мальчики!- обратилась Людмила,- Давайте зайдём в буфет, купим бутылочку газированной воды и пирожные. Идёт?!
-Идёт, идёт!!- обрадовались ребята.
Только они успели купить воды и пирожных, как пароход загудел, задро-жал и отчалил. Людмила, Володя и Костя выбежали на палубу. Здесь уже стояли супруги Гаршины и Камышовы. Пассажиры махали шляпами и что-то кричали провожающим. Только нашим путешественникам кричать было некому. Их никто не провожал. Они в этом мире были совсем чужими. И всё же не унывали, а верили, что на новом месте им будет лучше, жизнь, наконец, вернётся в свою привычную колею и все будут счастливы…Впрочем, время покажет.
Пароход набирал ход. Стамбул с каждой минутой всё удалялся. Многие пассажиры разошлись по своим каютам, а кое-кто остался на палубе, любуясь красотой пейзажа Мраморного моря и окрестных берегов. И вот уже преодолён пролив Дарданеллы- пароход вышел в Эгейское море.
Глава-3
Греция(Расставание с Камышовыми).
Италия.Неаполь.
1
Долго ли, коротко ли шло время, но скоро «Виктория» достигла берегов Италии и высадила наших странников в порту древнего, большого и красивого города Неаполя. Но прежде, чем Гаршины прибыли в Ита-лию, им было суждено расстаться с семьёй Камышовых.
Вечером в каюту семьи Гаршиных постучали. За дверью раздался взволнованный голос Людмилы Камышовой:
-Ради бога, извините, Николай Николаевич, это я- Людмила. Можно к Вам?
Гаршин открыл дверь:
-Заходите , Людмила.
-Николай Николаевич! Елена Аполлоновна! У нас несчастье: внезапно тяжело заболела Мария Кирилловна! Приступ!..Сказалась давняя болезнь лёгких.
-А судового врача пригласили?- поинтересовалась Елена Аполлоновна.
-Да, конечно. Но он сказал…сказал,(тут она заплакала), что это конец!...Боже! За что же нам это горе?!
Наутро Марии Кирилловны не стало. Камышовым- Викентию Александровичу и его дочери Людмиле пришлось прервать путешествие и высадиться в Салониках, чтобы похоронить Марию Кирилловну. Гаршины помогли с похоронами и простились со своими добрыми попутчиками.
2
Через несколько дней семья Гаршиных прибыла в Италию, в Неаполь и поселилась в небольшой, но чистенькой гостинице, недалеко от побережья.
Ярким солнечным днём семья проводила на берегу моря, на пляже. Николай Николаевич познакомился с новым знакомым- русским соотечественником, эмигрантом, волею судьбы также вынужденным покинуть Россию. Они сидели и беседовали за столиком летнего кафе.
Елена Аполлоновна сидела в пляжном лёгком плетёном кресле и читала книгу.
Володя и Костя весело проводили время, играя с местными ребятами. Они успешно практикуются в знании итальянского языка, общаясь с двумя мальчишками- ровесниками Кости: Джованни Андриелло и Джузеппе Кортелло. Особенно сдружился Костя. Итальянцы немного старались говорить по-русски, но где-то объясняются на жестах. Мальчишки уселись на дно перевёрнутой лодки и беседовали.
-Костя! Расскажи нам про свой город, про Севастополь. Он красивый?- спросил Джованни.
-Да. Это город у Чёрного моря. Город-легенда, город боевой славы. У меня есть небольшой медальон с изображением Севастополя…
-А у тебя есть друг?- спросил Джузеппе.
-Да, есть. Это Алёшка Гусев. Он сын рыбака.
-О! Рыбак, рыбалка!.. Мы тоже дети рыбаков.-уточнил Джованни.
-А где вы живёте?- в свою очередь, спросил Костя.
-Мы живём недалеко, в рыбацком посёлке,- ответил Джузеппе.
-Костя. Мы слышали, что у вас в России была гражданская война. А кто победил в этой войне?
Вопрос, прямо-таки непростой, даже для взрослых. Что же мог ответить Костя?
-Как мне известно, у власти- большевики-коммунисты. Получается, что…победили они. Но я думаю,…в такой войне нельзя победить. Ведь русский воюет против русского. Это страшно…Мой друг Алёшка- сын погибшего большевика, коммуниста Порфирия Гусева, а мы- небогатая дворянская семья, и хотя для нас бедняки не враги, мы всё же не решились остаться на Родине. И уехали.
-А может вы зря уехали и большевики вам не причинят зла?- высказал своё предположение Джузеппе.- Твой отец- учитель, образованный человек. Он может быть полезен и новой власти.
-Не уверен, Джузеппе. Папа был мобилизован и служил офицером в армии Врангеля. На нём нет крови, но… разве в такой жестокой войне будут разбираться?...К сожалению, (я знаю) страдали и невинные люди: и со стороны «белых», и со стороны «красных».
-Наверное, ты прав, Костя,- согласился Джованни.- На войне страдают все. И здесь трудно разобраться…
Елена Аполлоновна закрыла книгу. Пора возвращаться в номер:
-Костя! Володя! В гостиницу!
Мальчики попрощались и расстались.
Подходя к зданию гостиницы, Костя и Елена Аполлоновна встречаются со счастливым Володей и Николаем Николаевичем. Папа, познакомившись с русским эмигрантом, поспособствовал знакомству старшего сына с дочерью своего нового знакомого. Девочка Лиза оказалась ровесницей Володи.
-Представляешь, Леночка. Познакомился с интересным соотечественником, а у него дочь- ровесница Володи. По-моему они нашли общий язык.
-Я рада такому знакомству. И Володе не будет скучно, и нам. Откуда они?
-Ещё год назад они приехали из России, из Петербурга.
-Ах, родной Петербург, Смольный…Такие воспоминания!...Неужели нам не суждено вернуться туда, не бывать в Летнем саду, не взглянуть на шпиль Петропавловки…
-И не увидеть Медного всадника,- добавил Николай Николаевич.- Увы! Похоже, что не суждено, Леночка…
И семья прошла в гостиницу, в свой номер.
Но ничего не вечно. Дабы сэкономить деньги, так предстоял путь в Германию к родственникам, Николай Николаевич принял решение не задерживаться в Италии, а отдохнув с недельку и вдоволь накупавшись в море, отправляться в дорогу. Теперь предстояло путешествие по суше, по железной дороге на поезде в Мангейм через Швейцарию. В Швейцарии планировалось задержаться на два дня.
На вокзал пришли проводить Костю и всю семью Гаршиных итальян-ские ребята. Они принесли своему русскому другу скромные подарки в дорогу и на память мелкие безделушки, сделанные своими руками.
-Наверное, мы больше не увидимся, Костя,- чуть смущаясь, произнёс Джованни,- пусть эта шляпа будет напоминанием о нас, о нашей дружбе и об Италии.
С этими словами он разорвал свёрток и вытащил довольно симпа-тичную шляпу с большими полями чисто итальянского образца. Джу-зеппе, в свою очередь, накинул Косте плащ-накидку.
-Вот, возьми этот плащ, Костя. Это подарок от всей нашей семьи. Он тебе пригодится в Швейцарии. Если вдруг будешь в горах и попадёшь под дождь, он выручит. Плащ непромокаем, к тому же он тёплый.
Растроганный Костя и потрясённый таким вниманием к себе в пер-вый момент не знал, как отблагодарить своих друзей. Выручила мама:
-Спасибо вам, ребята. Мы хотим вас так же отблагодарить. Возьмите вот эти два костюма-матроски. Их в своё время носил Володя. Они вам будут по размеру. Они будут напоминанием о нас, о Косте.
-О, благодарим, сеньорита! Это шик! Такие костюмы носят у нас только дети аристократов!- полушутя сказал Джузеппе.
-Об этом мы только могли мечтать! Теперь нам с Джузеппе любые двери открыты!- подтвердил Джованни.
Теперь очередь настала Кости.
-Ребята! Я хочу вам подарить эти два медальона с изображением моего родного города Севастополя. Они будут вам напоминать о нашей дружбе.
На прощание мальчики обнялись. Поезд даёт свисток, предупреждающий об отправлении. Николай Николаевич посмотрел на часы:
-Ребята! Пора! Прощайтесь и поднимайтесь в вагон!
Братья Гаршины поднимаются в вагон, где их уже ожидают родители. Поезд набирает ход, идёт всё быстрей и быстрей. Костя машет из окна шляпой своим друзьям…Прощай, Италия! Прощай!
2
На пути в Швейцарию. Грабёж.
Рим…Флоренция…Милан…Вот уже остались позади эти три крупных города. Поезд на всех парах летел к швейцарско-итальянской границе. За окном опускалась ночь. Николай Николаевич и Елена Аполлоновна го-товились ложиться спать: стелили постели для себя и детей. Костя и Володя сверяли путь по карте. Швейцария давно манила и ласкала их воображение. Ребята так увлеклись, что не хотели ложиться спать, хотя время было позднее.
-Костя, Володя! Довольно вам «сверяться»!- строже сказала мама.-Укладывайтесь спать! Не собьётся поезд без вас в пути…Ишь, «дети капитана Гранта»..Утро вечера мудренее. Ложитесь спать…
-Ну, мам, мы ещё немного,- обиженно просил Костя.
Но Елена Аполлоновна так посмотрела на обоих сыновей, что приш-лось подчиниться. Но, как оказалось, спокойно отдохнуть в эту ночь им не удалось. Едва Костя стал расстёгивать пуговички своей белой матроски, как дверь купе неожиданно резко отворилась и к ним «вежливо» ввалились два «интеллигентных» типа во фраках и масках. Один плюгавенький, низкий, а другой длинный, как жердь, и оба с револьверами наготове.
-Ни с места!- приказал длинный тип. -Деньги на стол! Живо!- и напра-вил оружие на семью Гаршиных.
-Но…позвольте, какие деньги?!- опешила Елена Аполлоновна.- У нас и нет ничего!
-Сеньора, прошу без демагогий, у нас нет времени,- поддакнул низень-кий бандит,- не надо неприятностей ни себе, ни детям.
-Ради бога, детей не трожьте!
Николай Николаевич был более сдержан, но чувствовал себя унижен-ным и безоружным в подобной ситуации. Тем более, рядом были дети, и рисковать их жизнями ни он, ни его жена не имели права.
-Господа! Вот всё, что у нас есть,- он вынул бумажник и отдал его длинному,- но вы обрекаете нас на нищету. Имейте же хоть немного благородства…
-Всем руки вверх и не кричать!- приказал длинный, держа под прицелом всю семью. Тем временем низенький бандит рылся в дорожных сундучках, отбирая, что получше. Затем обыскал Володю и забрал у него серебряные часы, а у Кости его внимание привлёк «золотой якорёк» на цепочке.
Ну, это уж было слишком! Подарок Алёшки, талисман, единственная драгоценность и просто так отдать какому-то бандиту?! Не быть этому!
Бандит попытался снять цепочку с якорьком с костиной шеи, но мальчик не дался: резко вывернулся и подался корпусом назад к окну:
-Не дам! Это мой!- в это мгновение его совершенно покинул страх.
-Ах, ты, сопляк!- возмутился низенький бандит и одной рукой повалил мальчика на пол, пытаясь всё же отобрать «золотой якорёк». Но Кос-тя катался по полу, сжимал шею и ни за что не собирался уступить:
-Не отдам, не отдам! Это мой!!
Он даже заплакал от обиды, что бессилен что-либо сделать против вооружённых грабителей, которые позарились(стыдно сказать!) на де-шёвую безделушку, которая в принципе ничего не стоит. Её несчастье только в том, что блестит! Однако для мальчика эта безделица была дороже настоящих золотых монет. Ведь «золотой якорёк» был подарком друга и частицей его Родины!
Елена Аполлоновна, Николай Николаевич и Володя со страхом смотрели на эту сцену и не знали, вмешаться им или нет. Они все испугались за Костю. А что если бандиты применят оружие?! (Хотя стрелять в их положении было рискованным: могли услышать в соседних купе). Но, на счастье, у грабителей действительно было слишком мало времени.
-Довольно, Джулико, брось его!- приказал длинный,- Охота тебе изо всякой безделушки с пацаном связываться!
Низенький бандит оставил Костю в покое:
-Ишь, вёрткий какой!- толи со злобой, толи с досадой выговорил Джу-лико.
-Пойдём отсюда!- приказал длинный.
Грабители ушли, прихватив с собой две шубы- Николая Николаевича и Елены Аполлоновны, украшения Гаршиной, а также все наличные деньги семьи. По сути дела семья оказалась без средств к существованию, а впереди им предстояло ехать в Германию. Билеты же были куплены лишь до Берна.(Как известно, Гаршины планировали немного задержаться в Швейцарии). Николай Николаевич сильно пожалел, что в своё время не перевёл часть своих денежных средств в банки Западной Европы. Хотя в условиях революционной России это было уже проблематично. Да и денег, к этому времени, у них было мало.
Убедившись, что грабители ушли, Гаршины на этот раз сразу закрыли дверь купе на замок. Впрочем, теперь уж было поздно: брать у них было нечего. Елена Аполлоновна плакала, Николай Николаевич крепился, но на душе, как говорится, «кошки скребли». Теперь они превратились в нищих странников вдали от Родины.
-На что же мы будем теперь жить?!- запричитала Гаршина.-Как те- перь жить?! … На чёми с чем к родственникам приедем?!
-Ну, Лена…довольно, довольно,- успокаивал Николай Николаевич,- ну, та-кие уж мы неудачники…Всё обойдётся, всё устроится…Завтра я сооб-щу об этом происшествии, а сейчас давайте спать. Слезами горю не поможешь.
-Да…да…спать, спать…
На утро выяснилось, что те же грабители посетили соседей по купе и также ограбили их.
На пограничной железнодорожной станции делегация от ограбленных пассажиров, во главе с Николаем Николаевичем Гаршиным, обратилась в полицию.
-Это неслыханно! Мою семью и ещё несколько пассажирова поезда дерзко ограбили двое бандитов, угрожая оружием. Это было поздно вечером во время движения поезда, приблизительно около двадцати трёх часов.
-Почему полиция не контролирует железную дорогу?!..
-Где наша безопасность?!..
-Безобразие!!..
Офицер полиции только развёл руками:
-Я вам сочувствую, господа. Но, к сожалению, мы ничего не можем поделать. Как вы сами убедились, они орудуют по ночам и во время движения поезда. Все поезда не проконтролируешь, к каждому вагону полицейского не приставишь…Увы, тут часто бывает такое…Не вы первые и не вы последние…
-Но что же нам теперь делать?- наседал на полицию Гаршин.- Грабители нас лишили всех денег! Кто за это ответит? Вы- представители закона, власти, государства!..
-Я вас понимаю, господа. Мы вам приносим свои извинения за это ЧП. Безусловно, небольшую денежную компенсацию мы вам выплатим. Но это всё, что в наших силах.
Разочарованные пассажиры вышли из здания вокзала. Николай Николаевич, получив жалкую компенсацию, поспешил к семье. Теперь он в очередной раз сильно пожалел, что не перевёл часть денежных средств в банки Западной Европы. Хотя в условиях революционной России это было уже проблематично, да и денег к тому времени у них было мало.
Через полчаса поезд пересёк границу и продолжал свой путь по территории Швейцарии.
Глава-4
Советская Россия. Москва.
1
А как же Алёшка Гусев? Похоже, мы совсем забыли о нём. Как склады-вается его судьба?..
После долгих мытарств, утомительной дороги и…всего прочего, Алёш-ка Гусев добрался до Москвы. Москва поразила мальчика сразу же, как он ступил на перрон Киевского вокзала. Ещё бы! Столица! Такого крупного города Алёшка, конечно, ещё не видел. С минуту он стоял, как вкопанный, не зная куда пойти, а потом вспомнил, что уже давно самостоятельный- «язык до Киева доведёт»- вскинул свой вещмешок на плечо и смело пошёл в город вместе с другими приезжими. Адрес Алёшка знал хорошо, память у него была отменная, за что его часто хвалил Василий Игнатьевич, но город был всё- же ему незнаком. Тогда он стал расспрашивать прохожих…
Мальчик перешёл по мосту через Москву-реку и вскоре оказался на территории знаменитой пролетарской Красной Пресни- Краснопресненском районе столицы. Потом он вышел на Конюшковскую улицу, пройдя которую должен был выйти в районе Баррикадной на Большую Никитскую, где проживала Софья Леонидовна. Желая сократить путь, наш путешественник свернул в проулок и был уж почти у цели, как вдруг до него донеслись какие-то крики и возня. По опыту Алёшка догадался, что кто-то кого-то бьёт. Наш герой побежал на крики и увидел то, что его возмутило до глубины души. Пятеро оборванцев-беспризорников, возраста примерно с него и старше, окружили мальчугана- ровесника Алёшки - и…били(!).
-Вот тебе! Не будешь по нашей улице ходить! Не даёшь денег, не будешь!- кричали они.
Правда, мальчик не был хлюпиком: он защищался, оберегая лицо от ударов, но принуждён был отступать из-за превосходящих сил против-ника. Лицо его покраснело от обиды и злости, шапка валялась на сне-гу. Такой несправедливости, конечно, Алёшка терпеть не мог. Он, как вихрь, ворвался в гущу обидчиков и махом раскидал одного, второго, третьего… Беспризорники заметили защитника:
-А ты кто такой?! А ну, брысь отседова!! По шее хочешь?!!- выступил старший пацан, ростом немного выше Алёшки.
-А что вы к нему лезете?!- возмутился Гусев.- Сопляки! Трусы несчаст-ные: пятеро на одного!!
-Не твоё дело! Пшёл отседова, пока не получил! ( далее следовало ругательство)…
-Что-о-о-о?!!- с вызовом переспросил Алёшка и лихо сплюнул через правое плечо.- А ну, повтори!!..А ну, повтори, чучело безмозглое!! Сейчас живо последние лохмотья потеряешь!!
Старший беспризорник даже рот открыл от удивления. Никогда ещё за всю историю «его улицы» с ним так не разговаривали! Его, главаря здешней шпаны «Федьки-Сыча», не боялся мальчуган ниже его ростом и явно младше!
-Да ты…,- задохнулся от гнева оскорблённый вожак,- да ты!...
«Федька-Сыч» схватил за воротник алёшкиного плохонького пальто, намереваясь ударить мальчишку, но Гусев был не таков. Сам - недав-ний вожак! Он резко развернулся и так дал «под дых» противнику, что тот согнулся и выпустил свою жертву из рук. Не дав пацану опомниться, Алёшка схватил «Федьку-Сыча» за шиворот и пинком столкнул в сугроб:
-Охладись!!
Остальные нападавшие не смели шелохнуться: они были потрясены!
-Ну,- с вызовом обратился к ним Гусев,- кто смелый, выходи!
Те осовело молчали. Наконец до одного «дошло»:
-Атас!!
И четверо беспризорников убежали, бросив своего главаря. Алёшка подошёл со сжатыми кулаками к «Федьке-Сычу»:
-Ну, что?! Ещё поддать?!!
Главарь поднялся, кряхтя и охая.
-Васька! …Васька!!
-Нет тут твоего Васьки. Сбежал он, и ты катись отсюда! И не дай бог, если вновь встретишься у меня на пути!
«Федька-Сыч» понял, что «Васька-Миллионер» его предал и сбежал первым.
-Вот гад!..Ну, получит он от меня!- пригрозил побеждённый главарь и медленно побрёл прочь.
Мальчик, между тем, уже подобрал свою шапку, разыскал свой порт-фель, валявшийся также в снегу, и теперь восхищённо глядел на свое-го заступника.
-А ты молодец! В обиду себя не давал, держался отлично,- похвалил Алёшка.- Жаль только, что силы были неравные.
Гусев подошёл и подал руку новому товарищу:
-Будем знакомы. Меня зовут Алексей. Алексей Гусев.
-А я- Владимир Асинцев.
-Слушай, Володя, подскажи (если знаешь) где живёт Софья Леонидовна Васильева?
-С удовольствием! Она ведь наша учительница в Школе Юных Коммунаров. Пойдём со мной, здесь недалеко, на Большой Никитской!.. А ты будешь учиться в нашей школе? Откуда ты?
-Я из Севастополя. Меня направил в Москву к своей двоюродной сестре- Софье Леонидовне- мой командир по большевистскому подполью Василий Игнатьевич Машлыков, после освобождения Крыма от врангелевцев.
Володя с уважением посмотрел на нового товарища:
-О! Так ты уже воевал! Завидую я тебе!..Расскажешь?
-Да какой я, в общем, вояка?- скромно ответил Алёшка.-Так, немного помогал старшим товарищам по борьбе с белыми…
-А где твои родители?
-Я сирота. Мама умерла от тифа ещё в 1918 году. Отца- Порфирия Гусева- большевика, участника подполья выдал провокатор и в этом году расстрелял начальник контрразведки полковник Градов…Будь он проклят, гад!
-Сочувствую, Алёшка…А моя мама тяжело больна, порой не встаёт с постели. Ей помогает соседка…Так теперь ты будешь жить у Софьи Леонидовны! Это здорово!
-Она хороший человек?
-Не то слово! Замечательный! И очень хорошая учительница!..Такой человек! Все её уважают и даже любят за справедливость. Только вот…одна она живёт. Вдова. Её мужа, командира Красной Армии Васильева, убили колчаковцы…Ну вот и её дом. Пока, Алёшка! Увидимся в школе!- уже на бегу попрощался Володя.- Просись ко мне! За одной партой будем сидеть! Пока!
2
…И вот, наконец, Большая Никитская улица и тот самый большой многоквартирный дом- конечная цель его приезда. Дверь Алёшке открыла сама Софья Леонидовна, довольно статная дама, но без малейшего высокомерия во взгляде. На вид ей было около пятидесяти лет. Смерть мужа существенно состарила её, но она выглядела бодро, подтянуто, отдавая свою любовь детям.
-Вы к кому, молодой человек?
-Я к Софье Леонидовне. Она здесь проживает?
-Да. Это я.- ответила женщина.
-У меня к Вам письмо от Василия Игнатьевича Машлыкова.
И Алёшка передал ей конверт, так как на почту в такое время надежды было мало.
-А! Ты, наверное, Алёша Гусев! Проходи, проходи! Раздевайся. Я уже слышала о тебе.
Алёшка прошёл в комнату и сел на небольшой кожаный диван. Софья Леонидовна присела рядом и стала читать письмо. В квартире было тихо. Лишь мерно стучали старинные часы.
-Я очень рада нашему знакомству, Алёша,- протянула руку мальчику Софья Леонидовна, когда прочитала письмо,- учиться будешь в нашей Школе Юных Коммунаров. Ребята у нас хорошие, дети трудящихся. Что будет непонятно, обращайся, помогу, а сейчас давай пообедаем вместе. Теперь мне не будет так одиноко.
Давно Алёшка так вкусно не ел. С тех пор, как он выехал из Крыма, по дороге многого натерпелся: и долгие стоянки, и набеги всяких недо-битых банд…поесть хорошо не всегда удавалось. И вот он в Москве, в городских условиях- пусть небогатой квартиры, как у Гаршиных, но вполне сносных. Теперь эта квартира становилась для Алёшки вторым родным домом.
-А я уже познакомился с новым другом здесь, в Москве.
-Интересно, кто же это?
-Володя Асинцев.
-Хороший мальчик. И учится старательно. Сын военного- командира Красной Армии, что служит на границе, в Туркестане.
-А вы представляете, Софья Леонидовна, как мы познакомились с Володей?!..Я был недалеко от вашего дома, как вдруг услышал крики в соседнем дворе и сразу догадался, что кто-то кого-то бьёт, а значит надо прийти на помощь. Я побежал на эти крики, и кого же я вижу? Беспризорники! Пятеро оборванцев избивают одного мальчишку!..Ну, я наподдал одному пацану,(этим пацаном оказался их главарь «Федька-Сыч»), а остальные разбежались!..Так вот, этот мальчишка, который в одиночку отбивался от пятерых беспризорников, и был Володя Асинцев. Ну, чем не герой?! У нас, в Севастополе, таких уважают!
Слушая Алёшку, Софья Леонидовна покачала головой:
-А я вот что думаю: сколько ещё ваших сверстников, вместо того чтобы учиться, болтаются без дела, живут где попало, хулиганят…Хорошо бы создать им нормальные условия для жизни, привлечь их к учёбе, к созидательному труду, организовать в отряд…
-Я тоже про это подумал, Софья Леонидовна. Ведь я и сам, в недавнем прошлом, вожак команды ребят у себя, под Севастополем. Мы назывались «Пролетарская Рыбацкая Гвардия»!.. Вместе играли, дрались с бойскаутами…
-Так у тебя уже есть опыт в организации детей! Это же прекрасно!
-А давайте мы сорганизуем детей-беспризорников! Я и Володя!..Я думаю, что он согласится, несмотря на то, что ему сегодня от их брата досталось…
-Прекрасная идея! Я первая тебя поддержу, Алёша! Да, кстати!..Есть интересная новость для тебя. Близится время, когда будут создаваться первые отряды юных коммунаров, по примеру скаутских, но для детей рабочих, и с новой большевистской идеей. Об этом говорила супруга Владимира Ильича- Надежда Константиновна Крупская. У нас, в школе, может родиться первый такой отряд- отряд юных пионеров. Я всё разузнаю и сообщу вам…Кстати, сколько тебе лет, Алёша?
-Одиннадцать.
-Выглядишь постарше. Впрочем, это сейчас время такое: дети быстро взрослеют.
3
В старом трёхэтажном здании бывшей гимназии располагалась одна из первых советских школ- Школа Юных Коммунаров. Сюда и пришёл впервые Алёшка Гусев вместе со своим новым другом Володей Асинцевым. Школа ему понравилась. Здесь он приобрёл много новых друзей, но лучшим другом стал, конечно, Володя Асинцев. Они, как и договорились, вместе сели за одну парту. До начала урока, Володя познакомил Алёшку со своими товарищами по классу:
-Привет, ребята! Знакомьтесь- это Алёшка Гусев- мой друг и наш новый товарищ. Он приехал из Севастополя!
-О! Из Крыма?!..
-Привет, Алёшка!..
-Из самого Севастополя?!..
-А там тепло, Алёшка?!..
-Там ведь яблоки растут…
-Привет, ребята! Да, я приехал из Крыма, из самого Севастополя…Там теплее. Факт.
-Но самое главное, - с воодушевлением продолжил Володя,- мы с ним познакомились во дворе, когда на меня напали беспризорники «Федьки-Сыча»…
-Опять этот «Федька-Сыч»!- возмутился Петя Гарц.- Никому прохода не даёт!..
-А Алёшка заступился за меня и так наподдал Федьке, так наподдал!..Вы бы видели, как они бежали!
К Алёшке подошёл Слава Трубачёв. Он подал руку новому товарищу:
-Будем знакомы: Славка!- но, смерив взглядом вовсе не атлетическую фигуру Алёшки, выразил сомнение. –Извини, но что-то не верится. Неужели беспризорники «Сыча» побежали от тебя? Ты, Алёшка, вроде не силён, как я погляжу…
-Хочешь убедиться?-спокойно ответил Гусев.- Выходи, не бойся, Славка!
Мальчишки стали друг против друга. Алёшка лёгким приёмом перекинул через голову Славку и аккуратно положил его на лопатки.
-Сдаёшься?!
-Сдаюсь,- с улыбкой ответил Трубачёв.
Прозвенел звонок. Алёшка помог подняться Славке.
-Ну, ты силён, Алёшка! Молодец! Не трепло, как некоторые…
Так начался первый в жизни Гусева учебный день.
4
Прошло две недели, как Алёшка Гусев приехал в Москву, стал жить у Софьи Леонидовны и учиться в Школе Юных Коммунаров.
Как-то в один из дней, когда друзья шли вместе из школы, Володя предложил товарищу:
-Слушай, Алёшка! Пойдём к нам. С отцом познакомлю. Он вчера только приехал в краткосрочный отпуск. Я ему про тебя уже рассказывал. Он желает с тобой встретиться.
-Что ж, пойдём. Только ненадолго, а то меня потеряет Софья Леонидовна.
-Мы ненадолго, Алёшка.
Володя Асинцев жил на Малой Никитской.
В квартире Асинцевых, в большой комнате, за столом сидел молодой офицер Красной Армии лет тридцати пяти в форме командира роты, с двумя кубиками на петлицах. Увидев входящих ребят, он встал и подошёл к ним:
-Приветствую вас, молодые люди!..О, Володя! Ты пригласил к нам своего нового друга! Очень приятно! Я уже наслышан о вас! Будем знакомы- командир роты пограничного отряда Туркестанского военного округа лейтенант Виктор Асинцев.
-Алексей Гусев,- с достоинством, представился Алёшка.
-Молодец! Чувствуется будущая командирская выправка! Если не секрет, кем хочешь стать, Алёшка?
-Военным, товарищ лейтенант. Вы угадали мою мечту!
-Но чтобы стать военным, офицером Красной Армии, нужно…
-Хорошо учиться,- находчиво ответил Володя.-Это мы знаем, папа. А ты знаешь, что Алёшка уже имеет боевой опыт? Он активно участвовал в партизанской борьбе, в работе большевистского подполья в Севастополе под руководством Василия Игнатьевича Машлыкова…А его отца- Порфирия Гусева казнила врангелевская контрразведка.
-Понимаю. Соболезную, Алексей…И у тебя никого нет?
-Никого. Мама умерла от тифа ещё в восемнадцатом…Но теперь у меня есть хорошие друзья, а Василий Игнатьевич и Софья Леонидовна в какой-то степени заменили мне родителей. Им я очень благодарен.
-Ты, Алёша, непогодам повзрослел. Я уверен, ты станешь настоящим военным, настоящим офицером Красной Армии, защитником Родины. Ведь у тебя отличные учителя! А как вы смотрите, ребята, чтобы стать офицерами-пограничниками? Мы самые первые стоим на страже! Именно мы: пограничники! Это чрезвычайно ответственно и почётно!
-Я согласен, папа.
-Я тоже согласен, товарищ комроты. Это действительно очень ответственно. В тайне, я давно мечтаю об этом.
-Ну, и отлично, ребята! Учитесь! Без знаний у нас делать нечего! Одной физической силой врага не одолеть: он умён и коварен. Так что старайтесь!
И ребята старались.
Здесь же, в школе, и родилась мечта стать не просто военным, а пограничником. Особенно после знакомства с отцом Володи. Асинцев много рассказывал ребятам о пограничной службе и не забывал напоминать: «Мы первые стоим на страже! Учтите, ребята, без знаний у нас делать нечего! Враг умён, хитёр и коварен! Так что старайтесь!..»
И ребята старались.
5
Между тем, в школе стал создаваться первый пионерский отряд, в который вступили первыми Алёшка и Володя. Возглавил отряд(поми-мо вожатого- старшеклассника) Алёшка Гусев, а Володя стал его первым заместителем. Петя Гарц стал отрядным барабанщиком, а Слава Трубачёв (вот ведь как фамилия помогла!)- горнистом. Шефы из широко известной в Москве «Трёхгорной мануфактуры» (недавно национализированной Советской властью) помогли и пошили пионерам форму: зелёные короткие штаны выше колен для мальчиков ( и юбки для девочек) на помочах; такого же цвета рубашки, наподобие гимнастёрок; панамы; зелёные гетры, и, конечно, самый главный атрибут- красный пионерский галстук. Командир отряда Алёшка Гусев помимо формы, поверх надевал кожаную куртку, подпоясанную ремнём. Выглядел как настоящий красный комиссар. Эту куртку ему подарил сам « товарищ Василий»- В.И. Машлыков.
Не прошло и года, как ребята взяли под свою опеку группу беспризорных, куда вошли небезызвестные гроза-хулиганы «Федька-Сыч»(Федя Крутов) и «Васька-Миллионер»(Вася Кулачков). Поначалу мало кто верил, что таких отъявленных хулиганов можно перевоспитать:
«Зачем они нам? Их даже скауты боятся! Недавно «Сыч» хвалился, как группу скаутов обратил в бегство, а их старшего патруля- Димку Шеффера раздел почти догола(!)..Честное пионерское, не вру! Сам видел в руках у него форму того пацана…Он и нас грозился переловить, посрывать галстуки и отправить «в чём мама родила». Это его слова. Он очень на тебя злой, Алёшка, за ту стычку зимой…»
«А ты уже испугался, Петька! Ха-ха-ха!»- отпарировали ребята своему товарищу.
«Да, силы у них хватает, а ума-то нет,- отвечал Алёшка,- Так важно направить их силу на хорошие, добрые дела. А бить скаутов, снимать с них форму, как индейцы снимали скальпы, не главное»
«А правда, Алёшка, что вы у себя в Севастополе, когда дрались с бойскаутами, снимали с них штаны»- с усмешкой спросил Слава Трубачёв.
«Да-, улыбнувшись ответил Гусев,-Была такая традиция. Побеждённые нами бойскауты лишались своей формы»
«А форма то у них красивая, буржуйская..»
Все засмеялись.
Авторитет Гусева был высок- это признавали все, а когда официально в 1922 году родилась пионерская организация, отряд Алексея Гусева уже был отмечен в райкоме комсомола за активную работу с беспризорными. Из бывших противников- эти ребята стали верными товарищами и союзниками пионеров. Будущее показало, что Алёшка был прав, когда говорил, что важно направить силу хулиганов для добрых и нужных дел. И начинать надо было с «авторитетов» каким, в частности, был «Федька-Сыч». А начиналось всё не так просто.
После нескольких стычек пионеров из алёшкиного отряда с беспризор-никами из шайки «Федьки-Сыча», в которых, к сожалению, пионеры потерпели поражение (они были действительно обращены в бегство, а с некоторых были сорваны галстуки), Гусев решил лично встретиться с главарём, чтобы откровенно поговорить с ним и попытаться скло-нить на свою сторону.
Федька был неплохой лидер и обладал хорошей физической силой, его влияние распространялось не только на ребят из собственной коман-ды, но и на другие группы беспризорных. Он держал в страхе по край-ней мере два квартала. Подручные «Федьки-Сыча» часто «ощипыва-ли»,( то есть вымогали деньги) детей из интеллигентных семей и тех, кто не мог оказать активного сопротивления в силу своей слабости и воспитанности.
Алёшка решил сразу постараться «убить двух зайцев». Охватить в зону влияния своего пионерского отряда большинство беспризорных из разных групп, используя при этом силу и авторитет грозы-хулигана «Федьки-Сыча», параллельно ликвидируя его шайку. Но сделать это надо было тонко, не задевая самолюбия главаря, чтобы он сам не заметил, что его используют.
Встреча с «Федькой-Сычом» состоялась в один из тёплых майских дней. На встречу пришли Алёшка с Володей в своей пионерской форме, нисколько не проявляя робости или страха. Хотя немного коленки дрожали. Ведь они не знали, чем закончится их визит в «стан Врага».
«Штаб-квартира» «Федьки-Сыча» располагалась в одном из подвалов полуразрушенного дома в глубине квартала.
-Ой-ой-ой! Кто к нам пришёл!- заулюлюкали беспризорные.
-Юные пионеры!...
- В галстуках!..Что, давно не срывали?!..
-И в коротких штанишках! ...Что, закаляемся?!...
-Федь! Давай мы их прощупаем!!...
-Цыц!!- резко оборвал свою шайку главарь,- Милости просим, комиссар! Прошу!...Я так понял- у тебя серьёзное дело: переговоры! Я всегда рад гостям. Не обращай внимание на моих балбесов. Они плохо воспитаны. Не боись и ты, Володька! Не трону…
-А я и не боюсь,Федька,- с достоинством ответил Алёшка,- по-моему в этом ты уже смог убедиться при нашей встрече зимой.
«Федька-Сыч» немного смутился, вспомнив своё поражение, но взял себя в руки.
-Не будем о том. Я убедился, что ты смелый пацан, не то что некоторые (и с презрением взглянул на «Ваську-Миллионера»). Я уважаю серьёзного противника.
-По-моему, для того, чтобы кого-то уважать, вовсе не надо в нём сначала искать противника. Можно ведь быть и союзником,- ответил Алёшка Гусев.
-Да?- удивился «Федька-Сыч».- И ты, наверное, за этим пришёл?
-Давай поговорим начистоту, как командир с командиром. Идёт?
Федьке понравилось, что его назвали командиром. Это Алёшка сразу подметил.
-Согласен!
-У меня есть к тебе дело, Фёдор…Ты знаешь всех ребят-беспризорников в своей округе. Они болтаются, где попало, нигде не учатся, воруют, хулиганят, а потом попадают в неприятные истории. Мы, пионеры- хотели бы их привлечь к интересным делам нашего пионерского отря-да, помочь найти достойное место жительства, учиться, делать доб-рые дела для людей: помогать старикам, женщинам, защищать ма-леньких детей от всякой шпаны, вместе играть в военные игры в нашем загородном лагере. Это будет интересно.
-А почему всё же ты обратился ко мне?
-А ты - авторитет здесь, Фёдор! Тебя все послушаются. Мы, конечно, тоже будем с ними говорить, убеждать, заинтересовывать, но нам, понимаешь, трудно. Пионерское движение ещё молодо. Нас пока не очень хорошо знают, сравнивают со скаутами , а мы к ним никакого отношения не имеем. Мы дети коммунаров, тружеников, а не буржуев, дети тех, кто воевал с белогвардейцами за новую жизнь, за счастье всех ребят, в том числе и за ваше счастье, Фёдор…Я, честно говоря, удивляюсь, почему у нас с вами война? У нас должно быть общее дело. Мы можем друг другу помогать. Вы нам в организации беспризорных,а мы в учёбе, в совместных добрых делах и играх. Ты силён- это бы нам пригодилось. Помог бы моим пионерам в овладении приёмов, а? Я слышал, что ты скаутов обратил в бегство, а ведь у них физическая подготовка занимает не последнее место. Я знаю…Я ведь и сам бывший вожак. У себя в Севастополе я командовал ребятами нашего побережья. Тоже «воевали» с другими ватагами пацанов и даже лупили скаутов…
-Интересно! Поделишься опытом?
-Отчего бы! Давай вместе сотрудничать. Многое расскажу интерес-ного…Я ведь немного повоевал по-настоящему(!) в партизанском отря-де Василия Игнатьевича Машлыкова, руководителя большевистского подполья, при освобождении нашего города от врангелевцев…
-Что ж ты сразу не сказал?! То-то, я вижу, ты не робкого десятка,- и Федька дружески хлопнул Алёшку по плечу.- А ты извини нас, Во-лодька, за тот случай…
-Да ладно уж!- махнул рукой Асинцев.
-Если кто вас теперь тронет, будет иметь дело со мной и моей командой.
-Значит мир?- протянул руку Алёшка.
-Мир!- согласился Федька.-…Слушай! А может… примешь нас в свою команду, а? Я больше не трону пионеров. Слово даю: не трону. И галстуки вернём. Хоть сейчас!...
-Время покажет, Фёдор. Сначала нам надо организовать совместную работу-- моего пионерского отряда и твоей команды…А в пионеры…Я же один не решаю. Ведь быть пионером это не только атрибуты: горн, барабан, галстук, отрядный флаг или форма…С прежней жизнью надо будет «завязывать»…Давайте для начала подружимся…
-Я готов! Поговорю со своими…Васька! Принеси комиссару пионерские галстуки, что мы вчера посрывали, и барабан, который мы отобрали у Петьки, живее!
«Васька-Миллионер» принёс пять пионерских галстуков и барабан. «Федька-Сыч» передал их Алёшке.
-Кстати, могу презентовать тебе лично подарок, комиссар.
С этими словами Федька вынул из старого сундука…скаутскую форму. Это была та самая форма Димки Шеффера, о чём рассказывал отряд-ный барабанщик Петька. В свёртке лежали короткие штанишки, фор-менная рубашка с аксельбантом, гетры, галстук, ботинки на шнуров-ках и форменная шляпа.
-Могу даже дать скаутский посох. На память.
-Ты что, в самом деле раздел скаута?!
-Да. Почти догола!- с гордостью ответил «Федька-Сыч»,- А что? Приглянулась нашим ребятам их форма. Особенно у их старшего патруля Димки…Думали сначала продать её, а потом передумали, оставили в качестве трофея. Дарю!
-А зачем она мне? У нас своя форма.
-Эта красивей! Не правда ли?...Ну, не хочешь- верни её хозяину. И передай им, чтоб не зазнавались. Их время прошло!
-Хорошо. Давай. Передам.
-А с группой «Кольки-Совы» и другими я поговорю. Можешь не волно-ваться! Сложнее договориться с Жиганом…Его шайка сильнее. Он уго-ловник. Их убеждать бесполезно- только силой. Придётся нам разра-ботать боевую операцию. Но об этом поговорим послезавтра…
Ну, бывай, Алексей!
-Пока, Фёдор!
Переговоры закончились благополучно. Работа по вовлечению беспризор-ных в сферу деятельности пионерского отряда А.Гусева началась. И первым помощником стал местный, теперь уже бывший гроза- хулиган, Фёдор Крутов.
6
Операция «Мышеловка»
Сразу же после переговоров с «Федькой-Сычом» Алёшка Гусев встретил-ся во дворе дома, где жил скаут Димка Шеффер с самим хозяином формы. Димка, мальчишка лет двенадцати, гонял голубей на крыше одного из сараев.
-Привет скаутам!- поприветствовал Алёшка.
-Привет пионерам!- ответил Димка.
-Спускайся!
-С каких это пор я вдруг понадобился пионерам?
-Да ты и твои приятели нам без надобности. Передать кой чего надо.
Димка спустился с таким видом, как будто делал одолжение: неспе-ша, вразвалочку. Отряхнув пыль со своих новеньких бридж, подтянув гетры в клетку и поправив галстук-бабочку, он предстал перед Алёш-кой.
-Ну, чо надо?
-Просили передать вот это…По-моему, это твоё.
-Откуда это? Что это?
-Разверни и посмотри.
Димка Шеффер развернул свёрток и, конечно, узнал свою форму. Он покраснел, как рак и, отведя в сторону руку, сказал:
-Это…не моё.
-Не узнаёшь свою форму скаута,- усмехнулся Алёшка,- быстро же ты отрекаешься. Эх, вы! Вояки!..Спеси много, а смелости нет и в поми-не!..Я ведь всё знаю, Димка. И про то, что вас «Федька-Сыч» обратил в бегство, и про то, что он тебя…
-Да ладно!- перебил Алёшку Димка.- Всё правильно. Это моя форма, но носить её я уже не достоин. Она уже опозорена.
И отвёл глаза в сторону.
Командир пионерского отряда с сочувствием посмотрел на бывшего старшего патруля и промолчал.
-Возьми её себе, она тебе по размеру. Ваша пионерская похожа на нашу, скаутскую. Если надо- что-то переделаешь... Ты её заслужил, Алёшка, а я…
-Как -то неудобно. Я же не скаут. Будут пальцем тыкать.
-Не будут. Да и отряда нашего нет..
Димка был явно расстроен.
-Ладно, чего уж там! С кем не бывает. Просто шпана Федьки оказа-лась сильнее вас.
-Это не так, Алёшка. Силы у нас были приблизительно равны. Наших даже было больше. Просто мы…струсили. Моя группа побежала, а меня…затащили в подвал и раздели…
-Ясно. Хорошо, что ты умеешь признать своё поражение. Приходи к нам. Расскажешь о ваших скаутских традициях. Может что-нибудь ценное у вас переймём…Увы. В отряд не зову. Сам понимаешь…
-Спасибо, Алёшка. Я подумаю. Пока!
-Пока!
7
Форму скаута Димки Алёшка Гусев немного переделал: убрал старые нашивки, старый галстук заменил на свой красный пионерский, убрал аксельбант ( хотя, по правде сказать, он ему нравился- но, увы, не положено), закинул подальше шляпу, заменив её на панаму. Всё остальное оставил.
Непривычно поначалу себя ощущать в коротких штанишках и гетрах, (почти, как паныч Костя Гаршин), но потом привык: всё же это была пионерская форма, а не скаутская. К тому же главным атрибутом оставался красный революционный галстук. Алёшкина новая форма всем понравилась и её одобрили, а в отряде стали даже завидовать.
Через день Гусев вновь встретился с Федькой. «Сыч» доложил, что всё идёт нормально. Со многими он поговорил и сумел убедить в целесо-образности иметь дело с пионерами. Результаты были ошеломляю-щими! Почти все беспризорники пришли в назначенный час в Школу Юных Коммунаров, в пионерский отряд Алёшки Гусева. Володька Асин-цев едва успевал со всеми знакомиться и записывать в журнал. Здесь же ребят делили по звеньям, назначали старшего пионера-куратора из отряда, который в свою очередь представлял их администрации школы. Гусев и Крутов уединились на «военный совет». Теперь была забота переманить ребят-беспризорников у врага более серьёзного: у Жигана.
-Это зверь, Алёшка. Сразу предупреждаю. Тут надо действовать иначе. Убеждения не помогут. Жигану вовсе не нужно, чтоб у него «отбивали рабов». Они все работают на него. Он всех держит в страхе.
-Может обратиться за помощью в милицию?
-А мы что- не сила??!..В милиции меня и так хорошо знают…
-Что предлагаешь?
-Надо нагрянуть к ним в логово, когда не будет Жигана.
-Он ведь может нагрянуть в любую минуту! Если он уголовник, нужно сразу его изолировать с помощью милиции. Я считаю, так будет безопаснее.
-Может ты и прав, Алёшка. Действуй, как считаешь правильным, а я с твоей и моей командой займёмся беспризорными.
-Я поручу проведение этой операции Володьке Асинцеву. Он будет ко-мандовать. Его слушаться всем, а за его безопасность ты отвечаешь, Фёдор.
-Не волнуйся. Буду при нём телохранителем.
Алёшка через Софью Леонидовну связался с милицией и предупредил о готовящейся операции по работе с беспризорными и об опасности, которую представляет главарь- уголовник Жиган. Просил милицию изолировать его, пока пионеры будут вести разъяснительную работу среди ребят его шайки. Жиган был арестован через три дня. Об этом Алёшке сообщили. Теперь можно было «брать» остальных «чуть тёпленькими».
В назначенный час, вечером группа пионеров во главе с Володькой Асинцевым вышла на операцию, которая получила кодовое название «Мышеловка». Возле «малинника», (то есть, логова, где обитали беспризорные Жигана), пионеры встретились с командой Федьки Крутова.
-Я пойду с Петькой в разведку. Как свистну- врывайтесь. Ясно?- распорядился Володя.
-Ясно.- кивнул головой Федька.- Но…ведь это рискованно. Я отвечаю за твою безопасность.
-Я думаю ничего страшного. Они, должно быть, спят как сурки. Знаем мы их…
-И всё же осторожнее, командир.
Мальчики тихо скользнули в люк, ведущий в подвал старого заброшен-ного дома. Было темно, как в подполе, и пахло грязными тряпками. Несмотря на июль, было ощущение холода такое, что дрожали колен-ки и ребята подумали, что они, наверное, зря не надели длинные шта-ны. Володя подтянул повыше гетры и крепче сжал фонарик. Петя сделал тоже самое.
-Может мы ошиблись подвалом?- шепнул отрядный барабанщик.
-Может быть. Хотя врятли,- ответил шепотом Володя,- Ты лучше ступай аккуратнее, а то наступишь кому-нибудь на руку или на ногу.
Ступали осторожно, стараясь не шуметь, как настоящие разведчики-скауты. Была полная тишина. Казалось, не было слышно даже вздохов.
«Наверное всё же ошиблись»- подумал Асинцев. И тут же почувство-вал, как кто-то сбоку напал на него и заткнул рот платком. Одновременно ему скрутили руки за спиной и ударили по шее. Володя полетел кувырком на чей-то топчан. Сразу же вся подвальная комната была освещена зажжёнными свечками. Он увидел много беспризорных мальчишек от десяти до четырнадцати лет, и старше..
Их ждали. Это было ясно. Либо кто-то предал, либо пионеры их недо-оценили. Рядом лежал и мычал, с кляпом во рту, связанный Петька.
«Ах, как обидно!- сокрушался Асинцев.- Даже сигнал не успел подать!»
-Добро пожаловать, юные пионеры! А мы вас ждали! Ой, как ждали!.Вы, кажется, нас агитировать собрались? Ну, что ж, пожалуйста! Может и запишемся, если хорошо попросите!...
Это говорил...»Васька-Миллионер»!! Предатель!! Он предал в очередной раз своего командира- «Федьку-Сыча» и всех, всех…Зависть в очередной раз толкнула его на подлость!!!
-Ну, братва, разденем их, как обещали, догола?!! А?!...Отправим « в чём мама родила»?!- куражился Васька.
-Разденем!!- закричали голоса тех, что были помладше.
Орава кинулась к Петьке и Володе. Юному барабанщику не повезло:через минуту с него сдёрнули форменные короткие штанишки вместе с трусиками и передали «Ваське-Миллионеру». Володя, к счастью, избежал этой позорной участи, так как новоиспечённый главарь решил показать свою власть и «великодушие»:
-Цыц, малявки!! Старшего не трожьте! Выньте у него кляп! Пусть говорит, если не боится!
«Васька-Миллионер» явно упивался своей властью, взамен исчезнувшего Жигана.
-Только попробуй свистни! Отсюда не выйдешь! Или твоя форма будет украшать мой «вигвам»!(Начитался, вероятно, книг Фенимора Купера).
Кляп у Володи вынули.
-Ты трус, Васька! Подлый трус!- с ненавистью ответил Асинцев.-За-был, как бежал от нас?! А сейчас боишься правды от пионеров. А я не боюсь! Можешь хоть догола раздеть меня, но победить нас тебе не удастся !.. Пацаны! Мы приглашаем вас к нам, в Школу Юных Комму-наров учиться и жить по-человечески: спать в постелях, есть за сто-лами, играть с нами- пионерами. Неужели вам хочется жить по-скотски и подчиняться уголовникам и таким гадам, как этот?!!
-Заткните ему рот!!- завопил «Васька-Миллионер».
-Заткнись сам! Пусть говорит! Нам решать!- закричали со всех сторон беспризорные.
Васька попытался сам остановить агитацию Володи, но его оттес-нили, а сам Асинцев, воспользовавшись суматохой, свистнул. И сейчас же в подвал ворвались пионеры и группа Федьки Крутова. Через несколько минут всё было кончено. Беспризорные не оказали никакого сопротивления, а добровольно пошли вслед за пионерами. Петю и Володю развязали, вернули барабанщику его одежду, а предателя «Ваську-Миллионера», наоборот, повязали свои же по группе и как следует наподдали.
-Ты, боюсь, никогда не станешь Васей Кулачковым. Останешься «Вась-кой-Миллионером»! Жалок ты! Тьфу!- только и смог ответить Фёдор и отошёл в сторону. Даже руки марать ему не хотелось, связываясь с предателем.
Операция «Мышеловка» подошла к концу. С её завершением в районе практически не осталось организованных групп беспризорных. Многие вчерашние маленькие бродяги получили кров и еду в интернате при Школе Юных Коммунаров, стали учиться, вступили в пионеры. Одним из первых, среди бывших беспризорных, вступил Федя Крутов, а потом и вся его группа. «Васька-Миллионер» оказался в изоляции. У него было время подумать. И время его «вылечило». Он, наконец, понял, что был не прав и хоть позже, но встал на верный путь. Хотя не сразу…
Так, благодаря активной деятельности пионерского отряда Алексея Гу-сева, бывшие беспризорные стали верными союзниками пионеров…
Через два года на границе погиб отец Володи Асинцева. Это траги-ческое событие только укрепило желание ребят стать военными.
Время, между тем, шло. Ребята становились всё старше. Алёшка жил и учился в Москве, но не забывал своих друзей и товарищей по отряду в родном Севастополе. Писал письма Василию Игнатьевичу и Власьевне, которая продолжала жить, как прежде, в доме Гаршиных. Благодаря Машлыкову дом не реквизировали, а лишь его часть передали библиотеке. Не подумайте, что Алёшка, окунувшись в новую жизнь, забыл своего друга детства Костю Гаршина.Он часто его вспоминал, рассказывал о нём Софье Леонидовне, Володе, новым товарищам. В письмах к Власьевне он расспрашивал, нет ли известий о семье Гаршиных? Но ничего не было.
«Где же он теперь, Коська-то? Где же теперь Гаршины? Ведь зря уехали. Работа им бы здесь нашлась- родители учителя, да и Костя был бы для нас не чужой.…Наверное, где-то по заграницам мотается и тоже думает обо мне.Ох, и тяжело им!»
В комнате Алёшки, прямо под стеклом на письменном столе лежала фотография друга, подаренная ему ещё до отъезда Гаршиных за рубеж. Костя стоит у моря в своём неизменном беленьком матросском костюмчике.
«Эх, Костя…»-вздохнул Алёшка и, разложив учебники, приступил к выполнению очередного домашнего задания. Завтра опять в школу…
Глава-5
Швейцария. Берн.
1
Поздно вечером поезд прибыл в столицу Швейцарии- город Берн.
Гаршины со своим небольшим багажом, который существенно поредел после грабежа, вышли из вагона и прошли в здание вокзала. На взрослых- лёгкие плащи, на Володе- накидка, на Косте- тот самый плащ, что подарил ему юный итальянец Джузеппе. Его не взяли грабители. Но самое главное для младшего члена семьи- это то, что удалось отстоять подарок друга- «золотой якорёк»
-Ну, вот и приехали, вздохнула Елена Аполлоновна,- а что теперь де-лать?
-Пока придётся переночевать здесь до утра. Утром я узнаю насчёт работы,- ответил Николай Николаевич.
-Мам, мам…я хочу есть,- виновато попросил Костя,- мы сегодня поку-шаем?
-Конечно, сынок. Потерпи немного,- успокоила мама.
Володя, как старший, предпочёл умолчать о еде, хотя сам сильно проголодался. Семья прошла в здание вокзала, в большой зал и присела на свободные скамьи.
-Надо что-то предпринять,- задумчиво, как бы про себя проговорил Гаршин.- Вы пока посидите здесь, на вокзале, отдохните, а я сейчас приду.
Николай Николаевич порылся у себя в карманах, наскрёб кой-какую мелочь и, зайдя в буфет, купил на оставшиеся деньги пять булочек и бутылку минеральной воды.
«Ничего,- успокаивал себя Гаршин,- сейчас перекусим чем, как говорится, бог послал, а утром пойду разузнаю насчёт работы. Может грузчиком наймусь. Заработаю. Не пропадать же семье.»
Никогда ещё семья Гаршиных не ужинала так экономно. Елена Аполлоновна раздала строго по булочке всем, себе же только половину. Ос-татки решили поберечь до утра. Надо сказать, что все члены семьи- от главы семейства до младшего- Кости- отлично понимали сложив-шуюся обстановку и старались есть понемногу, чтобы не испыты-вать чувство голодного неудовлетворения.
Утром, пока семья спала, Гаршин пошёл в кабинет начальника вокзала.
-Господин начальник. Честь имею представиться- русский дворянин Гаршин Николай Николаевич. Я и моя семья приехала вчера вечером из Италии, где в пути нас и ещё нескольких пассажиров ограбили. У нас совершенно нет денег. Мне бы хотелось наняться к вам на любую работу, чтобы прокормить жену и двоих сыновей…Пусть временную, разовую…
Седовласый австриец оглядел щуплую гаршиновскую фигуру, немного поморщился и спросил:
-А выдержите ли Вы нагрузки, милейший? Придётся грузить вагон с сахаром. Мешков много, а Вы, как я погляжу, здоровьем не блещите.
-Это так,- согласился Николай Николаевич,- но у меня безвыходная ситуация: совсем нечем семью кормить.
-Ну, ладно,- махнул рукой начальник вокзала, и написав записку, дал её Гаршину,- вот возьмите. Передадите старшему бригадиру грузчиков. Он включит вас в список работающих. Расчёт вечером. Учтите, работы много. Если покинете рабочее место раньше- не получите ничего!
Трудности не смутили Николая Николаевича. Он был согласен на всё ради семьи. Ровно в восемь утра он уже был на месте, предварительно переодевшись в свою худшую одежду. Бригадир грузчиков смерил взглядом новичка, покачал головой и, вздохнув, произнёс:
-Ну, пойдём…
Грузчиков было всего щесть человек: один итальянец, два немца, австриец, швейцарец и русский- Николай Николаевич Гаршин. Для новичка такая работа непривычно тяжела; к тому же, с его больным сердцем, даже опасна для здоровья. Но другого выхода нет.
Ох, и работка! Гаршина пот прошиб уже на третьем мешке.
Он чувствовал, что упадёт, но мысленно настраивал себя на работу. Ведь если бросит, то ничего не получит, а значит семья будет голо-дать. Поэтому старался не отставать от других. А старший посто-янно поторапливал: «Давай, давай, живее, а то на хлеб не заработа-ете! Я всё учитываю!» Короче, когда вагон загрузили, «новенький» едва держался на ногах. Настолько он устал. К концу дня загрузили ещё два вагона, а потом получили деньги. Денег было ничтожно мало, а здо-ровье резко ухудшилось.
-Ник-Ник, тебе больше нельзя ничего поднимать,- с укором сказала Елена Аполлоновна, когда Гаршин вернулся,- эта работа сведёт тебя в могилу. У тебя же больное сердце! Милый, надо себя поберечь…К тому же ушёл, даже не предупредив. Только от начальника вокзала узнала где ты пропадаешь..
-Виноват, Леночка, каюсь. Но что- же делать?
-А я ведь без дела не сидела. Сдала вещи в камеру хранения и вместе с детьми погуляла по городу. Заодно познакомилась с объявлениями. Кое- что нашла. Одной торговой фирме нужен переводчик для обработки корреспонденции. По- моему, это по твоей части, милый…Да и себе нашла работу. Я всё же неплохая пианистка. Буду давать уроки..
Это было спасением семьи!
2
На следующий день Николай Николаевич привёл себя в порядок и отправился в центр города, в эту фирму. Здесь, на одной из улиц, расположено офисное здание небольшой торговой фирмы, связанной с производством и реализацией шоколада-«Schokoladeschweizerisch» («Швейцарский шоколад»). В кабинете сидел шеф-швейцарец Август Тафель- солидный, лет пятидесяти мужчина с проседью в волосах.
В кабинет постучали. Вошла секретарша.
-Господин Тафель, к вам посетитель по поводу работы. Вчера у Вас была его супруга…
-Да, я помню. Пусть войдёт.
В кабинет вошёл Николай Николаевич Гаршин.
-Здравствуйте, господин Тафель! Я- Гаршин Николай Николаевич..
-Здравствуйте, господин Гаршин. Проходите, присаживайтесь. Мне говорила о вас ваша супруга. Я знаю, что вы и ваша семья попали в сложную ситуацию и вам необходима работа..
-Да, вот… Мне очень неловко, господин Тафель…
-Ничего, ничего. С кем не бывает?...У меня, к счастью для вас, есть свободная вакансия: срочно необходим специалист-переводчик для работы с документами…Вы- русский и знаете несколько языков…Для нас это ценно. К тому же необходимо знать специфику разных стран, а вы…
- преподаватель географии, господин Тафель.
-Так это чудесно, Николай Николаевич! Ваша профессия- вам в помощь..Вы готовы приступить к работе?
-Я готов хоть сейчас, но…у нас проблема с жильём.
-О, не волнуйтесь, господин Гаршин. Ваша супруга произвела на меня приятное впечатление не только как дама, но и как отличный музыкант, а мне необходим учитель музыки, преподаватель игры на фортепиано для моих детей…Вы можете снять комнаты в моём доме.
-Благодарю Вас, господин Тафель.
В этот же день семья Гаршиных поселилась в доме своего работодателя- господина Августа Тафеля. Зарплата была вполне достойная, даже с учётом вычета за съём комнат. Елена Аполлоновна стала давать уроки игры на фортепиано детям швейцарского шефа- семилетней девочке и девятилетнему мальчику, а Николай Николаевич работал в офисе фирмы. Володю и Костю пристроили в престижную местную гимназию, где преподавание велось на французском (более привычном для них иностранном языке) и немецком языке. Для мальчиков это было важно, так как предстояло в скором времени приехать к немецким родственникам в Мангейм.
Незаметно пролетела зима, за ней весна. Семья Гаршиных взяла летом отпуск и по совету господина Тафеля, решила провести свой отдых в горах. Выгода была тройная: познакомиться с народной жизнью и культурой народа Швейцарии, отдохнуть и подкрепить здоровье свежим горным воздухом (что для Николая Николаевича было особенно важным), а, поселившись в деревушке немецкого кантона, хорошо попрактиковаться всем (особенно детям) в разговорном немецком языке.
Володя и Костя переодевшись в национальные немецкие баварские костюмы, весело проводили время в кругу своих сверстников.
Прошло две недели беззаботного отдыха семьи Гаршиных в горной немецкой деревушке, в небольшом доме, служащего им гостиницей.
Но в один из дней они получили тревожное письмо из Берна.
В комнату вошёл Николай Николаевич. Он очень расстроен.
-Что случилось, Ник-Ник? На тебе лица нет!- с тревогой спросила Елена Аполлоновна.
- Неприятное известие из Берна, Леночка. Торговая фирма «Schokoladeschweizerisch» («Швейцарский шоколад») обанкротилась…Вернее, её поглотила более крупная известная шоколадная фирма «Нестле». К сожалению, там мне места нет. Я уволен.
-Что же нам делать?
-Господин Тафель меня успокаивает, что без денег наша семья не останется, его фирма со мной рассчитается, но, со мной вынужден расстаться. Он очень сожалеет. Вот письмо.
-Значит,…- начал Володя.
- …нам срочно нужно вновь списаться с семьёй Шварцбруннов и ожидать их приглашения в Мангейм,- закончил Николай Николаевич.
-Хорошо, что мы успели накопить денег для поездки в Германию. И всё таки жаль покидать Швейцарию.
-Жаль,- вздохзнул Костя.- Здесь было так хорошо!..И мне мой подаренный плащ пригодился…
Написав письмо немецким родственникам, стали ожидать ответа. Всё бы ладно, но настораживало, правда, прохладное отношение в письмах от кузины Гаршина по поводу приезда Николая Николаевича с семьёй в Мангейм. Но, наконец, пришёл утвердительный ответ: семья Шварцбрунн приглашала семью Гаршиных «в гости». Это считалось «великодушием».
Правда, странное отношение к его семье обижало Николая Николаеви-ча: сначала вежливо отказывали, явно оттягивали решение, а потом вдруг согласились принять. Но тут уж ничего не поделаешь. Теперь они не могли в силу своего безденежья кому-либо диктовать или обижаться на кого- то. Выбирать не приходилось. Спешно собравшись, семья Гаршиных выехала в Мангейм.
Глава-6
Германия. Мангейм. Смерть Н.Н.Гаршина.
1
Мангейм встретил их дождём. Было сумрачно, прохладно и не предве-щало ничего хорошего.
На перроне вокзала путешественников встречали родственники: двоюродная сестра Николая Николавевича Анна Владимировна, строгая чопорная брюнетка около сорока лет, её муж немец Пауль Генрих фон Шварцбрунн и двое их сыновей, семнадцатилетние юноши Курт и Адольф.
Пока взрослые обнимались и целовались, молодые люди помогали укладывать небольшой багаж семьи Гаршиных.
-С приездом,- ласково улыбаясь, приветствовала Анна Владимировна своего кузена и его семью,- с приездом в наш город!
Немного сдержанно(пожав руку) встречал сам господин Пауль Шварцбрунн:
-Приветствую Вас, Николай Николаевич и вашу семью! Проходите к машине. Ваш багаж помогут донести мои сыновья. Курт! Адольф!
-Здравствуйте! Здравствуйте, родные!- приветствовал Гаршин.
-Здравствуй, дорогая! Здравствуйте, Елена Аполлоновна!..О-о! Это кто же такой молодой человек? Неужели Владимир?! Как подрос!..А этот мальчик, я полагаю, Константин?!.Очень приятно!
Володя и Костя в знак согласия поклонились. Володя не особо любил тётю за её фальшь, какую-то наигранность и немецкое высокомерие. Володя был наблюдателен: он безошибочно угадывал, чувствовал, искренен ли перед ним человек или нет. На Костю мало обращали внимание по причине того, что его все видели в первый раз. Однако, представили и его.
Ох, уж эти улыбочки! Как они обманчивы! Ведь искренне семья Шварцбрунн не желала приезда бедных родственников из России, которая ещё недавно воевала с Германией. Да и зачем богатым разорившиеся?! Правда, напрашивается вопрос: «А как же Анна Владимировна? Она ведь русская?!» Но всё дело в том, что за многие годы прожитые в Германии, сестра Гаршина стала почти немкой. За семнадцать лет она настолько привыкла к немецкому образу жизни, что Россия перестала быть для неё Родиной. Коммерческие интересы её мужа и стремления сделать карьеру своим сыновьям значили для неё больше, чем былые чувства к родной земле. Единственно, что Анна Владимировна «не забыла», так это русский язык, который она нещадно коверкала. Николай Николаевич даже не узнал свою кузину: «Она ли это? Та ли эта Анна, с которой мы когда-то шалили в детстве?!» Елена Аполлоновна скорее приняла бы Анну Владимировну за чистую немку, которая не знает русский язык, чем за русскую. Ей стало даже страшно от мысли, что и они скоро забудут родную речь, не говоря уж о детях.
Через несколько минут Гаршины были в великолепном доме семьи Шварцбрунн. Богатое убранство старинного немецкого особняка поразило обедневших русских дворян! Они ступали по дорогим коврам, обедали из дорогой посуды, их обслуживали лакеи в позолоченных ливреях… Такой роскоши Гаршины не могли себе позволить и до революции. Впрочем, всё объяснимо. Ровесник жены- Пауль Генрих фон Шварцбрунн- происходил из семьи крупных промышленников, дельцов по военно-коммерческим вопросам, а сам род являлся древним, баронским. Так что и Анна Владимировна являлась баронессой!
Ещё во время первой мировой войны семья Шварцбрунн сколотила хорошенькое состояньице, продавая оружие, снаряжение…В общем, они «погрели руки» на войне. Кому-то война принесла неисчислимые страдания, а кому-то несметные барыши. К числу последних можно отнести и эту баронскую семью.
Гостям отвели три роскошные комнаты (благо, их было «до чёрта»!), и несчастные утомлённые «бродяги» повалились отдыхать. К ужину встретились опять все вместе. Семья Шварцбрунн сидела за большим столом торжественно, чинно, чисто «по-немецки» в обслуживании лакеев. Гаршины поприветствовали хозяев традиционным «Мальцайт»!(«Приятного аппетита!») - и сели напротив.
-Как устроились?- любезно поинтересовалась Анна Владимировна,- Надеюсь, ничто не стесняйт?..Удобно?
-Благодарим, очень удобно.- поспешила ответить Елена Аполлоновна.
Разговор шёл в строгой официальной обстановке, как на приёме. Здесь было принято называть даже родственников словами «господин» и «фрау»… Этим семья Шварцбрунн подчёркивала своё особое положение хозяев в доме и положение гостей, которых они приютили из милос-ти у себя. Таким образом, они деликатно унижали Гаршиных и давали понять, что ничего здесь даром не даётся и, разумеется, чтоб гости надолго у них не задерживались. Конечно, Гаршины такое отношение к себе ощущали и были готовы к этому ещё до приезда в Мангейм. И всё же это было неприятно.
Молодые люди- Курт и Адольф- в разговоре взрослых родителей почти не принимали участие на протяжении всего ужина. Поэтому более подробно узнать что это за люди, Гаршинам не удалось. Единственно, что бросалось в глаза, так это сходство братьев. Они были похожи, как две капли воды, поскольку являлись близнецами.
-Чем хотели бы заняться, Николай Николаевич?- совсем вдруг неофи-циально, по-дружески спросил Пауль.
Гаршин, чуть краснея, поправив воротничок, ответил:
-Да, вот…хотел бы заняться преподавательской деятельностью…
Только не знаю возможно ли это?..
-Потребуется моя помощь, не стесняйтесь. Обращайтесь ко мне. Я довольно влиятельное лицо в городе.
-Благодарю Вас.- ответил, мягким кивком головы, Гаршин.
-Скажите пожалуйста,- обратилась Елена Аполлоновна к Анне Владимировне,- а какие планы у ваших сыновей, если это не секрет?
-Я думаю, они нам ответят сами. Курт! Адольф! Поделитесь с нами…
-У нас с братом одна мечта- карьера военного,- чётко, по-военному ответил Адольф.
-Мы хотим стать офицерами, фрау,- подтвердил Курт.
-Мои мальчики целеустремлённые. Они добьются своего! Германия ещё будет великой державой!-гордо сказал Пауль Шварцбрунн.
Ужин закончился. Семьи пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись по своим комнатам.
2
Гости понимали, что им предстоит задержаться, по крайней мере, на год, чтобы иметь деньги на возможный отъезд из Германии; да и постоянно менять школы детям тоже не дело. Вопрос, где жить- являлся главным для семьи Гаршиных. Оправдать их вынужденное длительное проживание в доме богатых родственников можно было лишь тем, чтоб, образно выражаясь, «не сидеть на чужой шее», а зарабатывать самостоятельно.
А как же ребята?
Володе и Косте тоже было нелегко. Приезд в Германию теперь их не радовал. Костя с благодарностью вспоминал тёплую Италию, где живут такие замечательные ребята Джузеппе и Джованни, горную Швейцарию, дышащую свежим воздухом, но особенно часто он вспо-минал… Россию, Севастополь и Алёшку Гусева. Где он? Что с ним? ...Хотелось написать письмо, но положение их семьи было столь нестабильным(!), что неизвестно, целесообразно ли писать в Совет-скую(!) Россию, которую местная пресса не жаловала своим добрым вниманием. Родина чаще была представлена в негативном свете на страницах газет. В этих условиях посылать письмо в эту страну было небезопасно для собственной репутации всей семьи Гаршиных, живу-щих у родственников «на птичьих правах», и для самой семьи Шварцбрунн. К тому же неизвестно было, живёт ли Алёшка по преж-нему в Севастополе ? Живёт ли по прежнему старая Власьевна в их доме, не реквизировали ли его большевики? Не попадёт ли письмо в чужие руки?... По этим причинам Николай Николаевич попросил Костю не писать пока писем на Родину, хотя отлично понимал состояние сына. Очень скучал по родной земле и Володя, при этом сознавая, что в данной ситуации и, практически без средств к существованию, семье Гаршиных не бывать на родной земле. К тому же, наслышанные о репрессиях новой власти против казаков и бывших белых офицеров, против кулаков и середняков, наконец, против интеллигенции- возвращаться в их положении в родное Отечество было бы самоубийством.
В комнату вошёл Николай Николаевич:
-Вот посмотри, почитай, Леночка, как большевики выполнили свои обещания не трогать возвратившихся после разгрома Врангеля в Севастополь белых офицеров и казаков. Одна из небезызвестных большевичек по фамилии Землячка особо отличилась в расправе над людьми. И это женщина!... Ужасно! А я ещё надеялся на возвращение нас в Россию!.. Конечно, это эмигрантская газета, но, увы, это правда.
Елена Аполлоновна взяла в руки газетный лист и пробежала глазами:
-Кошмар! Какой ужас!..Топили в море…Расстреливали…Как же так можно?!..Даже по отношению к казакам! Это всё же представители простого народа!
Николай Николаевич устало опустился в кресло:
-Теперь мы обречены остаться на чужбине навсегда.
-А как же наши дети?! Нам что, теперь предстоит забыть наш родной русский язык, как его забыла твоя кузина Анна Владимировна?!
-За что они так к нам?- с удивлением спросил Володя- Мы же им ничего плохого не делали, папа?
-Значит, я никогда не увижу Алёшку? И мы не вернёмся в Севастополь?- с обидой добавил Костя.- Неужели и Алёшка от меня отказался, открестился? Не верю!..У меня же его «золотой якорёк»!
-Увы, сынок,- ответил, поглаживая Костину голову, Николай Николаевич.- Как говорится, «лес рубят- щепки летят». Сейчас идёт жестокая классовая борьба. Мы из другого социального слоя, чуждого им, большевикам.
-А как же другие, Ник-Ник? Среди некоторых самих большевиков, особенно руководителей, тоже есть «бывшие», есть тоже из чуждого социального слоя. Сам Ленин из дворян…А их некоторые военачальники? А представители интеллигенции, которые остались в Советской России? Что ждёт их в будущем?
-Вопрос актуальный, риторический. Боюсь, что рано или поздно их может ожидать та же участь, как нынешних белых офицеров и казаков…Наше возвращение сейчас было бы самоубийством!
Разумеется, не меньше детей, переживали разлуку с Россией и их ро-дители. Вполне реальный страх перед будущим: остаться навсегда на чужой земле, а детям забыть свои исконные русские корни, не могло не вызывать беспокойства у Николая Николаевича и Елены Аполло-новны .
И всё же они покорились судьбе. Не стали рисковать с возвращением домой.
Жизнь в Мангейме тянулась скучно и однообразно. Елена Аполлоновна вновь стала давать частные уроки игры на фортепиано. Николай Ни-колаевич работал переводчиком деловых бумаг в одной из контор гос-подина Шварцбрунн. От преподавательской работы пришлось отка-заться из-за негативного отношения к нему со стороны руководителей образования города, как к русскому. Не помогло и влияние богатого родственника, который не захотел ссориться с местной властью.
Володя и Костя в немецкой школе не учились, во избежание стычек с местными мальчишками. Всё- же у многих была памятна мировая война, в которой Россия была противником Германии. С ними занимались приглашённые преподаватели прямо в доме господ Шварц-брунн. Оплачивал обучение сам хозяин дома. Разумеется, обучали своих детей и сами родители, являющиеся учителями. Мальчики успешно учились, отлично справлялись с программой. Одно, правда, огорчало: было скучно, не было хороших друзей. Обстановка напоминала ту, что была в Стамбуле у Гровадских, с той лишь разницей, что не травили, не били. Многие книжки, что были в доме, мальчики давно перечитали, причём на немецком языке или языке оригинала- французском или английском. Таким образом, они почти в совершенстве освоили данные иностранные языки, регулярно практиковавшись в разговорной речи.
По совету мамы, Костя начал восстанавливать некогда запущенные уроки игры на фортепиано. Теперь он понял, что любые способности могут пригодиться в этой непростой жизни. А успехи были!...Однако, всё это мало давало утешения.
3
Прошло два года. Богатые родственники привыкли к своим гостям и не торопили с отъездом, хотя жизнь в Германии была малопривле-кательна для русской семьи. И Гаршины смирились со своей судьбой : жить на чужбине, имея хоть какой-то заработок и крышу над го-ловой , какая ни есть , но стабильность.
И тут их постиг первый удар!
Ранней осенью 1923 года скончался от давней болезни сердца Николай Николаевич Гаршин- отец Володи и Кости, любящий супруг Елены Аполлоновны. Умер он тихо. Придя домой с работы, он на этот раз тяжело дышал. Еле-еле дошёл до своего кресла, сел и произнёс только одно слово:
-Лена!.- и затих.
-Коля! Николай! Что с тобой?!- подбежала к мужу Елена Аполлоновна.
-Папа! Папочка!- опустившись на колени, заплакал, подошедший с Володей, Костя.
В комнату вошёл личный врач семьи Шварцбруннов и обеспокоенные хозяева. Он пощупал пульс Гаршина и только развёл руками:
-Увы. Уже поздно.
Николая Николаевича похоронили на кладбище Мангейма, на участке для захоронения иностранцев. У могилы стояли в трауре Елена Аполлоновна и её сыновья - тринадцатилетний Костя и семнадцатилетний Владимир. (Несмотря на молодость, уже сейчас старший брат назывался Владимир Николаевич, через год ставший совершеннолетним. Теперь и на его плечи ложилась ответственность за судьбу всей семьи.)
Рядом с ними были также Анна Владимировна и Пауль Генрих фон Шварцбрунн, которые помогли в организации похорон.
Моросит холодный осенний дождик. Все возвращаются с похорон.
Владимир Гаршин, заботливо укрыв мать тёплой траурной шалью, успокаивал:
-Как бы не было трудно, мама, а надо жить. Теперь я за отца- за старшего мужчину в семье. Не беспокойся, дорогая, выживем.
-Да-да, Володенька,- сквозь слёзы, улыбнувшись, согласилась Елена Аполлоновна.- Конечно, конечно…Но нам скоро придётся покинуть Германию. Господа Шварцбрунны уже намекали мне: не хотим ли мы покинуть Мангейм…После смерти Николая Николаевича мы для них чужие.
-Что ж, насильно мил не будешь. Куда же мы теперь поедем, мама?
-Я уже созвонилась со своим родным братом Феликсом, что живёт сейчас во Франции, в пригороде Парижа…Правда, его семье не легче: он с женой сам снимает комнату, живёт на квартире. Но, вроде, хозяева не возражают против нашего приезда.
-Значит Париж, мама?
-Париж, мои родные,- подтвердила Елена Аполлоновна, обняв обоих сыновей.
-А когда мы поедем, мама,- спросил Костя.
-Я думаю, через месяц.
И вновь всплакнула.
Её можно понять: она оставляла на чужой земле могилу мужа, доро-гую для неё и её детей.
Семья Шварцбрунн, несмотря на свою « принципиальность», в вопросе пребывания в Германии своих бедных родственников, всё же вошла в положение семьи Гаршиных, проявив благородство, и позволила прожить им ещё год.
А через год, в конце 1924 года, семья Гаршиных выехала во Францию, в Париж .
Глава-7
Франция. Пригород Парижа. Смерть Е.А.Гаршиной
1
На этот раз Гаршины не стали давать телеграмму. Они только в последнем письме указали примерные числа своего приезда в столицу Франции. Район этот Елена Аполлоновна знала хорошо, так как давно, ещё до замужества, была в Париже.
Дверь им открыл сам хозяин виллы- брюнет невысокого роста, немо-лодой уже мужчина, француз Жан Поль Вазелье. Очень обходительный и гостеприимный:
-Здравствуйте, мадам Гаршина!..Наконец-то! Мы рады Вас видеть и ожидали. Молодые люди, проходите, пожалуйста.
Как раз и хозяева, и квартиранты были все вместе за обеденным сто-лом. Надо сказать, что семья Вазелье отличалась демократизмом. Тут все были свои и обхождение было простым и доброжелательным. За столом сидели жена месье Вазелье- Элизабет Гарден- такая же невысокая, средних лет, миловидная дама,Феликс Аполлонович- мужчина лет сорока пяти, солидный, с небольшой остроконечной бородкой, поляк, и его жена- Марта Августовна- не лишённая привлекательности высокая дама, блондинка, немного моложе Гаршиной.
-Леночка! Леночка дорогая!- радостно воскликнул Феликс, обнимая и целуя сестру.- Наконец-то! Давно не виделись! С 1910-го! Подумать только!
-Да, дорогой, Феликс,- устало и всплакнув сказала Елена Аполлоновна.-Уже прошло целых четырнадцать лет…
-Какие у Вас уже большие дети, милая,- вступила в разговор Марта Августовна,- даже не узнать. А нам…не повезло.
Тут супруга Феликса Аполлоновича впомнила, как несколько лет назад она похоронила своего малыша. И далее, продолжила:
-А я ведь помню Володю совсем маленьким, а сейчас- как он возмужал(!)..А Костя как подтянулся! Тогда в 1910 –ом году он только родился…
Костя засмущался.
Елена Аполлоновна, глядя с улыбкой на младшего сына сказала:
-Это ничего, ничего…Просто давно уже ребята не испытывали такого внимания к себе.
-Я понимаю, понимаю,- кивнула головой Марта Августовна,- Ещё бы! Все эти Гровадские, Шварцбрунны…
Она и её муж уже знали обо всех злоключениях семьи Гаршиных.
-Давайте не будем о них вспоминать,- взяла инициативу в свои руки хозяйка дома мадам Вазелье.- Надо, пожалуй, отметить приезд.
Все сели за стол.
-За Вас, Елена Аполлоновна, и ваших детей! С приездом во Францию!
Выпили за встречу. Второй тост предложила Гаршина:
-А сейчас я предлагаю помянуть моего мужа- Николая Николаевича, моего родного супруга и отца Володи и Кости. Светлая ему память.
Помянули, ушедшего из жизни Гаршина (разумеется, только взрослые). Потом пошли непринуждённые разговоры, воспоминания.
В разгар застолья в дверях появилась прелестная девочка лет двенадцати- дочь хозяев дома. Она торопливо скинула мокрый плащ( на улице шёл дождь) и вбежала к гостям.
-Мама, мама! Я сегодня хорошо отвечала на уроке. Меня отметили!
Это было сказано, разумеется, по-французски, который был всем по-нятен. Звали девочку Катрин.
-Молодец, дочка, но у нас гости. Познакомься.
-Пардон, месье.- девочка исправила свою ошибку и представилась гос-тям.
Костя с первых же минут был поглощён новой знакомой. Эта девочка была почти его ровесницей и сразу так приковала к себе внимание, что мальчик не мог оторвать от неё взгляд. Он, конечно же, стал искать повод познакомиться с ней. В свою очередь, девочка тоже обратила внимание на своего сверстника – русского мальчика- и так же пожелала познакомиться с ним. Она поманила его и Костя, с разрешения мамы, радостно «выпорхнул» из-за стола.
Дождь кончился. В саду стояла приятная свежесть. Пахло опавшими листьями и дымом. Несмотря на то, что на календаре почти зима, здесь чувствовалось влияние Атлантики: снег выпадал и таял. Поэто-му, наверное, здешние мальчишки даже в такое время года носили короткие штанишки, утепляя ноги тёплыми чулками до колен( гетрами) и демисезонное пальто с шерстяным беретом. Следуя этой европейской моде, так был одет и Костя.
Первую минуту дети молчали, не решаясь заговорить. Наконец, Катрин первая нарушила эту игру в «молчанку»:
-Вы жили в России, в Севастополе?
-Да.- кивнул головой Костя.
-Я много слышала о Севастополе из истории. Это город в Крыму. Большой порт, как в Марселе.
-Д-да, пожалуй,- не очень утвердительно ответил Костя,- большой город и красивый..
-Как бы я хотела хоть разочек увидеть ваш город!
-Я бы тоже,- машинально ответил мальчик и покраснел. Ему было стыдно, что от волнения он не может связать двух слов.
- К сожалению, я уже давно там не был.
Ему было стыдно, что он от воления не может связать двух слов.
-Я верю, Костя, что ты обязательно приедешь в свой город. Надо только очень захотеть!...А скажи, вот вы были в разных странах: в Турции, в Италии, в Швейцарии, в Германии, теперь здесь…А где же лучше?
-Не знаю, Катрин. Честное слово, не знаю. Везде и хорошо, и плохо. А дома лучше!
Катрин помолчала, а Костя продолжал:
-У меня там остался друг…Там, в России. И без него мне плохо.
-Понимаю. Да, без друга плохо. Вот у нас, в школе, вроде есть хоро-шие девочки, а настоящих подруг почти нет…Костя, а ты бы хотел со мной дружить? Хотел, чтоб я стала твоим другом, или ты дру-жишь только с мальчиками?
Вопрос Катрин для Кости оказался несколько неожиданным, так как он действительно, до этой встречи с юной француженкой, не дружил ни с одной девчонкой! Но она ему очень симпатична и у него вдруг появилось страстное желание дружить с ней.
-Да, Катрин, очень!- и мальчик расцвёл в улыбке.
-Я тоже хочу!- и она вдруг…поцеловала(!) Костю, а потом схватила его за руку и потащила за собою в дом.
Костя просто «обалдел» от такого поступка! Он ещё никогда не имел дела с девчонками, но сопротивляться не стал.
На другой день, по возвращении из школы(где училась Катрин и стал учиться Костя) они продолжили разговор.
-Костя, расскажи мне о своём друге. Как его зовут, как вы познакоми-лись?
-Зовут его Алёшка Гусев. Он сын рыбака…Ему я обязан жизнью. Я тонул, а он и его отец меня спасли.
-Как интересно!
И тогда он подробно рассказал и историю знакомства с другом, и об его отце, погибшем от руки врангелевца, и ещё на разные темы. Конечно, рассказал о Севастополе, ставшем для него родным городом (хотя сам родился в Москве), о своих увлечениях и в какие игры он играл в недалёком детстве. Косте уже было четырнадцать и, естественно, он ощущал себя достаточно взрослым, хотя не совсем ещё оторвался от романтических мечтаний детства. Но это неудивительно- мальчишки медленней взрослеют. Катрин же, в свои двенадцать, была бесшабашно весёлой, ( некоторым тогда казалось, что она легкомысленная девчонка), и при этом не по годам мудрой в принятии ответственных решений, (как показали дальнейшие события). Она могла быть и жёсткой, когда это было необходимо, и бесконечно нежной, к тому, кого любит. К Косте она относилась и с уважением, и с некоторым покровительством, разгадав его романтическую, ещё по-детски наивную натуру. Ей очень хотелось опекать его, как ребёнка, и при этом сильно, совершенно искренне любить. Они как будто были созданы друг для друга. И оба хотели никогда не расставаться.
2
Прошло около года. Гаршины жили в скромной комнате семьи Вазелье.
Комната была большая, и её разделили пополам. На одной половине жила Елена Аполлоновна, на другой- Владимир и Костя. Мама устрои-лась работать в одну из контор секретарём, Владимир поступил в Университет на юридический факультет, Костя продолжал обучение в местной школе, где училась и Катрин. Учёба давалась легко, так как до этого Костя занимался в гимназиях Европы- в Швейцарии и част-ным образом в Германии. Здесь же, в предместье Парижа, уровень обучения был ниже: всё же окраина города и порой успех оборачивался завистью со стороны местных мальчишек. Случались отдельные стычки завистников с новичком-«выскочкой»(так прозвали Костю местные бездельники). Дразнили, придираясь к его дружбе с Катрин Вазелье.
В один из пасмурных дней, поздней осенью, когда Костя возвращался через парк один из школы, подкараулив, на него напали пятеро мальчишек из его класса: постоянные завистники и драчуны:
-А-а! Вот он: отличник-«выскочка»! Всезнайка! Бейте его!
Мальчишки сбили Костю с ног и начали лупить. Костя пытался отбиваться, прикрывал от ударов лицо руками, отбивался ногами…
Как это напомнило Константинополь, где над ним и его братом чинили расправу бойскауты.
-За что?! Отстаньте от меня!!- кричал Костя.- Я же вам ничего плохого не делал!!
-А ты что, самый умный?!..
-Нам такие не нужны!!..
-Будь как все, хлюпик!!..
-Русский, а дружит с нашей девчонкой!..
-Лучше по-хорошему оставь её!!..
На счастье Кости, его увидела Катрин, которая вышла из школы чуть позже. На её крик, подбежали старшеклассники, которые помогли растащить зарвавшуюся шпану. Вместе с ней они быстро разогнали драчунов.
-И только посмейте ещё тронуть моего друга!- крикнула, вслед убегающим хулиганам, Катрин.- Не поздоровится!
Она помогла Косте подняться и привести себья в порядок: стряхнула налипшие листья с короткого пальто мальчика, подала ему берет, сбитый с его головы хулиганами. Костя подтянул сползшие с ног заляпаные грязью мокрые гетры и попытался очистить свои короткие брючки. Затем поднял ранец и они вместе пошли домой.
-Спасибо, Катрин! Но…как-то неудобно, что девочка приходит мне, мальчишке, на помощь…Я, вроде, и сам бы мог…
-Пустое!- ответила, махнув рукой, Катрин.- А ты молодец! Не трус!..Я и не сомневаюсь, что ты можешь и сам наподдать этим наглецам. Но тебе же пришлось отбиваться от пятерых(!)…А эти!- (Катрин обернулась в сторону убежавших хулиганов) – Тоже мне, «товарищи по классу» называются! Предатели!..Пойдём, Костя. Дома примешь душ, а одежду выстираем. Не волнуйся.
Друзья медленно шли до дома вместе. Костя прихрамывал, но его поддерживала Катрин.
В конце-концов всё уладилось. Все привыкли к дружбе русского мальчика и французской девочки, и больше не задирали их, зачастую побаиваясь решительной Катрин, нежели робеющего Кости. В школу и из школы друзья всегда шли вместе.
Шло время. Феликс Аполлонович работал журналистом в редакции одной местной газеты на весьма скромный гонорар, а его жена Марта Августовна помогала по хозяйству в доме господ Вазелье. Владимир Гаршин поступил в Парижский университет и учился на юриста. Елена Аполлоновна поступила работать секретарём в одну небольшую фирму, а Костя продолжал учиться в школе вместе со своей подружкой Катрин. Родители девочки часто видели друзей вместе:
«Надо же: они опять вместе! Ты только глянь, Жан!»- говорила, глядя на детей из окна мадам Вазелье.
«А что? Если у них дружба будет иметь продолжение, если это серьёзно, то, как подрастут, сам благословлю.»- ответил месье Жан.
Но, увы!
Этому не суждено было случиться! Через месяц после этого разговора родители Катрин Вазелье погибли в автомобильной катастрофе.
Вновь наступила полоса несчастий. Через неделю тяжело заболела и слегла Елена Аполлоновна. Здоровье, измотанное долгими, мучитель-ными поездками и смертью мужа, было сильно подорвано. Промучившись несколько дней, она скончалась на руках своих детей.
Владимир и Костя совсем осиротели.
Мрачным, дождливым днём 1927 года хоронили Елену Аполлоновну. За гробом шли в трауре Владимир, Костя, господа Вацлавские и Катрин Вазелье… Эта пятнадцатилетняя девочка, сама недавно похоронившая родителей, всё же поддержала в горе братьев Гаршиных.
После похорон Елены Аполлоновны все возвращались с кладбища.
-Спасибо тебе, Катрин,- поблагодарил девочку Владимир Гаршин,- что ты сегодня с нами. Мы с братом понимаем как тебе тяжело- ведь и ты тоже осталась сиротой.
-Ну, что вы! Как же я могла вас оставить в такой тяжёлый момент?.. Да. Царствие небесное Елене Аполлоновне и моим дорогим родителям…Наверное, общее горе нас объединяет. Тот, кто сам пережил подобное- скорей поймёт другого.
-А как же теперь ты будешь жить? У тебя есть родственники?
-К сожалению, есть,- вздохнув, ответила Катрин.
-Почему «к сожалению»?
-Это плохие люди. Я знаю. Единственный родственник- кузен моего отца, некто месье Франсуа Ламбер- человек, который думает лишь о собственной выгоде, о наследстве моих родителей, а я ему не нужна.
-Увы, это правда, Владимир,- подтвердил, подошедший к ним Феликс Аполлонович.- Я как –то встречался с этим «родственником» два года назад, когда он приезжал «погостить» к месье Вазелье, а на самом деле искал повод втереться в доверие к кузену, чтобы прибрать к рукам его небольшой бизнес. Тогда покойный Жан Поль «отшил» этого нахала и даже запретил ему приезжать к нему в дом. Я даже не удивлюсь, если когда-нибудь выяснится, что и автомобильную катастрофу организовал он…Однако, для суда, при решении судьбы девочки, это только слова, которые к делу не пришьёшь. Катрин несовершеннолетняя и нуждается в опеке, а опекуном, боюсь, всё же признают месье Ламбера.
Катрин заплакала.
-Не плачь, Катрин,- успокаивает Костя.- Мы всё равно с тобой не расстанемся!
-К сожалению,- ответила, сквозь слёзы, Катрин,- нам придётся расстаться. Вы же не родственники, а решением суда (я знаю) меня всё равно передадут Ламберу, помимо моей воли.
-Даже если это случится, я тебя никогла не забуду, милая Катрин! Никогда!
-Спасибо, Костя! Ты настоящий друг!
И они обнялись.
Через неделю к дому Вазелье подъехал легковой автомобиль с месье Ламбером и судебными приставами. Они вошли в дом.
-Господа!- объявил пристав.- Извещаю вас, всех присутствующих, что решением суда несовершеннолетняя Катрин Вазелье передаётся под опеку месье Франсуа Ламбера, который с сего дня вступает в наследство, полученное им от трагически погибших родителей девочки- кузена Жана Поля Вазелье и его супруги Элизабет Гарден Вазелье. Посему, дочь трагически погибших хозяев- Катрин- немедленно передаётся месье Ламберу, а жильцам даётся три дня, чтобы освободить данное помещение.
-Я не хочу уезжать из родного дома! Я не хочу жить с месье Ламбером!
-Это решение суда.
-Почему суд не учёл моего мнения?! Почему даже не вызвал, не спросил, а хочу ли я жить с человеком, которого ненавидел мой отец?!...
-Вопрос решённый, Катрин!- невозмутимо ответил месье Ламбер.-Хочешь ли ты этого или нет- я твой законный опекун!
-Вам я не нужна! Вам нужно только наследство моих родителей! Вы- негодяй, месье Ламбер!
-Это всё эмоции, Катрин,- сказал месье Ламбер, махнув рукой.- Собирайся! Иначе мне придётся применить силу!
-Не смейте трогать Катрин!- закричал Костя.-Это её дом!
-Это ещё что за кавалер?!-удивился новоявленный опекун.- Мальчишка!..Не лезь не в своё дело!
-Господа!- вступил в разговор Феликс Аполлонович- У девочки и у нас, взрослых, горе. Мы недавно похоронили своих близких, своих родных. Я думаю, вы могли бы быть корректней и понять чувства детей, лишившихся родителей, и которые сдружились за это время, а также наши чувства…
-Сочувствую вам, господа,- ответил пристав,- но суд это учёл. Он не требует немедленного вашего выселения из дома,(хотя новый хозяин на этом настаивает), а даёт вам возможность подыскать себе иное жилище.
-Но сроки!- воскликнула Марта Августовна.- В три дня мы не сумеем подыскать себе другой дом.
-Меня это не касается!- цинично, с высокомерием, заявил месье Ламбер.- Это ваши проблемы!
На улице пошёл сильный дождь.
Все вышли во двор. Катрин шла, «как в воду опущенная». Она была вынуждена идти в сопровождении полицейских, вслед за ненавистным месье Ламбером и садиться в его автомобиль, на заднее сиденье. Её провожают господа Вацлавские и братья Гаршины. Костя не скрывает своих слёз. Как только автомобиль с Катрин отъезжает от дома, он внезапно сорвался со своего места и побежал ему вслед.
Катрин высунувшись из окна автомобиля, закричала, прощаясь с другом:
-Костя! Я всегда буду тебя помнить! Всегда! Слышишь?!..Я не хочу тебя потерять! Найди меня!
-Я найду тебя, Катрин, найду!
Конечно, машину он не догнал, а, подскользнувшись, упал в грязь. Его подняли родные- Феликс Аполлонович и Володя, и дрожащего от холода и возбуждения мальчика унесли в дом с высокой температурой.
3
Около месяца проболел Костя. Новые хозяева дома регулярно напоминали квартирантам, чтобы они освободили помещение, грозили судом. Но, к счастью, суд продлевал сроки проживания, учитывая факт болезни мальчика, поэтому у Вацлавских и Гаршиных была возможность за этот период попытаться решить проблему с работой и жильём. Как только дела у Кости пошли на поправку, благодаря заботам старшего брата, Марты Августовны и дяди Феликса, они покинули дом Вазелье.
Почти на протяжении двух лет они ещё промыкались по разным углам, жили в отдалённых районах Парижа. Приходилось всем подрабатывать чем придётся…Где живёт и как живёт Катрин, никто не знал. В этот момент, увы, было не до неё.
В 1929 году Вацлавскому, как журналисту, наконец-то улыбнулась удача: ему предложили место в редакции одной из газет в Нью-Йорке. Молодым людям, не имеющим ни средств, ни собственного угла, ничего не оставалось, как присоединиться к родственникам. Всё ж вместе легче выжить.
Перед отъездом Владимир Гаршин экстерном сдал все экзамены и закончил обучение в университете, получив диплом юриста.
Теперь их ожидала Америка!
И вот они в морском порту французского города Бреста. На рейде большой океанский лайнер. Гудки судов…Шум, суета…
На борт корабля поднимаются господа Вацлавские и молодые люди- братья Гаршины: девятнадцатилетний Константин и двадцатитрёхлетний Владимир. Уже давно ушли в прошлое детская матроска и гимназический костюм. Они одеты по моде, как взрослые люди. Единственно, что сохранил Константин с детства, так это «золотой якорёк», подаренный другом Алёшкой в тот памятный день, когда семья Гаршиных покидала Родину. Этим талисманом Костя очень дорожит. Он действительно напоминает ему родной Севастополь, Алёшку Гусева и об, увы, ушедших из жизни родителей. Якорёк- частица родной земли и, кажется, он говорит в трудную минуту: «Держись, Костя, я с тобой!»…
С палубы океанского лайнера братья Гаршины в последний раз окинули взглядом европейский берег, где они оставляли родные могилы отца- Николая Николаевича, умершего в Германии, и матери- Елены Аполлоновны, похороненной здесь, во Франции. Сердце сжалось. Но что поделаешь? Может им в Америке повезёт? Как знать…
Глава-8
Советская Россия.(СССР). Туркестан.
1
Как быстро летят годы! Порой мы их даже не замечаем…
В начале тридцатых годов Алексей Гусев и Владимир Асинцев окончили среднюю школу- Школу Юных Коммунаров- и поступили в военное училище, по окончании которого стали офицерами Красной Армии, офицерами-пограничниками! Сбылась их давняя мечта!
Лишь одно смущало: служить предстояло им в разных местах. В общем, как поётся в известной песне:
«На запад поедет один из вас,
На Дальний Восток другой…»
Владимир Асинцев по распределению отправлялся на западную границу, в район города Бреста, Алексей Гусев- на Восток, но не дальний, а в Туркестан, на юг, в Среднюю Азию. Друзья расставались.
-Ну, что ж, Володька, прощай!
-Прощай, Алёшка! Счастливого тебе пути! Напиши, когда доберёшься!
-О чём разговор!
Сегодня провожали Гусева. Завтра должен был отбыть Асинцев.
Здесь же на перроне московского вокзала, провожала своих некогда питомцев Софья Леонидовна. За эти десять с лишним лет она нас-только привыкла к Алексею, что для неё он стал родным. Да и для Алексея Гусева Софья Леонидовна была второй мамой. Стоя на перроне и глядя на молодых офицеров, она вспоминала своего геройски погиб-шего мужа, свою молодость и первую любовь. Жизнь продолжается в этих ребятах и хочется пожелать им удачи и в службе, и в личной жизни.
Паровоз, между тем, дал свисток. Алексей вскочил на подножку. Софья Леонидовна, всплакнув, поцеловала его с последним напутствием :
-Береги себя, Алёшенька! Не забывай и приезжай скорей! -и замахала платочком.
Алексей в ответ замахал форменной зелёной фуражкой:
-И Вам не хворать, дорогая Софья Леонидовна! Спасибо Вам за всё…мама! Как доберусь- обязательно напишу!..Счастливого пути и тебе, Володька!
Поезд набирает ход, увозя нашего героя к месту службы далеко на юг, в Среднюю Азию...
…Наконец, Софья Леонидовна и Владимир Асинцев скрылись из виду за клубами паровозного дыма, а Гусев прошёл в тамбур и закурил.
В его жизни начиналась новая страница- служба Родине!
Через сутки в Брест, для прохождения дальнейшей службы, выехал Владимир Асинцев...
2
…Поезд на всех парах катил на юг. Стальная магистраль пролегла по некогда дикой и пустынной степи. Стояла жара. Алексей Гусев ежеми-нутно вытирал пот со лба. Для облегчения он снял свою фуражку, расстегнул ворот кителя, потом выпил чашку зелёного чая и прилёг на полку отдохнуть. В голове кружились тысячи мыслей: «Как служба на новом месте? Как там Володька?(Ведь теперь они увидятся не скоро). Как Василий Игнатьевич? (Жаль, что не успел приехать в Москву, чтоб попрощаться).Как Софья Леонидовна?( Ведь она опять остаётся одна, хотя…скоро сама поедет в гости к своему брату в Крым)..
Ах, как хочется поехать в Крым! В Севастополь!..Увы, не получилось с распределением в родные места…»
Как только он вспомнил Севастополь, так сразу всплыло воспоминание о друге Косте…
«Где он сейчас? Почему не было ни одного письма? Жив ли он? Может он меня забыл, а я, как дурак, всё ещё думаю о нём?!..Впрочем, прошло уже много времени. Видать детской дружбе конец!..Хотя, можно ли назвать его сейчас другом? Так, приятель…Да я ему и не пара. Они его родители- Гаршины- интеллигенты чистейших кровей, а кто я?..А я- офицер! Красный офицер!»
Рассуждая таким образом Алексей успокоился и, под стук колёс поезда, уснул.
3
Рано утром поезд прибыл в Ташкент. Гусев собрал свои нехитрые пожитки, уложил их в чемодан и вышел на залитый солнцем перрон. В нос ударил специфический аромат среднеазиатского города.
К его удивлению его ждали! Словно из под земли выскочил молодой узбек-пограничник:
-Здравия желаю, товарищ лейтенант! Приказано вас встретить и проводить в штаб погранотряда.
-Спасибо,- улыбнулся Алексей.- Товарищ Гаджиев уже ждёт?
-Так точно!- молодцевато отчеканил солдат.- Как доехали, товарищ лейтенант?
-Хорошо. А сейчас едем!
Пограничник понял, что времени на разговоры нет, подхватил чемодан офицера и вместе с ним прошёл к автомобилю.
Через несколько минут Гусев был в штабе погранотряда. Полковник Гаджиев лично встретил Алексея в своём рабочем кабинете:
-Очень рад! С приездом! Мне уже рассказали о Вас: отличные рекомен-дации, блестящее окончание училища и…даже героическое прошлое в гражданскую…
Гусев смутился. Он понял, что последнее- его участие ещё мальчишкой в партизанской борьбе против Врангеля в Крыму, в составе отряда Машлыкова. Особо героического он ничего не совершал. Это уж слишком, но приятно…
-Ну, одно дело теория, другое практика,- ответил на комплименты Гаджиева Алексей, имея ввиду знания, полученные в училище.
-Знаю, что «рвёшься в бой»!...Работы много, Алексей Порфирьевич. Вот глянь сюда..
Гаджиев развернул карту и ознакомил молодого командира с его учас-тком государственной границы, с проблемами, что имеют место при его охране.
-Я буду по-простому,- закурил начальник отряда,- на «ты».. не против?
-Конечно, товарищ полковник.
-Обстановка на границе, и в том числе на твоём участке, продол-жает оставаться довольно напряжённой. Случаются засылки шпионов со стороны сопредельного Ирана да недобитых басмачей, которые бандитствуют: угоняют скот, совершают диверсии, убивают ни в чём не повинных людей. За всем этим стоит опытная рука одного из недобитых белогвардейских офицеров…Вернее, их несколько, но одного мы знаем. Это некто Градов…Получают они все хорошую «подпитку» от различных разведцентров и контрреволюционных организаций типа «Свободная Россия».Кстати, её центр в Стамбуле…Как видишь, многое уже нам известно. Не удаётся пока пресечь, прекратить действия бандитских формирований и, в конечном итоге, навести порядок на границе. Твоя задача, Алексей: внимательно изучить обстановку на своём участке, выявить каналы поступления контрабанды и пути, по которым передвигаются бандиты, способствовать нахождению и разгрому их центра…Как видишь, работы много. Будет трудно—обращайся ко мне лично. Помогу в любое время суток…Твоё место службы Туркмения, начальник заставы Кизыл-Атрек. Это довольно далеко на западе Туркмении. Там сейчас неспокойно. Пока там командует Бадыев- опытный командир, хорошо знает обстановку, введёт в курс дела. Твой замполит Усламбаев. Он здесь, в городе. Завтра собирается ехать на заставу. Я тебя не тороплю, Алексей, но…
-Я понял, товарищ полковник. Нет смысла здесь задерживаться. Я уезжаю завтра же!
-Удачи тебе, Алексей, счастливой дороги!..Усламбаев про тебя знает и завтра же вы встретитесь в штабе, где также получишь и предпи-сание . Кстати, на днях я сам буду в Ашхабаде, постараюсь помочь и оказать содействие.
-Спасибо. Разрешите идти?
-Идите.
Гусев отдал честь и вышел из кабинета.
4
На следующий день Гусев, в сопровождении молодого замполита Ус-ламбаева, выехал к месту службы.
Через двое суток они были на месте.
Кизыл-Атрек представлял собой маленький населённый пункт, располо-женный у самой границы. Здесь, прямо за небольшой рекой Атрек, на сопредельном берегу начинался Иран.
Гусев в сопровождении Усламбаева и Бадыева внимательно обошёл «свои владения», примечая всё вокруг.
-Вчера задержали двоих, Алексей Порфирьевич,- докладывал, между тем, Бадыев,- признались, что пришли с Гомбеде-Кабуса, но при этом не признаются, кто их послал, а по опыту догадываюсь здесь не обош-лось без участия более «крупной птицы»…
-Хорошо,- как- бы раздумывая , согласился Алексей,-по возвращении на заставу, пришлите мне их для допроса.
Почистив сапоги от пыли после осмотра, Гусев прошёл в кабинет, сел за стол и, разложив перед собой карту участка, углубился в её изуче-ние, сверяя её данные с тем, что он сегодня увидел наяву.
5
Иран. Мешхед.
Между тем, за кордоном, где свила себе гнездо контрреволюционная басмаческая банда, медленно опускался вечер.
Шеф в сером френче, хорошо обтягивающем его молодой стан, сидел задумавшись в роскошном кресле на застеклённой лоджии большого дома, что располагался на окраине города, и покуривал сигару.. Настроение у него было прескверное. Только что ему сообщили о провале двух надёжных агентов: попались в руки пограничников.
-Это чёрте что!- с возмущением пробормотал про себя шеф.- Нынче здесь, завтра там…Так и всё дело завалить можно! Что сообщать «наверх» и как отвечать за такие неудачи?
Два дня назад он уже получил последнее предупреждение. «Хозяин» ему дал понять, что он не оправдывает оказанного ему доверия и грозился заменить. Это означало одно: «ошибки» не прощаются, они стоят головы. Градова-младшего всего передёрнуло, как только он подумал о такой участи для себя. Он раздавил сигару в пепельнице и подошёл к окну. В комнате было душно, но захотелось прилечь. Отворив застеклённую дверь лоджии, он прошёл в комнату и лёг на кушетку. Поплыли воспоминания. Ему живо представился Севастополь, когда они семьёй, во главе со своим отцом полковником Градовым, бежали из России на корабль, отправлявшийся в Турцию. Жуткая, постыдная картина!
Затем они с братом познакомились с руководителем организации «Сво-бодная Россия» Анатолем Гровадским. Отец одобрил ихжелание ак-тивно продолжать вооружённую борьбу против Советов, объеди-нившись под знамёна этого молодого «патриота», но сам предпочёл не участвовать в военных авантюрах, так как не очень верил в успех:
«Я уже стар, а вы послужите нашему общему делу.»
На самом деле он желал, чтобы его сыновья были хоть как-то «прис-троены» в новой ситуации, имели хоть какой-то стабильный доход и не опустились от тоски на «дно» эмигрантской жизни . Ведь ничего делать, кроме как воевать, они не умели. Братьев судьба разбросала. Он, Виктор, оказался здесь, на Востоке, а Александр эмигрировал в США, поступив на службу в один из разведцентров.
Гровадский, как мы уже можем догадаться, сделал карьеру. Теперь он был не просто одним из руководителей отделений организации «Сво-бодная Россия», а являлся единоличным начальником-шефом всей дан-ной структуры. Эмигрантским военным командованием ему (поручику!)было досрочно присвоено звание сразу полковника за умелую орга-низацию подрывной работы против Советской России из- за рубежа. Теперь возглавляемая им контрреволюционная террористическая орга-низация «Свободная Россия» активно занималась сбором разведданных, шпионажем, диверсиями и организацией банд-формирований на тер-риториях сопредельных с Советской Россией государств юга Азии: в Иране( в частности в городах: Гомбеде-Кабусе, Боджнурде, Ширване…), в Афганистане и, конечно, в Турции.
Несмотря на довольно многочисленный состав его банд, в последнее время дела складывались у Гровадского крайне неблагополучно. Особенно его беспокоила ситуация в Туркестане, который «опекался» его ставленником в Иране подпоручиком Виктором Градовым. Здесь чаще всего в последнее время стали случаться провалы. Причин здесь могло быть две:либо Градов-младший разучился работать, либо научились работать пограничники Советской страны. Правда, не все агенты, находившиеся на территории СССР, подверглись провалам и арестам НКВД, но связь с ними прервалась. Пограничники перехватывали донесения, выйдя на группу курьеров. Необходимо было что-то срочно предпринять, но что?..
Сегодня Градову сообщили, что на заставу Кизыл-Атрек прибыл новый начальник Алексей Гусев. И что именно к нему попали его лучшие агенты. Фамилия показалась знакомой для Виктора Градова. Он вспомнил, как летом в 1919 году он с братом Александром в составе бойскаутского отряда попал в плен к босякам- мальчишкам «Пролетарской Рыбацкой Гвардии», под командованием Алёшки Гусева, а в 1920-ом отец упоминал эту фамилию в разговоре дома и говорил, что за него приходил хлопотать интеллигент-либерал в форме капитана интен-дантской службы. Порфирий Гусев был один из ближайших соратников руководителя большевистского подполья в Севастополе Василия Маш-лыкова.
«А не сын ли это расстрелянного Порфирия Гусева?.. Но с другой сто-роны- фамилия «Гусев»- очень распространённая в России..Впрочем, всё возможно.Вот ведь как могут пересекаться дороги!»
6
Туркмения. Застава Кизыл-Атрек.
К Гусеву привели для допроса арестованных. Оба были иранцы, но хорошо знали и понимали туркменский и, хоть с акцентом, но говорили по-русски. Переводчик не потребовался.
-С какой целью нелегально пересекли границу Советского Союза?- начал сразу, без обиняков Алексей. Рассусоливать не имело смысла, так как факт нарушения был доказан, да и попадались они, судя по докладу Бадыева, уже не в первый раз.
-Родственники здесь, начальник.
Ответ был не оригинален, даже стандартен.
-Не ново и неубедительно, Рахман. Тем более, что при вас было ору-жие. Запираться бесполезно, нам уже многое известно. Лучше гово-рите, с какой целью шли и кто вас послал?
-Мы,- начал второй,- шли на связь с курьером. Мы не знаем его в лицо…
-Хорошо, верю,- согласился Гусев,- а как вы должны были узнать друг друга? Пароль? Отличительный знак?..
-Шестнадцатого у нас назначена встреча с ним. Пароль: «Аллах всё видит, всё слышит.» Отзыв: «Воистину велик Аллах!»… У нас погра-ничники забрали лист из Корана…
-Этот?- Усламбаев положил на стол оторванный листок на арабском.
-Да, этот. Вторая половина у курьера,- подтвердил Рахман.
-Кто ваш шеф? Кто вас послал?- продолжал Алексей.
Арестованные молчали.
-Может Градов? Отвечайте!
-Да. Он.- кивнул головой Рахман.
-Цель этой встречи?
-Для восстановления связи с агентами и резидентом. Уже давно она была нарушена. Это был запасной вариант. На крайний случай.
-Судя по всему этот крайний случай наступил, раз вас послали.
-Крепко, видать, мы вас прижали,- сказал Бадыев, до этого молчавший.
-Участились провалы. Шеф был недоволен.
-Ясно. Шестнадцатое завтра. Где назначена встреча с курьером и время?
-На рассвете, возле заброшенного колодца в районе…
-Покажите на карте,- попросил Усламбаев.
Рахман ткнул пальцем:
-Вот здесь.
Нарушители границы были явно грамотны, хорошо разбирались в кар-тах и ориентировались на местности. Решено было проследить за встречей и задержать курьера, выйдя таким образом на резидента.
На следующий день, при обмене паролем и половинками листка из Корана, встреча состоялась и курьер был задержан, как говориться «с поличным». Через сутки был арестован и пославший курьера резидент. Операцию отметил полковник Гаджиев благодарностями личному составу заставы Кизыл-Атрек и лично лейтенанту Алексею Гусеву. С арестом последнего резидента были пресечены дальнейшие засылки агентов и вторжения банд Градова на территорию СССР.
Не прошло и трёх месяцев, как была окончательно ликвидирована це-лая сеть агентов-осведомителей из формирований В.Градова, окопав-шихся на территории советского Туркестана. Таким образом был «поставлен крест» на его карьере, как руководителя…
Но нужно признать, что с этими победами, проблема с охраной госу-дарственной границы на участке заставы Алексея Гусева не могла быть решена окончательно. Врагов у Советской России продолжало оставаться ещё много и они ещё не раз испытывали на крепость наши рубежи.
7
Иран. Мешхед
Известия о провале «его людей» и аресте последнего резидента достигли шефа- Виктора Градова.Он понял, что это конец его карьере. Все банд-формирования, которыми он руководил, были рассеяны, агентурная сеть уничтожена. Оставалось только одно- уносить ноги! И немедля, пока не настигли руки Гровадского.
За окном уже была глубокая ночь- благоприятное время для того, чтобы покинуть страну. Раньше сама мысль о побеге была для него унизительной, как для бывшего бойскаута, ( выпоротого Алёшкиной командой, когда они с мальчишками из «Пролетарской Рыбацкой Гвардии» «играли в войну»), потом юнкера, но сейчас обстоятельства резко изменились. Жизнь- не игра! Она дороже денег!
А за деньги очень строго спрашивают те, кто их платит!..
-К чёрту трусость! К чёрту!- вслух размышлял Градов-младший,--Надо уходить. Уходить в Афганистан, потом в Индию, в Тибет…Подальше отсюда, чтоб не смог найти Гровадский…Исмаил!!
-Я здесь, мой господин!- живо отозвался прислужник, один из самых верных ему людей.
-Исмаил, собирай вещи…Только тихо. Ты меня понял?
-Да. Значит пришло время?
-Да-да…медлить больше нельзя.(про себя : всё что мог, я сделал)..Дорогу на Торбете-Джам помнишь?...Ну, вот..Оружие захвати с собой, что надёжнее и переодеться надо, что подходящее…
-Я всё понял, мой господин.
«Пусть месье Гровадский сам расхлёбывает эту «кашу». С меня довольно!»- решил Виктор Градов, быстро собираясь в дорогу.
Через полчаса двое «дервишей» тайно покинули Мешхед и «растворились» в темноте южной ночи.
Глава-9.
США. Нью-Йорк. Гибель старшего брата В.Гаршина.
1
1929 год.
Голубые волны Атлантики ласково плескались за кормой. На палубе океанского лайнера стояли Владимир и Константин Гаршины, а так-же господа Вацлавские. Путешествие подходило к концу. Скоро Аме-рика!
Братья Гаршины уже привыкли к постоянным разъездам, привыкли к дороге, к путешествиям, но всё равно каждое путешествие сулило новые открытия, новые впечатления и ожидание приятных перемен. Позади вся Европа со всеми её радостями и огорчениями. Впереди- американский континент, ещё не известно, что им сулящий…
Итак, наши странники, преодолев Атлантический океан, прибыли на северо-американский континент- в Соединённые Штаты Америки. Теперь они ещё дальше от родной земли, от России. Однако, это не значит, что братья Гаршины забыли Родину. Совсем наоборот. Константин вспоминал друга быть может чаще, чем сам Алексей о нём,( хотя и не писал другу писем). Наверное, потому так происходило, что жизнь Гусева была стабильной, насыщенной событиями, а цель предельно ясной и осмысленной, в отличие от Гаршина. Тоска по Родине была тем сильнее, чем тяжелее складывалась жизнь у братьев на чужбине. Однако решиться резко изменить свои судьбы и вернуться в Советскую Россию они не могли. Родственников на родине у них не было, ( или связь с ними была давно потеряна),да и не было уверенности, что они смогут быть полезными в Советской стране, что их примут новые власти, а не расстреляют, как «врагов народа». В общем, братья Гаршины, как говориться, « махнули рукой» на идею возвращения в Россию; так сказать, «до лучших времён», предпочтя пока оставаться с Вацлавскими. Надежда на Америку- вот что пока давало какие-то силы поправить дело и устроиться в этой жизни.
Пройдя паспортный контроль, путешественники ступили на американ-ский континент- Соединённые Штаты Америки.
Первое, что они увидели, конечно, город, сверкающий на солнце своими небоскрёбами- Нью-Йорк. Он просто поразил приезжих ещё на подходе в порт- своей знаменитой Статуей Свободы. Такого города они ещё не видели.
Не теряя времени, они наняли такси и все вместе поехали по указанному адресу, где располагалась редакция одной из газет. Вацлавский хотел попутно устроить на работу Владимира и Константина. Как вы помните- Владимир к этому времени уже имел диплом юриста, а Константин окончил школу- гимназию. Однако шеф- главный редактор, внимательно ознакомившись с документами Феликса Аполлоновича и дав «добро» на его трудоустройство, на просьбу Вацлавского найти возможность принять на работу своих племянников ответил отказом:
-Могу принять только одного- Вас, Феликс Аполлонович. Все вы мне не нужны. В отдел «По России» нужен журналист-переводчик с русского на английский, для обработки поступающей информации.
-Но может есть возможность на временную работу моим помощником Владимира Гаршина. У него высшее юридическое образование, диплом Парижского университета… или курьером его младшего брата Константина, пусть с небольшим жалованием..
-Увы! К сожалению, больше ничего вам предложить не могу. Вакансий нет!...Так вы согласны на наши условия, Феликс Аполлонович? Сейчас с работой везде трудно: кризис. На ваше место может найтись другой претендент…
Спорить и просить не имело смысла.
-Конечно, согласен.
«Не для отказа же я пересёк океан. Не упустить бы эту свободную вакансию.»- подумал Вацлавский.
После долгих хождений в поисках работы Константину удалось устроиться носильщиком в одну небольшую гостиницу. Заработок был минимальный, зато вопрос с жильём был решён быстро. У него была своя небольшая каморка под лестницей.. Владимиру повезло меньше. Устроиться на работу по-специальности юристом не удалось из-за отсутствия вакансий. Пришлось идти на завод простым рабочим.
Марта Августовна не нашла работы и стала «домовничать».
Вацлавские сняли небольшую квартирку недалеко от редакции.
Теперь видеться стали гораздо реже: все работали, да и жили в разных местах: Владимир в общежитии, Константин «на работе» в гостинице. Но когда выпадал выходной- с удовольствием собирались все вместе на съёмной квартире Вацлавских.
2
В первые же дни работы Феликс Аполлонович понял, какие «коррес-понденции» приходилось обрабатывать- переводить. Это в большин-стве своём была жуткая клевета на Советский Союз, на Советскую Россию.
Вацлавский пришёл с работы и устало опустился в кресло. Он был очень огорчён и расстроен. Подошла Марта Августовна.
-Ты представляешь, дорогая, что за корреспонденции мне приходится обрабатывать-переводить? Это какой-то бред человека, ненавидевшего Россию. Я понимаю, что, конечно, можно ненавидеть советский строй, но так клеветать(!), так извращать факты(!)…Как говорится, «ври-ври, да не завирайся!» Я жил в России и знаю эту страну, и народ…
-И что же пишет этот «корреспондент», Феликс?
-А то, что в Советской России всё плохо! И индустриализация «пробуксовывает», что она не поможет подняться стране, и с образованием всё плохо…Хорошего он не видит, вернее, не хочет замечать, а делает акцент только на негативе. Это в высшей степени, в области журналистики, непрофессионально, необъективно! Явно заказные статьи!..И, как мне удалось выяснить, знаешь, кто автор, скрывающийся под псевдонимом?
-Кто же?
-Анатоль Гровадский! Тот самый Гровадский, который издевался над семьёй Гаршиных в Стамбуле, и тот самый Гровадский, что возглавляет контрреволюционную организацию «Свободная Россия», занимающуюся шпионско-диверсионной подрывной деятельностью против СССР.
-Неудивительно! Что же ещё можно ожидать от такого «патриота России», выкормыша Запада, готового за деньги продать былую Родину?!..Дорогой, ты будешь ужинать?
-Конечно, Марта. Я устал и, честно говоря, расстроен…Жаль, но придётся переводить эту галиматью, чтобы не оказаться на улице…Как это противно- идти против собственной совести!
Прошёл год.
Вечером, в каморку под лестницей в гостинице, где работает Константин Гаршин, пришёл его старший брат Владимир.
-Привет, братик.
-Привет. Я принёс небольшой ужин из остатков, из нашего ресторана. Поужинаешь?
-Спасибо, Костя.
Братья сели за стол.
-Как дела на работе, Володя? Трудно?
-Не то слово! Отвратительно!..Полный бардак, несоблюдение администрацией элементарной техники безопасности, из-за чего страдают рабочие. Сегодня опять было ЧП: погибло двое работников. Я не раз обращался к руководству цеха, писал заявление на имя директора- и всё бестолку!..Трудно не только физически (я же никогда не работал на производстве), но самое главное морально(!), когда тебя не хотят услышать…Я ссылаюсь на букву закона, где прописано о соблюдении прав работников и обеспечении условий для их безопасной работы, а администрация экономит на необходимых мероприятиях, а в результате гибнут люди.
-А что же профсоюз?
-А я уже и есть профсоюз, братик. Рабочие меня выбрали профсоюзным руководителем цеха и рекомендуют в профсоюз завода…Ты, говорят, грамотный, с высшим юридическим образованием, так помоги нам. Что делать? Это мой долг. Согласился. Действительно, если не я, то кто же?
-А ты изменился, Володя. Стал более решительным, принципиальным…
-Все мы меняемся, Костя. Работая в трудных условиях, я воочию убедился, как тяжела судьба простого рабочего или обездоленных, бесправных, понял причину войны «русских с русскими»,чего раньше не понимал...За светлое будущее надо бороться!... А как у тебя?
-Тоже нелегко. Набегался вдоволь, да и наслушался разных «комплиментов» от капризных, высокомерных клиентов. Но приходится терпеть. Иначе, окажусь на улице.
-Я тебя понимаю, братик. Тебе сложнее вести борьбу с несправедливостью в малом коллективе, нежели нам… Хочу тебе вот что сказать, Костя. Я в последние дни пришёл к выводу, что нам необходимо было окончательно сделать выбор ещё там, в Европе. У нас же есть Родина- Россия…Папа и мама остались на чужой земле. Но мы уже взрослые люди. Мы ещё можем изменить свою судьбу, а не плыть по течению, как многие эмигранты. Может быть, и Советская Россия стала бы нам Родиной…Если со мной что случится, то знай, братик, что я желал бы вновь вернуться домой и хочу, чтобы ты тоже вернулся в Севастополь, к Алёшке, обнял бы нашу няню Власьевну…Вспомни, что тебе говорил на прощанье Алёшка Гусев…
-Да. Я помню. (И «золотой якорёк» при мне)…Он напутствовал, что где бы я ни был- должен бросить якорь на своей земле.
-Очень точные слова, Костя. И это тебе сказал обыкновенный рыбацкий паренёк!..Наверное, нам предстоит всё же возвращение на Родину. Если не сию минуту, то, как будут средства…
3
Но этому не суждено было случиться. Через месяц на заводе, где работал Владимир (к этому времени являющийся профсоюзным лидером предприятия) началась забастовка…Люди вышли на демонстрацию…
…Дорогу демонстрантам преградила полиция. Но люди не дрогнули.
С дубинками и газом полицейские стали разгонять рабочих. Произошли жаркие схватки. Владимир был тяжело ранен. Константин в сумато-хе успел вынести брата и с помощью товарищей доставить его на квартиру Вацлавских. Марта Августовна оказала первую помощь и вызвала врача. Врач пришёл, но увидев, в каком состоянии находится пострадавший, просто развёл руками:
-К сожалению, я не смогу его спасти.Травмы несовместимые с жизнью.
У Владимира был проломлен череп и сломано несколько рёбер. Травмы были настолько тяжелы, что даже дилетанту в медицине стало бы ясно: молодой человек обречён. Тем не менее врач сделал всё возможное чтобы облегчить страдания умирающего.
-Володя! Володя! …Ну, очнись!
Костя был в шоке. Для него это было потрясение! На его глазах уми-рал последний самый родной, дорогой ему человек- его брат! Больше у него никого не было! Он оставался один!
-Володя! Володя!...
На следующий день, не приходя в сознание, Владимир Гаршин скончался. Хоронили его, как и других погибших, все рабочие завода. Несмотря на расправу, администрации завода всё же пришлось провести реор-ганизацию производства, как того требовал профсоюз во главе с Владимиром Гаршиным, улучшающую условия труда и жизни работников. Только вот мёртвых не вернёшь. Долго не мог опомниться Константин, стоя у могилы брата: такого «тихони» и такого смелого защитника прав рабочих. Теперь и он окончательно «прозрел»: у них - у семьи Гаршиных- не было Родины. Вернее: она была, но они сами, в силу обстоятельств, её покинули. Все эти годы скитаний по свету они искали успокоения, наивно полагая, что всё само собой устроится на чужбине, так и не найдя себя, не сделав свой выбор в этой жизни. А так не бывает. Каждый человек рано или поздно делает свой выбор , строит свою жизнь и сам ищет ответ на вечный вопрос: «В чём смысл жизни и зачем я живу?»
Владимир Гаршин свой выбор сделал. А что же Константин?
«Зачем я здесь?- рассуждал он сам с собой.- Я здесь чужой, и страна мне эта чужая. Неужели мне суждено всю жизнь мотаться по свету, как моим родным, и сгинуть также где-то далеко от Родины, от России?!»
Костя глянул на свой талисман «золотой якорёк» и вновь вспомнил родной Севастополь, Алёшку и его пророческие слова: «Где бы ты ни был,-…должен бросить якорь НА СВОЕЙ ЗЕМЛЕ!» Сердце сжалось, на глазах выступили слёзы.
-Да-да, ты прав, Алёшка!..Домой! Домой! И только домой!..
Подошли Феликс Аполлонович и Марта Августовна.
-Крепись, Костя, крепись,- мягко похлопал по плечу дядя Феликс.- Мы с тобой..
-Ты поплачь, поплачь…легче станет,- утешала тётя Марта.
Сразу после похорон брата и поминок, Константин заявил Вацлавским о своём решении покинуть Соединённые Штаты Америки и вернуться на Родину, в Россию.
-Дорогие дядя Феликс и тётя Марта! Я принял решение покинуть эту проклятую страну, погубившую моего брата. Я хочу вернуться на Родину, в Россию…Что будет, то будет! Знаю, что и Володя, и мои родители мечтали об возвращении домой. Пусть хотя бы я- единственный из семьи Гаршиных- выполню это желание моих родных…Якорь действительно надо, наконец, бросить на родном берегу.
-Что ж, Костя, ты принял своё решение. У тебя всё впереди. Ты ещё сможешь устроить свою личную жизнь, в отличие от нас. Ты уже взрослый: совершеннолетний…Вот только нелегко вернуться…Мы, конечно, поможем, что в наших силах, но дальше…
-Спасибо Вам, дядя Феликс и Вам, тётя Марта, за всё, что вы сделали дляменя и моего брата . Я всегда буду о вас помнить… И хотя к вам так привык, так сильно привязался, но всё же должен уехать. Я больше не смогу, да и не хочу(!) жить на чужбине. В конце концов, это мой долг перед родителями и братом, которые тоже сильно тосковали по России, они не смогли найти в себе силы вернуться. У меня ещё есть надежда, что встречусь с другом и смогу найти на Родине своё счастье.
4
Однако, нелегко пришлось Константину Гаршину осуществить задуманное. Несмотря на наличие российского паспорта, власти США отказались дать разрешение Гаршину на выезд в СССР и даже в Европу.
-Что это вас потянуло в большевистскую Россию, молодой человек?! Америка вас приютила, у вас есть возможности использовать достиже-ния демократии в США, свободы, а вы…
-Если я свободен в этой стране, почему мне отказывают в моём вы-боре жить там, где я хочу? Где же ваши «свободы»?! Или они только декларируются на бумаге?- парировал чиновнику Константин.
-Да как вы смеете! Мальчишка! Сопляк! Вы сначала отработайте у нас за то, что мы вас любезно приняли, а потом будете рассуждать о свободах!
-Я уже заплатил большую цену за вашу «демократию»- гибелью бра-та, который как раз и отстаивал свободы и права простых людей. Он погиб здесь, в Америке. Его власти не услышали, о его правах и правах рабочих предпочитают не вспоминать, а на законные требования отвечать репрессиями полицейских…
-Да вы просто «красный провокатор»! Убирайтесь вон, пока я вас не засадил за решётку!..
Итак, официально покинуть страну не удалось. Властям явно было не выгодно, чтобы США покидали по политическим мотивам. Чаще сюда попадали иммигранты из Советов, чем эмигрировали отсюда. Константин Гаршин понял, что теперь он наверняка будет «на крючке» у полиции, как «неблагонадёжный». Могут и арестовать. Тогда и вовсе можно забыть о мечте возвратиться на Родину. Остаётся крайняя мера: покинуть страну нелегально. Но для этого надо иметь подложый паспорт.
Так, рассуждая, он набрёл на небольшой ресторан, где собирались в основном бедняки-иммигранты, заливать своё горе за стаканом виски. Гаршин зашёл, сел за столик, заказал пива и стал присматриваться к окружающим посетителям. Небольшой инструментальный ансамбль играл незатейливые джазовые мелодии. В момент перерыва, Константин подошёл к его руководителю и попросил разрешения немного поиграть на пианино.
Он сел за инструмент и стал играть популярные рэгтаймы Скотта Джоплина. Публика оживилась. Пианист играл хорошо, сказалась «мамина школа».Посыпались заказы. Стало немного легче на душе. Потом захотелось спеть и Константин исполнил романс «Где ты, звезда моя заветная?»на слова Ивана Бунина:
Где ты, звезда моя заветная, венец небесной красоты?
Очарованье безответное снегов и лунной высоты..
Очарованье безответное снегов и лунной высоты.
Где молодость простая чистая в кругу любимом и родном?
И старый дом, и ель смолистая в сугробах белых под окном..
И старый дом, и ель смолистая в сугробах белых под окном.
Пылай, играй стоцветной силою неугасимая звезда
Над дальнею моей могилою, забытой богом навсегда…
Над дальнею моей могилою, забытой богом навсегда..
Забытой богом навсегда.
Романс понравился, его внимательно слушали. Тут как раз и подсел к Гаршину молодой, изрядно подпитый парень, его ровесник, судя по ак-центу, итальянец.
-Хорошо играешь, сеньор! Я тоже люблю послушать музыку и немного попеть…Знаешь «Санта-Лючия»? Сыграй, друг…
Мелодия известной итальянской песни, конечно, была хорошо знакома Константину. Он наиграл. Итальянец прямо «растаял» и стал напе-вать пианисту.
Потом они прошли к столику Гаршина и разговорились. Костя о себе ничего рассказывать не стал, а больше слушал собеседника, изредка ему поддакивая. Тот поведал ему свою грустную историю о попытке искать счастья в Америке и о своём разочаровании. Ему нужны были деньги, чтобы рассчитаться с долгами, и на это он был готов пойти на всё, даже продать свой паспорт.
-Зачем он мне?!..Всё равно жизнь кончена!- итальянец был в отчаянии.
-Так продай мне! Я заплачу…правда немного,- предложил Гаршин и вы-ложил из кармана всё, что у него было..
-О, ты меня спасаешь!- потянулся к деньгам несчастный.
«Неизвестно ещё кто кого спасает»- подумал Костя.
Рассчитавшись за пиво и заплатив за полученный паспорт новому приятелю, которого, кстати сказать, звали Антонио Валентелло , Гаршин покинул этот маленький ресторанчик и пришёл на квартиру Вацлавских. Он им поведал о своём визите к чиновнику, который отказал ему в решении вопроса выезда из страны, а также о приобретении паспорта от случайного знакомого.
-Теперь я смогу покинуть страну, пусть даже нелегально. Свой пас-порт я зашью в непромокаемый пакет, а всем буду представляться как итальянец Антонио Валентелло…Итальянский я знаю. Нужно только, чтобы была моя фотокарточка в новом документе.
-Я думаю, что смогу тебе помочь поправить его,- сказал Феликс Апол-лонович, внимательно рассматривая паспорт итальянца,- у меня есть надёжный человек, который приведёт его в порядок. Мне нужна твоя фотокарточка, Костя. Завтра же паспорт я тебе возвращу.
На следующий день паспорт Гаршина на имя Антонио Валентелло, ровесника Константина, был готов. Всё сделано было настолько акку-ратно, что никакая экспертиза не заподозрила б его в подложности.
-Я согласен, Костя, что тебе вновь «светиться» у властей не стоит. Поэтому постарайся перебраться через границу самостоятельно,- напутствовал Феликс Аполлонович,- и лучше через американо-мекси-канскую границу. Поезжай в приграничный город и постарайся примк-нуть к группе мексиканцев. Денег я тебе дам, для того чтобы рассчи-таться со старшим группы, за переход границы…С работы уволился?
-Да. Ещё вчера.
-Тогда ложись, отдыхай у нас.
5
Следуя наставлениям дяди Феликса, Константин через два дня отправился на юг Штатов в город Эль-Пасо. Городок располагался у самой границы с Мексикой на берегу реки Рио-Гранде. Здесь Гаршин( Валентелло) остановился на сутки в гостинице.
Лёжа на диване, он размышлял: «Ну, вот я и в приграничном американсоки городе. Теперь важно выйти на старшего мексиканской группы торговцев…Только бы удалось осуществить план перехода границы и уйти в Мексику!»
На следующий день, ранним утром, Константин Гаршин пошёл к контрольно-пропускному пункту, чтобы понаблюдать за приездом торговцев из приграничного мексиканского города Сьюдад-Хуарес, находящегося на противоположном берегу реки Рио-Гранде. В районе девяти часов утра показался большой паром, медленно причаливший к берегу США. Пассажиры, в большинстве своём мексиканцы, стали проходить пограничный контроль. Константин заметил старшего- пожилого мужчину, который представлял свою группу, показывая пограничникам документы. Дождавшись окончания проверки документов, Гаршин последовал за сопровождающим группы. Тот зашёл в небольшое кафе, сел за столик и заказал себе кофе. Константин последовал его примеру и присел рядом. Улучив момент, он, попросив разрешение, присел за его столик:
-Разрешите, сеньор,- начал Гаршин по-итальянски,- ..Простите, я итальянец и не очень понимаю испанский…
-Ничего страшного! Я понимаю вас…Присаживайтесь.- махнул рукой старший группы. Потом, внимательно присмотревшись к собеседнику, добавил:- Вы не очень-то похожи на итальянца, молодой человек.
-Это верно.-согласился Константин.-Я итальянец по паспорту. Позвольте представиться- Антонио Валентелло.
-Вам необходимо уйти за кордон? Не удивляйтесь. Не вы первый.
-Да. Мне необходимо выехать из Штатов. Возникли некоторые проблемы…
-Вы преступник? Вас преследует полиция?
-Нет, что вы! Просто по моему подлинному паспорту, меня не выпускают власти.
-Покажите ваш итальянский паспорт.
Константин предоставил. Мексиканец внимательно осмотрел документ и остался удовлетворён.
-Ну, что ж, проблемы нет. Я включу вас в группу и завтра, с утра, вы будете в Мексике. Но, разумеется, эта услуга платная…
-Я понимаю. Сколько?
-Сто долларов. Деньги попрошу вперёд.
Гаршин передал паспорт и деньги мексиканцу.
-Извините, сеньор, а гарантии? Могу я быть уверен, что вы меня не подведёте?
-Не волнуйтесь. Не вы первый у меня и не вы последний. Санчо Переса хорошо знают что здесь, что в Мексике. Завтра в девять утра встречаемся с группой у КПП.
На следующее утро, собрав свои нехитрые пожитки, с волнением, Константин Гаршин был в условленном месте. Действительно. Ровно в девять часов у КПП уже стояли люди. Подошёл старший группы- Санчо Перес и провёл перекличку. В список был включён и итальянец Антонио Валентелло. Они организованно прошли паспортный контроль и были на пароме, который их доставил на мексиканский берег города Сьюдад –Хуареса.
Получив обратно свой паспорт с отметками пограничной охраны, как со стороны США, так и Мексики, Антонио Валентелло (он же Константин Гаршин) сразу же пошёл на железнодорожный вокзал и взял билет до города-порта Салина-Крус, чтобы завербоваться матросом на один из торговых судов, отправлявшихся через океан в Австралию, в Сидней.
Глава-10
Австралия. Сидней.
1
И вот Антонио Валентелло ( Константин Гаршин) стоит на борту австралийского торгового судна «Элизабет», на который он временно устроился грузчиком в мексиканском порту города Салина-Крус. Корабль благополучно пересёк Тихий океан и на горизонте показались берега Австралии.
Сидней встретил мягкой, тёплой погодой. Утро только зачиналось. Лучи солнца приветливо озарили город. Всё дышало приятной утренней свежестью.
Вскоре торговое судно «Элизабет» , благополучно пришвартовалось в порту морской столицы южного континента.
Началась разгрузка, в которой Антонио Валентелло принял активное участие. Груза из Мексики было много и работы закончились лишь к полудню. Уставшие грузчики пошли отдыхать, а Антонио отправился к капитану. Предстоял серьёзный разговор. Необходимо было с временной работы, на которую его приняли в Мексике в качестве грузчика, перейти на постоянную- матросом, чтобы была возможность, как представится случай, вернуться на Родину, в Россию, в СССР. Валентелло постучался в каюту капитана:
-Разрешите, господин капитан.
-Проходите, Антонио. Присаживайтесь.
Посетитель прошёл в каюту капитана и сел за стол.
Капитан торгового судна «Элизабет» был солидный, немолодой мужчина, с небольшой черной бородкой и с проседью в волосах.
-Господин капитан. Я сразу к делу. У меня к вам просьба, если это возможно, зачислить меня полноправным членом экипажа торгового судна «Элизабет».
-Что ж, Антонио,- немного подумав, ответил капитан.- Вы за время рейса хорошо зарекомендовали себя на судне. Я, в принципе, не возражаю. Правда, опыта у вас нет, но, со временем, он придёт, подучим…Хотите быть радистом? У меня как раз скоро появится вакантное место- прежний радист Уайт выйдет на пенсию, ему нужна замена. Предлагаю вас прикрепить к нему, как к наставнику. А пока- младшим матросом.
-Спасибо! Я на всё согласен! (а про себя: «Лишь бы появился шанс добраться до любого российского порта!»)
-Ну, и отлично! Пишите заявление…Да, кстати, вы, судя по паспорту, итальянец. Не думаете ли со временем возвратиться на родину?
-Честно говоря, я хотел бы, в дальнейшем, получить австралийское гражданство…В Италию меня не тянет. Там хозяйничает диктатор Муссолини. Не по душе мне его политика…
-Понимаю вас…Время сейчас действительно неспокойное, непредсказуемое…Но мы вне политики! Наше дело мирное: перевозить товар. Нынче мы в одной стране, завтра в другой. Ведь, правда?
-Как сказать, господин капитан,- с сомнением ответил Валентелло.- Если будет война- нас в неё, наверняка, втянут.
-Здраво рассуждаешь, Антонио. Но будем надеяться на лучшее. Приказ о вашем зачислении в штат экипажа я напишу. А что касается австралийского гражданства, то этот вопрос решается не так скоро. Необходимо время…
- Понятно. Разрешите идти, господин капитан?
-Идите, Антонио. Да, кстати! Подойдите к радисту Уайту и сообщите ему о моём решении зачислить вас в штат экипажа. Потом к каптёрщику Фрунку, у него получите форму. Удачи вам!
2
Итак, Антонио Валентелло (он же герой нашего повествования Константин Гаршин) стал матросом- полноправным членом экипажа автралийского торгового судна «Элизабет». Теперь он носил настоящую матросскую форму, а не детскую матроску.
Поначалу пришлось осваивать новую для него морскую науку. Сначала в качестве младшего матроса, ученика радиста, с выполнением обязаностей грузчика, а затем, подучившись, и после ухода на пенсию Уайта, он стал классным радистом, заняв его место.Правда, жалование на первых порах было, конечно, не ахти, но самое главное- была надежда на скорое возвращение к родным берегам. Теперь он не грезил, как в детстве с братом Володей, зачитываясь романами Жюль Верна о дальних странствиях и приключениях, а по-настоящему участвовал в морских путешествиях.
Несколько лет он проплавал (или, как правильно говорят моряки, «проходил»). Побывал в Новой Зеландии, в Индонезии, на Филлипинах, в Индии, достигал берегов Китая, ходил вместе со своим экипажем в США- в Сан-Франциско, в Чили, в Аргентину…но в Советский Союз (в Россию) рейсов почему-то не было. И это удручало.
За несколько лет он стал неплохим матросом, приобрёл хороших друзей, отлично освоил радиодело. Ему повысили жалование и, наконец, он получил австралийское гражданство (как Антонио Валентелло), жил в Сиднее. Но всё нарастающая тоска по Родине каждый раз заставляла страдать его душу: «Неужели я никогда не вернусь в Россию?»А между тем, в мире резко осложнилась международная обстановка. В Германии в 1933 году к власти пришли фашисты, на Дальнем Востоке, а точнее, на Тихом океане- стали активно проявлять свои агрессивные замыслы японцы. Япония захватила Маньчжурию и создала угрозу безопасности Советскому Союзу и другим странам. Плавать в этом регионе стало небезопасно. Всё это, конечно, волновало Константина Гаршина.
Он опасался что, в связи с неспокойной обстановкой, им и вовсе не придётся отправиться к берегам СССР. Но в 1936 году, в один из летних дней, весь экипаж торгового судна «Элизабет» капитан собрал в салоне:
-Господа офицеры и матросы! Сообщаю вам, что нынче ночью нам предстоит отправиться в непростой рейс- к берегам России- Советского Союза, в порт Владивосток с партией груза. Это мирный груз- шерсть и ещё кое-какой продуктовый товар. Не скрою, обстановка непростая: японская военная авиация бандитствует в акватории Тихого океана. Но нам необходимо выполнить заказ и доставить груз по назначению. По пути во Владивосток предстоит зайти в Сингапур и Шанхай…Будем надеяться, что бог милует нас. Мы- мирное судно…Особые распоряжения я отдам помощнику капитана, штурману и нашим специалистам. А сейчас- отдыхать! Всем, кроме вахтенных! В два часа ночи отправляемся в рейс…Радист Валентелло, задержитесь!
Все вышли из салона, кроме радиста.
-Антонио! Говорю откровенно: рейс непростой и может быть даже опасный. Приказ следующий: слушать внимательно эфир, без необходимости «не светиться»( то есть не давать информацию на запросы), так это может быть вражеское судно. Лучше постараться пройти весь маршрут тихо, не афишируя, в какой конечный порт мы идём…В случае чего вызывай меня лично!
-Есть, капитан!
-Хорошо, что знаешь ряд языков,- дружески похлопал по плечу Антонио капитан.- Я очень надеюсь на тебя.
Валентелло, отдав честь, вышел от капитана взволнованный и одновременно счастливый:
«Наконец-то! Вот она- судьба моя! Мой шанс! Как долго я ждал этого часа!»
От волнения он долго не мог заснуть. Остаток дня он ходил, как неприкаянный, ждал ночи, когда «Элизабет» отправится в рейс, к его родным берегам.
Поздно ночью австралийское торговое судно «Элизабет» с мирным грузом отшвартовалось и взяло курс на север, к берегам Советского Союза.
3
Советский Союз. Новое назначение А.Гусева.
Мы оставили Алексея Гусева в то время, когда он принял командо-вание пограничной заставой в Туркестане, в посёлке Кизыл-Атрек. Как вы помните, он успешно начал службу на новом месте. Навёл образ-цовый порядок на своём участке границы, а в связи с уничтожением сети агентов и банд-формирований, возглавляемых Виктором Градовым, решением командования погранотряда был поощрён. Ему была объявлена благодарность, он сразу был повышен в звании, а также был предоставлен отпуск. Алексей съездил и отдохнул на родине, в Крыму. Там его с радостью встретили Василий Игнатьевич Машлыков, старая Власьевна и многочисленные друзья. Вскоре Гусев был на квартире у Машлыкова и они побеседовали.
-Молодцом выглядишь, Алексей! Горжусь тобой!- похлопал по плечу бывший старый командир,- Ну, рассказывай, как служба? Не женился ещё?
-Всё нормально, «товарищ Василий»,- по-партийному, по-партизански приветствовал Машлыкова Гусев,- ну, а насчёт личной жизни, так всему своё время. Молодой ещё!..Как Вы то?
-Да всё нормально. На партийной работе. Недавно ввели в члены ЦК.
-Ого! Поздравляю! И как же теперь?
-Приглашают работать в Москву, Алёша, но…Здесь мне лучше: всё родное. Я пока не принял решение.
-Василий Игнатьевич, а что-нибудь слышно про моего друга детства Костю, Константина Гаршина «по вашим каналам»?
-Я помню этого мальчика, помню его семью…К сожалению, ничего. Писем так и не было ни на твоё имя , ни на прежний адрес- Власьевне…Может не доходили: ведь было сложное время…Либо другие причины…Может стоит его забыть?..Наверняка семья Гаршиных живёт где-нибудь в Париже. Там много русских эмигрантов…А Власьевна помнит их, привязалась к ним всей душой. Чудная старушка!..
-Их есть за что любить и уважать. Вы ж знаете, как они относились ко мне, к моему отцу. Я знаю, что Николай Николаевич лично хлопо-тал за моего отца перед полковником контрразведки Градовым, хотя..безуспешно.
-Да, я знаю. Жаль, что уехали. Хорошие были люди. Настоящие русские интеллигенты, каких сейчас немного. Наверное обстоятельства сложи-лись так, что они не смогли вернуться. Ты знаешь, Алёша…,- Машлы-ков как-то посерьёзнел, - я всё чувствую себя виноватым за действия нашей власти…
-О чём Вы, Василий Игнатьевич?
-Помнишь было объявлено помилование уехавшим казакам?..Ну, тем, что покидали Севастополь с офицерьём?
-Да, помню.
-Советская власть их обманула, Алёша. И я тоже был вынужден учас-твовать в репрессиях против этих простых мужиков.
-Как же это? Неужели ничего нельзя было сделать?
-Я попытался. Напомнил об обещании, что давала власть, но…мне дали понять, что я таком случае защищаю врагов народа и революции, тех, кто «топил в крови революционный рабочий класс», что я выступаю против линии партии.
-Значит, возможно, по этой причине семья Гаршиных не рискнула возвратиться на Родину. Если не пощадили даже казаков, то уж дворян-интеллигентов не пощадили б и подавно.
-Ты верно рассуждаешь, Алёша. Не забывай: глава семьи служил во врангелевской армии. И неважно, что он не участвовал в карательных действиях против партизан, большевиков. Нашлись бы горячие головы, чтобы выслужиться перед новой властью и напомнить ей о социаль-ном происхождении семьи русского интеллигента, чтобы всех их репрессировали. Я и ты- знаем, что после расстрела твоего отца Николай Николаевич оставил службу, но другим этого не докажешь…
Что-то ненормальное происходит у нас. С лёгкостью готовы обвинить любого человека, даже самого заслуженного и доказавшего своюпреданность революции и делу трудового народа, а какого-то подлеца и карьериста попробуй тронь…Алёша, будь осторожен..
4
Шёл 1936 год.
Сразу после внеочередного отпуска, после поездки в Крым, Гусев заехал попроведовать Софью Леонидовну в Москве.
-Алёша! Как я рада тебя видеть!- с распростёртыми объятиями встретила его вторая мама.,- Проходи и познакомься с моей бывшей ученицей, а ныне- выпускницей медицинского института Машей Нови-ковой.
В комнате за столом сидела миловидная девушка блондинка, немного моложе Алексея. Они поздоровались и беседовали в течении трёх часов. И, как часто бывает у военных,(порой судьба решается быстро ), у них вспыхнула обоюдная симпатия.Они поняли, что по-настоящему близки и любят друг друга. Алексей, как настоящий мужчина, человек военный, деловой -не стал тянуть время и сделал ей предложение. Маша ответила согласием и ещё через час они оформили свои отношения официально. Свадьбы, как таковой, не было из-за отсутствия времени, так как вечером поезд,поэтому скромно отметили своё торжество на квартире бывшей учительницы. Это, пожалуй, один из тех случаев, когда «любовь с первого взгляда» и на всю жизнь.
Свадьбы, как таковой, не было из-за отсутствия, опять-таки, времени- вечером поезд. Поэтому скромно отметили своё торжество на квартире бывшей учительницы. А поскольку Маша Новикова была сирота- Софья Леонидовна выступила в роли общей мамы, как для Алексея, так и для своей бывшей воспитанницы.
Итак, Алексей Гусев возвращался на службу уже женатым человеком. Медику сразу нашлась работа на заставе.
Вскоре, по приезду в Ташкент, его вызвал полковник Гаджиев:
-Проходи, проходи, Алексей! Рад тебя видеть!..Присаживайся. У меня к Вам интересное предложение, капитан Гусев,- и мягче, с теплотой, - Алексей…Как ты смотришь на моё предложение поработать здесь, в штабе отряда? Ты великолепно проявил себя на заставе, как организатор, стратег и тактик (не улыбайся!)..Из тебя выйдет в скором времени неплохой штабной работник. Поверь моему опыту!
-Благодарю за доверие, товарищ полковник. Но моё место на заставе. А если есть необходимость, то направьте меня туда, где сейчас труднее.
-Ценю скромность и ловлю на слове!.. А как вы, товарищ капитан, посмотрите на моё предложение послужить на Дальнем Востоке, а вернее, в Восточной Сибири?
Гаджиев подошёл к настенной карте СССР.
-Сейчас там неспокойно. Япония, оккупировавшая Манчжурию, проявляет свои агрессивные замыслы, в частности, в районе Забайкальска…Замена тебе есть. Усламбаев, по-моему, достойный командир и справится с должностью начальника заставы Кизыл-Атрек…Ну, как предложение?
-Прошу, пошлите меня туда!
Гаджиев по-отечески улыбнулся:
-Пиши рапорт о переводе. Подпишу…Слышал ты женился? Поздравляю!
-Спасибо, товарищ полковник.
-Удачи Вам на новом месте, капитан Гусев!..Доброго пути, Алексей!
Через час были окончательно оформлены документы, а все вопросы решены и согласованны. Гусев сдал дела новому командиру заставы Кизыл-Атрек ( к счастью, Усламбаев был также в Ташкенте), пожелал удачи пограничникам и через двое суток отбыл к новому месту службы.
5
На пути домой. На пороге смерти.
Торговое судно «Элизабет», на котором служил матросом-радистом Антонио Валентелло, благополучно достигло берегов Китая и швартовалось в крупном морском порту города Шанхая. Здесь они пробыли недолго и, прихватив попутный груз, двинулись дальше, держа курс на север, к берегам Кореи и далее в СССР, во Владивосток.
Стоял тёплый, солнечный день. Ничто не предвещало беды. Она пришла внезапно, как тайфун, как цунами…
Вблизи корейских берегов, около полудня мирное торговое судно ата-ковала эскадрилья японской авиации. Взрывы снарядов сотрясали корму, поднимали огромные столбы воды, смывая за борт экипаж и поражая осколками безоружных людей.
-Они что?!...Не видят, что это торговое судно?!- в отчаянии кричал капитан.
Несколько снарядов попали на корабль, поразив до трети экипажа, начался пожар. А японские лётчики словно издевались: обстреляют, спустившись пониже, потом снова взмывают в воздух. Следом за одним самолётом, другой продолжает посылать убийственные снаряды. Стало ясно, что цель японцев- потопить корабль. Защищаться не было никакой возможности и нечем. Оставалось только одно: спасаться самим.
-Всем надеть спасательные жилеты, пояса и покинуть судно!- отдал приказ капитан.
Матросы хватали спасательные пояса, круги и прыгали в море. Послав сигнал бедствия SOS, радист Антонио Валентелло также покинул судно. Последним, по традиции, корабль покидал капитан. Он не успел спастись. Следующий град снарядов похоронил и его, и «Элизабет» в морской пучине.
Японские лётчики всё не унимались. Они продолжали пикировать и в упор расстреливать из пулемётов беззащитных людей. Чтобы хоть как-то уберечься от осколков снарядов и пуль, Гаршин прислонился к борту уходящей на дно «Элизабет»…
Японская авиация израсходовала весь свой боезапас и, сделав последний «контрольный» круг, улетела, покинув место трагедии, место своего преступления.
Наконец всё стихло.Ужасное зрелище предстало перед глазами Константина. Повсюду плавали обломки погибшего корабля, трупы матросов, а на поверхности воды расплылись большие пятна мазута. Погибли все в этой бойне, кроме него- несчастного скитальца: русского с итальянской фамилией и австралийским гражданством, Константина Гаршина-Антонио Валентелло.
Нападение японской авиации было неслыханным воздушным разбоем средь бела дня! Костя был потрясён увиденным. Смерть он, конечно, уже видел, а вот такого откровенного циничного убийства!!..Чудо, что он остался жив. Наверное, так было угодно Богу! Он, как говорится в таких случаях, «родился в рубашке». Теперь оставалось одно: суметь выжить! Доплыть до берега, а там – как судьба. Зацепившись за спасательный круг, он с силой оттолкнулся от борта полузатонувшей «Элизабет», ( которая тут же пошла ко дну), и поплыл в сторону ближайшего берега. До него было не близко и Константин вынужден был часто останавливаться, чтобы передохнуть.
-Надо во чтобы- то ни стало доплыть,- твердил он, поддерживая себя,- надо доплыть до вечера. Если не успею- пропаду.
Солнце, между тем, медленно клонилось к закату. Гаршин торопился, но время не перегонишь. Наступал вечер. Силы иссякали. Тогда он стал кричать. Кричал призыв помощи на итальянском языке.Кричать по-русски он опасался, так как вблизи не было русских берегов и к тому же СССР был практически в состоянии войны с Японией, а неизвестно, кто призыв услышит. Корея была также оккупирована Японией. Во всяком случае, он решил до выяснения обстановки не выдавать своё истинное имя и национальность.
Сначала его не слышали, а потом он увидел, что вдалеке какая-то рыбацкая лодка поспешила ему навстречу. Далее он уже мало что помнил. Всё закружилось перед ним, как в калейдоскопе: и море, и японские самолёты, и…откуда-то взявшийся, будто пришедший из детства, Алёшка Гусев, схвативший его за руки и затащивший в лодку…Гаршин потерял сознание.
Константин пришёл в себя на следующее утро. Он лежал на простом топчане, в небольшой хижине корейского рыбака Тим Чана.
Глава-11
Пленение К.Гаршина. Китай.(Манчжурия).Побег.
1
Конечно, в первую очередь он выразил благодарность и признатель-ность бедной рыбацкой семье за спасение. К сожалению, он не знал корейского, а старый Тим Чан не знал ни русского языка Гаршина, ни итальянского языка Валентелло, но они поняли друг друга, общаясь с помощью жестов и мимики.
-Я благодарен Вам, вашей семье, за моё спасение…Как вас зовут? Я- Антонио Валентелло. Я был радистом на торговом судне «Элизабет». Я из Австралии…
Тим Чан согласно кивал головой и пытался объяснить жестами, что не совсем понимает речь спасённого, но назвал себя:
-Тим Чан…Тим Чан…Корея…Корея…
-Я- Антонио. Антонио Валентелло. Австралия…
Он показал свой немного намокший паспорт и матросскую книжку.
-О, Аустрал, Аустрал, Антонио…,- кивал головой Тим Чан.
-Вообще-то я русский, Россия, во Владивосток, Москва…
Приоткрывает завесу своей тайны Гаршин.
Тим Чан оживляется:
-О, русс, Россия, я немного говорю по руськи…
-На самом деле,- продолжает Гаршин,- я возвращаюсь на Родину, в Россию, во Владивосток…Я- Константин Гаршин, Костя, русский…
-Я поньял, Гаршин, русський…Я поньял Костья…Но тебье нужно острожно: везде японьцы, они с оружьем…Я помогу тебье, Костья, не волнуйся…
Через два дня, снабжённый скромной провизией (что могла дать бедная рыбацкая семья?), Константин Гаршин отправился в дорогу, на север, к границе Советского Союза. Шёл он долго, стараясь не показываться на глаза японским солдатам: укрывался в лесу, в зарослях кустарника, под мостами…
2
И всё же ему не повезло! Именно под мостом его и обнаружил японский патруль. Очнулся Константин ото сна ранним утром от сильного толчка и холодной воды, выплеснутой ему на голову. Перед ним стоя-ли три японских солдата и офицер. На непонятном ему языке они приказали подняться и следовать за ними.
«Ну, вот и вляпался! Только этого мне ещё не доставало! Пропади всё пропадом! Надо вновь прикинуться итальянцем…Эх, Италия! Выручай Антонио Валентелло!»
-Я итальянец!..Антонио Валентелло!..Италия! Муссолини!...
Константин по-итальянски попытался объяснить японским солдатам и офицеру, что он болен и не может идти. Однако, как и следовало ожидать, его не захотели слушать: окриками заставили подняться и, подталкивая прикладами винтовок, повели. Поднявшись на мост, где уже стоял небольшой грузовик, солдаты жестами и окриками прика-зали пленнику подняться и залезть в кузов. Но сил у Гаршина не бы-ло. Тогда по приказу офицера Костю подхватили под мышки и забро-сили в кузов, погрузившись следом.
Ехали долго. Наконец показался какой-то небольшой город, типичный для стран Восточной Азии, с своеобразными крышами пагод. Пленник был доставлен в комендатуру.
-Кто? Откуда? Имя? Фамилия?- спрашивал по- английски японский офицер.
-Антонио Валентелло. Гражданин Австралии.- предъявив автралийский паспорт и матросскую книжку, ответил Гаршин.- Наше мирное торговое судно «Элизабет» потопили ваши лётчики вблизи корейских берегов. Я спасся…
- Ясно. Теперь вы наш пленник и будете направлены на принудительные работы.
-Но по какому праву ваши воздушные разбойники уничтожили наше судно?!..И потом я- итальянец!..Тройственный союз- Германия-Япония-Италия…Гитлер-Муссолини…
-Да. Тройственный союз. Знаю.- с равнодушием, махнув рукой, ответил японский офицер.-Но вы, хотя и носите итальянскую фамилию, в данный момент не гражданин Италии, а гражданин Австралии,- и уже с угрозой-…Вы вместе с Великобританией наши враги!...В камеру его!!
Нашему герою не помогла итальянская фамилия. Австралийский паспорт изъяли, и Антонио Валентелло (Константина Гаршина ) бросили в общую камеру. (К счастью, надёжно зашитый в непромокаемый пакет российский паспорт остался не обнаруженный японцами).
Камера представляла собой помещение с мощными и высокими ( до трёх метров), стенами без потолка и довольно просторное. Здесь свободно бы разместилось до двухсот человек, но сегодня едва ли было около пятидесяти, таких же несчастных, волею судьбы оказавшихся в плену, как и он. Пленными были одни мужчины разных возрастов и национальностей, но среди них не было ни одного русского, его соотечественника. Это удручало Константина Гаршина.
«Слава богу, что не признали русским и не обнаружили зашитый в подкладке подлинный российский паспорт»!
Он присел к одному пожилому французу и задал вопрос на французском языке:
-Здравствуйте, месье…Кто вы, откуда, как сюда попали?
-Здравствуйте. Вы француз?
-Нет. Я итальянец, но гражданин Австралии Антонио Валентелло, радист с торгового судна «Элизабет», потопленного японскими лётчиками у корейских берегов. А ваше имя?
-Я француз Жан Делош. Моя судьба, Антонио, сродни вашей судьбе. Служил на торговом судне коком. Месяц назад наш корабль, шедший до Владивостока, потопили японцы, а я чудом спасся…Как только удалось выбраться на берег, сразу был схвачен патрулём и доставлен на каторжные работы по строительству оборонительных сооружений…Затем привезли сюда. Сейчас, по слухам, собираются отправить в Китай, в Манчжурию, где создано марионеточное государство Манчжурио-Го. Там создаётся плацдарм, для нападения на Советский Союз…Японцы контролируют эту акваторию Тихого океана, чтобы не допустить любых торговых или военных связей русских с другими странами, организовать блокаду Советского Дальнего Востока.
«Так вот почему мы были потоплены…Но с моей стороны оплошности не было. Что «Элизабет» следовала курсом во Владивосток, я нигде не сообщал, выполняя приказ капитана…А может быть всё же хорошо работала японская разведка и о нашем маршруте узнали ещё в Шанхае?»
-Значит, они топят всех подряд, чтобы лишить Россию, Советский Союз всяческой поддержки, военной помощи извне, любых торговых связей…Мы везли шерсть, разные продукты…Я думаю, что у них хорошо работает разведка, Жан…Мы не афишировали свой маршрут, но, похоже, японские лётчики знали о том, что мы (как и вы) шли во Владивосток…
-Увы, это правда, Антонио. Я тоже пришёл к этому выводу. Мы, пленники, в принципе, им не нужны. Нас, случайно оставшихся в живых, они будут использовать на каторжных работах, пока мы все не передохнем…Я уже испытал на себе эти работы. Не каждый выдерживает нагрузки. Кто слаб: расстреливают на месте.
О жестокости японских самураев Константин был наслышан и ранее, но убедился воочию, когда сам едва остался жив.
-Да-а. Перспектива нерадостная…И всё же, Жан, давай держаться вместе, а если повезёт- совершим побег!
-Ты молодой. Оптимист… Впрочем, и я ещё хочу пожить! Я согласен, Антонио! Вот тебе моя рука!
3
Через три дня в камеру пришли несколько старших офицеров и начался «ранжир»: кого куды. Называли фамилии и делили на три группы. Делош и Валентелло попали в одну группу. Это была первая удача! Но что ожидало их?
Людей построили возле трёх грузовиков. Вокруг стояли солдаты.
-Ну, что ж,- усмехнулся, иронизируя Жан,- веселей умирать вдвоём. Не правда ли, Антонио?
-Как судьба.- равнодушно ответил товарищ.
За последнее время он уже столько видел смертей, что опасность быть убитым как-то мало стала его беспокоить. Однако на самом деле он лукавил. Ему вовсе не улыбалась перспектива погибнуть в японском плену, когда до родной страны было не так уж далеко. Обидно!
Одну группу сразу погрузили в грузовик и увезли. Больше их никто не видел. Бедолаг скорее всего расстреляли. Оставшиеся две группы дос-тавили на железнодорожную станцию, погрузили в вагоны и куда-то повезли. Перед отправкой им объявили, что они отправляются на строительные работы. Куда- не сказали.
-Итак ясно,- сказал Делош и махнул рукой.
-Неужели в Манчжурию?- спросил Валентелло.
-Наверняка.
Ехали довольно долго, около трёх суток. Поезд часто останавливался на разных станциях. Сквозь сон ночью и щели в вагонах днём плен-ники слышали чужую речь: то ли это были местные жители- китайцы ( поезд уже шёл по территории Китая), то ли были слышны покрикивания японских солдат. Кормили в дороге скудно: чашка риса, немного воды и корка чёрствого хлеба. Наконец поезд прибыл на конечную станцию. Это была небольшая станция и город, а также одноимённая река, протекавшая рядом, Хайлар. Они были в Манчжурии. Константин неплохо ориентировался с детства в географическихкартах и память у него была хорошая . Благо- отец преподавал географию в гимназии и приучал сына к своему предмету. Он вспомнил, что Хайлар недалеко от границы с Россией, с Советским Союзом.
«Как хорошо, что география пригодилась,- подумал он,- надо обязательно воспользоваться случаем и бежать из плена. Бежать обязательно!..Японцы сами не зная того помогли мне, приблизив к границе моей Родины. Грех этим не воспользоваться!»
За время пути Жан Делош зарекомендовал себя как верный товарищ, которому можно довериться. Поэтому Гаршин решил открыться старому французу, кто он на самом деле, поведал о своём плане возвращения на Родину. Француз поддержал:
-Надо, Костя, бежать. Я постараюсь тебе помочь…Да и мне самому ещё хочется пожить на свободе. Правда, мне будет нелегко доказать, кто я такой: все мои документы погибли в воде, а дубликатов самураи выписывать не стали…Зачем они для нас? Ведь мы для них «рабочая скотина»!
-Ничего, Жан! Я засвидетельствую и скажу, кто вы есть и как вы мне помогли спастись из плена!- с жаром заверил Константин.
-Надо ещё спастись!
План побега они вчерне обсудили ещё до приезда на место, в поезде. Именно там он рассказал о себе всю правду, понимая, что одному ему будет трудно осуществить задуманное, а француз внушал доверие...
А впрочем, больше доверяться, в его положении, было б некому.
Как только поезд остановился, японские солдаты раскрыли двери ва-гонов и выгнали пленников на «свежий воздух». На платформе их вновь построили и повели через город, а потом по сильно пересечённой местности дальше. Многих подсаживали в пути, поэтому сейчас колонна была большая- человек триста, подгоняемая конвоирами.
Было жарко. Даже душно. Но отставать нельзя: отставших растре-ливали.
Шли уже часа два. Все устали- и пленные и конвоиры, но всё равно солдаты, помня службу, покрикивали и подталкивали прикладами обессиленных людей.
-Чёрт возьми ,- злился Гаршин,- когда же привал?..Скоты! Они что? Са-ми не устали?!
Ко всему прочему с пленников не сняли наручники. И хотя руки не были заложены за спину, идти было сущая пытка!
-Ничего,- успокоил Жан,- скоро привал. Японцы и сами устали нас кон-воировать. А потом- мы ведь идём на север, к границе..
Гаршин намёк понял и успокоился. Действительно: вскоре дали ко-манду передохнуть. Все устало повалились на землю, стараясь сколь-знуть в тень. Но солдаты не разрешали выбиваться из колонны, опа-саясь побега, и отгоняли пленников от высоких кустарников, что росли вдоль обочины дороги. Друзья постепенно, стараясь не привлекать к себе внимания, «перебазировались» к «хвосту» колонны и прилегли.
-Нам надо отстать, не привлекая внимания конвоиров, -шепнул Жан.- Пойти на хитрость. Оружия у нас нет, но его можно достать «в бою».
Константин поначалу не понял француза.
-У нас есть металлические наручники. Они тяжёлые, и ими можно, как обухом..,- и товарищ зашептал Гаршину свой план.
Тем временем отдых подошёл к концу и подали команду продолжать движение. Вечерело. Солнце опускалось за сопки. Солдатня торопила. Время подгоняло и наших товарищей. Делош понял, что пора осу-ществлять план побега. И неожиданно для всех, даже для Кости, он повалился наземь и взвыл, обхватив правую ногу:
-Ой-ой-ой! Старые кости! О-о-о!!
Жан точно рассчитал. Он «прикинулся» в тот момент, когда старшего из двух рядом идущих конвоиров срочно вызвали вперёд, « в голову» колонны, к офицеру. Гаршин подбежал к другу, пытаясь помочь, но француз, скорчив гримасу «от боли», всё лежал и тихонько подвывал.
Старший по званию конвоир на бегу приказал молодому подгонять пленных, а сам побежал на зов офицера. Молодой японец подскочил к лежавшему и на своём языке и жестами приказал немедленно подни-маться под угрозой расстрела. Тут же взвёл курок. Медлить больше было нельзя. Константин резко, изо всей силы нанёс руками в наручниках сильный удар по голове японского солдата. Тот повалился без звука и стона. Жан вскочил и они вместе быстро обезоружив солдата, оттащили его в кювет.
-А теперь бегом, пока не хватились!
Всё произошло в несколько секунд, а за топотом колонны и криками конвоиров их никто не услышал и не увидел.
Костю всего трясло от возбуждения! Никогда ещё за свою жизнь он никого не ударил и вообще не поднимал руки на противника, а тут…
Возможно, совершил убийство! Он просто не мог в первое мгновение очухаться. Но Делош поторопил, вывел его из оцепенения:
-Что стоишь?! Бежим скорее! Хочешь чтобы тебя убили?!
Никогда ещё Константин так не бежал! Инстинкт самосохранения подталкивал его вперёд, давал ему импульс, заставлял «спасать свою шкуру». Жан едва поспевал за ним: всё же ему давно перевалило за пятьдесят. «Галопом» они пробежали около двух километров, а потом в изнеможении упали на траву, чтобы перевести дух.
-Ох, кажется…убежали,- выдохнул из себя француз,- Ну и бегун же ты, Костя! Не поспеть мне за тобой!..Что значит молодость!
Гаршин весь дрожал.
-Э, да ты всё ещё волнуешься! Понимаю. Боишься, что убил этого японца? Ну, успокойся! Удар был, конечно, силён, но врятли ты убил его…Хотя..туда им всем и дорога, мерзавцам! Сколько они беззащит-ных людей отправили на тот свет, сколько ещё погубят!..Не жалей их, Костя! Не достойны они жалости!
Гаршин вспомнил историю: русско-японская война и зверства самураев..
Вспомнил и позже сообщения с гражданской войны о сожжении в паровозной топке русского большевика Сергея Лазо и…успокоился.
-До границы ещё далеко?
-Да, порядочно, Константин…Ничего! Оружие у нас есть. Правда, одна винтовка и патронов мало: особо не повоюешь, но…отобьёмся! Живыми сдаваться не будем!
-Они нас теперь в живых и не оставят,- вздохнул Гаршин.
Делош прислушался.
-Вроде тихо.
-Похоже, они нас потеряли..Надо наручники снять. Не нужны мне их браслетики.
-Это верно. Подставляй руки.
Совместными усилиями друзья освободились от оков.
Наступила ночь. Это было спасением для беглецов. Никто в такое время их искать не будет, тем более в лесу, в чаще, где легко укрыться. Однако опыт подсказывал, что необходимо организовать дежурство, чтоб не оказаться вновь схваченными японским патрулём.
Укрывшись в большой яме, заросшей густой травой, усталые това-рищи легли отдыхать. Съестные припасы у них ещё оставались от завтрака, выданного на станции Хайлар, но их решили поберечь до утра. Завтра у них не менее трудный и опасный день.
Глава-12
Возвращение! СССР. №-ская пограничная застава в районе Забайкальска
1
Алексей Гусев- начальник заставы- усталый, после службы, вернулся домой. Посты были проверены, всё было в порядке, как всегда.
Стояла тёплая июльская ночь. В доме уже все спали. В своих кроватях отдыхали жена Мария Евгеньевна и четырёхмесячный сын, родившийся в марте 1936 года, Володя, названный так в честь друга Владимира Асинцева. Кстати, сам Асинцев тоже женился и у него также был сын -ровесник сына Гусева- названный соответственно в честь друга- Алексеем. Его товарищ продолжал служить там же, на западной границе. Переписывались. Собирались в ближайший отпуск встретиться в Крыму.
Гусев расстегнул китель и прилёг отдохнуть. Именно отдыхать. «Спать» пограничникам не полагается. За ними Родина!
2
Маньчжурия.
Эта ночь и последующие две для беглецов прошли напряжённо, хотя с каждым часом пути на север, они приближались к границе с Советским Союзом. Гаршин долго не мог уснуть, хотя в это время дежурил Делош. Ему всё казалось, что их обнаружат японские патрули. Вспомнились события прошедшего позавчерашнего дня. Перед глазами так и мельтешили «кадры» побега.
«А вообще - то неплохо я его огрел,-самодовольно пришёл к заключению Константин,- так им и надо, мерзавцам!»
Он уже успокоился и никакого угрызения совести не испытывал. Всё сделал, как надо: «В конце концов, либо я его, либо бы он нас!»
В эту последнюю тревожную ночь по сути пришлось дежурить вместе, так как холод сам гнал сон. Приходилось часто вставать и разминаться- иначе можно было б окоченеть, хотя по календарю стоял июль.
Дождавшись утра, наскоро перекусив из последних запасов, они продол-жили свой путь на север. Несколько часов они пробирались сквозь ча-щобу леса, стараясь двигаться как можно тише, избегая открытых мест.
-Если мы сегодня к вечеру не доберёмся до границы- будет плохо. Нас ожидает не только холод ночью, но и голод. Съестных припасов у нас больше нет. На подножном корме далеко не уйдёшь,- сделал заклю-чение Жан Делош.
Они шли и шли. Временами делали «пробежки», как спортсмены. К полудню они «отмахали» километров двадцать.
-Хорош!- выкрикнул в изнеможении Гаршин и повалился на траву.
-Ну, давай отдохнём,- согласился француз.
Посидели, попили воды из ключа.
-Везёт нам с тобой, Костя. Почти весь день идём, и нам не попался ни один патруль!..
-Не говори гоп,- оборвал его товарищ.
-И то верно,- согласился Жан.
Он прилёг рядом с русским попутчиком и, как и он, задумчиво поднял глаза к небу.
«Безграничное синее небо. Плывущие облака, не знающие границ. Куда они плывут? Кажется на север, то есть в Россию..Нам по пути: и мне, и, в первую очередь, Косте…Он уже почти дома. День пути и всё. А где моя Франция?.. Очень далеко..»
Приблизительно так рассуждал и Константин Гаршин:
«Что ожидает меня там, на родной земле? Увижусь ли я с другом Алексеем? А главное: что я скажу властям, новым властям, зачем я ступил на землю Советской страны?..Впрочем, сейчас пока важно вырваться отсюда, не оказаться вновь в плену или даже быть убитым от пули японского солдата. Это было бы обидно и несправедливо после стольких лет скитаний и потерь, когда до России рукой подать, так закончить свой жизненный путь. Раз Бог меня столь часто миловал, значит я должен жить, я должен вернуться живым. Это мой долг и перед памятью моих родителей, Володи…и перед Гусевым, что давал мне напутствие. «Золотой якорёк» со мной. Он даёт уверенность и дарит надежду на скорое возвращение…»
Его рассуждения прервала внезапно чиркнувшая пуля. Затем вторая. В пятидесяти шагах послышались голоса японских солдат.
-Ах, ты чёрт,- выругался Жан,- бежим скорее!..Гады! Похоже, заметили, выследили…Заряжай винтовку! Быстро!..
Гаршин быстро зарядил оружие и подал Делошу. Японцы- около десят-ка человек- действительно заметили беглецов и пустились за ними в погоню. Засвистели пули. Жан уложил двоих и передал винтовку Кон-стантину. Гаршин тоже уложил двоих солдат. И откуда только прыть взялась и умение стрелять?! Раньше ведь и в руках не держал оружие!
-Скорее, скорей же,- бормотал про себя француз,- догонят- конец!
Гаршин прицелился и убил офицера. Среди преследователей произошло замешательство. Солдаты растерялись: оставаться с командиром или продолжать преследование? Воспользовавшись этим, Жан уложил ещё одного, получив винтовку от Кости. Японцы спохватились и продолжи-ли преследование. Сержант бросил гранату. Француз был тяжело ра-нен в живот и Константин ощутил сильную боль в ноге: видать зацепило.
-Ч-чёрт!- прошипел Гаршин.- Сволочи!- но не выпустил винтовку и пополз к раненому товарищу.
Делош лежал на спине. На его груди расплылось кровавое пятно. Он захрипел в агонии. У Константина выступили слёзы. Он понял, что помочь другу бессилен.
-К-Костя!...Оставь меня!..Беги…- и испустил дух.
Японские солдаты приближались. Костя из последних сил рванулся вперёд, хотя из раненой ноги обильно сочилась кровь. Ещё один разрыв гранаты. Гаршин дико вскрикнул и упал, потеряв сознание.
Сколько времени он лежал -- не знал. Понемногу приходил в себя. Вокруг была необъяснимая тишина. Ему казалось, что он оглох. Вокруг никого не было. Скорее всего, солдаты решили что он убит от разрыва пос-ледней гранаты и ушли, чтобы забрать своего офицера. Боль немного притупилась, ощущалась слабость по всему телу. Константин быстро разорвал свою рубашку и, как мог, попытался перевязать рану на правой ноге. Похоже, его больше не задело от разрыва гранаты, а только слегка контузило…Немного полегчало. Он пополз.
«Надо доползти,- шептал он про себя,- надо доползти…Я доползу!..Вот до этого ручья,- продолжал он внушать себе- и это добавляло силы.- Я должен доползти, там вода, там мне будет легче…»
Глаза застилал туман, а он всё полз. Наконец он дополз до ручья и мешком плюхнулся в воду. Стало легче: боль утихла. В два замаха он преодолел это препятствие и выполз на противоположный берег. Голова у него закружилась и он опять потерял сознание.
Несчастный Гаршин!
Он даже не подозревал и не мог себе представить(!), где судьба готовила ему рандеву.
Самое главное это то, что он лежал на СВОЁМ БЕРЕГУ.
Рядом, в двух метрах от контрольно-следовой полосы, стоял родной пограничный столб с гербом Родины, а ныне- гербом Союза Советских Социалистических Республик!
ОТСЮДА НАЧИНАЛАСЬ РОССИЯ!
ОТСЮДА НАЧИНАЛАСЬ РОДИНА!
Эпилог.
В кабинете начальника заставы резко зазвонил телефон. Гусев взял трубку.
-Товарищ капитан, докладывает «четвёртый»! В районе 355 погран-знака обнаружен человек с сопредельной стороны. Он ранен…
-Немедленно выезжаю!
Через полчаса Константин Гаршин уже лежал в чистой постели мед-санчасти, а молодые ребята-пограничники, под наблюдением врача Марии Гусевой, накладывали стерильные повязки. Рану успели обработать ( к счастью, не была задета кость) и теперь существенной опасности пациенту не угрожало. Однако больной потерял много крови и был ещё очень слаб. Личность его установили, благодаря Алексею Гусеву, который сразу признал в пострадавшем своего друга детства Константина Гаршина, обнаружив у него на шее… «золотой якорёк», когда-то в далёком 20-ом подаренный им лично своему товарищу перед отъездом за границу. В складках куртки также обнаружили и старый российский паспорт на имя Гаршина Константина Николаевича 1910 года рождения, уроженца Москвы и проживающего до отъезда из России в Севастополе. (Итальянский паспорт с австралийским гражданством японцы изъяли при аресте).
Сначала Алексей поверить не мог такому чуду! Встретиться с другом именно здесь, на участке именно его заставы! Не поверят же такому чуду!..Конечно, это простое чудесное совпадение. Значит всё же чудеса бывают на свете! «Золотой якорёк» вновь соединил их через семнад-цать лет…
-Эх, Костя, Костя! Видать много ты выстрадал, прежде чем добрался до Родины. Хорошо, что вернулся, не забыл мои слова…Только б скорей ты пришёл в себя!- шептал Гусев.
От нетерпенья он вновь поспешил в санчасть, чтобы узнать у жены состояние друга. Новости оказались малоутешительными.
-Алексей,- мягким жестом остановила его Мария Евгеньевна,- больного надо срочно везти в Забайкальск. Я не смогу в условиях заставы его спасти. Обнаружены осколки в груди. Хотя и не очень опасные, но…
-Всё ясно, Маша. Я лично повезу его в больницу.
Через два дня, когда Гаршина прооперировали и он пришёл в себя, Алексею Гусеву разрешили навестить Константина. Алексей вошёл в палату. Глаза их встретились.
«Узнает или не узнает меня?»- волновался Гусев.
С минуту больной вглядывался в посетителя. Потом сделал попытку улыбнуться и, как бы ещё сомневаясь, выговорил:
-Алексей?...Алёшка?...Ты?
-Я! Я, Костя!...Узнал меня!..
Гаршин заволновался, а Гусев его успокоил:
-Лежи, лежи, дружище. Мы ещё с тобой поговорим, наговоримся! Впереди у тебя новая жизнь!..Какое счастье, что ты вернулся! Верю, что тебе есть о чём рассказать, но не сейчас, дорогой. Набирайся сил!..Это судьба, что мы вновь встретились…Знаю, что хочешь сказать: сохранил «золотой якорёк», молодчина!..
-Он мне помог, Алексей…
-Верю, друг, верю…Лежи и поправляйся. Я тебя ещё навещу.
У Гаршина выступили слёзы. Это были слёзы счастья, что он опять на Родине. Это были и слёзы сожаления, что ни Володя, ни его мама, ни папа- не дожили до этого дня. Не испытали этого чувства возвра-щения на родную землю..Как жаль!
Почти месяц пролежал в больнице Константин Гаршин. Между тем, обязательная в таких случаях экспертиза, проведённая по проверке его документов, установила их подлинность. Да и немалую роль сыграли личные показания самого начальника заставы капитана Гусева, который подтвердил личность своего друга, узнав в нём действительно своего земляка из Севастополя Константина Николаевича Гаршина.
Алексей Гусев похлопотал за друга, чтобы он вновь стал гражданином России, а точнее- гражданином Российской Советской Федеративной Социалистической Республики, Гражданином СССР. Гаршин получил свой новый паспорт.
Друзья вновь были вместе!
Константин долго рассказывал другу о своих приключениях, стран-ствииях, о радостях и горестях, что преследовали семью Гаршиных на протяжении всех этих лет. Помянули родных, не дожившись до этой встречи. Не забыли и француза Жана Делоша. Костя попросил друга, что б он связался с французским посольством в Москве и сообщил о трагической судьбе его товарища по плену, а также о зверствах, что чинят японские оккупанты на территории Маньчжурии, Кореи, а также о разбойничьих налётах японской авиации на мирные торговые суда в море.
Гусев с интересом слушал его, а потом рассказал, как жил сам. Конечно, такого насыщенного событиями рассказа, какой был у Гаршина, не получилось, но…ведь многое и не расскажешь.
Через месяц они приехали в родной Севастополь. Невозможно пе-редать те чувства, которые они испытали, увидев родные места! Как часто они снились Косте по ночам на чужбине!...С волнением он вглядывался в панораму родного города. Всё ему здесь было знакомо и навевало воспоминания о тех далёких дней детства.
И родные морские бухты: Артиллерийская, Стрелецкая, Южная…
И развалины древнего Херсонеса, Малахов курсан и Константиновский равелин…
И памятник Затопленным кораблям, а на Малаховом кургане- памятник герою защиты Севастополя адмиралу В.А. Корнилову…
И Приморский бульвар, и родная улица Большая Морская…
Но были и изменения.
К сожалению, на главной площади города, вместо привычного памятника прославленному адмиралу П.С. Нахимову был другой – вождю пролетариата В.И.Ленину…
И, наконец, с особым трепетом друзья вышли на восточный берег Южной бухты, где когда-то находилась скромная хибарка Гусевых, а затем на Графскую пристань, где они расставались в далёком 20-ом году…Сердце сжалось!
А с каким большим волнением Константин переступил порог родного дома и встретился с доброй няней Власьевной!...
Машинально нащупал на шее свой талисман и взглянул на него.
««Золотой якорёк»- вот он, маленький символ-напоминание. Он никогда не покидал меня. Глядя на него, я вспоминал родной город Севас-тополь, своего друга Алёшку, Россию.. Я не хочу больше расставаться с родной землёй. Я хочу здесь жить всегда. Это моя Родина. Она у меня одна.»
Конец первой части.
Часть вторая.
Предисловие ко второй части
Осень 1937 года. Севастополь.
Море…Кричат чайки…Где-то вдалеке привычно гудят суда…
Жарко…Пыльно…
Константин Гаршин задёрнул занавеску на окне от палящего солнца и присел к столу.
«Вот я и дома.. Неужели всё что со мной было- правда? И наш дом, заботливо сохранённый каким –то чудом старой няней Власьевной, при участии Алексея и Василия Игнатьевича Машлыкова…И эти стены, такие родные, и наша мебель, и даже наши любимые игрушки,- тут Костя снисходительно улыбнулся, вспомнив своё детство,- Здесь мы с Володей играли, мечтали, сюда приходили с Алёшкой…Но уже нет мамы, нет папы, нет старшего брата..» Защемило сердце.
-Ну-ну, успокойся,- мягко похлопал по плечу друга Алексей,- всё что было, то прошло. Прошлого не вернуть. А сейчас надо жить… ради тех, кого нет…
-Да-да, Алексей, ты прав…Но без прошлого нет и будущего.
Друзья присели на диван. Каждый думал о своём. Только вчера они прошлись по старым, так хорошо им знакомым улочкам родного города, вспомнили своё детство. И снова, как на киноплёнке, пронеслись перед глазами события прошедших лет. Константин вспомнил свою первую встречу с Алёшкой, когда тот спас его во время морской прогулки, вытащив из воды. Именно тогда они познакомились и подружились. Потом гибель от руки врангелевца Градова отца Алёшки Порфирия Гусева и отъезд Гаршиных за границу. Памятна сцена прощания с другом в порту и подаренный «золотой якорёк»…Как в калейдоскопе замелькали страны и города мира: Стамбул, Салоники, Неаполь, Берн, Мангейм, Париж, Нью-Йорк…потом Мексика, потом Австралия … Наконец, Китай, Маньчжурия,..плен, побег из плена и.. Родина!
Алексей вспоминал своё детство. Как сейчас помнил отца, геройски погибшего от руки полковника Градова, дружбу с Костей Гаршиным- сыном интеллигентных родителей, которые были очень любезны с ним и часто приглашали в гости, поддерживали в трудные минуты, несмотря на косые взгляды со стороны состоятельных соседей, вспомнил и ныне живущего руководителя большевистского подполья Василия Игнатьевича Машлыкова, который дал ему путёвку в жизнь, отправив учиться в Москву. Затем знакомство с Софьей Леонидовной, ставшей на многие годы для него второй мамой, с Володей Асинцевым и их один из первых пионерских отрядов. Учёба в Школе Юных Коммунаров, а затем в военном училище, служба в Средней Азии и на Дальнем Востоке…Мир тесен. И вот, почти после семнадцати лет разлуки, друзья детства -теперь уже взрослые- снова вместе и в родном Севастополе. Какое счастье, что Земля круглая!
-Ну, мальчики, чай готов! Прошу Вас к столу,- ласковый голос Власьев-ны вывел друзей из их воспоминаний. На столе уже стояли блюдца, чашки из так хорошо знакомого сервиза, подаренного ещё отцом Николаем Николаевичем Елене Аполлоновне к Рождеству. Возвышался над всем великолепием стряпни родной няньки красавец-самовар. Все сели за стол. В непринужденной беседе прошёл час.
-О-о! Время!- по-военному отчеканил Алексей, взглянув на часы.- Мне пора. Сегодня же встречаю жену с сыном из Забайкальска,- и Власьев-не,- Я ведь добился перевода в этот округ. Так сказать, к родным пе-натам.
-Что ж, святое дело- семья.
-Как устроимся, милости просим к нам на новоселье.
-Конечно, Алексей!- друзья обнялись и попрощались.
-Ну, а ты, Костенька,что ж надумал?- спросила Власьевна..
-Сейчас предложили место заведующего в городскую библиотеку, учитывая моё образование. Всё ж гимназия дала хорошие познания, да и знание иностранных языков пригодилось. На следующий год буду поступать в университет.
-Очень хорошо. Дай- то, бог, тебе удачи. Ты заслужил, чтобы судьба была к тебе благосклонна,- ответила старая няня и поцеловала, как когда-то в детстве, всплакнув.
Костя решил выйти к морю из душной квартиры.
Уже за полдень. Жара спадает. На пляже шумно: звучит музыка по-пулярных «Брызг шампанского» и «Рио-риты», но хочется уйти подальше от этой шумной суеты. На душе почему-то неспокойно. Какое-то предчувствие надвигающейся беды. Чем это объяснить он не знал. Гаршин подошёл к самому берегу, сел на камень, нагретый от солнца, и устремил свой взор на бесконечно дорогое и свободное море.
Кричали чайки, где-то привычно гудели в порту суда. День клонился к закату.
Глава-1
Арест. «Первый звонок».
1
Предчувствия не обманули Гаршина. А после известного Постановления начали происходить такие события, которые могли показаться дурным сном.
Стали исчезать люди, хорошие, честные…Некоторых Константин пом-нил ещё до гражданской войны. Трудно было объяснить себе, почему их подвергают арестам, называют «врагами народа». Вся «вина» их зачас-тую состояла лишь в том, что они были «из бывших». Других объяс-нений просто не было. Всё, что предъявлялось этим людям, была полнейшая чушь, а обвинения были явно надуманы и, порой, просто неправдоподобны. В основном жертвами обвинений были интеллигенты с дореволюционным стажем. К примеру, арестовали старого врача и друга семьи Гаршиных- Владислава Яковлевича Андриевского, бывшего преподавателя гимназии Виктора Зиновьевича Полевина и других. Но вскоре «под нож» НКВД попали и выходцы из пролетариев: портовые рабочие, инженеры и даже военнослужащие- офицеры Красной Армии. Объяснить происходящее, с точки зрения здравого смысла, было невозможно. Конечно, само собой это всё не происходило. Под влиянием внутриполитической истерии- поиска «врагов народа»- сразу вдруг развелось много «бдительных» граждан, а по сути стукачей, сводящих личные счёты с соседом или бывшим другом. И подобное доносительство поощрялось властями! Людей обвиняли во вредительстве, шпионаже, контрреволюционной деятельности.
Поначалу Константина Гаршина не трогали. Он занимал не очень заметную должность, «тихую», к работе относился добросовестно, был лоялен к Советской власти, «лишнего» не говорил, даже подал документы в партию( должность обязывала, иначе нельзя!). Однако, вскоре наступил момент, когда он уже не мог смолчать видя, как на его глазах, безо всяких на то оснований, ломают жизнь молодому человеку.
В кабинет заведующего библиотекой робко постучали:
-Входите,- пригласил Гаршин.
В дверях стояла, вся в слезах, молодая сотрудница Лиза Спичкина:
-Константин Николаевич! Помогите! Помогите мне, пожалуйста!..
-Проходи, Лиза. Присядь и успокойся. Что случилось?
-Меня грозятся арестовать, Константин Николаевич,- сквозь слёзы отвечала девушка.- Кто-то донёс в органы НКВД, что я, дескать, храню и почитываю троцкистскую литературу. А это неправда! Клянусь вам! Это неправда!
-Успокойся, Лиза. Я верю тебе. Если ты действительно не имеешь запрещённою литературу, то тебе и волноваться нечего.
-Не всё так просто, Константин Николаевич. Я живу в коммуналке одна и у меня непростые отношения с соседями…Они очень злые, завистливые, малограмотные…К тому же, они не прочь завладеть моей комнатой, если меня арестуют…У меня из родных никого нет, защитить меня некому, на адвоката денег нет…Впрочем, какой адвокат станет меня защищать по такой статье…
-Я тебя понимаю. Сейчас действительно трудно разобраться, кто враг, а кто друг. Тем более, когда из желания выслужиться, некоторые готовы оговоритьь любого, лишь бы он не опередив, не оговорил его…Недавно арестовали двух интеллигентных жителей нашего города, которых я знаю со своего детства- врача Андриевского и педагога Полевина. С ними дружила наша семья. С их сыновьями я дружил…Это ужасно!
-Что же мне делать?
-Ты не волнуйся, Лиза. Я напишу хорошую характеристику на тебя. Постараюсь помочь, что в моих силах…
-Константин Николаевич, а может…не надо вам вмешиваться? Вы же можете тоже пострадать из-за меня!
-А элементарная человеческая совесть, Лиза, позволит мне смолчать, видя несправедливость?! Я ведь всё равно отвечаю за вверенный мне штат сотрудников, за коллектив. С меня так и так спросят…
-Спасибо Вам, Константин Николаевич. Вы по-настоящему честный и благородный человек. Спасибо Вам!
2
Через два дня Лизу Спичкину арестовало НКВД. И хотя компромата не нашли, дело передали следователю, а потом и в суд.
В отделе НКВД в кабинете за столом сидел следователь Хорольков- невысокий, с пролысиной, человек, лет сорока, с откровенно «крысиным лицом». Напротив- Константин Гаршин.
-Товарищ следователь. Я пришёл выяснить, на каком основании арестовали и завели уголовное дело на мою сотрудницу - молодого библиотекаря Елизавету Спичкину. Она безупречный работник, вот я подготовил характеристику…К тому же, как я знаю, никакого компрометирующего материала у неё дома, ни, тем более(!), на работе не найдено.
-Это не совсем так, Константин Николаевич. Соседи по квартире показали, что слышали, как гражданка Спичкина резко критически отзывалась о политике нашего всеми любимого вождя товарища Сталина, о нецелесообразности чисток в партийных и советских рядах, о жестокости органов НКВД. Подобные разговоры недопустимы и преступны, когда наша страна находится в окружении врагов: различных вредителей, шпионов и террористов! Вы знаете, что и в Москве, и в Ленинграде, и в других городах прошли массовые аресты,что выявлены враги даже среди высоких партийных и государственных военных деятелей, готовивших теракт против вождя…
-Товарищ следователь, возможно, Лиза Спичкина, по молодости, несколько погорячилась в своей оценке…Но, с другой стороны, у нас разве запрещена объективная критика? Разве партии коммунистов нужна ложь? Ей нужна правда! Я считаю, что если мы будем с такой лёгкостью, как сейчас, соглашаться с тем, что говорят «сверху» и кричать «распни!» по науськиванию тех, кто оговаривает наших товарищей, называя их «врагами народа», то, в конечном итоге, мы действительно приведём к власти настоящих врагов народа.
-Интересная у вас философия! Неужели вы считаете себя умнее вождя, руководства партии?! Вы считаете, что мы, карательные органы, стоящие на страже завоеваний революции, своими действиями погубим Советскую власть?! Кто вам дал право давать такие оценки?!
-Я не считаю себя умнее кого-либо, товарищ следователь…
-Похоже, тамбовский волк вам товарищ,- с возмущением перебил Гаршина Хорольков.
-…но я знаю, что ваши органы арестовали и уже осудили несколько порядочных, интеллигентных граждан нашего города,- продолжал Константин.- Я знаю их давно, когда был мальчиком. Это врач Владислав Яковлевич Андриевский и учитель Виктор Зиновьевич Полевин. Эти люди никак не могут быть «врагами народа».
-Эти люди «из бывших». На них был донос…
-Слово то какое: «донос». Вам самим не противно? У нас в городе много проживает так называемых, граждан «из бывших». Но это вовсе не значит, что они все враги Советской власти.
-А сами-то вы кто? Признавайтесь!
-Мне скрывать нечего. Меня многие хорошо знают в нашем городе. Да, я сын дворянина Гаршина Николая Николаевича- учителя. В 1920 году я с родителями выехал за границу, так как наша семья не смогла принять жестокость белогвардейцев армии Врангеля, а моему отцу требовалось лечение…Вернулся я в Россию, в Советский Союз, уже один…Все мои родные умерли там, за рубежом…Я вернулся с твёрдым намерением приносить пользу Родине, Советской России…
-Ну, насколько вы искренни мы проверим! Но нам известно, например, что ващ отец служил интендантом в армии барона Врангеля!..
-Он был мобилизован, как многие, и очень тяготился этим…На нём нет крови. К тому же, он попытался спасти жизнь, попавшему в лапы контрразведки, Порфирию Гусеву…Но, к сожалению, не удалось.
-Я думаю, что нас теперь Спичкина меньше волнует. А вот ваша персона, Константин Николаевич, заслуживает интереса НКВД куда большего. Пока вы свободны!
3
В январе 1938 года его арестовали. Обвинение: шпионаж и контррево-люционная деятельность, выступление в защиту «врагов народа»…И хотя подтверждающих вину документов( кроме последнего факта) у арестованного не обнаружили, тем не менее Гаршина продержали в камере почти неделю. И освободили лишь после вмешательства Алек-сея Гусева и, приехавшего к другу, Владимира Асинцева. Казалось, мож-но было вздохнуть свободно: обвинения были сняты «за недоказан-ностью вины», однако потрясение, что испытал Константин, сказа-лось на его здоровье. У него наступила сильная депрессия и стали воз-никать сомнения в правильности своего выбора- возвращения в Со-ветскую Россию, на Родину. К тому же, с должности его сняли. На всякий случай.
-Что происходит, Алексей? Ты мне можешь объяснить?- в отчаянии спрашивал Гаршин,- Что, весь мир с ума сошёл?!
-Сам ничего не понимаю, Костя. Едва отстоял своего помощника. Спасибо, Володька помог ( у него есть связь с Москвой), да Машлыков.
Разговор происходил на квартире Гаршина. Рядом сидели друзья Кон-стантина- Алексей Гусев и Владимир Асинцев, который недавно лично познакомился с другом детства своего приятеля и успел так же проникнуться к нему симпатией.
Помолчали. Наконец Асинцев сказал:
-Надо заручиться хорошей рекомендацией, иначе покоя ему не будет. Хорольков не простит Константину своё фиаско. Сейчас легко можно обвинить любого, даже самого заслуженного, известного, а тем более- припомнив социальное происхождение, человека…
-Неужели я для этого вернулся на Родину?! Я, испытавший и так много несчастий, потерявший родителей на чужбине, верящий в справедливость на родной земле!..И тут такое!!...Даже за рубежом подобное было просто невозможно! Зная, что невиновен, ужасно в глазах граждан быть представителем «чуждого класса», как последний преступник!
-Да. Чудовищная несправедливость!- согласился Алексей.- И самое ужасное в том, что многие помнят семью Гаршиных и тебя, Костя, когда ты ещё бегал в матроске и коротких штанишках, знают о нашей с тобой дружбе и дружбе с простыми детьми, но…боятся(!). Боятся в открытую сказать правду.
-«Правду» любят читать, а не слушать. А некоторые- и не слышать(!)- подтвердил Владимир Асинцев.- Да и по опыту многие знают: выступишь защитником, станешь обвиняемым.
-К сожалению, я знаю, у многих арестованных силой «выбивают» нужные показания, чтобы потом отчитаться перед начальством за «раскрытие очередного заговора»-с грустью констатировал Гусев-. «Чем больше посадим, тем лучше работаем»- такой девиз ретивых чекистов. И здесь неважно- виновен человек или нет. Ужасно! Значит, првильно меня предупреждал о перегибах на местах Василий Игнатьевич…
4
В таком напряжении друзья прожили до весны. Лето 1938 года они решили провести вместе. Оставлять Гаршина одного было опасно. Испросив краткосрочный отпуск, они поехали в Москву в гости к Софье Леонидовне-двоюродной сестре Машлыкова .
-Мальчики мои родные! Как я рада!- с распростёртыми объятиями встретила их пожилая учительница. Многое она уже знала. Знала о непростой судьбе Константина Гаршина. Друзья кратко описали проб-лему и рассказали о тех мытарствах, что довелось испытать, пережить их товарищу.
-Знаю, знаю, мальчики,- как-то сразу стала серьёзной и сосредоточен-ной Софья Леонидовна,- к сожалению, такие факты имеют место не только в Севастополе, но и в Москве.Впрочем, не только в Москве... Неделю назад сама пыталась заступиться за подружку и её семью. Не удалось. Сослали…Думаю, настоящие враги народа это те, кто доносит и те… (тут она, похоже, сама испугалась своих слов)…кто у власти(!)…
Подобное откровение потрясло молодых людей:
-Да Вы что?!..
-Как это?!..
- Да за такие слова Вас могут…Вас могут тоже обвинить в антисоветской пропаганде(!)
-Увы, могут,-со вздохом, согласилась Софья Леонидовна-. Но я прожила жизнь. Прожила её честно и, думаю, правильно. Я учила детей добру, учила быть справедливыми и честными, учила верить в справедливость и порядочность советской власти а получается… Мы должны быть слепыми фанатиками и не замечать, когда происходит несправедливость к ближнему, к другу, к родному человеку…когда в почёте клевета и стукачество! Вы только подумайте! Заставляют детей и родственников отрекаться от родителей или близких. Это уже факт!..Нас хотят заставить и заставляют(!) спокойно созерцать, как хороших людей обвиняют во всех грехах по надуманным и нелепым обвинениям. Петь песню «Эх, хорошо в стране в Советской жить…» и при этом знать, что многие дети, родители которых репрессированы, живут в спецлагерях и, конечно, не хорошо. Многие известные люди оказались вдруг «врагами народа»! Счёт таких «врагов» идёт на многие тысячи…Подумайте, ребята, разве может быть сразу столько врагов?! Разве можно поверить, что вчерашний друг, верный товарищ, бывший участник и герой гражданской войны или участник штурма Зимнего, вдруг стал врагом?!...Это явная провокация, нагнетание всеобщего психоза среди людей и страха, чтоб превратить их в слепое орудие чьих-то интересов…А если уж конкретней: откровенных врагов Советской власти! Раз уж арестовывают известных людей, занимающих высокие посты, значит идёт борьба за власть, значит враги находятся во власти, здесь, в Москве, в Кремле…
-Не думал я, по возвращении на Родину, что столкнусь с подобным кошмаром,- с огорчением, заметил Гаршин.-Получается, что правы были наши враги- «гровадские» и «градовы», когда говорили о красном терроре большевиков, преследовании людей, исходя только из их социального статуса и по политическим мотивам…
-Это не совсем так, Константин.- возразил Гусев.- Ты же знаешь, что под каток репрессий попали и люди рабоче-крестьянского происхождения, преданные революции и её идеалам, известные военачальники, герои Гражданской войны.
-Увы, это так, ребята. Многие ваши товарищи, Алёша и Володя, по Школе Юных Коммунаров, также оказались репрессированы.- подтвердила Софья Леонидовна.- Я знаю, что арестованы Фёдор Крутов (бывший беспризорник «Федька-Сыч») и Пётр Гарц (бывший отрядный барабанщик). Судьба их пока неизвестна.
Конечно, о многом Асинцев и Гусев догадывались, но не предполагали о таких масштабах государственного, политического беспредела.
-Трудно Вам, друзья, будет искать правды в Москве. Как бы самим не пострадать. И надо мной тучи сгустились. Знаю даже, кто клевещет. Знаю, что обо мне говорят…Конечно, Василий Игнатьевич занимает большой пост в ЦК партии, но и ему приходится нелегко.
Друзья задумались, но отступать нельзя. Если обращаться за по-мощью, то только к Машлыкову. Один раз он уже помог. Теперь Гаршину надо было «подстраховаться» и получить от Василия Иг-натьевича что-то типа «охранной грамоты»- письмо-рекомендацию в защиту Константина.
5
В августе друзья вернулись в родной Севастополь. Асинцев уехал к себе на службу в Брест. Документ от члена ЦК партии на время «успокоил» зарвавшихся крючкотворов-следователей типа Хоролькова. Однако, сам Хорольков не унимался. Завёл «дело» и старательно «копал» , искал «факты», которые бы чернили и «разоблачали белогвардейского отпрыска» Константина Гаршина, 1910 года рождения…И всё же нужные «факты», достаточно достоверные, никак не находились. «Ну, раз их нет, их…надо выдумать»- решил следователь. За деньги он нашёл «свидетелей», а по сути провокаторов, лжесвидетелей, настоящих врагов народа, которые, якобы, подтверждали преступную деятельность Константина Гаршина и его отца Николая Николаевича, как бывшего офицера белой армии. Причём Хоролькова не смутило, что Н.Н. Гаршина давно уж нет в живых и похоронен он на чужой земле.Тем не менее, в своём «деле» он приписывал им такие нелепые обвинения, которые ни отец, ни сын в силу обстоятельств никогда совершить не могли.
Состряпав так называемое «дело», Хорольков добился санкции на арест Гаршина. В сентябре Константина снова арестовали. Разбирательства, фактически, на этот раз никакого не было. Приписав арестованному обвинение в поджоге военного склада, происшедшего неделю назад, подобрав ему компанию «сообщников» и «свидетелей», припомнив его прошлое, «виновника» осудили, приговорив к десяти годам исправительных лагерей, со ссылкой в район Магадана.
На суде и слушать не захотели ни «обвиняемого», ни защитника, которого, впрочем, не было. В роли защитника попытался выступить с места Алексей Гусев:
-Товарищ судья! У меня три вопроса. Почему не предоставили слово обвиняемому? Почему, в нарушение всех норм права, не предоставили ему слово в свою защиту? Почему нет адвоката для обвиняемого?
-Вы кто такой? Для начала, представьтесь суду!
-Я- Алексей Гусев, майор комендатуры пограничного округа в Севастополе и давний друг обвиняемого. Я много лет знаю Константина Гаршина. Мы с ним дружны с детства. Я помню его семью, интеллигентных родителей. Его отец, Николай Николаевич Гаршин, преподаватель в гимназии, во время гражданской войны, здесь, в Севастополе, старался сделать всё возможное, чтобы освободить моего отца- Порфирия Гусева- коммуниста, попавшего в контрразведку. Об этом хорошо известно всем в городе. В том числе, и бывшему руководителю большевистского подполья, а ныне- члену ЦК партии Василию Игнатьевичу Машлыкову. Много лет Константин Гаршин прожил с семьёй за границей, потеряв там, в конце-концов, всех родных. Он стремился на Родину, порой, рискуя жизнью…А теперь его обвиняют в том, что он не совершал и совершить не мог. Это несправедливо!
-А разве вам неизвестно, майор, что отец обвиняемого- белогвардейский офицер и служил в армии Врангеля?- задал вопрос представитель прокуратуры.
-Да, известно, товарищ прокурор. Но тогда многие интеллигенты были призваны в белую армию. Николай Николаевич служил простым интендантом, на его руках не было крови. К тому же, после неудачного ходатайства за моего отца, перед начальником контрразведки полковником Градовым, отец обвиняемого, разочаровавшись в белом движении, оставил службу и выехал с семьёй за границу. Мой друг (как и я) был в то время ребёнком. Он дружил со мной и ребятами из моей команды. И вообще: вы возбудили «дело» и осуждаете сейчас не его отца, а его сына, моего друга! А он ( я убеждён) никакого отношения к преступлению иметь не может!
-Пусть так,- согласился судья.-Но в данном « деле» есть факты, показания свидетелей…
-Это всё «липа»! Обвинение в преступлении Константина Гаршина надуманно, состряпано грубо, и «свидетели» куплены следователем Хорольковым! Поэтому судить надо Хоролькова и его лжесвидетелей, а не Гаршина!
-Как вы смеете клеветать на Советский суд и его правоохранительную систему?!- рявкнул прокурор.- Мне понятна ваша позиция. Вы друг детства обвиняемого и пытаетесь любыми путями спасти его, заручившись даже поддержкой члена ЦК партии из Москвы, но напрасно. Машлыков- уже бывший(!) член ЦК партии и на него заведено дело о государственной измене и покрытии врагов народа, участвующих в заговоре против вождя! Вот документ, товарищ судья.
-Товарищ Машлыков- герой Гражданской войны и руководитель большевистского подполья в нашем городе. Он активно вёл борьбу против врангелевцев, лично знавший семью и самого обвиняемого, как и я. Он выступил в защиту Константина Гаршина, потому что хорошо знает, кого защищать(!), в отличие от вас, не знающих, кого обвинять(!). Что бы сейчас не говорили о Машлыкове, в чём бы не осуждали его, разные клеветники, твёрдо знаю, что это честный коммунист и вы не имеете права чернить этого человека! Его знает весь город. Сейчас его арестовали, но придёт время, и все поймут, где правда, а где ложь! И тогда придёт очередь его обвинителям сесть на нары!
-Молодец, Алёшка!- шепнул сидящий рядом с другом Владимир Асинцев.
-Я лишаю вас слова!- стукнул по столу председатель суда.
-Такая рьяная защита майора-пограничника наводит на мысль, что друзья находились в сговоре.- встал со своего места прокурор.- Обращаю ваше внимание, товарищ председательствующий, что, возможно, и переход границы обвиняемым, якобы бежавшим из японского плена в районе Забайкальска на участке где заставой командовал в то время капитан Гусев, был инсценировкой вражеской разведки, чтобы внедрить шпиона. Что-то подозрительно много совпадений: и то, что друзья из одного города- Севастополя, и то, что переход границы был осуществлён Константином Гаршиным именно на участке, где начальником заставы был Алексей Гусев…
-У вас есть доказательства, товарищ прокурор?- спросил судья.
-Доказательств нет. Есть только подозрения.
-А что на это можете сказать вы, майор Гусев?
-Во-первых, по одним подозрениям, как известно, обвинение не строится, а во- вторых, смею вас заверить, что встреча с другом на участке моей заставы в районе Забайкальска- чистая случайность. Константина Гаршина я узнал по «золотому якорьку» на цепочке- моему талисману, который мною был подарен другу в день его отъезда за границу в 1920 году…
Председательствующий суда встал:
-Итак, объявляю окончательное решение суда! 1). Несмотря на все доводы в защиту обвиняемого, суд оставляет приговор в силе и приговаривает Гаршина Константина Николаевича 1910 года рождения к десяти годам исправительных лагерей.2). Дать указание прокуратуре: провести дополнительное расследование по факту нелегального перехода государственной границы СССР обвиняемым в 1936 году (якобы бежавшим из японского плена) в районе Забайкальска, и возможной причастностью к этому факту его друга (а в то время начальника заставы) Гусева Алексея Порфирьевича…
Когда решение было объявлено и Константина Гаршина всё же осудили, Алексей встал и бросил слова советскому правосудию:
-И это Советский суд?!!.. Да вы преступники, если осудили невиновного человека!!
-Я требую, чтобы вы покинули зал суда!- заорал судья, потеряв выдержку.
-Придёт время и будут судить вас! Будет судить народ!- закончил Гусев.
Слова, что он произнёс, стоили бы ему головы, но его удержали Власьевна и Володька.
-Ты что?!- зашептал он.- Всё погубишь! И Костю не спасёшь!.. Уходим. Будем подавать кассационную жалобу. Требовать пересмотра «дела». Ну, друг мой, так нельзя. Кому ты пытаешься доказать?! Этим подле-цам?!..Да они уже всё решили до суда!
Друзья покинули зал заседаний.
Разумеется, незамеченным яркое, эмоциональное выступление Гусева в защиту друга, не прошло. С большим трудом удалось замять этот инцидент, сославшись на глубоко личные переживания Алексея за судьбу товарища, а также ходатайства командования погранокругом. Несмотря на неудачу, Гусев и Асинцев решили не опускать руки, а сразу действовать: добиваться пересмотра «дела» Константина Гаршина.
Глава-2
Новые испытания. Друзья и палачи.
1
Пожалуй, не стоит описывать весь путь этапом в далёкий Магадан. Сначала Константина везли вместе с другими заключёнными в грязном вагоне, в котором перевозят скот. Сопровождали конвоиры, покрикивая и подталкивая прикладами винтовок. Бесконечные пересадки, подъёмы среди ночи, постоянные проверки, баланда и.т.п. Слабые «ломались»: болели, умирали… Гаршин не отличался отменным здоровьем, но уже прошёл тяжёлые испытания в японском плену и чисто физические страдания его не так беспокоили, как трудно было психологически. Обидно было за свою Родину, что так несправедливо с ним обошлась. Получалось, что правы были Градовы и Гровадские, когда предупреждали о нравах царящих в Советской России, о произволе властей и репрессиях.
Но, наверное, Гаршин был «счастливчик»: ему везло на хороших людей. А их везде много, даже здесь, среди осуждённых. В этом он убедился, когда познакомился с бывшим партработником, пятидесятилетним Фёдором Афанасьевичем Зыряновым. Тот не пал духом, верил, что рано или поздно там, «наверху», разберутся во всём. И в этих ошибках с ними -тоже. Рассуждения, как видим, наивные. Однако, вера помогала ему и его товарищам преодолевать трудности, лишения, издева-тельства. Группа, в которой был и Константин Гаршин, в большинстве своём состояла из интеллигенции, волею судьбы, по доносам, оказавшаяся в положении «врагов народа». Это были умные, интересные, глубоко верящие в справедливость, люди. Они были чутки к друг другу, старались при случае поддержать, когда кому-то было тяжело. Это раздражало конвоиров и они постоянно «напоминали» о том, что они власть. Им дозволено всё. Правда, были и другие, кто сочувствовал, но виду старался не подавать.
Зырянов по-отечески подошёл к молодому Константину Гаршину:
-Ну, ну, Константин, выдюжим и это…недоразумение..
-Не всё так просто, Фёдор Афанасьевич. У меня «социальное происхож-дение»…Оправдать меня непросто, нелегко, особенно, когда не хотят этого..
И он рассказал товарищу о себе. Зырянов внимательно выслушал, помолчал и сказал:
-Да, нелегко тебе будет, парень…Но я верю тебе, верю в твою искренность, твою правду. ..Паршиво, конечно, когда в твою душу лезут с помойным ведром. Не по годам ты уже много испытал: потерял родных, помыкался по свету…Ничего! Держись поближе ко мне. Первое время будет нелегко, но надо выжить. Главное сейчас: «не скатиться по наклонной», не обозлиться на партию, на народ. К сожалению, подлецов, карьеристов, даже открытых врагов у нас ещё хватает. Трудно будет их разоблачить…Мы с тобой , Костя, жертвы жестокой ошибки.
-Мы жертвы не ошибки, а преступления! Политики…,
Тут он осёкся. Ведь он многое узнал из поездки в Москву от Софьи Леонидовны.
-Не надо так, Костя,- остановил Зырянов,- сейчас ты никому ничего не докажешь.
-Это верно, дружище,- подтвердил кто-то басом из дальнего угла вагона,- сейчас не докажешь, но придёт время и, я уверен, нас оправ-дают…
К ним подошёл и подсел рядом грузный парень, немного старше Кон-стантина, заросший и угрюмый.
-Вот кто бы я был, кем бы стал, не будь Советской власти? Обычный беспризорник «Федька-Сыч», если бы мне не встретился хороший товарищ, который помог мне найти себя, пригласил в пионерский отряд…Кстати, будем знакомы- Фёдор Крутов!- и он протянул руку, сначала Зырянову, потом Гаршину.
-Постой-ка! Я о вас что-то слышал!- оживился Константин.
-Ну, ещё бы! Гроза-хулиган в одном из районов Москвы!...Может быть и вам от меня доставалось. Вы, как я вижу, из интеллигентиков, пай-мальчиков были в то время. Многих таких моя шпана ловила…
-Дело не в этом. Просто я слышал о вас от своего друга Алексея Гусева.
-Ты знаешь Алёшку?! Откуда?!...Где он сейчас?!..
-Это мой лучший друг! Друг детства. Он военный, офицер. Служит в Крыму…
Костя рассказал Фёдору о себе. Оказалось, что и Фёдор Крутов слы-шал о нём от Алёшки, когда был у него дома, и видел фотографию Кости в белом матросском костюмчике.
-Ну, дела!! Вот мир тесен!..Эх, вырваться бы отсюда! Встретиться, как раньше!..
-А за что тебя-то арестовали, Фёдор? Ты же пролетарий?!- спросил Гаршин. Они как-то быстро перешли на «ты».
-А за прямоту! Сказал одному чиновнику из райкома, что он подлец и взяточник. Вот и угодил. Ненавижу всю эту сволочь!...
-А где ещё один товарищ из вашего бывшего пионерского отряда?..
-Петька Гарц?..Не знаю. Слышал от Софьи Леонидовны, что его тоже арестовали, а за что и где он сейчас - не знаю.
Поезд стучал колёсами и катился всё дальше и дальше на восток, увозя ни в чём не повинных людей от родных мест. Уже позади остался Урал, Сибирь…
Впереди неизвестность…
2
В Хабаровске они расстались. Зырянова перевели в другую партию заключённых- всё же он был бывший партработник- и отправили на Сахалин. Фёдора Крутова также разлучили с Константином.
Гаршину пришлось помотаться по Северу, дай боже, и вынести массу унижений и оскорблений. На протяжении двух лет его перебрасывали из одного лагеря в другой. Неудивительно, что его друзьям-- Гусеву и Асинцеву --приходилось сталкиваться с большими трудностями при его розыске. К тому же они не забывали о своём товарище Василии Игнатьевиче Машлыкове, который был также осуждён и сослан. Органы НКВД всячески препятствовали их поискам или же, в лучшем случае, волокитили дело. Тем не менее, друзьям удалось выяснить место, где содержится их друг Константин Гаршин, в отличие от Машлыкова, о судьбе которого они узнали лишь после Великой Отечественной войны. Сколько было писем, ходатайств в высшие органы власти с просьбой пересмотреть «дело» Гаршина. Однако, очень часто их запросы оставались без ответа, без должного внимания. Гусев и Асинцев не теряли надежды и, несмотря на занятость, постоянно интересовались, как продвигается дело их товарища. В конце концов Гусев добился, чтобы был приглашён новый следователь из Москвы, из Главного Управления, человек принципиальный и порядочный, недавний знакомый Софьи Леонидовны. Да и сами активно помогали в раскрытии того преступления, за которое был осуждён Гаршин, и в поиске истинного преступника.
После двух лет пребывания в концлагерях, Костя стал терять веру в справедливость. Время шло, а ничего не менялось. Обретя Родину, он потерял свободу.
3
Концлагерь в районе Магадана
По иронии судьбы, Константин Гаршин оказался в одном лагере и даже в одном бараке вместе с отцами его друзей детства по Севастополю - Димки и Борьки. Это были: врач Владислав Яковлевич Андриевский и бывший преподаватель гимназии Виктор Зиновьевич Полевин.
-Неужели я ради этого объехал полсвета, рисковал жизнью, стремился в Россию, чтобы оказаться «врагом народа»?! Чертовщина какая-то!!
-Да, уж!- сетовал старый доктор.- Не думали и я, и Виктор Зиновьевич, что мы- представители русской интеллигенции- будем не нужны собственному народу…
-Напрасно мы остались в Севастополе в двадцатом году, а не покинули его вместе с семьёй Гаршиных.- добавил пожилой учитель .-За рубежом был бы хоть шанс выжить. А теперь? Что будет с нашим семьями?
-За границей тоже не сладко, Виктор Зиновьевич. Уж я то знаю,- вздохнул Гаршин.
-Скажи, Костя,- поинтересовался Владислав Яковлевич,- что за обвинения тебе предъявляли следователи, в связи с твоим возвращением в Россию? Какие у них вдруг появились сомнения в отношении тебя? Через два года!..
-Их главным аргументом является тот факт, что я пересёк границу СССР неофициально, незаконно. (Как будто можно было из японского плена попасть на Родину законно!). Мой побег из японского плена с территории Манчжурии посчитали инсценировкой вражеской агентуры, чтобы внедрить шпиона. (Богатая фантазия у ретивых чекистов!) У меня удачная «легенда» (и главное правдоподобная!), что я жил в Севастополе, как и мой друг Алексей, и что перешёл границу как раз в районе Забайкальска, где он служил начальником заставы.(Его даже подозревают как моего сообщника!). Слишком много совпадений, по мнению органов НКВД. Такого, как они считают, не может быть. И хотя, явных улик и доказательств вины моего друга нет, положение Гусева тоже непростое…
-Ничего, Костя,- попытался успокоить Андриевский,- как нибудь переживём это лихолетье…
-Жаль, что нет в живых твоих родителей, брата…Я хорошо помню вашу семью: коллегу - Николая Николаевича, Елену Аполлоновну, Владимира…Вечная им память.
-Благодарю Вас, Виктор Зиновьевич. Но мне бы не хотелось услышать последние ваши слова в свой адрес…Мне ещё хочется пожить!
-Конечно, конечно, Костя! Нам всем надо постараться выжить… У нас ещё семьи… А тебе- ради своих близких, ради тех, кого уже нет.
-Я понимаю Вас…Эх, бежать бы отсюда!
-Что ты, Костя!- остановил доктор.- Здесь же Север! Это же самоубийство! Да и куда бежать? Опять в оккупированную японцами Манчжурию?!...
-Это верно, Владислав Яковлевич,- с грустью вздохнул Гаршин.- К тому же, мой побег осложнит помощь друзей- Алексея Гусева и Владимира Асинцева...
-…и может появиться лишний повод у властей представить вас врагом.- закончил мысль Константина учитель Полевин.- Тогда убедить их в вашей невиновности будет практически невозможно.
-Остаётся надеяться на законное разрешение твоего «дела», твоей судьбы,- сделал вывод Андриевский.- Если ты невиновен, то правда обязательно восторжествует.
-Я напишу письмо-апелляцию в Москву,- принял решение Гаршин.
…И всё же, переносить в последнее время издевательства и пытки за малейшую «провинность», порой, не было сил! Раз он, в порыве отчаяния, даже хотел покончить с собой(!). Но ему не дали осуществить акт суицида. С силой вырвали из петли, почти полузадушенным…
Гаршина вызвали к начальнику лагеря полковнику Бредову. Письмо-апелляцию, что попытался отправить заключённый, попало к нему в руки.
Бредов - вечно полупьяный мужчина, лет сорока, стоял, широко расставив ноги (и подбоченившись, как Геринг), смотрел на Гаршина нагло и цинично:
-Мне попало твоё письмо-апелляция, где ты, мразь вражеская, смеешь просить пересмотра дела. Этого не будет! Вот это письмо, и вот его судьба!
С этими словами он разорвал его и бросил в лицо Константину.
-И так будет с каждым, кто посмеет жаловаться! Разорву!!
-Я не мразь! Я человек!- с достоинством ответил Гаршин.- И я имею право на свободу и справедливость!
-Это ты то человек?! Ты- сволочь белогвардейская! Мало вас давили, интеллигенция вшивая! И ты ещё смеешь говорить о каких-то правах?!
Ну, это было уже слишком! Так унизить человеческое достоинство! Этого стерпеть Константин Гаршин уже не мог:
-Ах, ты гад!!- и с кулаками набросился на начальника лагеря, «врезав» в наглую физиономию Бредова.
Заключённого схватили конвоиры и оттащили от полковника. Гаршина били головой об стену, пинали ногами в живот…Костя был весь в крови и на грани нервного срыва.
После избиения, бросили в камеру-одиночку. Так его разлучили с Андриевским и Полевиным.
После неудачной попытки суицида, он, как говорится, на всё «махнул рукой» и не стал больше предпринимать подобных действий: «Будь, что будет! Сдохну здесь! Всё равно, где смерть! Уж лучше сейчас, чем столько терпеть! Умру, так на своей земле.»
Так прошёл ещё один год.
Конец 1940 года Гаршин встретил тяжело больным. Он стал чахнуть, в буквальном смысле, на глазах. Стало сдавать сердце. Его поместили в тюремный лазарет. Врач осмотрел его и пришёл к неутешительным выводам: если с чахоткой можно было ещё справиться, то излечиться от болезни сердца, в условиях заключения, врятли. Тяжёлый труд на лесоповале сделал своё дело: Гаршин надорвался. Решено было его подлечить.
-Лечить?- криво улыбнувшись, превозмогая боль, переспросил Костя.- А зачем?! Чтобы опять остаться на этой каторге и влачить рабское существование?! Чтобы, в конце-концов, сдохнуть здесь, как скотина?! Нет уж!! Лучше умереть сейчас!!..Всё равно я «враг народа», «поджигатель», «шпион»…Так добивайте же меня до конца! Что ж лекарства на меня изводить?!
-Не дури!- ответил тюремный врач.- Ты ещё молод!..Прими-ка лекарство и ложись в постель! А то санитаров позову!
-Не подходите!- закричал Гаршин, отступая в угол палаты.- Не подходите!.. Будьте вы все прокляты! Палачи!!
Ворвались санитары и с силой оттаскивают заключённого пациента от угла. Константин упирается. Даже врач потрясён такой реакции больного. Он в первый раз видит, чтобы заключённый отказывался от лечения. Вряд ли шпион хотел бы добровольно уйти из жизни. На ловкий трюк это не похоже. В планы истинного врага народа смерть в зоне не входит.
-В камеру его!- кричит врач.- Снова в одиночку! Пусть успокоится.
Гаршина увели. В палату вошёл начальник лагеря полковник Бредов:
-Ну, что? Буянит интеллигентик?
-Товарищ полковник, наблюдая за ним достаточно много времени, я сомневаюсь, что это инсценировка. Как врач, хорошо знакомый с психиатрией, заявляю: подобный случай вызван сильными переживаниями пациента. Скорее всего, он действительно невиновен.
-Делайте своё дело! Вопросы виновности или невиновности не нам решать!
Константина Гаршина вновь на время поместили в камеру-одиночку, где он мог кричать хоть до потери пульса. Это уже никого не беспокоило. Тогда он объявил голодовку…
Глава-3
Освобождение! 1941 год, зима. Лето. Канун войны.
1
Наверное, Гаршин так бы и погиб в лагере, но произошло чудо(!).
Зимой 1941 года его разыскал и лично приехал Алексей Гусев. И приехал не с пустыми руками, а с документом, по которому «дело» Гаршина было закрыто «за отсутствием состава преступления», так как был найден истинный поджигатель военного склада. И им оказался один из платных «свидетелей», подкупленный Хорольковым. Сам следователь был арестован и осуждён. Обвинения в шпионаже Гаршина были так-же сняты. Правда, до конца Константин не был реабилитирован. Он оставался как бы под негласным надзором властей и под личную от-ветственность и поручительство Гусева. Всё это стоило огромных усилий Костиным друзьям. Правда восторжествовала, но дорогой це-ной. Алексей застал Константина в ужасном состоянии: ему срочно требовалось лечение. И здесь вновь помог друг. Он сразу повёз това-рища в санаторий «по месту жительства». Благо, Крым- родные мес-та.
Шёл май 1941 года.
2
И вот, наконец, родной дом-квартира Гаршина, возвращенная хозяину благодаря хлопотам Алексея Гусева и Василия Игнатьевича Машлыкова. Здесь, на веранде за столом сидят за чашкой чая: в кресле-каталке Константин Гаршин, его друг Алексей и верная Власьевна.
-Слава богу, наконец-то ты дома дома, Костенька. Как мы все ждали твоего возвращения!,- всплакнув сказала бывшая няня.- Будь проклят этот ирод, Хорольков!
-Да, нелегко нам было: и найти тебя, Костя, и оправдать. Спасибо, помогла Софья Леонидовна: порекомендовала талантливого честного юриста, который во всём разобрался и разоблачил истинного врага народа. Прежний следователь,, (настоящая сволочь!) был арестован и осуждён. Мы все: и я, и Володя Асинцев…приложили максимум усилий, чтобы добиться твоего освобождения.
-Спасибо Вам, друзья! Простите меня, за некоторую слабость…Я верил в своё освобождение, но порой, после пыток и издевательств, был готов…покончить с собой(!) Там, в лагере, я был вместе с врачом Андриевским и учителем Полевиным. Они, как могли, поддерживали меня. Ещё в пути, этапом, я был в одном вагоне с твоим приятелем, Алексей, Фёдором Крутовым…
-Вот как ! И где же он сейчас?
-Не знаю. Нас разлучили в Хабаровске. Хороший парень…Он помнит тебя, Алёшка, вспомирает с благодарностью.
-Вот ведь судьба!-удивился Гусев. -А прежде был беспризорник, «гроза-хулиган»!.. А Петьку Гарца не встречал?
-Нет. Не встречал. И Фёдор о нём ничего не знает… А ещё я познакомился с тёзкой Крутова- бывшим партийным работником Фёдором Афанасьевичем Зыряновым. Тоже очень доброжелательный человек. Его, как я слышал, отправили этапом дальше, на Сахалин. .. Мне везло на хороших людей. Хотя, конечно, были и отморозки: всякая уголовная сволочь и представители органов НКВД, не уступающие им в жестокости и цинизме…
-Ладно, Костя,- успокаивая, тронул за плечо друга, Алексей.- Постарайся забыть этот кошмар, не береди душу. Теперь тебе надо восстановить силы, верить в хорошее, доброе…Не забывай, сколько ещё томится невинных людей в сталинских лагерях! … Мы ведь так и не нашли Машлыкова…
-Как жаль…Василий Игнатьевич столько раз меня выручал. Несправедливо будет, если его не освободят…А может он, как и Зырянов, на Сахалине?
-Может быть. Однако, сейчас помочь ему не удасться. Осложнилась политическая обстановка. Мы на пороге войны с фашистской Германией.
-Неужели настолько всё серьёзно, Алёша?-с тревогой спросила старая няня.- У нас ведь договор о ненападении…
-Это так, дорогая Власьвна. Но фашисты коварны. Что им пакт?! Уже вся Европа под их сапогом. Война будет. Нам, пограничникам, это ясно, как никому другому…А тебя, дружище , (когда тебе станет легче), я рекомендовал на лето пионерскому лагерю «Артек». Сможешь поработать в библиотеке?
-Конечно, Алёшка! Я буду только рад. Мне надо отвлечься от тяжёлых воспоминаний, да и, заодно, почитаю, займусь переводами, буду готовиться к поступлению в университет. Пообщаюсь с детьми.
-Ну и лады! А сейчас пока, Костя, до свидания, Власьевна…Скоро приедет Володя Асинцев с семьёй. Ещё поговорим. А мне пора- увы, семья и служба!
Как только Гаршин поправил своё здоровье, он по совету друга, устроился на работу в качестве библиотекаря во всесоюзный пионерский лагерь «Артек». На сезон перебрался жить к морю, в Ялту.Он быстро познакомился с коллегами-библиотекарями, вожатыми, педагогами и детьми. О своих кошмарных годах, проведённых в концлагере, он предпочитал не вспоминать, да и окружающие не донимали с расспросами. Стал больше читать, заниматься переводами- всё- ж знание иностранных языков пригодилось- и , конечно же, отдыхать: загорать, купаться в море…
3
В один из дней начала июня 1941 года к нему в гости приехали сразу две семьи- Гусевых и Асинцевых.
На веранде, снятой на лето дачи, уже сидели, помимо Константина Гаршина, Алексей Гусев с женой Марией Евгеньевной и их почти пятилетним сыном Володькой.
Поднимаются на порог долгожданные гости. Завидев их, сорвался со своего места сын Гусева:
-Дядя Володя!!
-Ну, тёзка, как ты тут?- спросил, похватывая на руки мальчика, Асинцев.
-Отлично!
-Ну, ну!...О, а как покрепчал, как покрепчал!- удивлением сказал Владимир, опуская Володьку на пол.- Пограничником будешь?
-Буду!
-Молодец!
Гаршин с завистью посмотрел на счастливые лица своих друзей:
-Завидую я тебе, Алексей! У тебя семья: жена, сын…
-Ничего, дружище: тебе всего тридцать. Всё ещё впереди! Уверен: и ты найдёшь своё счастье!
Константин верил. Верил другу, как самому себе. Его товарищ доказал делами свою дружбу, вырвав его из сталинских застенков, помогал и ныне с работой, и дальнейшей реабилитацией. Ведь у него в настоящий момент не было более близкого человека, чем Алексей. Страшные годы позади. Теперь надо жить, работать и верить. Иногда он вспоминал свою первую любовь, ещё детскую, но чистую к французской девочке Катрин Вазелье, с которой его разлучили, но…сейчас это кажется таким далёким и неправдоподобным…Однако именно её он всегда вспоминал, думал о ней и надеялся когда-нибудь увидеть вновь.
Алёшка Асинцев и Володька Гусев, как старые приятели, обнявшись, быстро нашли общий язык и побежали к морю.
-Ребята! Без нас не купаться!- крикнула им вслед Мария Асинцева.
-Мария Евгеньевна!- вставая, предложил Константин.- Не беспокойтесь. Я послежу за детьми.
-Спасибо, Костя. Мы сейчас тоже подойдём к вам.
Поприветствовав хозяина дачи (Гаршина), Асинцев пожал руку товарища:
-Привет, друг!
-Привет!
И друзья крепко обнялись. Им было о чём поговорить: двум офицерам-пограничникам, и они присели за стол.
-Скажи, Владимир, откровенно, как у тебя обстановка на границе?
-Если откровенно, Алексей, то обстановка очень тревожная. И тревожная как никогда. Частые нарушения границы давно стали нормой. И подобное происходит везде.
-Согласен. (Теперь я работаю в Особом отделе и мне многое известно.) Похоже, война будет. И будет скоро. Возможно, уже этим летом. Конечно, открыто говорить нельзя: могут расценить, как распространение панических настроений.
-С Германией пакт о ненападении, но что им договор? Уже оккупировали всю Европу. Зачем такое скопление армий вдоль наших рубежей? Тут как в театре: висит ружьё, значит рано или поздно должно выстрелить. И скоро выстрелит.
-Да, дружище. А нам надо быть всегда готовыми. За нами- Родина!
Счастливые дни, между тем, пролетали. Асинцеву пора возвращаться на службу, домой, на родную западную заставу. Июнь подходил к концу и какая-то необъяснимая тревога заставляла друзей-военных сосредо-точиться на службе. Отдохнув две недели, семья Асинцевых покинула Севастополь. Гусев возвращался в комендатуру..
Наступали последние мирные дни…
Глава-4
№-ская застава под г. Брестом. Война.
1
Накануне зловещего дня- 21 июня 1941 года- Асинцев с семьёй возвра-тился на родную заставу,( перед приездом попроведовав в Москве Софью Леонидовну.)
Уже вечерело…
Сразу же его посетил с докладом замполит капитан Юрьев.
-Разрешите, товарищ майор…
-Входи, Леонид,- дружески приветствовал Асинцев, ещё остававшийся под впечатлением отпуска,- присаживайся…
-Извините, что поздно, но…обстановка диктует.
-Не извиняйся, говори. Служба есть служба.
-На протяжении последних трёх дней наблюдателями замечена усилен-ная возня противника на сопредельной территории. Утром нарушил границу самолёт с разведывательными целями. К сожалению, приказ «не поддаваться провокациям» сковывает руки пограничникам…
Самолёт, сбросив листовки, улетел. В общем, в воздухе запахло по-рохом, как никогда. Возможно ожидать нападения со дня на день. Мо-
жет быть и этой ночью.
-Откуда такая уверенность, что возможно нападение?
-На участке соседней заставы пограничники задержали перебежчика, который сообщил, что война начнётся этой ночью 22 июня, в 4 часа утра…Я понимаю, что подобных случаев сообщений о начале войны было много и они не подтверждались. Однако, анализируя обстановку последних дней, прихожу к выводу, что это последнее сообщение очень похоже на правду, товарищ майор.
Юрьев был проницательным офицером. И хотя указание сверху запре-щало принимать на веру подобные заявления перебежчиков и рассмат-ривать их как провокации, у капитана Юрьева, как, впрочем, у боль-шинства офицеров, было своё мнение. Он, как и его начальник майор Асинцев, считал, что не обращать внимание на это было бы верхом недальновидности. Им было виднее здесь, на границе, чем всем гене-ралам в Минске или в Москве.
-Какие приняты меры к отражению нападения вероятного противника этой ночью?- спросил Асинцев, распечатывая пачку «Беломора».
-Посты усилены, личный состав предупреждён. Разрешите познакомить вас с моим планом расположения огневых точек?
Юрьев развернул карту участка границы и они оба углубились в её изучение. Стрелки часов неумолимо приближались к часу ночи.
-Хорошо расположил, молодец,- похвалил своего зама Владимир Асин-цев,- но как нам быть, если потребуется помощь? Связался с соседней танковой частью?
-Так точно. Я предусмотрел такую возможность. С командиром части был телефонный разговор. И хотя он не верит в возможность напа-дения, обещал поддержать если возникнет ситуация…
-Это хорошо,- согласился Асинцев, и подойдя к окну, открыл форточку,- что-то стало душно…Одно замечание, Леонид( и Владимир закурил): не надо было просить по телефону. Лучше личная встреча.
-Вы полагаете прослушивание?
-Не исключаю.- и Асинцев раздавил папиросу в пепельнице.
-Товарищ майор.
-Да..что?
-Может отправить вашу семью?...Пока не поздно?- осторожно предложил капитан Юрьев.
-Нет. Паниковать не надо, да и поздно уже…А потом у меня такая(!) жена- никуда от меня не уйдёт. Она догадливая. К тому же она врач.
-И всё- таки…Чувствую: не к добру эта тишина, товарищ майор. Ох, не к добру! А у вас всё- же маленький сын…
-У тебя тоже, Леонид. Ты вот что: подними на всякий случай личный состав заставы в 3.30 по боевой, но без шума.
-Понял.
Асинцев прошёл в другой конец кабинета и, резко развернувшись, сказал голосом, не требующим обсуждений:
-Врага мы не пропустим! Костьми ляжем- он не пройдёт!
-Разрешите проверить посты.
-Проверьте.
Юрьев развернулся на каблуках и, отдав честь, вышел из кабинета начальника заставы.
2
Сильные разрывы снарядов потрясли казарму заставы, служебные помещения и квартиры комсостава. Огонь, дым, крики- всё смешалось в один кошмарный гул.
К счастью, потери были невелики, благодаря распоряжению Асинцева всему личному составу покинуть помещения за полчаса до ожидаемого нападения в том числе и членам семей. Пограничники заставы майора Асинцева были готовы к отражению нападения противника, однако полностью избежать жертв среди личного состава и некоторых членов семей офицеров не удалось. Первые же снаряды буквально разнесли дом, где жили семьи офицеров капитана Юрьева и лейтенанта Мохова. Наполовину был разрушен дом начальника заставы. К сожалению, погибли жёны и дети Мохова и Юрьева, а также был тяжело ранен сын на-чальника заставы Алёшка. Чудом осталась жива врач Мария Асинцева и то потому, что за час до нападения сменила в санчасти фельдшера, заступив на дежурство.
Несмотря на мощный артобстрел, майор Асинцев сразу организовал оборону на подступах к заставе. Время было 4.15. И уже шёл бой. Сразу стало ясно: это не провокация. Это война.
Немцы шли цепь за цепью, стреляя из автоматов. Ломая кустарники и деревья, ползли танки. В небе гудели самолёты. Их было очень много и летели они достаточно низко, сбрасывая бомбы. Уцелеть под такой громадой и точечным бомбометанием, когда враг буквально утюжил защитников заставы, прижимая их к земле, было непросто.
-Связались с танковой частью?!- кричал майор Асинцев сквозь разрывы снарядов капитану Юрьеву.
-Да, успел! Но помочь они не смогут. Больше половины техники унич-тожено вражеской авиацией.
-Где лейтенант Мохов?
-Убит.
-Командуй, Леонид!
-Слушаюсь!
Связь была нарушена даже с соседней заставой. Не только помощи ждать было неоткуда, не знали даже обстановку в целом.
-Задача одна, товарищи пограничники: постараться не допустить проникновения врага вглубь территории! Держать оборону до последней возможности! Без приказа ни шагу назад!
И этот приказ должен быть выполнен. Все отлично понимали и уважали своего командира, поэтому сражались с отчаянием. И всё же силы были слишком не равными. Бойцы истекали кровью, но отражали атаки противника. Здесь же под пулями, несмотря на разрывы снарядов, спасала жизнь раненым врач Асинцева. И это при том, что у самой умирал сын(!)…Пострадавших перенесли в подвальное помещение, где им оказывали помощь фельдшер и два санитара. Марию Николаевну сменил фельдшер с санитаром и мать поспешила к раненому сынишке.
-Алёшенька! Сыночек!...
Самое страшное видеть, как на твоих глазах умирает твой ребёнок и ты, как врач, понимаешь, что ничем нельзя помочь.
Алёша умер. Мария со слезами на глазах, преодолевая горе, берёт себя в руки и снова туда, где ждут её помощи ещё живые, к бойцам в окопы.
Уже было 8.00 утра. Четыре часа продолжался бой: тяжёлый, крово-пролитный. Боезапас подошёл к концу, помощи от регулярных частей Красной Армии не предвиделось. Асинцев вынужден был принять непро-стое решение об оставлении рубежа, чтобы сохранить жизнь остав-шимся бойцам.
-Капитан Юрьев!
-Я здесь, товарищ майор!- Леонид был ранен в руку, из под фуражки проступил пот и текла струйка крови: видать царапнуло пулей.
-Слушайте приказ: с боем отступить, предварительно заминировав подступы к заставе! Раненых в тыл в первую очередь. Где знамя?
-Здесь!
-Под вашу ответственность! Выполняйте!
-Есть!
К Асинцеву подскочил фельдшер:
-Товарищ майор!...Жена..
-Что-о?!!
Мария лежала в подвальном помещении на матрасе. Вокруг суетились пограничники, готовя раненых к эвакуации.
-Что такое, Машенька? Куда тебя зацепило?..-наклонился к ней Владимир Асинцев.
-Володя…Прости…я не уберегла сына..Береги себя..я скоро умру, я знаю..
Мария говорила тяжело: ранение было смертельным.
-Милая, мы сейчас отходим. Не волнуйся. Тебя не оставим.- успокаивал Владимир.
Асинцева в последний раз со слезами улыбнулась и скончалась.
Сердце сжалось. В один день он потерял самых близких, дорогих ему людей- жену и сына…Но медлить нельзя.
-Товарищ майор. Не волнуйтесь. Мы не оставим её,- сказал фельдшер.
-Товарищ майор! Пора! Всё готово для отхода.- доложил капитан Юрьев.
-Отходим!
Асинцев принял решение: заминировав заставу, с боем отойти в тыл, чтобы спасти оставшихся бойцов и идти на соединение с главными силами. Иного выхода у них не было. Если бы застава имела мощные укрепления, как в Брестской крепости и запас патронов, снарядов и провизии, можно было продержаться дольше. Но в данной ситуации промедление с отходом было смерти подобно. Сохранить бойцов- это было главное.
-Ничего, пробьёмся! Победа всё равно будет за нами! Ещё не вечер! ..Если удастся выйти на соединение с основными частями Красной Армии- будем сражаться вместе, если не удастся- перейдём к парти-занской борьбе..Мы не отступаем, а занимаем новые позиции!
Эти слова командира вселили уверенность в победе оставшихся бойцов. И они верили, что победят!
Глава-5
Крым. Севастополь. На фронт!
1
В первые же дни войны, не дожидаясь приказа, началась мобилизация. Тысячи добровольцев осаждали военкоматы с требованием немедленно направить их на фронт. Вся страна поднялась на борьбу против фа-шистской нечисти, вся страна поднялась на защиту своей Родины. Не была исключением и Крымская область. Тем более, что враг был рядом.
Алексей Гусев пока находился в распоряжении штаба округа и, конечно, как и все офицеры, стремился на передовую. Там его место. Пограничники всегда встречали врага первыми.
Батальон Гусева формировался здесь же, в Севастополе.
По состоянию здоровья Константин Гаршин не подлежал мобилизации. Он был ещё очень слаб после сталинских лагерей. К тому же к нему всё ещё относились с некоторым подозрением . Костя очень переживал из-за этого недоверия к себе. Он хотел быть на фронте и с оружием в руках защищать Родину, как гражданин СССР. Поэтому он лично явился в военкомат, представил документы и заявление. Сначала, обратив внимание на его судимость, с ним не захотели разговаривать. Но когда он сказал, что владеет рядом иностранных языков, заинтересовались.
-Какими языками владеете достаточно свободно?- спросил седовласый полковник Алифеев.
-Знаю немецкий, французский, английский. Могу по-итальянски…
Гаршин сказал несколько предложений на этих языках.
-Очень хорошо. Однако, я вижу Вы слабы здоровьем и не подлежите мобилизации по медицинским показаниям.
-Скорее по моей судимости. Но я реабилитирован. И потом…чем я хуже других?! Я тоже хочу быть полезным Родине.
-Это похвально, Константин Николаевич...Гар-шин…Постойте-ка! Вы знаете майора Гусева? Что-то мне кажется он упоминал вашу фамилию…
-Да. Это мой друг детства.
-Насколько мне помнится, это по поводу Вас он так долго хлопо-тал…Знаю, знаю. Отличный офицер, знающий своё дело. Честный, принципиальный, хотя немного горяч…Вот тоже рвётся на фронт.
-Так как же с моим заявлением?
-Оставьте его у меня. Подумаем, как использовать ваши знания и известим Вас. До свиданья.
2
Вечером к нему зашёл Алексей.
-Привет, дружище! Что- ж не предупредил? Идёшь в военкомат сам…
-Обо мне уже доложили?
-Ну, а как ты сам думаешь?...Слушай. Есть предложение полковника Алифеева( собственно предложил я, а он поддержал) прикомандировать тебя в мой батальон переводчиком. Согласен?
-Конечно! Я об этом только и мечтал, Алексей!
-Есть и другой вариант: оставить тебя служить при штабе в Севастополе. Знания языков (тем более четырёх!) здесь нужны не меньше, чем на фронте, учитывая твоё слабое здоровье. Решай сам!
-Нет, Алексей,- ответил Константин,- мне лучше быть с тобой!
-Ну и лады! Звание у тебя будет офицерское, учитывая твоё образо-вание и должность, а военной науке придётся обучиться в бою. Завтра заканчиваем формирование моего батальона и в путь, на фронт. Правда, нам предстоит принимать первые бои не на территории родного Крыма, а на Украине. Надо остановить врага на подступах к полуострову… Будешь при штабе…Но ты не думай: и штабисты на передовой!
-Что ты мне объясняешь! Я ещё помню Маньчжурию. Пострелял. Думаю, не разучился ещё…
-Ну, бывай! Жду тебя у себя дома в 20.00. Форму получишь у меня же. Всё приготовлено.
-Есть, товарищ майор!
Друзья обнялись и попрощались. Гаршин был счастлив! Воевать рука об руку с другом детства- что может быть прекрасней?! Он не один: рядом его товарищ. Лучшего он и не желал.
Вечером следующего дня друзья сидели за прощальным ужином в квар-тире Алексея Гусева. За столом в этот вечер, помимо семьи друга и Константина Гаршина, сидела и приглашённая старая няня Власьевна. Друзья были в военной форме: майора и новоиспечённого лейтенанта. Говорили мало. Больше молчали и смотрели друг на друга, стараясь запомнить родные лица. Впереди их ожидала неизвестность, ведь никто не знает, останутся ли они в живых. Слёз не было. Жена военного, а тем более офицера, отлично понимает всё. Сколько за её плечами далёких гарнизонов, застав…Уже привычной стала жизнь, когда ждёшь мужа со службы. А служба пограничная- это всегда риск, это первый рубеж, это первое столкновение с врагом. Тревожно? Да. Но, что поделаешь? Как врач, она также подлежала мобилизации, но у неё на руках маленький Володька, да и работа в госпитале- это тоже фронт.
-Как же там Володя Асинцев?- задумчиво и с тревогой спросила Мария Евгеньевна.- Ведь он один из первых уже встретил врага..Жив ли? Как там Маша и их сынок Алёшка?
-Да, -посерьёзнел Алексей,- к сожалению, мне ничего не удалось узнать об Асинцеве. Информации никакой о судьбе застав…Если жив, то наверняка воюет. Знаю точно: ни одна застава без приказа позиции не оставила . Там шли и ещё идут кровопролитные бои. Бомбардировке подверглись многие города Украины, Белоруссии…А в первые часы нападения все заставы…
-Берегите себя, мужчины,- попросила Мария Евгеньевна,- берегите и бейте врага, а мы вас будем ждать с победой. Помните, что вас ждут семья, дети, да и просто родные и близкие. И, пожалуйста, не теряйте друг друга...За победу!
3
США. Нью-Йорк.
-Просто в голове не укладывается! Этот маньяк Гитлер напал на Россию! Авантюра!..Чистейшая авантюра!
Вацлавский устало опустился в кресло.
-А как же наш племянник?-с тревогой, как бы спрашивая сама себя, промолвила Марта Августовна.-Удалось ли ему добраться до Родины? Ведь нет никаких известий от него с тех пор, как он покинул Америку!
-Да, Марта,- согласился Феликс Аполлонович- Это вызывает беспокойство. Но хочется надеяться, что он всё же добрался до России. А если так, и если он встретился с другом, и всё у него благополучно,, то наверняка, он пошёл на фронт.
Марта вздохнула.
-Будем надеяться, дорогая, что рано или поздно он даст о себе знать. Вообще-то, Советская Россия достаточно закрытая страна…Письма могут просматриваться, прочитываться…Я очень беспокоюсь за Костю. Ведь там прошёл каток репрессий, а он, как говорится, «из бывших»…
-Неужели он мог пострадать? Неужели его арестовали по прибытии на Родину?
-Всё может быть, Марта. Нам остаётся только молиться за него и за Россию.
4
Турция. Стамбул.
Нападение гитлеровской Германии вызвало неоднозначную реакцию в среде немногочисленной русской белоэмигранской диаспоры в Стамбуле. Одни резко осуждали это разбойничье нападение, понимая, что ничего, кроме несчастья это не принесёт Родине, ведь лидер фашистов открыто призывал к уничтожению славянской расы, особенно русского народа. Другие- приветствовали эту агрессию, наивно полагая, что Гитлер разгромит ненавистные Советы и даст возможность возвратиться прежним хозяевам.
К последним относился и Анатоль Гровадский. Он не стал гнушаться откровенным сотрудничеством с фашистской разведкой, выполняя её задания здесь, в Турции, и в странах Азии, где ещё сохранились его разведывательные центры.
-Я полагаю, что в борьбе с Советским Союзом все способы хорошы! И здесь неважно, под чьми флагами выступать! Лишь бы разгромить Сталина с его ненавистным режимом и вернуть прежнюю Россию!
Однако, здесь его не поддерживала мать -Анастасия Александровна:
-Я тебя не понимаю, Анатоль! Ты всегда выступал за Россию, под святым триколором, призывал даже мальчишек-бойскаутов идти в бой за Родину, за Веру! А сейчас? Ведь Гитлер- это антихрист! Сатана! Он не вернёт нам нашу Родину, прежнюю Россию, он её уничтожит, и там нам нет места. Все его обещания- сплошной обман!
-Я не обольщаюсь, маман! Да! Гитлер- сатана! Он дьявол! Но лучше иметь дело с дьяволом, чем со сталинским режимом, который уже сгноил лучших сынов России, и сгноит тех, кто ещё томится в его застенках и лагерях! Среди этих людей, обиженных советской властью, различных карьеристов, воспитанных советским режимом, всякой сволочи, что сама участвовала в репрессиях, мы и будем вербовать в наши ряды истинных русских патриотов.
-По-моему, это авантюра, Анатоль! И прости за откровенность, я считаю, это предательство России.
-А как вы собираетесь жить, маман?! Средств для поддержания моих центров у меня, в настоящее время, недостаточно. А Германия щедро платит.
Гровадская махнула рукой и вышла из кабинета сына.
Увы! Мир раскололся!
Глава-6
1942 год, зима. Партизанский отряд В. Асинцева.
1
Прошло более полугода, как началась война, Великая Отечественная война, которую пришлось вести всему советскому народу с немецко-фашистскими захватчиками. Началась она крайне неудачно для Совет-ского Союза. Громадные потери в людях, технике… горе и страдания для многих советских граждан. В окружение попали многие воинские части. Однако, несмотря ни на что, бойцы и командиры с оружием ( и без оружия!) пробивались к своим. Не стал исключением и отряд майора пограничных войск Владимира Асинцева. К сожалению, выйти на соединение с крупной воинской частью не удалось. Приходилось вести локальные бои в окружении, проводя рейды в тылу врага, нападая на колонны фашистов с захватом оружия и провизии. Короче, начать партизанскую войну. С боями двигаясь в юго-восточном направлении, отряд Асинцева оказался в районе городов Ровно и Житомира.
Приближалась осень, потом зима. Надо было устраиваться, создавать партизанский лагерь на территории оккупированной врагом.
За полгода к отряду Асинцева примкнули разрозненные группы попав-ших в окружение солдат и офицеров Красной Армии. Отряд рос в чис-ленном составе и уже давно перерос батальон. Это уже был почти полк. Отряд майора Асинцева не давал покоя фашистам, совершая дерзкие налёты на гарнизоны и посты противника, на склады с ору-жием и провиантом, на обозы, сопровождаемые предателями-поли-цаями. Отряд стал для врага «головной болью». Оккупанты же выме-щали свогю злобу на местном населении деревень Ровенской области. Разумеется, партизаны старались по возможности защитить остав-шихся в оккупации советских людей, в частности срывали планы гит-леровцев по депортации населения в Германию. В свою очередь местное население помогало партизанам продуктами. Была налажена хорошая явочная связь с патриотами, как в сельской местности, так и в городе Ровно. Всё это сильно раздражало врага.
-Вот смотри, что пишут про тебя,- ознакомил своего командира с листовкой и газетой из Ровенской комендатуры капитан Юрьев- те-перь уже начальник штаба партизанского отряда,-это я только что получил от разведчиков. Теперь ты личный враг оберштурмбанфюрера СС Шленгера.
Асинцев мельком глянул. При свете коптилки мало что разобрать но, впрочем, он и сам догадывался, чем ему грозит немецкое командова-ние и во сколько «оценивает».
-Значит, хорошо воюем, Леонид.
-Это понятно. Меня сейчас беспокоят наши явки в Ровно и в Жито-мире…И потом мы подвергаем риску не только наших связных, но и мирных граждан. Фашисты снова грозят расстрелами и массовыми депортациями советских людей в Германию. Требуют твоей выдачи, твоей добровольной сдаче, иначе грозятся убивать даже детей!
-Я знаю про это,- нахмурив брови, ответил Асинцев.- Сегодня в 18.00 Военный Совет. Там и решим, какие срочные меры нам предпринять в связи с этой ситуацией.
-У меня всё. Разрешите идти?
-Постой. Когда очередной сеанс связи с Большой Землёй?
-Сегодня в 20.30.
-Передай с очередными сводками и про это. И спроси, как могут они нас поддержать…Нужна помощь авиации. А вообще будем действовать по обстановке…Конечно, надо оградить граждан и тем более детей от репрессий гитлеровцев. Можешь идти.
-Есть!
Юрьев вышел. Асинцев развернул карту, закурил, задумался.
«50000 марок за голову командира партизанского отряда,- вспомнил он текст из листовки,- довольно высокая сумма. Расщедрился что-то Шленгер. Наверное, здорово «припекло». М-да…»
Командир ещё раз просмотрел дислокацию, огневые точки и посты отряда. Ясно, чтобы охладить пыл немцев, надо нанести мощный удар, который бы парализовал действия врага и отвлёк его от своих подлых намерений. Хорошо бы помогла авиация: налёт сразу на железнодорожную станцию и комендатуру…Внезапно всплыло всплыло воспоминание о родных и друзьях. Защемило сердце. Ни Марии, ни сына Алёшки. Их уже не вернёшь. Теперь близкими людьми оставались лишь друзья Алексей Гусев и Константин Гаршин. Где они сейчас? Наверняка воюют. Только в этой круговерти встретиться в ближайшее время маловероятно. Лишь после войны, когда придёт долгожданная победа. А в том, что она придёт, Владимир не сомневался ни на минуту.
Накинув полушубок, он вышел из землянки. Сыпал лёгкий снежок при относительно пасмурной погоде и было, в общем, не холодно: всё ж Украина, а не Сибирь…
2
Мощные взрывы потрясли железнодорожную станцию города Ровно. Горели вагоны, цистерны с горючим, подсобные помещения вокзала. Завыла сирена. В ужасе разбегались немецкие автоматчики : их атаковали группы партизан отряда Асинцева. В небе отряд партизан поддерживала советская авиация. Бой продолжался в течении полутора часов и дал свои результаты. Врагу был нанесён ощутимый урон : почти полностью уничтожен запас горючего, склад боеприпасов, железнодорожный состав с провизией и обмундированием сгорел на две трети, свыше двухсот гитлеровцев нашли себе могилу в эту ночь.
-Это чёрте что!- лютовал оберштурмбанфюрер СС Шленгер, врываясь в свой кабинет, на ходу сбрасывая перчатки.- Как такое могло произойти?! Как?! Я вас спрашиваю!!..
Шленгер смотрел с ненавистью в глаза своим подчинённым, стоящим по струнке.
-Нападение было внезапным, господин оберштурмбанфюрер…
-Вызвать ко мне Хоролькова!
Через пять минут перед Шленгером стоял невысокий человек с пролы-синой и подобострастным взглядом. Так уж получилось, что бывшему следователю НКВД, допрашивающему в своё время Константина Гаршина, крупно повезло. Он не отсидел за своё преступление и четырёх месяцев, как был освобождён «за примерное поведение» в суматохе первых дней войны под «честное слово», обещая вступить добровольцем в ряды Красной Армии. Добровольцем он стал, предложив свои услуги оккупантам в Ровно. Его усердие оценили и вскоре он уже был начальником полиции в одном из районов области, а затем переведён в комендатуру областного центра.
-Господин Хорольков,- начал Шленгер,- вы, кажется, уже осмотрелись в этих краях. Всех знаете. Ну, многих наверняка. ..Вы уже оказали свои услуги Великой Германии в выявлении коммунистов и евреев…Узнали, кто командует партизанским отрядом…
-Так точно, господин Шленгер.
-Надо положить конец бандитским вылазкам партизан во главе с Асинцевым! Кстати, вы оказывается его немного знали до войны?
-Точно так. Он ближайший друг Алексея Гусева- майора из коменда-туры Севастополя, который в свою очередь выступал ярым защит-ником одного подсудимого, чьё дело я вёл в 1938 году…Потом, правда, того реабилитировали, а меня осудили…
-Меня не интересуют подробности вашей биографии и ваши пакости, что вы делали до войны. За что вас осудили мы знаем,- перебил предателя Шленгер, -сейчас от вас требуется другое. Мой вам приказ: выявить явки партизан в Ровно и узнать расположение штаба Асинцева. Даю вам широкие полномочия. Выполните- награда 50000 марок и поездка в Берлин. Не выполните- смерть! Срок- неделя, то есть до семнадцатого!
-Осмелюсь доложить: у меня своя агентура. Мои ребята работают и день, и ночь…
-Знаю,- махнул рукой Шленгер,- вы действуйте, а не болтайте! Вон!..
-Слушаюсь,- поклонился Хорольков.
«Перебрал своей болтовнёй, вот чёрт,- про себя подумал предатель,- но пути мне назад нет. Надо служить..»
«Вот болван.»- подумал в свою очередь Шленгер и, закурив сигару, развернулся к окну.
На этот раз Хоролькову не повезло. О всех его преступлениях было хорошо известно в отряде Асинцева. Через сутки партизаны казнили предателя. Сорвалась поездка в Берлин, а премия не нашла своего обладателя.
3
Прошёл год.
Как-то вечером, в один из зимних дней 1943 года произошла неожиданная встреча. В землянку Асинцева спустился молодой партизан и доложил по форме:
-Товарищ командир! Наши разведчики задержали в лесу подозрительного неизвестного. Он вроде наш, а называть себя отказывается.
-Приведите.
Через минуту перед Асинцевым предстал довольно широкоплечий грузный мужик в поношенном тулупе, в шапке и с капюшоном.
- Снимите шапку, не парьтесь, здесь тепло. Кто вы, откуда?
Неизвестный откинул капюшон и снял шапку. В нём командир партизанского отряда, хотя и не сразу, узнал…бывшего беспризорника «Федьку-Сыча»:
- Фёдор?! Крутов?! Ты ли?!..
- Я, Володька!!
Друзья с жаром обнялись.
- Но ты же…осуждён. Ничего не понимаю...
- Верно. Был осуждён. Собирался даже бежать из лагеря, но тут война. Нас выстроили. Предложили искупить «вину» на фронте в штрафном батальоне…Я согласился, как и некоторые другие…
-Садись, рассказывай…- и пояснил вошедшему Юрьеву- Это мой однокашник ещё по Школе Юных Коммунаров. Был репрессирован…
- Я понял, товарищ командир.
Бывший осуждённый друг присел на табурет и продолжил:
-Да что, собственно, рассказывать?…Обычная история. Попали в окружение. Часть наших штрафников погибла, часть…(Суки!) сдалась немцам. Оставшись один, собрав патроны, стал пробираться к своим, по пути нападая на немецкие патрули и местных полицаев…Добрые люди поддерживали: укрывали от облав, кормили…
-Сколько же ты добирался до нас?
- Да почти полтора месяца…Да! Я же ехал в одном вагоне с вашим общим другом Константином Гаршиным! Потом нас разлучили. Где он сейчас не знаю…
- Не волнуйся, Фёдор. Костю нам удалось вырвать из лагеря. Нашли истинного виновника-поджигателя, да и того следователя- Хоролькова, что сфабриковал «дело» нашего друга, осудили. Правда, недолго он сидел. Перед войной эту гниду освободили, и он тут же предложил свои услуги оккупантам.
- Вот гад!- от души выругался Крутов
- Но наши партизаны уже вынесли приговор предателю. На днях его казнили.
- И правильно! Собаке- собачья смерть!...Володька!.. Извини, Владимир,…ты меня знаешь. Прими в отряд! Не подведу!... Хочу бить эту фашистскую сволочь до победы!
-О чём разговор, Фёдор! Конечно! Я думаю, и начальник штаба не будет возражать. А, Леонид?
-Я не против. Пусть воюет.-согласился начштаба.
Глава-7
Пленение К.Гаршина и депортация в Германию (осень1941 г.)
1
Константин Гаршин смутно помнил, как всё произошло. Был бой в районе Умани. Окружение. Контузия. С Алексеем Гусевым они поте-рялись, что с ним- он не знал. Его же, ослабевшего, раненого, в почти бессознательном состоянии, подобрали немецкие автоматчики и с группой других красноармейцев погнали в плен.
Были предварительные допросы, издевательства, грозили расстрелом… Но Костя столько наслушался угроз и столько раз был на грани смер-ти за свою, в общем, недолгую жизнь, что давно её не боялся. Хотя жить, особенно сейчас, хотелось.
Осенью 1941 года в комендатуре города Винница вновь допрос, который вёл обер-лейтенант Шёнке:
-Коммунист?
-Нет.
-Врёшь! Коммунист! Все офицеры- коммунисты. Кем служил?
-При штабе батальона переводчиком.
-Интересно. Какими языками владеешь?
-Знаю немецкий, английский, французский…
-А не врёшь? Что-то многовато…
Гаршин сказал несколько фраз на этих языках. Допрашивающий офицер заинтересовался:
-Где обучались? В университете?
-Домашнее воспитание и образование. И опыт…
-А ну-ка, поподробней о себе.
Гаршину, в общем, скрывать было нечего и он вкратце поведал свою биографию.
-Зачем же вы вернулись в Советский Союз? В Россию? Это же не та Россия, что вы помнили в детстве! Тем более из такой семьи!..
-Я вернулся на Родину…Вам, похоже, этого не понять.
-Это нам-то?! Вас, русских свиней не понять?!- но тут же осёкся.- Послушайте меня внимательно. Мы предлагаем вам послужить Великой Германии и новой России. Германия освободит от большевистского плена русский народ и вернёт вам всё, что отнято у вас Советской властью. С вашими знаниями вы не только спасёте себе жизнь, но и поможете нам в создании Русской Освободительной Армии (РОА), в которой будут и ваши соотечественники.
-Нашими руками нас и уничтожите. Гитлеру не нужна Россия. Ему нужна территория и рабы,- ответил Гаршин.
-Подумайте. Ещё есть время. Можете опоздать.
-Я пошёл на фронт сознательно, за Россию, за Родину!..
-Увести!
Гаршина увели.
«Всё. Теперь расстреляют…Впрочем, может это и к лучшему…Но где же Алексей? Где наши товарищи? Живы ли они?..»
Мысли о друге ни на минуту не покидали Константина Гаршина, а на груди каким-то чудом уцелел его талисман «золотой якорёк», с кото-рым он традиционно не расставался, и который он носил рядом с на-тельным крестиком. Он напоминал ему о Родине и долге перед ней.
После того, как Гаршина увели, допрашивающий его обер-лейтенант Шёнке, полистав «дело» пленного, поставил карандашом в правом верхнем углу папки жирный крест, что означало депортацию в Германию.
-Ничего. Там ему вправят мозги!
Это произошло осенью 1941 года.
2
1942 год, весна, начало лета.
И вот опять дороги, дороги…
Только теперь в качестве пленного. Везут, как скотину на бойню: грязные вагоны, на окнах решётки... Как это всё напоминало конвоирование этапом в Маньчжурию(Китай), когда он был в японском плену, и на Колыму в России(СССР), когда был осуждён по сфабрикованному обвинению. Только тогда везли на восток, а теперь на запад.
Эшелон с депортированными пленными, (отдельно от гражданских) вёз людей всё дальше и дальше от Родины по чужой земле- сначала Польши, затем Германии. Все лагеря и различные пункты для депор-тированных и не упомнишь. Они особо и не отличались, поскольку отношение там к людям было одинаковое: русский ли ты, украинец, поляк или чех…Ты второсортен! Рабочая скотинка для немецкого бюргера! К тому же, в одном из лагерей случилась страшная неприятность для Гаршина: один из офицеров- надзирателей отобрал у него талисман- «золотой якорёк»(!) Для Константина это было чёрным предзнаменованием, предвещавшим потерю связи с Родиной, с Россией, с другом Алексеем, со всем, что было так дорого для него…
Наверное так бы и мыкался Константин Гаршин, теряя последнее здоровье, терпя побои и унижения в плену, если бы не одна неожиданная встреча со старым знакомым в одном из концлагерей. Его узнал высокопоставленный офицер рейха- группенфюрер СС…Пауль Генрих фон Шварцбрунн. Да-да! Тот самый Шварцбрунн из Мангейма, муж двоюродной сестры Николая Николаевича Гаршина . При Гитлере он стал «большим человеком». Правда, постарел, ему уже за шестьдесят, да и сыновья его-- Курт и Адольф- также стали офицерами СС. Пауль Шварцбрунн и не узнал бы во взрослом Константине Гаршине одиннадцатилетнего мальчишку в матроске, которого помнил в 20-ых годах, если бы по долгу службы не просматривал личные дела заключённых депортированных. Его задачей было выявление крупных инженеров, учёных, оказавшихся в концлагерях, чтобы привлечь их к работе по специальности на предприятиях и в научно-исследовательских институтах рейха.
Итак, концлагерь в двухстах километрах от Берлина. Колючая проволока. Вышки. Крематорий.
На территорию въезжает «мерседес» с высокопоставленным гитлеровским начальником, инспектирующим концлагеря на предмет выявления там крупных инженеров, учёных, оказавшихся в заключении, чтобы привлечь их к работе по специальности на предприятиях и научно-исследовательских институтах рейха. Этим инспектирующим был группенфюрер СС Пауль Генрих фон Шварцбрунн. Офицеры и солдаты приветствуют большого начальника. Первые словами «хайль!», а солдаты, вытянувшись в струнку. Господин фон Шварцбрунн проходит в кабинет начальника лагеря штурмбанфюрера СС Майзера:
-Хайль!
-Хайль, Гитлер!- ответил на приветствие вышестоящего начальника штурмбанфюрер.
-Я сегодня ненадолго, Майзер,- успокоил Шварцбрунн, по-хозяйски садясь за стол.- Поэтому, прошу быстро мне предоставить последнюю информацию о содержащихся в лагере заключённых.
-Мы ждали Вас, господин группенфюрер. Вот- всё готово.
И положил на стол пять папок с личными «делами».
-Благодарю вас. Вы можете идти.
-Может быть кофе? Я распоряжусь…
-Не откажусь.
Майзер вышел, а Шварцбрунн углубился в изучение документов. На этот раз, не обнаружив для себя ничего интересного, он уже было собирался отложить папки в сторону, но случайно его привлёк один документ- одна папка с личным делом человека, чья фамилия показалась ему знакомой: «Гаршин».
«Константин Гаршин! Неужели это русский родственник? Костя- мальчик в матроске в 20-тые годы, сын Николая Николаевича- кузена жены…Странно. Насколько я помню,- продолжал рассуждать про себя господин Шварцбрунн,- после смерти Николая Николаевича в Мангейме, семья покойного уехала в Париж и, уж во всяком случае, в Россию не возвращалась. И вот- на тебе!...А может он однофамилец? Но год рождения совпадает и инициалы тоже…Маловероятно. Надо проверить на всякий случай.»
Вошёл Майзер с подносом, на котором чашка горячего кофе и булочка.
-Спасибо, Майзер. Поставьте на стол.
-Вас кто-то заинтересовал, группенфюрер?..Хотя, по-моему, за последнее время к нам не поступали заключённые, которые были бы полезны рейху.
-Да. Это так. Но меня заинтересовал один заключённый. Русский. Фамилия его Гаршин. Константин Гаршин. Вызовите его ко мне для беседы. Его номер 45477.
-Слушаюсь, господин группенфюрер! Сейчас вызовем.
Через пять минут Константин Гаршин был вызван из барака и предстал перед Шварцбрунном. Большой гитлеровский начальник вышел из-за стола навстречу заключённому:
-Я- группенфюрер СС Пауль Генрих фон Шварцбрунн, а вы- Константин Николаевич Гаршин, 1910 года рождения, сын Николая Николаевича Гаршина, который является кузеном моей жены…Это ведь правда?
-Да… Правда,- несколько растерянно, с удивлением ответил Гаршин.
-Здравствуй, Константин!- с улыбкой приветствовал родственника господин Шварцбрунн.- Присаживайся…Честно говоря, не ожидал тебя здесь увидеть. Я был уверен, что с братом и мамой в Париже…Воистину мир тесен!
-Мама умерла в Париже, брат Володя погиб в Америке, в Соединённых Штатах. Я же стремился вернуться на Родину, в Россию. Там у меня остался друг.. Бежал, рискуя жизнью из японского плена в Советский Союз…
-Понимаю, мой мальчик, понимаю…Но что же дальше? Как тебя, сына потомственного дворянина и интеллигента, угораздило вернуться в эту дикую, большевистскую Россию?!
-…потом, в 1938 году был ложно обвинён, репрессирован, сослан на Север,- продолжал Гаршин.
-Вот-вот! Что может быть красноречивее? Получил что хотел!
-Я хотел вернуться на Родину! Я не мог больше оставаться на чужбине!
-А как тебя встретила «родина»?!..Я надеюсь, что ты понял свою ошибку?...Да ещё на фронт!
-Я не жалею ни о чём.
-Наивное заблуждение, молодой человек! Не были б вы мне родственником- сейчас же расстрелял вас за такие слова!
-Мои родители меня бы не осудили, а смерти я не боюсь. Уж слишком часто я с ней встречался за свою недолгую жизнь.
-Как знать…Жизнь человека одна. И каждый хочет её прожить долго и счастливо…Погибнуть проще всего! Да ещё героем!...А выжить(!) куда сложнее…Для своей Родины ты уже конченный человек. Попавший в плен, по вашим законам, предатель, и только(!) предатель. Ты это знаешь не хуже меня. Героем тебе здесь не стать.
Шварцбрунн поднялся с кресла и подошёл к окну. За окном кабинета начальника лагеря моросил дождь. Он бился за окном, стучал по крыше и стеклу…
-Я принял решение. Ты будешь освобождён. Я заберу тебя отсюда, но с условием, что ты переменишь свои взгляды, отбросишь весь этот либеральный бред о любви к Родине, к Советской России. Порвёшь с ней навсегда!.. Работа у тебя будет. Я уже знаю, как тебя использовать и перевоспитать.
Гаршин молчал. Про себя он обдумывал:
«Сейчас мне важно вырваться отсюда, чтобы при случае продолжать борьбу, а моя смерть здесь, в концлагере, действительно никому не нужна, ни Родине, ни мне…Но предавать её?!..Это выше моих сил! Как же мне потом жить в ладу со своей совестью?!!»
-А если я…откажусь?
-Будешь последний дурак! Сгниёшь здесь, как собака!
-Но…я не хочу быть предателем! Не хочу дважды предавать свою Родину, свою Россию…
-Оставь это! Судьба России предрешена! Победа Германии не за горами! Твоё право - свободной личности- перейти на сторону сильного противника, каким себя доказала Великая Германия!
-Я не предатель! И потом, война ещё не окончена. Я не уверен в победе Германии.
-Подумай о сегодняшнем дне. Подумай и всё взвесь. У тебя шанс. И он единственный.
Гаршин задумался.
«Что мне делать в этой ситуации? Если заставят подписывать какие-то документы по сотрудничеству, то уж сразу пулю в висок!»
-Что я должен сделать?..Никакие документы я подписывать не буду! И обещаний давать тоже!..Уж лучше пулю!
Шварцбрунн неожиданно смягчился:
-Я этого не требую. Я сам беру поручительство за тебя. И потом- тебе нужно лучше узнать Германию, а не жить лишь большевистской пропагандой. Наконец, самое главное: я при тебе уничтожу этот документ- твоё «дело»- и твой плен не будет зафиксирован нигде, а значит- ты просто будешь считаться пропавшим безвести…Я понимаю, мой мальчик. Для Сталина не существует пленных. Только предатели.Поэтому я тебе помогу выйти из неловкого положения…Итак, твоё решение?
-Хорошо. Я согласен.
(Другого выхода у него не было!)
-Вот и отлично! Майзер!
Вошёл начальник лагеря.
-Я забираю своего родственника. Это моё устное распоряжение. При вас уничтожаю этот документ- его «личное дело».
Майзер был очень удивлён:
-Но…господин группенфюрер…Всё же надо как-то оформить…
-Я так решил, Майзер! Вы знаете мои полномочия. В исключительных случаях я имею право так поступить: в интересах дела без оформления документов. В интересах рейха!..Запомните: этого заключённого (и он указал на Гаршина) у вас никогла не было. Выдайте ему хороший костюм, приведите в порядок его внешний вид. Я жду его в своей машине через полчаса! Это приказ!
-Слушаюсь! Будет исполнено, господин группенфюрер!
Шварцбрунн, выполняя обещание данное Константину Гаршину, открыл заслонку печи, где ярко горело пламя, и сунул папку с личным делом в огонь.
Через полчаса бывшего узника привели в порядок. Он получил новый костюм и в сопровождении конвоира прошёл к «мерседесу», где его ожидал Шварцбрунн. Считанные минуты и…ворота концлагеря оста-лись позади, а Константин всё ещё не верил, что для него мучения закончились. Но что ожидало его впереди, он не знал. С одной стороны, он уже не пленный, с другой- и не свободный. Он ощущал себя никем(!)
В лобовое стекло автомобиля хлёстко били капли дождя. Машина легко неслась по гладкому шоссе в Берлин.
Глава-8
Германия. Берлин, лето 1942 года.
1
-Ну, вот и закончились для вас все формальности, Гаршин,- сказал, вернувшись к себе в берлинскую квартиру, группенфюрер СС Шварцбрунн,- получите свои новые документы.
-Но…ведь здесь же не моя фамилия!
-Да. О своей вам придётся забыть. Это, кстати, в ваших же интере-сах. Не хотите же вы разгуливать по Берлину и в границах великого рейха с русской фамилией! Возникнут проблемы с гестапо или, не дай бог, с конторой Вальтера Шелленберга, да и Германия- это страна тотального осведомительства, тем более в период войны…Так что привыкайте к новой фамилии и к новой биографии. Теперь вы мой родственник- племянник Иоганн Клютц.
Константин Гаршин внимательно прочитал свою новую биографию, а также предоставленные фотографии юного Клютца, его матери, родственников. Это было необходимо, чтобы в будущем не возникало недоразумений с полицией. Свою «легенду» Гаршин должен был выучить наизусть. Согласно ей, мать Иоганна Клютца погибла в первую мировую войну, а отец сгинул в концлагере, будучи «на перевоспитании». Заботу о будущем мальчика взял на себя господин Пауль Шварцбрунн.
Гаршин, согласившись с такой трактовкой, кивнул головой и продол-жал читать «легенду». Выхода у него не было. Назад пути нет: для России он никто. Деваться некуда. Сейчас важно было просто выжить, но как появится возможность- бежать. Теперь по документам он не-мец, выходец из Гамбурга Иоганн Клютц, тридцатидвух лет от роду…
-Ну, и наконец,- продолжал Шварцбрунн,- я обещал вам показать исти-ную Германию. Германию великого фюрера!
После обеда Пауль Генрих фон Шварцбрунн и Иоганн Клютц вышли на прогулку по столице великого рейха- городу Берлину.
-Пройдёмся по городу, Иоганн. Тебе надо привыкать к новой жизни.
-Извините, группенфюрер ( Шварцбрунн был в форме) я не спросил у вас..
-Я слушаю тебя, мой мальчик.
-А если меня призовут на фронт?
-Не призовут.
-Почему?
-У вас слабое здоровье. Разве не так?
-Да, но…
-«Легендой»- вашей биографией- предусмотрен и такой случай. Вы много болели в детстве и потом…Вы будете со мной до тех пор, пока я сам не захочу с вами расстаться. Но на фронт вы не попадёте. Если вы меня разочаруете, то прямиком отправитесь в печь Освенцима или Бухенвальда…
-Скажите, если это не секрет, а где настоящий …господин Клютц?
-Это вам знать необязательно!...Не волнуйтесь, он не объявится.
-Ещё вопрос…
-Да, я слушаю.
-Почему Вы решили меня освободить? Я- русский военнопленный.Пусть родственник, ну и что?! Офицер…Я помню вас со своего детства. Вы были достаточно холодны, равнодушны к нам, к нашей семье…Я вас, честно говоря, не узнаю…
-Время, время, мой друг. Ты помнишь моих сыновей- Курта и Адольфа?
-Очень смутно.
-Они погибли в России, в первые месяцы войны. Служили рядом…
-М-да…
-Ты в какой-то мере мне напомнил одного из моих сыновей,Иоганн,- продолжал Пауль,- хотя и моложе…Да. Мне ничего не стоило оста-вить тебя в лагере и забыть о твоём существовании. Но я подумал, что не прощу себя, если не помогу тебе- хоть и дальнему, но всё же родственнику. И ради погибших своих сыновей я решил помочь тебе: вырвать из концлагеря…Довольно уже смертей!.. Конечно, у меня оста-лись внуки и внучки, но взрослых моих детей мне, увы, никто никогда не вернёт…О будущем надо думать уже сейчас. Режим Гитлера может просуществовать недолго, а мы- промышленники- основа экономики страны- будем всегда…Я ответил на твой вопрос?
-Да, спасибо…Но…Я хотел, чтобы у вас не возникало никаких иллюзий в отношении меня, господин Шварцбрунн. Я Вам благодарен, что выта-щили меня из лагеря, но каким бы немцем я не был по паспорту, я всё равно останусь русским в душе.
-Благодарю за откровенность, Иоганн. Я помню твои слова и ценю твою прямоту. Надеюсь, ты будешь вести себя разумно и не говорить лишнего. Тебе придётся, хотя бы на время, забыть, что ты русский. Иначе не поздоровится не только тебе, но и мне…Надеюсь ты меня понимаешь?
2
Послышался грохот барабана и чёткая маршировка. Чеканя шаг, мар-шировал отряд из «Юнгфолька» во главе со старшим. Мальчишки (10-12 лет) шагали чётко, в ногу, подтянутые, все в летней форме: коричневых рубашках с галстуками и форменными эмблемами, с ак-сельбантами, чёрных шортах с форменным ремнём и портупеей, в белых гольфах, чёрных ботинках и пилотках. На левом рукаве повязка со сваститкой.
Клютцу стало не по себе: «И таких ребятишек оболванивает геббель-совская пропаганда и истеричные выступления фюрера, несущие нена-висть всему миру, восхваляющие арийскую расу и призывающие к вой-не…Боже, что ожидает этих детей! Ведь за бредовые идеи Гитлера и его приспешников, эти мальчишки готовы умереть, неся при этом смерть и страдания другим народам. Какое же разочарование их ждёт скоро: смерть, плен, позор…»
-О! Да это ж мои внуки, Иоганн! Ну-ка, поторопимся!..
Отряд «Юнгфолька» остановился у книжной лавки, где аккуратно стояли на полках книги Гитлера, Геббельса и прочих больших и малых «фюреров». Сюда подошли и Пауль с Иоганном.
-Петер! Отто!
-Дедушка!
Двое двенадцатилетних мальчишек, с разрешения старшего, отделились от отряда и подбежали к ним, по-военному приставив ногу и отдав честь:
-Хайль Гитлер!
-Хайль!- приветствовал Шварцбрунн.- Как успехи? Как прошла военная игра?( ещё вчера Гаршин их не знал- мальчики были на военных сборах за городом) Победили?
-М-м-м,- замялся кудрявый белобрысый мальчик, которого звали Пете-ром,- к сожалению, мы проиграли: наша группа попала в плен…А вооб-ще-то всё было здорово! Нам понравилось.
-Очень даже понравилось! Мы после игры вдоволь накупались в речке!- подхватил Отто, внешне очень похожий на своего брата.
-А сейчас, я вижу, опять теория: знакомимся с произведениями класси-ков?
-Да. У нас экскурсия по городу, ну и…
-Понимаю, понимаю…Вот познакомьтесь: наш гость, мой племянник господин Иоганн Клютц . Он очень начитан, знает ряд языков, много путешествовал и может многое рассказать. Он ещё помнит вашего папу в двадцатых годах…
-У-у! Как давно! Нас тогда ещё не было,- махнул рукой Отто.
-Разумеется. Вы ведь родились близнецами в 1930-ом, а Иоганн…
-В 1910 -ом, господин Шварцбрунн,- подсказал Клютц.
-А где Вы были, господин Клютц?- поинтересовался Петер, тряхнув своими кудряшками. Пилотку он снял: было жарко.
-Почти везде. Довелось посетить Францию, Италию, Турцию, Швейца-рию...Жил в Америке, в Австралии, побывал в Китае, России…
-И в России были?!- у мальчишек округлились глаза.
Шварцбрунн посмотрел как-то странно на Иоганна и Гаршин понял, что «дал маху».
-Д-да.
-Ребята, вам пора. Вы ещё увидитесь с Иоганном, пообщаетесь. Надеюсь, подружитесь, а пока идите к своим товарищам. Это приказ!
-Есть, господин группенфюрер!- мальчишки вытянулись в струнку и, отдав честь, убежали.
Похоже, им нравилась военная игра и желание подчиняться любимому деду, старшему по званию.
«Славные ребята,- подумал Клютц,- есть в них что-то неиспорченное»
-Вы понимаете, что сказали лишнее, Иоганн?
-Да. Простите меня.
-Будьте впредь осторожны. Думайте, что(!) и кому(!) говорите. Им пока не надо знать лишнее и, желательно, не упоминать о России.
-Я вас понял, господин Шварцбрунн.
Они прошли вдоль набережной Шпрее и, по предложению Пауля, загля-нули в пивной подвальчик выпить свежего баварского.
К вечеру в столовой собрались на ужин члены семьи Шварцбрунн: Пауль Генрих, его супруга Анна Владимировна ( как вы помните, русская, кузина Н.Н.Гаршина)- с ней, по приезду, Константин уже пообщался; разумеется, годы взяли своё: от былой красоты ничего не осталось, даже чопорности стало меньше, да и смерть сыновей изменила её; рядом сидела молодая сноха- вдова Адольфа и мать Петера и Отто- Шарлотта. Мальчики уже переоделись в свою повседневную одежду: короткие тирольские штанишки на помочах, рубашка с галстуком-«бабочкой», гольфы…и, наконец, новый жилец и «родственник» хозяина- Иоганн Клютц.
Вдовы Курта не было. Марта жила со своими дочерьми-близняшками, ровесниками Петера и Отто, в Мюнхене.
Кроме хозяев дома- Пауля Генриха и его жены- никто не знал, кто скрывается под фамилией Клютц. Распространяться об этом было небезопасно.
-Как вам Берлин, господин Клютц?- осведомилась Анна Владимировна.
-Довольно интересный город, госпожа Шварцбрунн,- немного равнодуш-но ответил Клютц.
-Сегодня на улице мы встретились с нашими внуками, и я познакомил Иоганна с Петером и Отто,- сказал Пауль.
-Дедушка, а господин Клютц расскажет нам о своих путешествиях?- поинтересовался любопытный Петер.
-Наберись терпения и, вообще, не встревай, когда говорят взрослые!- одёрнул мальчика глава семьи.
-Правда, сынок. Господин Клютц устал. Давно не был в Берлине, а ты торопишь его с рассказами,- поддержала свёкра Шарлотта.
-Ничего страшного,- успокоил Иоганн,- не надо осуждать здоровое любопытство вашего сына(Петер был ему симпатичен).Я сам в детстве был очень любопытен и мечтал о путешествиях. Завтра, если у ребят позволит время, с разрешения господина Шварцбрунн, я с удовольствием расскажу им о тех странах, где мне довелось побывать.
-И обязательно о России! Вы же там были, господин Клютц. А то бабушка нам ничего не рассказывает, хотя родилась в этой стране,- вставил Отто.
«Вот несносный мальчишка! Загубит всех!»- подумал про себя Пауль.
Анна Владимировна слегка покраснела, а потом скомандовала:
-Довольно! Ужин окончен! Детям пора спать. В постель!
-Данке шён. Ауф Видерзейн.( Спасибо. До свидания.)
Мальчики попрощались и ушли в свою комнату, в сопровождении горничной.
-Завтра, Иоганн, вы приступите к работе. Я введу вас в курс дела, покажу рабочее место, договоримся об оплате. В свободное время можете пообщаться с детьми- вы им явно понравились, а сейчас отдыхайте.
Клютц поблагодарил за ужин и, попрощавшись, ушёл в свою комнату.
Глава-9
Советский Союз. 1942 г. Боевой путь А.Гусева. Встреча с В. Асинцевым (1944 г.)
1
Алексею Гусеву и его батальону удалось вырваться из окружения под Уманью, правда, понеся тяжёлые потери: почти две трети личного состава погибло и исчерпан весь боезапас. Но самое главное и неприятное для Алексея- это потеря друга- переводчика лейтенанта Константина Гаршина. Гусев был очень расстроен потерей в бою товарища. Главное - он не знал, жив ли Костя или погиб? Из слов очевидцев, бой-цов его батальона, лейтенант Гаршин на их глазах упал после сильного разрыва снаряда. Наверняка он был сражён осколками, а если так, то, скорее всего, ранен, если не убит сразу. В душе Алексей надеялся, что Константин жив, но тогда ( он страшился этой мысли) лейтенант Гаршин попал в плен, что ещё хуже. Если об этом официально доложить- значит признать, что его друг- предатель в глазах советского командования. Этого он не хотел. Поэтому в отчёте, что представил майор Гусев, лейтенант Константин Гаршин числился как погибший, хотя была надежда, что его товарищ просто пропал без вести. Алексей очень переживал за Константина, зная его добрый, мирный характер и слабое здоровье.
После ряда унизительных проверок батальон Гусева был расформирован по приказу, а самому командиру был дан краткосрочный отпуск для подкрепления здоровья и решения дальнейшей его судьбы. Алексей приехал в Москву, чтобы навестить Софью Леонидовну и ожидать нового назначения.
…И вот, наконец, Москва и так хорошо ему знакомая, родная Большая Никитская.
И вот тот самый дом. Дом, где прошли его школьные годы...
-Алёшенька! О, как я рада!..Давно с фронта?- обрадовалась бывшая учительница.
-Только что.
Он поцеловал руки наречённой маме и прошёл в квартиру.
-Как там? Рассказывай.
-Идёт война, Софья Леонидовна. Сложно сказать… Вот вышли из окружения с большими потерями.
Гусев помолчал: не знал, как сказать о пропавшем друге.
-Я слышала, что с тобой служит и Костя-- Константин Гаршин, твой товарищ. Это правда?
-Правда…Но мы потеряли друг друга в последнем бою под Уманью. Я не знаю жив ли он?,- Алесей вздохнул и продолжал,- Был страшный бой. Мы потеряли больше половины личного состава. Один из бойцов ви-дел, что вблизи Гаршина разорвался снаряд и Костя упал…Фашисты теснили наш батальон…Узнать, жив ли он, как-то помочь, не было возможности: пришлось отступать. Если он погиб, что вероятнее всего, я бы ещё как-то пережил несчастье. Хуже, если он попал в плен.
Гусев в сердцах махнул рукой.
-Да -а…Что -ж? Будем верить в хорошее, Алёша. Я знаю сколько он пережил..Дай, бог, ему пережить все трудности и выжить .
-Вы полагаете, что он может быть жив?- спросил, с некоторой на-деждой, Гусев.
-Будем надеяться. Ведь никто точно не может утверждать, что Костя убит. Пускай для всех он умер или пропал без вести.
-Да. Я так и сообщил официально. Пока.
-А как твоя семья, Алёша?
-Не знаю. Давно уже нет никаких известий от них. Вы же знаете какая обстановка в Крыму. ..Возможно, они эвакуировались…А я сейчас жду нового назначения. Если разузнаю о семье- может удастся её навестить…Что же всё обо мне? Как Вы-то живёте? Что слышно о Василии Игнатьевиче Машлыкове, о Петьке Гарце?..
-Как я живу- ты видишь: как все обычные москвичи. Где Петя Гарц мне неизвестно,(да сейчас всем и не до того), а о бывших партработниках такого уровня, как Василий Игнатьевич, вообще информацию не дают…Да! Что-нибудь слышно о Володе Асинцеве?(Он накануне войны заезжал ко мне). Ведь ему и его заставе пришлось одним из первых принимать бой с фашистами…
-С начала войны я о нём ничего не знаю. Кто знает, может, и воевали вместе, где-нибудь недалеко. Ведь если он не погиб в первые дни боёв, то может быть, отступая, но, не выйдя на соединение с основными частями армии, создал партизанский отряд. Если это так, то есть надежда, что встретимся.
-Что ж, дай тебе Бог свидеться и с друзьями, и с семьёй. Располагайся, Алёша, отдыхай.
2
Через двое суток майор Алексей Гусев получил назначение на Юго-Западный фронт, в район южнее Воронежа. Через три месяца ему присвоили звание подполковника и направили в один из полков на должность начальника штаба.
1943 год. 1 Украинский фронт. Штаб полка, которым командует теперь уже полковник Алексей Гусев. Постучавшись, заходит с докладом новый офицер в форме старшего лейтенанта.
-Товарищ полковник, старший лейтенант Пётр Гарц прибыл в ваше распоряжение!
Алексей встал из-за стола. Он был крайне удивлён такой встречей:
-Пётр?! Ты?! Откуда?!
-Я, Алексей!- не скрывая улыбки, подтвердил бывший отрядный барабанщик.- Извините, товарищ полковник…
-Да брось ты! Привет, дружище!
Друзья с жаром обнялись.
-Проходи, садись…Ну, рассказывай! Мы же о тебе справлялись, искали тебя!
Гарц присел за стол.
-Да что говорить…Ты наверное знаешь, что я был арестован по ложному обвинению и осуждён. Меня сослали в район Воркуты…Мне, сыну интеллигентных родителей, оказавшись среди уголовников, пришлось нелегко. Выжил, честно говоря, чудом! И знаешь, кому я благодарен, что с тобой разговариваю сейчас? Ты не поверишь!... «Ваське-Миллионеру»! Василию Кулачкову!...Он в лагерь попал раньше меня, попав в уголовную историю. Однако, сумел себя поставить среди местной братвы, став её «авторитетом»…Удивительно даже, как меняются люди! Ты сам помнишь, каким он был среди беспризорников- жалкой «шестёркой»(!) сначала у «Федьки-Сыча», а потом, заняв место Жигана. И тут я вижу совсем другого человека(!)…Так вот, когда на меня стала «наезжать» уголовная шушера, он, узнав во мне бывшего отрядного барабанщика, заступился и «поставил на место» эту сволочь…Потом меня перевели в другой лагерь. Там удалось себя проявить, как организатора художественной самодеятельности. По поручению лагерного начальства, создал хор среди заключённых (я ведь музыкант, окончил до ареста консерваторию)…это оценили, перевели на более лёгкую работу. Немалую роль сыграл в моей судьбе один наш общий знакомый…И знаешь кто?
-Кто же?
-Василий Игнатьевич Машлыков.
-Не может быть! Мы ведь его искали, но никакой информации о нём нам органы НКВД не давали…И как же он помог тебе? Он ведь и сам осуждённый!
-Это верно. Но в лагере он находился на «особом положении», как бывший член ЦК партии… Серьёзный, вдумчивый, справедливый человек. Эти качества в нём отмечало и начальство , и, похоже, в чём-то его побаивалось…Так вот, обратив на меня внимание, узнав во мне твоего бывшего одноклассника по Школе Юных Коммунаров и то, как мне физически нелегко переносить тяготы заключения, он предложил начальнику использовать меня с максимальной пользой, учитывая моё музыкальное образование- создать хор заключённых…Это приветствовалось лагерным начальством. Благодаря ему, меня перевели из барака уголовников, в барак, где размещались представители осуждённой интеллигенции: актёры, музыканты, инженеры, врачи… Это меня спасло. Когда началась война, я выразил желание пойти на фронт добровольцем в штраф-батальон…Был дважды ранен. Сохранил знамя батальона. Командование меня представило к награде: получил орден Красной Звезды, присвоило офицерскон звание, стал лейтенантом. Потом получил звание старшего лейтенанта. Таким образом, фронт меня реабилитировал полностью…
-Рад за тебя, Пётр! Искренне рад! Будем служить вместе!
Гусев встал из-за стола и продолжил:
-Значит так: возглавишь пока роту вместо убитого вчера капитана Василькова. Это в районе деревни Покровки…Где расположение роты тебе подскажет начальник штаба подполковник Мезенцев. Он сейчас подойдёт…Жаль, пока не могу предложить должность дирижёра полкового оркестра, Петя, но…ближе к концу войны, может быть появится такая возможность. А пока- можете быть свободны, старший лейтенант Гарц! Петя!..
-Есть, товарищ полковник!
-Удачи тебе, Пётр!
Старший лейтенант Гарц отдал честь, развернулся и вышел из штаба.
3
…Прошли два долгих, трудных года Великой Отечественной войны. Прошёл ещё год. На пороге 1944-ый. Самые трудные, тяжёлые годы для нашей страны уже позади. В историю вошли события этих геро-ических лет: разгром немецко-фашистских войск под Москвой, под Сталинградом, под Курском…
Теперь немцы не были столь самоуверенны, как в первые годы войны, а бойцы-красноармейцы, вооружённые передовой техникой и оружием, наоборот, были, как никогда полны решимости освободить свою Родину от врага и с Победой дойти до Берлина. По настроению своих подчинённых полковник Алексей Гусев мог судить о высоком моральном и идейно-политическом духе всего личного состава полка.С боями его полк , входящий в состав 1 Украинского фронта, продвигался на запад по земле Украины, где активно действовали в тылу врага партизанские отряды, среди которых, как мы знаем, был и отряд уже подполковника(!) Владимира Асинцева. О том, что его друг уже недалече, Гусев узнал из донесений разведки, от своего друга- капитана Петра Гарца, который вскоре возглавил разведывательный батальон. Время неуклонно приближало долгожданную встречу теперь уже четырёх(!) закадычных друзей: Алексеея Гусева, Владимира Асинцева, Петра Гарца и Фёдора Крутова. Пока их разделял фронт и сотни километров. Но к началу июня 1944 года была освобождена значительная территория, в том числе города : Житомир, Ровно, Винница и другие. В один из тех дней друзья, наконец, встретились! Соединились полки 1 Украинского фронта с партизанами, в том числе и полк Гусева с отрядом Асинцева.
После боя( на выходе партизан из леса) в поле встретились полк Алексея Гусева и партизанский отряд Владимира Асинцева. Произошло радостное братание между бойцами регулярного полка и местными героями- партизанами. Победные крики, выстрелы вверх из автоматов…
-Володька!
-Алёшка!
Друзья с жаром обнялись и прослезились. Их можно понять: три долгих года они шли бок о бок со смертью и никто из них не мог быть уверен, что останется в живых и увидится с товарищем.
К ним подбежали Пётр Гарц и Фёдор Крутов.
-А у меня сюрприз, Володька! Узнаёшь Петьку?!
-У меня для тебя тоже сюрприз, Алёшка! Узнаёшь Федьку?!
Все четверо крепко обнялись. Вот так их сначала разбросала, а потом соединила эта война! Им было друг другу что(!) и о чём(!) рассказать.
Когда первые минуты радости улеглись, друзья, собравшись вместе, поделились о том, что они пережили за эти годы Начал свой рассказ Владимир Асинцев:
-Тяжело об этом говорить, друзья. Моя жена Маша и сын Алёшка погибли в первый день войны. Погибли многие офицеры и их семьи,в том числе, и у моего заместителя - Юрьева также погибла семья…Понеся большие потери, но желая сохранить жизнь оставшимся бойцам, я принял решение оставить позиции, заминировав заставу, и пытаться выйти на соединение с регулярными частями Красной Армии. Для меня всегда жизнь(!) человека дороже, а глупая, пусть даже геройская смерть никому не нужна. Ты сам знаешь, что происходило в первые месяцы лета 1941 - го…На соединение выйти не удалось. Тогда я принял решение о создании партизанского отряда…
-Я теперь знаю о боевых успехах твоего партизанского отряда.- добавил Гусев.- Отлично сражались!
-…к нам приходили всё новые бойцов и командиры,- продолжал Владимир,- которые также как и мы оказались в окружении. Постепенно наш отряд вырос в численном отношении и стал полком. Нам удалось связаться с командованием армии, и мы уже согласовывали наши действия…Да! Этого гада, бывшего следователя Хоролькова, что в своё время засадил Костю, мы расстреляли. Он был начальником полицаев, служил гитлеровцам, на его совести сотни загубленных жизней советских людей.
-Вот как пересекаются дорожки!-удивился Алексей.- Что ж, такие выродки, как Хорольков, и становятся предателями…
-Потом ко мне пришёл Фёдор Крутов. Воевал в штрафном батальоне…Настоящий клад в разведке!
-Пётр Гарц тоже прошёл штрафной,- сказал Гусев.- И тоже у меня в разведке…Впрочем, о себе мы уже многое рассказали. Слушай, Владимир, не слышал ли ты что-нибудь о нашем общем друге Константине Гаршине? Он служил у меня офицером-переводчиком в звании лейтенанта. В бою под Уманью в 1941 году мы попали в окружение и с ним потерялись, он был, вероятно, контужен, а может быть и…убит. Не могу точно утверждать, так мне рассказывали немногие очевидцы по батальону. (Сейчас из них никого в живых нет.) Если он не убит, томог попасть в плен. Как ты думаешь, Владимир, он мог остаться в живых?
-Трудно ответить. Я знаю, что было много пленных, которых депортировали в Германию. Кстати, там, вероятно, были и те, что попали в плен под Уманью. Но я его не встречал. Насколько я знаю- в партизанских отрядах нашей округи его нет…Думаю, что он мог быть действительно контужен и в таком состоянии пленён. Если это так, то по информации моих разведчиков, большая группа пленных была отправлена через Винницу. Возможно,(если он жив), он в Германии, в концлагере. Как ни прискорбно, но вывод напрашивается только такой, Алексей. Если учесть, что он офицер, а значит для врага- коммунист,- то он расстрелян.
-Я виноват!- опустил голову Гусев.-Я виноват, что не предпринял меры для его спасения!
-Это ты зря. Многие тогда разделили подобную участь, не он один. А сколько погибло!
-Но он мой друг детства! Он столько пережил! Ты ведь знаешь!..
-Да. Ты прав. Но не забывай, что он хорошо знает ряд языков. Такой человек не должен(!) с таким талантом, так просто пропасть.
-Уж не думаешь ли ты, что он добровольно пошёл служить врагу?!
-Добровольно- врятли, а вот под давлением обстоятельств…
-Если он в плену, в лагере, то для советского командования уже предатель.- напомнил Пётр Гарц.- Что же ему тогда делать?
-Одно из двух: либо служить врагу, либо всё равно бесславно погибнуть в концлагере,- вступил в беседу Фёдор Крутов.- Дурацкий закон! Аморальный!
-Согласен, Фёдор. Действительно аморальный, бесчеловечный закон…Безмозглое руководство сначала подставляет армию: репрессирует лучших военачальников, связывает её дурацкими инструкциями, а потом, когда в результате неумелого управления армией бойцы и командиры оказываются в плену, их же и обвиняет в предательстве…
Асинцев был вне себя!
-Тише, тише, друг…Я тебя не узнаю! Когда-то ты сам меня сдерживал от чрезмерной горячности, а теперь…
-Война на многое открыла глаза, Алексей. Мне на заставе, которой пришлось одной из первых принять бой с врагом, было виднее, чем всем генералам в Москве или в Минске…Мы им регулярно сообщаем, докладываем об обстановке на границе, об опасности начале войны, об укреплении застав механизированными корпусами, а они трындычат одно и тоже: «Не распускайте панических слухов, не поддавайтесь на провокации!» Грозились некоторых начальников застав отдать под суд…
-Я тебя понимаю, друг. И я с тобой совершенно согласен…Придёт время и во всём разберутся, во всей истории Великой Отечественной войны. А сейчас вернёмся к нашему товарищу…
-А насчёт Кости, Константина Гаршина, то не будем гадать. Если он жив, то даст о себе знать после войны,- заключил Асинцев.
-Конечно, Алексей,-добавил Крутов.- Впереди у нас ещё долгая дорога, но она ведёт на запад, к Победе и, возможно, к встрече с ним.
Друзья выпили, как полагается, за встречу и за грядущую Победу.
Теперь им предстояло служить рядом. В связи с расформированием партизанского отряда, подполковник Асинцев поступал в распоряжение полковника Гусева. Ему сразу нашлась работа начальника штаба (вместо переведённого в другой полк Мезенцева). К сожалению, его верный товарищ- начальник штаба партизанского отряда майор Юрьев- погиб смертью героя накануне встречи друзей. Большая часть личного состава партизанского отряда Асинцева влилась в полк Алексея Гусева. Фронт продвинулся вперёд и к июлю уже был западнее Луцка. Впереди их ждали упорные бои за Львов и выход к государственной границе СССР.
Глава-10
Германия. Берлин. 1942 год, лето.(продолжение)
1
Господин Пауль Шварцбрунн был промышленником, и довольно круп-ным. Разумеется, основная часть документов, с которой пришлось работать Иоганну Клютцу была связана с деятельностью предприятий, выпускающих вооружение. В обязанности Клютца входили и некоторые секретарские функции. Оплата была приличная, но и работы хватало. Естественно, напрашивается вопрос: почему Гаршин не использовал возможности собирать секретные сведения о современном вооружении? Он ведь имел возможность, разбирая бумаги и различную документацию, что-то откладывать, записывать или копировать. Да. Он, даже будучи дилетантом в области вооружений, понимал, что есть в разбираемых им бумагах некоторые секретные сведения, но он не был связан с советской разведкой, советской резидентурой, он не являлся профессиональным разведчиком и совать голову в сомнительные авантюры, в своей ситуации, считал самоубийством. Сам он жил у господина Шварцбрунн «на птичьих правах», благодаря его милости, и в случаенеприятности его ожидала неминуемая смерть. К тому же Шварцбрунн был не такой уж доверчивый, чтобы доверять наиболее важные секреты русскому родственнику. Многие документы хранились в сейфе с особым секретом, куда доступ Клютцу был закрыт.
Жил Иоганн в доме своего благодетеля в отдельной комнате ни в чём не нуждаясь, но его угнетало чувство собственного бессилия, что он не на фронте, что работает хоть и под давлением обстоятельств, на врага, вдалеке от Родины, за которую шёл воевать. Всё здесь чужое: и город, и чужая речь, и люди: немецкие обыватели, нацисты…
То за окном прошуршит «мерседес», пробегут как-то бочком по улице пешеходы, промарширует отряд «Юнгфолька»…Вечером из ресторана напротив порой слышны крики подвыпивших нацистов, недалеко разда-ются отрывки модных шлягеров из кабаре в частности из кинофильма «Девушка моей мечты»…
2
Клютц отошёл от окна и сел за свой рабочий стол. В дверь робко постучали.
-Да-да, входите.
-К Вам можно, господин Клютц?- и в дверях показалась знакомая кудрявая голова Петера.
-Заходи, Петер, я почти закончил работу и свободен,- пригласил Иоганн.
Петер был в своей форме от «Юнгфолька». Клютцу это было неприятно.
-Петер.
-Да, господин, Клютц.
-Можно я тебя попрошу?..
-Конечно, господин Клютц!
-Видишь ли…в концлагере у меня погиб отец и мне, понимаешь, непри-ятно, когда ты такой форме…Не подумай, что я против существу-ющего режима, власти, но ты не мог бы приходить ко мне без повяз-ки со свастикой?
-Хорошо, господин Клютц.
-Вот и хорошо.
Петер, к удивлению Иоганна, послушно снял повязку и засунул в карман своих форменных шорт. Потом подтянул свои парадные белые гольфы и присел напротив Клютца на большой кожаный диван.
-Расскажите, где Вы были? Что видели? Вы ведь обещали…
-Хорошо, Петер, я расскажу… А, кстати, где Отто?
-Он сейчас придёт.
-Ну, слушай…
Следуя своей «легенде», Иоганн и рассказывал о себе, пока умалчивая о том, что он из России. Он сделал акцент на том, чтоон рано познал нужду, особенно после смерти матери и в целом- тяжёлом положении экономики Германии после первой мировой войны, поэтому его отцу и ему самому предстояла дальняя дорога в поисках работы в других странах. Они отправились в Италию, ну, а дальше... почти правда, исключая смерть отца в Германии Н.Н.Гаршина. Далее он рассказал, что его судьба бросала в разные страны мира: во Францию, Швейцарию, в США, в Мексику, в Австралию, а дальше в страны Юго-Восточной Азии: в Китай, в Корею…Клютц рассказал о своей первой любви к французской девочке Катрин Вазелье, о трудностях и лишениях, которые довелось испытать им в результате расставания…
Во время рассказа, приблизительно через минуту после прихода Петера, в кабинет тихо вошёл Отто. Брат знаком дал понять ему, чтобы тот снял повязку и молча сел с ним рядом. Ребята слушали очень внимательно. Рассказывая им о своей жизни- о таком же мальчике, как и они, о его первых тёплых чувствах к девочке Катрин Вазелье- Клютц, глядя им в глаза, поймал себя на мысли, что Петер и Отто ещё не совсем испорченные дети: «Что-то человеческое в них есть. Они хотя и состоят в отряде «Юнгфольк», но не законченные циничные фанатики нацизма. Циники не интересовались бы ничем…А может я заблуждаюсь? Может они кому-нибудь про меня сболтнут, особенно о моей неприязни к фашистской свастике? Может я напрасно с ними так откровенен?»
По его словам выходило, что отец Вильгельм Клютц по состоянию здоровья остался в Европе и сам благословил сына в дальний путь в Америку, отправив его вместе с родственниками– Вацлавскими. Далее- поиск лучшей доли: Мексика, Австралия, Китай, Корея…японский плен, побег из плена в Маньчжурии , где он испытал зверства японских самураев, нелегальный переход границы с Советским Союзом- просто бежать было некуда. В СССР признали за шпиона и посадили, что недалеко от истины: там искали «врагов народа». Дал формальное согласие сотрудничать с советской контрразведкой: знание языков пригодилось. Когда началась война- сдался. Однако, «на Родине»в Германии не поверили и лишь заступничество дяди, господина Пауля Генриха фон Шварцбрунн, который узнал его в одном из концлагерей для военнопленных, спасло его от неминуемой смерти. Так закончилась его эпопея- кругосветное путешествие, мытарство по миру. История получилась захватывающей. Мальчишки сидели, раскрыв рты.
-А как Россия? Расскажите о ней? Вы же там были.. Мы знаем- это очень дикая, но богатая страна: там много золота, леса...Скоро это будет большая немецкая колония!- с жаром начал выставлять свои «познания» Петер.
-Вот-вот,- подхватил Отто,- скоро в этой дикой стране будем охотиться на медведей!
«М-да. Пропаганда делает своё дело»- подумал Клютц и сказал:
-Думаю, что мне придётся вас разочаровать, мальчики. Жить там нелегко: зимой сильные морозы, осенью грязь, ужасные дороги…Я это испытал на себе, знаю. Найдите город Магадан на вашем глобусе.
-Это где?
-Это на северо-востоке России. Там много ссыльных. Колыма- край лагерей и осуждённых. Народ там всякий, но победить его непросто, даже тех, кого обидела Советская власть и обрекла на каторге…Когда начинается война- народ объединяется…Очень силён фанатизм в своего вождя.
-В Сталина?
-Да. В Сталина. В него верят так, как мы, немцы, в Адольфа Гитлера.
-Зиг Хайль!- как по команде вскочили мальчишки, услышав имя фюрера и вскинули руки в нацистском приветствии.
-Мы же с вами условились, ребята. В моей комнате, пожалуйста, без этого…- напомнил осторожно Клютц.
-А почему?- удивился Отто.
-У господина Клютца в концлагере умер отец,- пояснил брату Петер,- извините нас…
-А в каком лагере? В советском?- спросил Отто.
-Нет. Здесь, в Германии, Отто.
-Значит так было необходимо нации. Там их перевоспитывают. Иначе его бы убили другие…
-Отто, скажи: у тебя есть своё мнение?..Ну, представь, что ты очень веришь своему другу, допустим, маме…Ты же веришь ей?
-Да, господин Клютц.
-А вот кто-то, осведомитель, оболгал маму. Сказал, что она враг нации. Ты поверил бы в это?
-Нет, конечно!
-Ну, а если б тебе сказали это люди из гестапо? Что бы ты предпри-нял? Как поступил?
-Я бы сказал…сказал, что это неправда. Наша мама не может быть врагом нации.
-А если б она сама сказала тебе, что действительно думает так, как ей приписывают, что она имеет право, право на своё мнение?!
-Ну…не знаю,- смутился Отто.
-Ты хотел бы, чтоб её расстреляли или отправили в концлагерь только за то, что она думает не так как все?
-Ни за что!
-А если б оболгали или обвинили тебя за то, что ты имеешь своё мнение- отличное от других, неофициальное? Или заставили тебя думать так, как хочется кому-то?
-Кто же может меня…нас заставить думать за нас?- удивился Отто.
-Ты сейчас выражаешь общепринятое мнение властей и как вас нау-чили, что в концлагере «перевоспитывают, иначе бы их убили другие». А почему нужно кого-то «перевоспитывать»? А если те, кто «перевоспитывают», ошибаются? И может стоит перевоспитать их?!...Подумайте, ребята.
Мальчишки помолчали. Клютц продолжал:
-На мой взгляд, каждый человек имеет право на собственное мне-ние…Он не обязан всё принимать на веру…В конце концов у него есть право на ошибку…Вы слышали о «врагах народа» в России, в Советском Союзе?
-Да- в один голос подтвердили Петер и Отто.
-Так вот. Это, в большинстве своём, были обычные люди, как правило, честные и трудолюбивые. Даже талантливые! А их «вина» была лишь в том, что они имели собственное мнение и говорили о недостатках в стране открыто и прямо. А это власти- Сталину и его окружению- НКВД- не нравилось. Проще управлять народом, когда все «за» и никого «против». Так же?
-Так.- кивнул головой Отто.
-От того, что все «за»- и никого «против», проблема не решается, а загоняется в угол. Потом она вновь возникнет, но уже в другой, более драматичной ситуации. И тогда, как в медицине, её придётся решать более болезненным, хирургическим путём…Поймите, ребята. Не всегда большинство право….Я видел смерть, мальчики, и много раз. Трижды был в концлагере: в плену в Маньчжурии, в Советском Союзе и здесь, в Германии…И везде смерть ужасна. Вы, я думаю, многое бы поняли, если б посетили когда-нибудь «с экскурсией» это «заведение»…Но, боюсь, что у вас никогда не появится желание увидеть это своими собственными глазами.
Мальчишки сидели, опустив головы, и молчали.
-Мы не трусы!- наконец сказал Петер.
-Дедушка нам не разрешит,- добавил Отто.
Клютц вдруг понял, что надо заканчивать этот разговор. Он уже достаточно смутил этих ребят. Как бы чего лишнего не проболтали и не подвели деда и домочадцев.
-Ребята, вы умеете хранить тайну?
-Да. А что?
-Пусть этот откровенный разговор останется между нами. Ни маме, ни дедушке, никому не говорите о нашем разговоре, но подумайте о том, что я вам сегодня говорил. А сейчас…У-у-у!( он посмотрел на часы) Время ужина. Торопитесь!
-Мы быстро, господин Клютц!
Мальчишки сорвались, как по команде, и убежали в столовую.
«Нет, не всё, я надеюсь, потеряно для них. Если они хотя бы заду-маются над моими словами, уже будет хорошо- для них, для всех, для Германии».
3
«Экскурсия» в концлагерь.
После ухода Петера и Отто Иоганн немного всё же испугался. А не слишком ли он разоткровенничался с детьми? Может он сразу рас-сказал им очень много? Как они отреагируют в дальнейшем при сле-дующей встрече? А что если они всё же расскажут об их разговоре сегодня группенфюреру СС Шварцбрунну?!..Впрочем, это куда ни шло. Хуже, если проболтаются своим приятелям по Юнгфольку. Тут уж жди неприятностей! Они последуют незамедлительно!
Опасения были не напрасными. Разговор ребят с господином Клютцем
произвёл на первых просто потрясение. Никто ранее с ними не разговаривал так серьёзно, с таким доверием: ни папа, ни мама, ни дедушка…никто! Их учили в «Юнгфольке» и бдительности, и на-блюдательности, выявляя подозрительных лиц, прямо или косвенно пропагандирующих другие, кроме идей нацизма, мысли, чувства, нас-троения…Но господин Клютц связал их тайной. Он доверился им, как взрослым. Это подкупало. Всё же семья Шварцбруннов происходила из древнего баронского рода, где понятия чести, достоинства, традиций, верности данному слову играли такую ведущую роль, что даже идеи фашизма не могли заставить забыть их.
Петера и Отто многое привлекало в отряде «Юнгфолька»: и форма, и дисциплина, присущая всем немцам, и интересные занятия, и военные игры, и походы…но, что они ненавидели, так это «стукачество», до-носительство, хотя это в отряде называлось «проявлением бдитель-ности в разоблачении врагов рейха».
На ужине они держались с достоинством и ничем не выдали своего волнения после разговора с Иоганном Клютцем. Вот немецкая вы-держка!
Последний же сильно волновался, чувствовал себя неважно. Затем, сославшись на плохое самочувствие, удалился к себе отдыхать.
-Слушай, Петер…Как тебе понравился господин Клютц?- спросил Отто, когда мальчики легли в свои постели.
-По-моему, очень интересный человек. Много знает.
-Но его вопросы показались мне провокационными. Он не нацист, хотя вроде, лоялен к власти…
-Ну и что?
-Долг мне подсказывает сообщить о нём, о его мыслях деду.
-Но мы договорились молчать, хранить тайну. Это подло, если мы нарушим обещание и расскажем кому-нибудь, даже деду, и потом… рано делать выводы. Мы его ещё мало знаем…И разве тебе не кажется, что в его словах правда?
-Да, пожалуй, он был убедителен…Но он требовал, чтобы мы не носили повязок со свастикой!
-Во-первых, он просил, а не требовал; а во-вторых он нам объяснил, что ему неприятно их видеть: в концлагере погиб его отец! Понимать надо, Отто!
-Да я понимаю…
-Хотя, чтобы узнать больше правды о врагах рейха, надо попроситься съездить в концлагерь. Иоганн прав. Мы сами ещё ничего не знаем, не видели и судим обо всём с чужих слов, а надо иметь своё мнение…
Однако, нам не разрешат съездить в концлагерь.
-Потребуем! Дед со связями- устроит. Возьмём господина Клютца с нами. Докажем, что мы не боимся ничего и никого!..
-Не болтай лишнего, Отто, а то я тебя знаю. В отряде ляпнешь чего-нибудь и всё! Всех подведёшь!...А насчёт того, что «мы не боимся ничего и никого», вспомни военную игру и признайся: коленки-то дрожали, когда нас внезапно окружили и мы сдались в плен…кое-кто даже обмочился…
Отто только вздохнул, вспомнив о том позоре.Ведь тогда они с Пе-тером, и другими товарищами по отряду, безропотно сложили оружие и встали на колени.
-Так что держи данное слово!- закончил Петер.
-Я не скажу! Клянусь, Петер!- ответил авторитетному брату Отто.
-Ну, давай спать.
На следующий день, за завтраком, Петер и Отто неожиданно для всех изъявили желание съездить на «экскурсию» в… концлагерь.
«Хотим лично увидеть «врагов рейха», узнать правду жизни»- так обосновали они своё заявление.
От удивления Шарлотта выронила ложку, а Анна Владимировна чопорно спросила:
-Что за блажь, мальчики? За столом!..
Господин Шварцбрунн выразил на лице удивление, с минуту промолчал, затем вытер рот салфеткой и, с присущей ему в последнее время предупредительностью, сказал:
-Странное желание, молодые люди…Хотя в чём- то объяснимое,- и посмотрел на Иоганна.-- Увидеть врагов рейха в принципе…можно, но боюсь, что это вам не доставит никакого удовольствия. Концлагерь- это не зоопарк!
-Мы хотим знать,- твёрдо настаивал Петер,- кто там перевоспи-тывается!
-Мальчишка!- стукнул пальцем по столу господин Шварцбрунн.-« Мы хотим знать!» Многого хотите!... Подрастёшь и в своё время узна-ешь!.. Условия ещё будет диктовать!
«Типичное старческое ворчание,- оценил про себя Клютц.- Поторопились мальчики. Надо было не при женщинах.»
-Ну, дедушка, извини. Петер не хотел никого обидеть,- взмолился От-то.
-Ну, ладно, ладно,- смягчился дед,- только потом пеняйте на себя! Зрелище малоприятное. Вообще-то детям рейха не положено там бывать, но я поговорю, договорюсь…
-Спасибо, дедушка.
Завтрак подошёл к концу.
Шарлотта пробовала возразить. К ней присоединилась и Анна Влади-мировна. Но вмешательства женщин здесь не любили: царил патриар-хат.
-Я решил: покажу внукам Германию, какая она есть. Пусть привыкают и закаляют нервы, а то вырастут хлюпиками и маменькиными сын-ками. А они- будущие солдаты рейха, солдаты фюрера!..Довольно! Хайль!
-Хайль!- вскочили мальчишки, выбросив руки в традиционном привет-ствии.
Через два дня вопрос был решён.
В назначенный день в двенадцать часов дня к дому подъехал «мерс» с открытым верхом. Из дома вышли в форме группенфюрера СС Пауль Генрих фон Шварцбрунн, в формах «Юнгфолька» Петер и Отто, а также в своём обычном гражданском костюме Иоганн Клютц. Госпо-дин Шварцбрунн сел на переднем сидении, а сзади- Иоганн с мальчи-ками.
Стоял прекрасный летний день…
Через четверть часа машина выехала из города, а ещё через два часа они были на месте.
Концлагерь находился довольно далеко от основной магистрали, в южном направлении от Берлина. Ещё издали показались ряды колючей проволоки, вышки, бараки…Неприятные воспоминания нахлынули на Гаршина.
Подъехали к воротам лагеря. Господин Шварцбрунн предъявил своё удо-стоверение и вскоре они были на территории «заведения». Мальчики немного утомились после двухчасовой поездки, но тут оживились и вслед за дедом выпрыгнули из автомобиля, оправившись и встав по стойке «смирно», встречая традиционным приветствием начальника лагеря: форма обязывает.
-Привет, Вальтер!
Пауль, похоже, был давно с ним знаком.
-Здравия желаю, господин группенфюрер!
-К чёрту формальности! Давай по-простому: Пауль!.. Сегодня я не ин-спектирую.
-Прошу.
Вальтер был моложе, а также ниже по званию. Это был человек око-ло сорока пяти лет, среднего роста, немного худощав. От частого употребления спиртного, глаза были воспалены. Да и сейчас, похоже, он ещё до конца не выспался.
-Извини. Вчера был трудный день. Ещё полторы тысячи скотов приш-лось принимать. Осточертело всё! Да в детских бараках мор. Две сот-ни отвезли в печь. Поистине трупный день!. Женщины, видать ма-тери, так орали, так орали, видя своих вы****ков, когда их трупы грузили, что пришлось им сделать внушение по второй категории устрашения…
Уже после этих слов, невольно услышанных мальчиками, у Отто и Петера, казалось волосы встанут дыбом и дрогнули коленки. Настолько они были сказаны обыденно, просто, без малейшего сострадания, на жаргоне, не принятом в семье Шварцбрунн, словно речь шла не о людях, а мерзких тварях.
-О, мальчики!- похлопал по плечу Петера Вальтер Рейсинг-начальник лагеря,- Как подросли! Отличная смена Великой Германии! Молодцы! Так держать!
-Есть так держать!- скорее соблюсти «приличия», чем искренне, гаркнули ребята. Особого рвения им проявлять что-то не хотелось. Но надо вести себя так, как принято.
-Ну-с, с чего начнём нашу экскурсию?- расставив ноги, как Геринг, спросил Рейсинг. -Начнём с бараков группы «А». Здесь взрослые мужчины, как гражданские, так и военнопленные…Кстати, я не спросил: вы не голодны? А то у меня всё готово, милости прошу к столу….
-Нет, спасибо, Вальтер. Время у нас ограничено.
-Что ж, прошу…
«Экскурсанты» проходили вдоль забора из колючей проволоки. На их глазах солдаты-конвоиры проводили людей в полосатых робах и с номерами, ужасно измученных, с многочисленными синяками и крово-подтёками от частых избиений. Вот один из заключённых упал, обессилев, и сейчас же подскочил солдат, который пиная в живот, подталкивая прикладом, пытался заставить несчастного подняться. Но тот, бедолага, видать уже был не в состоянии встать. Конвоир, ругаясь, передёрнул затвор автомата и выпустил очередь в человека.. Остальные заключённые не смели взглянуть на своего товарища и, подталкиваемые прикладами автоматов и окриками: «Шнеллер! Шнел-лер!»(Живее! Живее!)- продолжали движение.
У Петера и Отто было в этот момент желание закричать: «Не надо! Не смейте! Это жестоко! Им же больно!!»- но они, стиснув зубы, молчали. Они были вынужденымолчать!
Вдруг один из заключённых- военнопленный- как-то странно посмот-рел на Клютца и, не обращая внимание на окрик часового на вышке, приблизился к проволоке. Его лицо, искажённое от невыносимых муче-ний и злости, выражало теперь удивление:
-Г…Гаршин?!..Г-гнида!.. Жив?!..
-Что такое?- обернулся к ним Рейсинг.
Иоганн Клютц пожал плечами и, разумеется, по-немецки пояснил:
-Ошибся. Обознался заключённый.
Он действительно в военнопленном не узнал бывшего сослуживца по батальону Гусева, но испугался, что тот мог его выдать в присут-ствии начальника лагеря, господина Шварцбрунна и детей.
-Бывает!..Они тут совсем с ума сходят!- засмеялся Рейсинг и, вынув из кобуры пистолет-«тёзку» ( системы «Вальтер») выстрелил в русского военнопленного.
Гаршину было не по себе. Ужасно сознавать, что все тебя могут считать предателем, как этот безвестный красноармеец. От того что он не узнал в убитом бывшего сослуживца, легче не становилось. Хотелось умереть, чем ощущать себя в таком положении среди врага. Кому потом объяснишь, что обстоятельства позволили ему вырваться из концлагеря, благодаря(?!) нацистскому родственнику. А ведь после войны это ему припомнится: общался с врагом, да ещё сотрудничал с нацистом служа у группенфюрера СС! Значит он второй раз терял Родину! И на этот раз навсегда! И ему не поверит никто, даже Алёшка!..
Константин поспешил отойти от этого барака. Мальчики смотрели как-то растеряно, безучастно, опустив головы. Им было стыдно, что они немцы и…палачи(!).
Мимоходом прошли женские бараки и подошли к…детским(!)
Время было обеденное и жаркое. Дети разных возрастов, также в полосатых робах заключённых, очень грязные и худые, расположились на открытой площадке под единственным «грибком», укрывающим их от палящего солнца.
-Перед вами детский барак,- пояснял «экскурсовод» Рейсинг,- сейчас дети отдыхают после сытного полноценного обеда…Но если желаете их угостить, то пожалуйста- я разрешу. Только близко не подходите: у многих вши, блохи, разные болезни…можно заразиться.
-Мы взяли с собой немного шоколада и галет,- сказал Пауль Шварц-брунн,- Петер, Отто, угостите этих ребятишек.
Петер развязал свой дорожный мешочек, куда мама и бабушка забот-ливо положили снабдив братьев, четыре плитки шоколада и грамм триста галет. Калитку открыли и ребята прошли на территорию детского барака. Детишки испуганно посмотрели на Отто и Петера, поспешно ретируясь за «грибок». Они уже давно не видели других де-тей, кроме заключённых в робе, давно отвыкли от «чистого мира», где, оказывается, живут такие холёные, хорошо одетые мальчики, которые вдруг решили навестить их. Что от них ожидать? Удара плётки или пряника?
-Не бойтесь, мы не сделаем вам зла. Подойдите поближе.(Комм,комм),- - мягко позвал Петер.
Дети, как загнанные зверьки, всё же боялись подойти. Приближаться к проволоке и пытаться с кем- либо разговаривать им было запрещено под страхом смерти. Выручил Рейсинг. Он поговорил с детьми и разре-шил им приблизиться к гостям.
Петер опустился на корточки и, вынув из мешочка плитку шоколада, разломив её на кусочки, предложил детям:
-Возьмите, дети, угощайтесь.
-Угощайтесь,- присоединился Отто, держа на ладонях несколько галет.
Наконец, самый старший мальчик, лет десяти, с вытветшими волоса-ми и голодным взглядом, робко подошёл к Петеру, быстро взял кусо-чек шоколада и засунул его в рот, поспешно отойдя в сторону. Осме-лели и другие дети. Подошли пять мальчиков помладше и четыре де-вочки возраста примерно от шести до восьми лет. Они подходили по очереди сначала к Петеру за шоколадом, затем к Отто за галетами. Все кланялись и быстро уходили, что-то бормоча.
У мальчиков из «юнгфолька» выступили слёзы. Они были раньше уверены, что их любимый вождь несёт радость и избавление миру всем детям и взрослым от их «прогнивших правительств», от наступающего большевизма в России, а в итоге они видят несчастных, обездоленных, «перевоспитуемых» голодом, болезнями, окриками, унижающими человеческое достоинство, людей. И не только взрослых, но и детей(!). На их глазах людей «привычно» убивают. Детей держат на солнцепёке, лишают радости жизни за колючей проволокой, как животных в зоопарке. И это всё во благо?!
Сейчас Петер и Отто действительно ощущали себя детьми, попав-шими в зоопарк, где им любезно разрешили погладить и покормить понравившихся им зверюшек, с той лишь разницей, что этими «зве-рюшками» были дети- почти их ровесники.
-Неужели даже против детей необходимы такие меры? Детей за колючую проволоку! В концлагерь?!- спросил начальника лагеря Отто, потрясённый всем увиденным.
-Что поделаешь, дружок? Эти дети- враги рейха. Дети врагов- тоже враги. Неполноценная раса. Их необходимо изолировать, иначе они убьют нас.
-Но это же дети! Чем они опасны? В чём провинились? Зачем их надо перевоспитывать?!- с жаром и дрожью в голосе, спросил Петер.
-Странно это слышать от вас, ребята,- удивился Рейсинг,- наверное вам ещё раз необходимо перечитать книги классиков нацизма, великого фюрера.
-Пойдём отсюда,- шепнул брату Отто,- меня уже тошнит от всего увиденного.
Мальчики отошли в сторону совершенно ошеломлённые.
« Куда? К кому?...Кто сможет объяснить нам всё это?»- такой вопрос читался в их взгляде.
Петер уткнулся в грудь Иоганна:
- Господин Клютц, как же это? Как это…объяснить?
Иоганн взъерошил кудрявые волосы белокурого мальчика, вздохнул и спокойно сказал:
-Вот вы всё и увидели своими глазами. Есть о чём задуматься. Но, по-моему, нам пора, друзья мои…Слишком много волнительных впечат-лений для первого раза.
Господин Шварцбрунн и сам увидел, в какое смятённое состояние пришли его внуки, поэтому поспешил попрощаться с Вальтером Рей-сингом.
-А чай, а угощения, Пауль? Я готовился, не обижай!...
-Извини, Вальтер. Нам придётся уехать. Слишком много впечатлений моим внукам. Они оказались не готовы к подобной «экскурсии». Прощай, до встречи!
С этими словами гости быстро сели в автомобиль.
-В Берлин!- приказал водителю Пауль.
Мотор взревел, и они выехали за ворота концлагеря.
Но даже проехав час, ребятам и Клютцу всё ещё слышались окрики часовых и выстрел в того несчастного, стояли перед глазами голодные дети, набросившиеся на угощения с жадностью зверьков.
-Ну, вот вам и «экскурсия» в концлагерь, мальчики. Вы посмотрели, что хотели,- сказал, обернувшись к сидящим на заднем сидении внукам Петеру и Отто, господин Шварцбрунн.- .Я предупреждал, что зрелище малоприятно…Н-ну, успокойтесь. Поспите немного. Отдохните до приезда в Берлин.
Петер и Отто прислонились к Иоганну и вскоре действительно уснули. Для них сегодня был очень трудный день. Очень! Клютц это понял. Эта поездка перевернула все ранние представления юных немцев о их Родине, о добре и зле, о справедливости, о жизни и смерти.
Когда приехали домой, выяснилось, что Петер слегка приболел от всего увиденного. Он так ослаб, что не смог подняться с кресла и выйти из машины. Пришлось господину Клютцу взять мальчика на руки, занести в дом, помочь его раздеть и уложить в постель.
-Ничего! Это пройдёт,- успокоил Пауль,- простое недомогание от всего увиденного. Отлежится и встанет.
-Напрасно взяли мальчиков на эту «экскурсию»,- с укором сказала Анна Владимировна.
-Как знать?- пожал плечами Пауль Шварцбрунн и ушёл в свой кабинет.
Отто ничего не сказал. Молча прошёл в «детскую», сдёрнул повязку со свастикой и бухнулся в постель. Вошла Шарлотта с врачом. Он ос-мотрел Петера, выписал успокоительные и велел три дня отдыхать. На этом всё кончилось.
Глава- 11
Германия. 1943 год, лето. Отъезд семьи Шварцбрунн в Мангейм. Побег Клютца(Гаршина)
1
Петер поднялся на третий день. Чувствовал себя лучше, но ни ему, ни Отто забыть ту «экскурсию» в концлагерь было невозможно. После всего увиденного там, они стали лучше понимать нового гостя- род-ственника- господина Иоганна Клютца . Часто пропадали в его комнате и слушали, слушали…задавали вопросы, на которые, впрочем, сами находили ответы. В отряд «юнгфолька» ходить не хотелось. Посещали его уже просто так, имея своё мнение, да и чтобы не вызывать лишних подозрений. Один раз они всё же решились сказать о своих сомнениях руководителю, но вовремя одумались, поскольку убедились что это до добра не доведёт. Убедились на примере своего товарища по отряду Ганса. Ганс «посмел» усомниться в расовых идеях фюрера и сказал «крамолу»- высказал своё мнение в защиту одного талантливого еврейского сверстника-музыканта. За этот «проступок» его сурово наказали. Вызвали на Совет отряда, заставили покаяться, затем…раздеться догола(!) и на три часа в «тёмную». Ганс был «сломлен». Пришлось встать на колени и просить прощение за свои «заблуждения» у бюста фюрера и перед местным руководством «Юнгфолька». Но и на этом его злоключения не закончились: к нему был прикреплён ярлык «неблагонадёжного». Дома ему «всыпали», так как отец был ярый нацист: «Сукин сын! Позоришь семью!»
Нарываться на неприятности ни Петеру, ни Отто не хотелось. Впрочем, доброго, умного совета в отряде они и не ждали. Теперь у них был другой авторитет- Иоганн Клютц. Однако, исправно посещали отряд, делали вид, что они ярые приверженцы идей фюрера, патриоты Великой Германии, выполняли все поручения отряда, не идущие вразрез с их принципами, стали звеньевыми и добились успехов в изучении радиодела. В этом, кстати, им хорошо помог их родственник дядя Клютц . (Ведь если вы помните- он же Константин Гаршин, он же Антонио Валентелло в бытность свою служил радистом на торговом судне «Элизабет»).В душе же они ненавидели фашизм, уже не верили в прогрессивность идей нацизма, тяготились своей формой, хотя раньше она им нравилась.
«Я научил их мыслить, думать. Я, полагаю, сделал хорошее дело в тылу врага. Двумя хорошими ребятами будет больше в этой стране и на двух врагов меньше для моей Родины. Пусть это скромный вклад, но у меня легче на душе,- рассуждал К.Гаршин, глядя на Петера и Отто.- Я, можно сказать, сохранил им жизнь»
2
Через год, летом 1943 года, Шварцбрунн решил съездить в свой родной город Мангейм всей семьёй и заодно навестить Марту с девочками в Мюнхене.
Между тем, Константин Гаршин был в курсе боевых действий на Восточном фронте и в душе радовался успехам советских войск: разгрому гитлеровцев под Москвой и Сталинградом и, позже,- под Курском. Как он хотел быть на фронте среди своих! Воевать бок о бок с другом Алексеем Гусевым, с которым его разлучил тот бой под Уманью…Как ему хотелось, чтобы ему поверили и не осуждали за вынужденное пребывание в Германии, как бы « в гражданском плену», дали возможность быть причастным к борьбе с фашизмом. Но пока он был далеко от Родины, от друзей и с каждым днём и каждым часом он тяготился своим положением, чувствовал себя невостребованным в борьбе с врагом, как какой-то дезертир.
Попасть на Восточный фронт и перейти на сторону Красной Армии всё же он считал авантюрой, равносильной самоубийству. Кто он? Военнопленный, сбежавший из лагеря? Значит предатель Родины- для советского командования враг, перешедший со стороны немцев. Никто особо разбираться не будет в его истории и чудесном спасении немецким родственником, да ещё занимающим такой высокий ранг в фашистской Германии- группенфюрера СС! Это сразу приговор! Тут вспомнят всё: и что он «из бывших», и что сидел в советском концлагере до войны…
Но борьба против фашистов велась не только на востоке, но и на западе Европы: в Югославии, во Франции…Здесь, в западных районах рейха уже было слышно об активности в соседней Франции, оккупированной Германией, Движения Сопротивления, которое организовала и возглавила французская компартия. Всё чаще Гаршин слышал о генерале Шарле де Голле.
«О, как бы вырваться из Германии и присоединиться к французским патриотам!»- думал Константин. Надо было искать подходящий случай, а он всё не приходил.
Свой уход от семьи Шварцбрунн, Клютц начал готовить сразу по приезду в Мангейм. Но перед своим побегом- так правильнее назвать подобный уход- Иоганн всё же решился открыться мальчикам. Нехорошо держать их в неведении относительно того, кто он на самом деле. Теперь, когда он хорошо узнал их, а они его, он мог им открыться. Теперь он мог сказать, что русский, что жил до революции в России, кто его родители,( а они действительно родственники Шварцбруннов), и многое другое.
Просматривая семейный альбом хозяев, он обнаружил…фотографию своей семьи, когда они гостили в Мангейме в 20-тых годах. Тут были: и Николай Николаевич, и Елена Аполлоновна, и Володя, и он- Костя- в неизменном своём белом матросском костюмчике мальчика тринадцати с половиной лет, из которого он немного вырос. Этот снимок был сделан за полгода до смерти отца. Свой экземпляр этой карточки Гаршины получили, но забыли в доме господ Вазелье, в суматохе собираясь в Америку, в Нью-Йорк. Тогда про неё как-то позабыли. И вот она напомнила К.Гаршину о своём детстве. Повод начать беседу с ребятами был найден.
Здесь, в Мангейме, в собственном садике, окружавшем шикарный родо-вой особняк Шварцбруннов, господин Клютц показал Петеру и Отто старый снимок, полностью открывшись им, кто он на самом деле.
-Значит, этот мальчик Вы?!- удивился Петер.
-Да. Здесь мне столько же, сколько сейчас вам.
-Да, нам уже тринадцать!- подчеркнул Отто.- Но почему Вы не сказали об этом сразу?
-А мог ли я тогда вам довериться?
-А дедушка с бабушкой знали?- спросил Петер.
-Да, знали.
-Мы не болтуны,- с обидой сказал Отто,- Вы же убедились, господин Клютц, извините, Константин Николаевич.
-Вы изменились. Повзрослели. Многое узнали и стали самостоятель-ными. Теперь я действительно вам доверяю.
Мальчишки помолчали. Стряхнув тополиный пух со своих тирольских коротких штанишек, Отто спросил:
-А почему Вы решили сейчас нам всё рассказать? Это похоже на прощание.
-Ты прав, Отто. Я действительно должен с вами попрощаться. Не могу, не имею права больше оставаться в Германии, в стране, которая ведёт войну против моей Родины. Я должен вести борьбу с фашизмом. Заметьте: с фашизмом, а не с Германией. Понимаете ли вы меня?
-Понимаем,- вздохнул Петер,- возьмите нас с собой…
-Возьмите!- подхватил Отто.
-Это невозможно. Вы уже не маленькие- надо понимать. У вас есть мама, дедушка, бабушка…Как вы можете их оставить? Они ведь любят вас…Потом, я ведь и сам сильно рискую. Предстоит переход границы…Нет, нет! Даже не думайте! Война не детская игра! Здесь реальная смерть…
-А как нам жить? Жить, как мы жили раньше? Носить эту нацист-скую форму, притворяться…Это же невыносимо! Лучше свяжите нас! Мы всё равно убежим!
-Поймают и выпорют!
-Пусть!- с отчаяньем продолжал Петер.
-Какие же вы ещё дети! «Нам тринадцать»! Я понимаю: вам трудно. Но что же делать? Надо жить, набираться опыта, не делать глупос-тей. Перемены будут обязательно и, уверен, скоро. Надо только верить в хорошее, доброе, в будущее новой Германии без фашизма. Вам строить эту новую Германию, а сейчас не суйте голову в ад. Вы уже знаете, кто виновен в этой войне. У каждого из вас своя дорога. И у меня своя, и у вас. Я хочу, чтоб она была для вас счастливой.- Гаршин откашлялся,- У меня к вам, ребятки, просьба передать это письмо господину Шварцбрунну. Здесь благодарность за спасение и извинение, что вынужден вас оставить. Разумеется, письмо надо передать только после моего отъезда.
-Это понятно. Вы не волнуйтесь, мы передадим,- согласился Отто.
-А когда вы уедете?- спросил Петер.
-Я вам сообщу. Мы с вами попрощаемся,- успокоил Гаршин.
Мальчики вышли из беседки понурые. Было ясно, что они очень рас-строились. Им не хотелось расставаться с их другом- господином Клютцем-Гаршиным, к которому они так привыкли за год, и кото-рого по-настоящему полюбили.
-Петер! Отто! Обедать!...Зовите господина Клютца!- это звала Шарлотта.
Ребята оживились, стряхнули с себя тополиный пух, подтянули голь-фы и побежали в дом, на бегу пригласив Иоганна Клютца.
Какие же они славные!»- про себя подумал Константин и, подхватив альбом, пошёл следом.
3
Через два дня Гаршин решился: купил билет до Фрейбурга( это на юго-западе Германии) и утряс все дела, связанные с отъездом. По плану побега сначала необходимо было добраться до города Фрейбурга, который находится в районе франко-германской границы, затем- поиск проводника и переход границы в соседнюю Францию, оформление новых документов и др. Отъезд свой держал в тайне от всех. Лишь перед самым отправлением поезда, через посыльного, вызвал Петера и Отто. Вызвал так, чтобы записка случайно не попала к прислуге или хозяевам дома Шварцбруннам через мальчишку, нанятого на вокзале.
Ребята прибежали быстро, минут за пятнадцать, запыхавшиеся и взволнованные. Гаршин их ждал на вокзале у своего вагона.
-Мы здесь, господин Клютц!- крикнул Отто.
-Уже…- разочарованно протянул Петер.
-Уже, ребятки…Вы помните, о чём мы с вами договорились?
-Да.
-Ну и отлично…Так: слёзы отставить, улыбки на лицах!
-Есть, слёзы отставить!- с улыбками, вытянувшись в струнку, гаркнули мальчишки. Приказ старшего товарища для них был закон. Ему они бы подчинялись беспрекословно, с удовольствием. Так сильно его уважали.
-Мне самому жалко расставаться с вами. Я вас так полюбил, как полюбил бы своих своих детей. Но будем надеяться, что обязательно увидимся после войны. Мир тесен, а Земля круглая. Я это хорошо знаю.
Послышался свисток паровоза и ударил колокол. Гаршин вскочил на подножку вагона.
-Иоганн! Возьмите, это Вам!- успел крикнуть на прощанье Петер и сунул в руку Клютцу какой-то конверт.- Не забывайте нас!
Мальчики сняли свои кепи и замахали ими, прощаясь с тем, кто стал им так дорог.
Глава-12.
Фрейбург. Проводник. Переход франко-германской границы. Франция. Среди друзей.
1
Поезд катил на юг Германии, к Швейцарии. За окном вагона мелькали картины пейзажа горной возвышенности. Мимо проплывали аккурат-ные немецкие домики, подстриженные кустарники винограда и плодо-вых деревьев на садовых участках, станционные постройки…Уже ос-тался позади знаменитый Гейдельберг, славящийся своим универси-тетом, промелькнул Карлсруэ, впереди Оффенбург…
Гаршину предстоял нелегальный переход границы, так как официально он сильно рисковал, несмотря на то, что документы были в порядке. Он опасался, что его просто задержат при переходе границы по прика-занию господина Шварцбрунна. Ведь никто не знает, как поступит высокопоставленный нацистский родственник.
Константин машинально сунул руку в карман пиджака и вынул тот конверт, что передал ему перед самым отправлением поезда Петер. В конверте лежала фотокарточка. На ней были изображены Отто и Петер. Мальчики снялись, вероятно, в прошлом году в Берлине, когда вместе с дедом- группенфюрером СС Паулем фон Шварцбрунном были на большом приёме у доктора Геббельса. (Тогда Клютц с ними не ездил). В большом зале с колоннами стояли в полный рост типичные немецкие мальчики из аристократической семьи. На них были строгие чёрные костюмы, состоящие из пиджачка, коротких брючек выше колен, галстука-«бабочки», белой рубашки, белых гольфов и чёрных туфель. Здесь даже трудно было их различить- настолько они были похожи! Если б не отличительные признаки, что узнал Клютц позже, c первого раза невозможно было узнать, где Петер, а где Отто.
«Спасибо вам, ребята, спасибо!»- мысленно поблагодарил их Гаршин.
-Чай, кофе?- предложил проводник, заглянув в купе.
-Кофе,- заказал пассажир и, развернув газету, углубился в чтение.
И вот, наконец, Фрейбург.
2
Иоганн Клютц взял свой небольшой саквояж и вышел на перрон.
В записной книжке у него был адрес, где он планировал остановиться на несколько дней, а потом готовиться к переходу германо-французской границы. Погода стояла пасмурная, моросил мелкий дождик, и это было на руку приезжему: меньше любопытных, меньше лишних расспросов. Городок небольшой, так сказать, заштатный, однако и здесь нужно держать «ухо востро». Гестапо вездесуще. «Не говори гоп»- эту русскую пословицу Гаршин хорошо знал с детства. Ошибка дорого стоила. Под ошибкой он понимал потерю бдительности, что в условиях тоталитарного фашистского режима было весьма актуальным.
Клютц дошёл до места. Это оказалась аккуратная небольшая вилла. Постучал. Дверь открыла сама хозяйка- пожилая фрау.
-Я вас слушаю, молодой человек.
-Я по объявлению в газете, а ваш адрес мне дали в конторе по найму в Мангейме. Вы сдаёте комнату…
-Да, сдаю. Сколько платить в сутки знаете?
-Да, фрау.
-Вы одни?- продолжался допрос.
-Да.
-Ваши документы, пожалуйста.
Клютц представил. Дама «потеплела»:
-Проходите, пожалуйста, и извините за некоторое недоверие: сложное время, клиенты бывают разные…
-Я понимаю Вас, фрау.
-Сегодня горничной нет, поэтому я сама вам покажу вашу комнату. Деньги прошу вперёд. Это мой принцип.
- Пожалуйста, возьмите. -Иоганн рассчитался. Денег хватало: Шварц-брунн платил хорошо.
-Я думаю, Вам у нас понравится, господин Клютц. В наш городок час-то приезжают людина отдых, в том числе с семьями, а также для того чтобы купить настоящего французского вина. Его к нам привозят торговцы с соседней Франции,- тут она заговорщицки прошептала,- и порой, контрабандным способом...Вот и ваша комната, Иоганн, распо-лагайтесь. Ещё одна просьба: прибирайте свою комнату сами и не водите женщин!
-Вы не волнуйтесь, я ненадолго. От силы неделя, две…
-Отдыхайте, господин Клютц. Если что пожелаете, прошу обращаться ко мне, а с завтрашнего дня к горничной.
Потом она рассказала о распорядке, который принят в доме.
Иоганн не спеша разделся и прилёг отдыхать. Впереди самое трудное: срочно найти надёжного опытного человека, который помог бы с переходом границы.
3
Поиск проводника был одновременно и простым, и сложным делом.
Простым потому, что в этом небольшом городишке, найти желаю-щего неплохо заработать, не составляло труда.
Сложным потому, что, несмотря на неудачи на фронте, Германия ос-тавалась сильным полицейским государством, где активно работало не только гестапо, но и сеть осведомителей.
Это Клютц отлично понимал, поэтому старался не привлекать к себе внимание, а сам наблюдал за людьми, посиживая в уютном пивном баре. Вскоре ему повезло. Он обратил внимание на одного пожилого француза. Здесь, вблизи границы, это было неудивительно: рядом Франция. Частые гости из соседней страны- виноделы, которые приезжали в Германию поторговать своей продукцией. Мужчина был немногословен, это вызывало уважение и доверие. Общаясь с завсегдатаями пивного бара, Клютц кое- что узнал о его семье и родственниках во Франции. Было ясно: он может быть проводником. Но для того, чтобы проверить, насколько он надёжен, Иоганн решился на небольшую провокацию. Как только за столиком господин Вуже( так звали француза) остался один, Клютц подошёл к нему.
-Разрешите…
-Пожалуйста,- буркнул с равнодушием француз, прихлёбывая пиво.
-Можно хорошо заработать,- шепнул Иоганн, вытащив своё «удосто-верение»( корочку от гестаповского документа) не разворачивая,- проследить за одним типом.
-Я не ищейка!- отрезал господин Вуже, с пренебрежением отводя «корочку» в сторону,- У меня свой бизнес.
-Напрасно, напрасно, господин Вуже, Вы пренебрегаете…Нам многое известно!
-Не пугайте!- махнул рукой француз, отхлебнув очередной глоток,- меня хорошо знают что здесь, что там…
Потом очень серьёзно посмотрел на Клютца и тихо спросил:
-Говори прямо, что нужно. Я же вижу, что ты не из гестапо,(пропади оно пропадом!)
-Вы правы,- согласился Клютц, переходя с немецкого на французский,- я не из гестапо. Мне нужен проводник, чтобы пересечь границу. Я хоро-шо заплачу.
-Ясно. Дело не в деньгах. У вас есть кто-то из родных во Франции? (Хотя это не моё дело). Когда?
-Чем скорее, тем лучше.
-Преследуют?
-Пока нет. Документы в порядке, но лучше «нелегалка».
-Есть, где остановиться во Франции?
-Пока нет.
-Это не страшно. Остановитесь у меня.
-Сроки?
-Через три дня, не раньше. Надо подготовить новые документы. На это уйдёт время. Оформлю, как своего компаньона по винодельческому ремеслу. Деньги (аванс) и фотография с собой?
-Да, всё готово.
-Передадите мне, пройдя два квартала вперёд по чётной стороне улицы по ходу номеров, как я выйду. Через пять минут.
Господин Вуже допил своё пиво, расплатился и вышел из бара. Иоганн Клютц, стараясь не привлекать к себе внимание, потихоньку продолжал сидеть за столиком, развернув свежую газету. Потом спокойно расплатился и не спеша вышел следом.
Вуже его ожидал в условленном месте, во дворе одного из домов. Клютц передал ему деньги и фотографии в пакете.
-Порядок. Послезавтра в баре, в это же время.
И они расстались.
А через три дня они благополучно пересекли границу и господин Клютц, а точнее, теперь уже француз Мишель Лювье, сидел с господином Вуже за чашкой кофе в уютном домике небольшой французской деревеньки в окружении семьи проводника.
Глава-13
Франция. Вступление М. Лювье в Движение Сопро-тивления. Предместье Парижа. Неожиданная встреча.
1
Прошёл месяц, как Константин Гаршин ( он же Иоганн Клютц, а теперь Мишель Лювье) нелегально перешёл германо-французскую границу по подложному паспорту и жил в семье месье Вуже. На первых порах надо было привыкать к новой жизни и новому времени, а также к лю-дям, к их нравам, языку, несмотря на то, что много лет назад, ещё мальчиком, он жил во Франции, под Парижем. Зарегистрироваться не составило труда: в этом опять помог Вуже. Однако и здесь хватало ищеек гестапо. Поэтому приходилось быть с одной стороны осторожным, с другой- вести себя незамкнуто, естественно, как коренной француз.
С этой целью Мишель Лювье принял предложение Вуже поработать у него на ферме по выращиванию и обработке винограда.
Работа в основном была связана с производством вина и его реали-зацией. За короткий срок новый работник втянулся в винодельчество и его хозяин был им очень доволен. Хорошо подзаработав и обвыкнув, Лювье принял решение открыться месье Вуже, с какой целью он во Франции. Тем более он стал всё чаще подмечать, что его хозяин занимается не только виноделием, но как-то связан с патриотическим Движением Сопротивления. Вывод он сделал, когда был свидетелем встречи месье Вуже с вооружёнными людьми, настроенными на решительную борьбу против немецко-фашистских оккупантов, а также их французских прислужников-предателей. Лювье выбрал время, когда они остались вдвоём в винограднике, и задал свой вопрос:
-Месье Вуже. Я долго молчал и вам не открывался, ибо не знал, какие действия вы предпримете по отношению ко мне. Я не немец, а быв-ший русский военнопленный Константин Николаевич Гаршин, волею судьбы оказавшийся на свободе. Находясь в Германии, я почти три года тяготился тем, что не участвовал в борьбе против немецко-фашистских захватчиков с моей Родиной. Во Францию я стремился для того, чтобы вступить в Движение Сопротивления и продолжить борьбу с врагом.
-А почему вы решили, что я как-то связан с Движением Сопротив-ления?- осторожно спросил француз.
-Наблюдая за вами: с кем вы встречаетесь( я не фискал, не обижай-тесь), я сделал вывод, что ваша работа не ограничивается только коммерцией, только виноделием…
-А почему я вам должен верить?
-Я понимаю вас. Вы вправе быть осторожными и мне не доверять; считать меня агентом гестапо, посланным для внедрения в отряды Движения, чтобы уничтожить их. Но смею вас заверить, что это не так и я говорю действительно правду. Я не предатель, не провокатор. В противном случае Вас давно бы арестовали. Разве не так?..
Моё положение гораздо хуже, опаснее, чем ваше. Вы у себя на Родине, я же далеко от родной земли. К тому же вы знаете, что грозит мне в Советском Союзе, узнай, что я был в плену столько лет. В моё чудесное освобождение из концлагеря никто не поверит. У меня нет подлинных документов. Я не могу подтвердить свою личность( хотя может это и к лучшему?!). Прежний документ на имя немца Иоганна Клютца тоже чужой, хотя вполне «официальный». Если Вы готовы, выслушайте меня, пожалуйста, а потом решайте вопрос о доверии ко мне.
-Ну, что ж, расскажите о себе,- согласился месье Вуже.
Константин Гаршин стал рассказывать, как попал в плен, как его случайно встретил и узнал в концлагере группенфюрер СС Шварцбрунн
(родственник, муж кузины отца). Он освободил его из концлагеря, принял на работу к себе в дом и снабдил новыми документами на имя своего племянника немца Иоганна Клютца. Так он стал «немцем».
Потом, воспользовавшись случаем, когда семья Шварцбрунн приехала в Мангейм, он стал готовиться к побегу. Накануне отъезда из города, когда его его родственник был в отъезде, гостил в Мюнхене у снохи Марты, он попрощался с внуками дяди, к которым сильно привязался за год, и выехал в Фрейбург. Этот город он выбрал не случайно: он небольшой, тихий и вблизи границы с Францией…
Слушая его, Вуже понимал : такую историю невозможно выдумать, но качал головой, удивляясь перипетиям судьбы человека, ситуациям, в которые, порой, действительно трудно поверить.
-Всё. Больше мне добавить нечего. Хотите- верьте, хотите- нет. Но, всё, о чём я вам сейчас рассказал, чистая правда,- закончил своё повествование Гаршин,- теперь вам решать. Я хочу, чтобы мне поверили. Я хочу с оружием с вами приблизить нашу общую Победу.
-Что ж,- задумчиво проговорил месье Вуже,- я постараюсь Вам помочь. Мне нужно рассказать о Вас товарищам по группе. Надо проверить вас в деле. Вы понимаете?
-Да, конечно! Я готов помочь Вам. Я знаю немецкий, французский, ан-глийский, итальянский, ну, и разумеется, русский языки. Лишь бы не сидеть, сложа руки!
В этот же день месье Вуже встретился с руководителями группы Движения Сопротивления и рассказал им о Гаршине. Решили проверить. С этой целью Мишелю Лювье через Вуже дали задание отправиться в Париж по определённому адресу и передать срочный пакет. Дали пароль, отзыв, определили сроки.( На самом деле в пакете ничего секретного не было. Задача была одна: определить, не провокатор ли Лювье, действительно он пойдёт по указанному адресу, а не в гестапо? А значит- тот ли, за кого себя выдаёт?).
Вечером пакет был передан, а на утро связник выехал в Париж.
2
Подробности описывать нет необходимости. Гаршин в точности выполнил задание пославших его руководителей группы. И это подтвердили люди, тайно его сопровождающие от места посадки до конечного пункта, следящие за каждым его шагом.
Погуляв по милым улочкам Парижа, Гаршин решил съездить в пригород французской столицы на могилку матери Елены Аполлоновны, вспомнить своё отрочество, проведённое там, когда они вместе с мамой и братом Владимиром жили на квартире господ Вазелье.
«Ах, сколько прошло времени! Где те прекрасные дни? Где моя первая и самая чистая любовь к французской девочке Катрин?...Да-а. Много лет прошло с тех пор, и прошлое, даже самое светлое, увы, не вернёшь..».
Он не заметил, как приехал в маленький городок, вышел из поезда и как-то машинально зашагал по улочкам городка с таким видом, как будто жил здесь много лет. Прошёл мимо школы, где учился. Вспом-нил, как его,четырнадцатилетнего мальчишку, дразнили «выскочкой» за отличную учёбу местные бездельники, а один раз даже подкараулили и отлупили…И неизвестно чем бы всё кончилось, если б не поддержка Катрин. Она успокоила и проводила домой.
Прошёл мимо дома, где они жили у господ Вазелье и, стараясь не привлекать к себе внимание, понаблюдал за ним.
«Может здесь Катрин?»- про себя подумал он.
Но нет. Открылись ворота и со двора выехал «мерседес». В машине сидели и смеялись два офицера абвера и молодые девицы «лёгкого поведения». Машину проводил постаревший хозяин, которого Гаршин узнал без особого труда. Это был месье Ламбер- дядя Катрин, что силой увёз девочку из родного дома к себе в Марсель, после трагической гибели её родителей в 1927 году.
Но где же сама Катрин?! Вопрос остался без ответа.
«Пожалуй, здесь её не может быть,- подумал Константин,- Катрин не может быть шлюхой, и не будет обслуживать бардель, тем более фашистам.»
Он отвернулся и пошёл на окраину городка, к кладбищу.
Погода изменилась: полил холодный дождь, подул пронизывающий ве-тер, несмотря на август. «Но это даже лучше. Никто не будет прис-тавать с расспросами, если ненароком узнают…Однако, как же я найду могилу мамы? Прошло столько лет…»
Гаршин поднял воротник плаща, раскрыл зонтик и ускорил шаг.
Через несколько минут он уже был на территории кладбища.
Пожалуй, именно здесь особо ощущаешь всю бренность нашей жизни. Здесь покоятся наши предки, люди, которые прошли свой земной путь. Для кого-то этот путь длинный, а для кого-то совсем короткий. За каждой надписью на могильной плите скрыта чья-то судьба, чья-то жизнь с её радостями и печалями, своя человеческая тайна.
Не очень уверенный, что найдёт могилку матери самостоятельно, он уже собирался обратиться к смотрителю, но передумал. Гаршина- фамилия русская. А вдруг тот проявит чрезмерное любопытство? Так не долго оказаться в застенках гестапо!...Решил поискать сам.И тут помогла неожиданная встреча. В такую погоду он, оказывается, был на кладбище не один. У одного из памятников стояла дама, француженка. Это Гаршин определил сразу . Дама была молодая, среднего роста, в лёгком пальтишке, недорогом, но элегантном. Аккуратная причёска выдавала женщину с хорошим эстетическим вкусом…В общем, всё: от туфель до шляпки было подчёркнуто изысканным. Константин решил обратиться к ней. Может она подскажет, где могила мадам Гаршиной?
-Мадеумазель, позвольте обратиться,- начал он.
-Я Вас слушаю, месье,- и она обернулась.
Этот голос, взгляд, миловидное личико…Что-то сразу напомнило ему, несмотря на годы разлуки. Он глянул на памятник, у которого стояла дама, и чуть не вскрикнул от удивления. На надгробной плите были выбиты знакомые фамилии:
ЖАН ПОЛЬ ВАЗЕЛЬЕ
И
ЭЛИЗАБЕТ ГАРДЕН ВАЗЕЛЬЕ.
СПИТЕ СПОКОЙНО, МИЛЫЕ ПАПА И МАМА
1927 Г.
-Катрин?!
Дама очень удивилась:
-Откуда Вы меня знаете, месье?
-Я- Гаршин! Константин Гаршин!- и он снял шляпу.
-К-Костя?!- сначала она медленно проговорила знакомое ей имя, потом расцвела в улыбке,- Костя! Неужели это Вы?!..Господи! Сколько лет прошло! Я уже не чаяла Вас увидеть…Как Вы здесь? Каким образом?!
-Милая, милая Катрин! Я думал о Вас все эти годы и надеялся, что когда-нибудь мы вновь встретимся!
-Да-да, мой милый! Да.. Я тоже постоянно думала о тебе, часто вспо-минала те годы, когда мы были вместе…Какое счастье, что мы вновь встретились!...
-Я тогда был мал, совсем мальчишка, но…я уже тогда любил тебя, простите, любил Вас…И люблю сейчас!
-Но как Вы оказались здесь? Я из Марселя пыталась разыскать Вас, писала письма, наводила справки, хотя мне сильно доставалось от дяди и тёти…
-Как?! Они Вас били?!
Катрин махнула рукой.
-Всё уже прошло. Всё позади. В конце- концов, через пять лет, я сбе-жала от них, впрочем, к их радости.
Тут она смахнула слезу платочком и продолжала:
-Теперь я свободна. Живу в Париже. Ну, разумеется, не в центре. Изредка навещаю могилку моих дорогих родителей.
-Твои родственники вернулись в дом твоих родителей, в твой дом…
Я их сегодня видел. Они сотрудничают с оккупантами.
-Я это знаю, Костя. Горько сознавать, что из моего дома дядя сделал бардель.
-А тебя не искал дядя?
-Нет. Ему я не нужна была и тогда. Его интересовал только бизнес…
Да! Что же мы стоим? Ведь промокнем! Пойдём, я покажу могилку Елены Аполлоновны.
Друзья прошли между рядами захоронений, и подошли к скромной надгробной плите, под которой покоилась мама Константина Гаршина. Могилка, к удивлению Кости, была также ухожена, как и могилка ро-дителей Катрин Вазелье.
-Я всегда навещаю и твою маму. К тому же плачу смотрителю, и он следит за обеими могилами.
-Дорогая, как я тронут твоим вниманием к моей маме! У тебя доброе сердце! Как мне благодарить тебя?!
Положили цветы и вместе отбыли в Париж. Времени было немного. Пора было возвращаться и доложить о выполнении задания. Но он не мог не побывать дома у Катрин, после долгих лет разлуки, тем более, что она сама пригласила его провести с ней вечер, а на завтра с утра ему предстояло сесть в поезд и отправиться обратно к месье Вуже.
Вечером того же дня они уже отдыхали в небольшой, скромной, но уютной квартире, которую она снимала на северной окраине Парижа. Здесь, за чашкой горячего шоколада, который чудом уцелел ещё с прошлого года, Константин рассказывал ей о своих приключениях, произошедших с ним после их разлуки.
-Сейчас я живу под чужой фамилией- Мишель Лювье. Новые документы мне справил проводник француз месье Вуже, который помог мне покинуть Германию и оформил как своего компаньона по винодельческому ремеслу. У него я и работаю на ферме. Моё положение, Катрин, непростое. Как я уже рассказал, мне довелось пройти концлагерь, откуда меня вызволил (как это ни странно!) фашистский родственник- группенфюрер СС Пауль Шварцбрунн. У меня, в принципе, не было выбора. Либо бесславно погибнуть в лагере (так как для Сталина пленный красноармеец- враг), либо попытаться вырваться оттуда, пусть даже благодаря немецкому родственнику(!), и в дальнейшем продолжить борьбу с фашизмом…Пройдя японский плен, лагерь в Манчжурии, потом сталинские лагеря (куда я попал по ложному обвинению) и, наконец, немецкие- я знаю цену жизни, Катрин. Сейчас моя мечта- быть полезным французским патриотам Движения Сопротивления в нашей общей борьбе с фашизмом. Здесь, в Париже, я был на задании, которое мне поручили…
-Я тебя очень хорошо понимаю, Костя,(или, как правильнее пока тебя называть,- Мишель) и поддерживаю твоё стремление продолжать борьбу с нашим общим врагом. Я ведь и сама активная участница Движения Сопротивления, причём работаю в главном Центре, координирующем все группы по всей стране. Я знаю и о месье Вуже…В скором времени здесь, во Франции, откроется второй фронт, придут союзники, и мы вместе погоним ненавистного врага. Ты знаешь ряд языков, а это очень пригодилось бы нам. Поэтому я расскажу о тебе в нашем Центре и мы подумаем, как использовать твои знания…
Костя, я помню, что ты неплохо владеешь инструментом, играешь на пианино. Если не трудно, сыграй или спой что-нибудь для души.
-Честно говоря, я уже не так хорошо играю: концлагеря не прошли даром для моих пальцев, но попробую…
Гаршин сел за старенькое пианино и, закрыв глаза, взял первые аккор-ды. Зазвучал трогательный романс «Воспоминание» на слова Светланы Галкиной о нелёгкой судьбе человека, вынужденного покинуть Родину:
Тихо шлягер звучит в ресторанном дыму,
Голос хрипло поёт так надрывно, так страстно.
Он поёт, что тоскливо ему одному
Вдалеке от Отчизны прекрасной.
Этот голос на Родину сердце зовёт,
Вторя голосу, скрипка мне душу терзает.
Ведь во мне память Родины также живёт.
Потому-то так сердце страдает!
ПРИПЕВ: (2 раза)
Мне вспомнились снова берёзки в серёжках,
Мне вспомнились снова озёра, поля…
Мой дом на опушке, лесная дорожка
И всё, что тогда окружало меня…
Я ещё не забыл, всё что там пережил:
Нищету, униженье и чувство позора,
Но люблю её также, как прежде любил
И надеюсь, что встречусь с ней скоро.
А пока я молюсь за тебя, моя Русь!
Пусть поможет Господь тебе в тяжкое время.
Я вернусь, обязательно! Слышишь? Вернусь!
Чтобы снять с себя прошлого бремя.
ПРИПЕВ ( 2 раза).
-Спасибо, Костя. Это очень трогательный романс. Слушая его, начина-ешь лучше понимать, что чувствует русский человек…
3
На следующее утро поезд увозил Гаршина(Лювье) назад, на юго-восток Франции, к месье Вуже и его товарищам по отряду Движения Сопро-тивления. Возвращался он в приподнятом настроении, можно сказать, счастливым, поскольку он не только выполнил задание, но и нашёл свою любимую, свою невесту- Катрин Вазелье.
На вокзале его встретил месье Вуже в сопровождении двух молодых людей. Именно они тайно сопровождали Лювье в течении всей его поездки в Париж.
-Я рад, что мы не ошиблись в тебе!- поприветствовал и обнял Кон-стантина месье Вуже.- А эти два молодых человека, что сопровождали тебя тайно, подтвердили добросовестное выполнение порученного тебе задания. Познакомьтесь.
-Джованни Андриелло.
-Джузеппе Кортелло.
-Очень приятно…Но, позвольте…Я уже где-то слышал ваши имена и фамилии,- заволновался Гаршин,- мы с вами где-то встречались?
Молодые люди рассмеялись. Наконец, Джованни, вынув из кармана один из медальонов с изображением Севастополя, напомнил:
-Вспомните Италию в 1920- ом, Константин.
-Два друга-приятеля в маленьком рыбацком посёлке под Неаполем,- дополнил Джузеппе, вынув также свой медальон, когда-то подаренный русским мальчиком.
-Друзья!!- обрадовался Константин.- Вот здорово! Но, как же вы оказа-лись здесь, во Франции?!
-Долгая история,- махнул рукой Джованни,- давайте, для начала, сядем в автомобиль…
По дороге они продолжили свою беседу.
-Когда к власти пришёл Муссолини, наши семьи, из-за преследований наших родителей-коммунистов, вынуждены были эмигрировать во Францию. Потом, участие во французском Движении Сопротивления сначала наших родителей, а позже и нас. Так мы постоянно вдвоём.
-Как я рад нашей встрече!- искренне радовался Гаршин.- И вы с самого начала знали, кого вам предстоит сопровождать?
-Не совсем. Мы вас знали, как месье Лювье, ну, а, присмотревшись, уз-нали вас, как Константина Гаршина. Это здорово, что мы вновь встретились! То, что мы вас знали ранее, облегчило нам задачу,- сказал Джузеппе.- В пригород Парижа поехал за вами только Джованни, я же вернулся сюда.
-Кстати, я видел твою встречу с Катрин Вазелье,- продолжил Джован-ни,- это окончательно развеяло наши сомнения…
-Как? Вы знаете Катрин? Откуда?- удивился Гаршин.
-Она также состоит в Движении Сопротивления и работает в Цен-тре, координирующем все отряды по стране. Мы её хорошо знаем. То, что вы знакомы– это лишнее доказательство доверия к тебе. Поэтому я лишь проследил за вами, как вы поехали к ней на квартиру, а сам вечерним поездом вернулся обратно…Ты уж, не обижайся, Константин,- я не подозревал тебя. Только на всякий случай решил подстраховать вас от неожиданностей.
-Спасибо, друзья! Я счастлив, что вновь судьба нас свела вместе.
Так Константин Гаршин- он же Мишель Лювье- вновь вернулся к борьбе! Он вновь ощутил себя нужным людям и своей Родине!
Глава-14.
1944-1945 годы. Окончание войны. Счастливое событие. 1946 г. Встреча с А.Гусевым.
1
Два последних года войны были очень насыщены. К.Гаршин(под именем Мишель Лювье) активно участвовал в партизанском движении французских патриотов. Это были счастливые годы воевать бок обок со своими друзьями- Джованни Андриелло, Джузеппе Кортелло и, конечно же, со своей любимой Катрин Вазелье. Особенно он был счастлив, когда, наконец-то, открыли второй фронт летом 1944 года и в Нормандии высадились англо-американские войска. Началось освобождение многострадальной Франции от немецко-фашистских оккупантов. В эти дни, счастливые дни, когда Париж был очищен от врага, Мишель Лювье и Катрин Вазелье обвенчались! Рядом были товарищи по Сопротивлению, члены компартии Франции, как и он сам. Фамилия у него официально оставалась Лювье, так как других документов, подтверждающих его русское происхождение, не было. Да и он сам не спешил объявляться русским Гаршиным из опасения репрессий со стороны его Родины- СССР. Сам он очень переживал: как ему объяснить своё присутствие на территории Франции? Одной только поддержки со стороны его друзей- участников Движения Сопротивления, членов компартии Франции- недостаточно. Нет никакой гарантии, что на Родине его не арестуют и не отправят вновь в лагерь. Ещё одно заключение он просто не переживёт! Конечно, многих немцы угоняли на запад, но всё же это были группы. Группе поверить могли бы( и то не всегда!), но одиночке, русскому военнопленному, поверить в его историю освобождения из концлагеря или самостоятельного приезда в оккупированную Францию, через всю нацистскую Германию, якобы для продолжения борьбы в рядах Сопротивления- никогда. Он ещё хорошо помнил сталинские лагеря 30-ых годов. Поэтому здесь, во Франции, было спокойнее. Его уважали. Была высокооплачиваемая работа- у него было своё дело: небольшой бизнес, связанный с производством вина. Господин Вуже подарил ему часть своей земли под виноградник и Лювье начал фермерствовать. У него был свой штат работников, которые занимались выращиванием и обработкой винограда, а готовую продукцию привозили в магазин господина Лювье, в Париж. Мишель даже вывел свой особый сорт винограда, из которого изготовлялось фирменное вино «Десерт Лювье». Оно пользовалось успехом у покупателей.
К тому же, не надо забывать, у Лювье была своя семья, рос маленький сын Пьер.
Его жена, Катрин Лювье- поначалу помогала мужу в реализации продукции, даже работала в магазине продавцом. Потом бизнес стал расширяться, и они только руководили всем процессом.
Однако поволноваться ему всё- же пришлось, когда был арестован советским командованием в числе военных преступников в 1945 году бывший группенфюрер СС Пауль Генрих фон Шварцбрунн..
2
Германия.1945 год, середина мая. Советская зона оккупации Берлина. Штаб советского командования.
В кабинет командующего фронтом входит полковник Алексей Гусев.
-Товарищ генерал армии! Полковник Гусев явился по вашему приказанию.
-Проходите, товарищ полковник. Присаживайтесь.
Алексей присел рядом за стол напротив генерала.
-Алексей Порфирьевич! Могу Вас порадовать. На ваш запрос, по поводу пропавшего безвести в 1941 году сослуживца и друга лейтенанта Константина Гаршина, мы получили неожиданный ответ. Буквально на днях, нами арестован бывший группенфюрер СС Пауль Генрих фон Шварцбрунн, который на допросе, явно желая облегчить своё положение, признался, что спас жизнь русскому военнопленному, заключённому Константину Николаевичу Гаршину, 1910 года рождения, освободив его из концлагеря, якобы узнав в нём своего родственника…Я думаю, что тебе, Алексей, стоит самому побеседовать с этим генералом. Может быть, и отыщутся какие-нибудь следы твоего друга. Вот тебе моё письменное разрешение на допрос.
-Спасибо, товарищ генерал! Это известие для меня не менее дорого, как известие о Победе. Оно вселяет надежду, что мой друг, наконец-то, найдётся…
-Алексей Порфирьевич, а почему вы в первоначальном докладе, как мне помнится, сообщали о гибели своего товарища?
-Товарищ генерал, вы же сами понимаете: не было тогда полной уверенности, что мой друг жив, когда мы попали в окружение, да и по рассказу очевидцев того боя под Уманью, прямо перед Гаршиным разорвался снаряд. Мы были уверены (и я в том числе), что он погиб…хотя, конечно, не хотелось в это верить.
-А контузия, плен?
-Но если об этих подозрениях официально сообщить, значит признать, что мой друг предатель?! В это я не хотел верить и не верю! Я слишком хорошо его знаю, товарищ генерал. Добровольно он никогда бы не сдался врагу, только если контузия или ранение…Подписывать смертный приговор своему товарищу, без доказательств его вины, я никогда не буду!
-А под давлением обстоятельств? Он же знает ряд языков, как мы знаем, «из бывших», отбывал срок в нашем лагере…Вполне мог, взамен за сохранение своей жизни, предложить свои услуги врагу.
-Возможно, так и случилось, товарищ генерал. Но, во-первых, его узнал немецкий родственник- Пауль Шварцбрунн. (Я слышал эту фамилию ранее от Константина Гаршина: он был ещё мальчиком в семье этого немецкого родственника в Германии, в 1924 году). Во-вторых, товарищ генерал, Вам не кажется, что обвинять в предательстве военнопленного (солдата или офицера) только за то, что он, будучи в беспомощном состоянии, попал в концлагерь, несправедливо? Теперь уже известно, сколько наших соотечественников, советских военнопленных мужественно переносили все тяготы плена и даже поднимали восстания в концлагерях…Разве за это их можно обвинять в предательстве?! Скорее надо обвинять нас, командиров, что допустили их пленение…
-Да, я согласен, Алексей Порфирьевич. Это глупый, несправедливый закон. В плену действительно может оказаться каждый. Важно только, как человек поведёт себя в такой ситуации. У нас, к сожалению, в солдате видят только винтик в механизме армии, а не человека(!)…По этой причине мы потеряли и до войны, и во время войны много хороших людей, хороших солдат и командиров…Вы- смелый человек, принципиальный и честный офицер, что подняли такую проблему.
-Спасибо, товарищ генерал…Напоследок, у меня один лишь вопрос. Вам известно, что многие наши соотечественники, оказавшись за рубежом, активно участвовали в партизанских отрядах различных Движений Сопротивления. Если выяснится, что и мой товарищ воевал там, можно будет реабилитировать его честное имя, не будет ли он осуждён как предатель, не попадёт ли он вновь в наш концлагерь?
-Вопрос непростой, Алексей. К сожалению, не всё зависит от нашего желания. Но я однозначно могу тебя заверить: если подтвердится, что Константин Гаршин был активным участником Движения Сопротивления в одной из стран Европы, то приложу все усилия, чтобы реабилитировать его честное имя и способствовать его возвращению на Родину. Удачи тебе!
Полковник Гусев вышел из кабинета.
3
Гибель В.Асинцева
На улице ожидал его товарищ- полковник Владимир Асинцев. Он сидел рядом с водителем в «виллисе».
-Ну, что Алёшка? Как разговор с генералом? Что-то известно о Косте?
-Сколько сразу вопросов, Володька!- с воодушевлением ответил Гусев-..Да! Есть сведения о нашем друге!
Он сел в машину и приказал водителю:
-В особый отдел фронта!
Потом, развернувшись к Асинцеву:
-Генерал дал разрешение на допрос бывшего группенфюрера СС Пауля Шварцбрунна. Он, оказавшись в советском плену, дал показания, из которых следует, что наш друг- Константин Гаршин был им освобождён из концлагеря…
-Ну дела! А может всё это блеф? Спасает свою шкуру нацистский преступник…
-Нет, Володька. Это похоже на правду. Во-первых, группенфюрер СС Шварцбрунн при Гитлере инспектировал концлагеря, а во-вторых, он дальний родственник Гаршина, которого узнав в одном из лагерей, принял решение освободить…
-С чего бы это такой жест?!..Пусть даже родственника?!..
-А вот сейчас мы всё и узнаем! От него самого!
Машина свернула направо, и тут вдруг произошло то, чего никто из товарищей не ожидал(!). Из окна на третьем этаже жилого дома раздались одиночные выстрелы. Две пули пробили лобовое стекло, а третья…
-Алёшка!! Снайпер!!- крикнул Владимир Асинцев, заслоняя Алексея Гусева своей грудью и упал на руки товарища, сражённый пулей.
Это произошло настолько быстро, за какие-то секунды, что все растерялись.
-Володька!..Володя!!..
Асинцев тяжело дыша, чуть приподнял голову:
-Алёшка!..Это пацан…Чёрт с ним!- умирая говорил Владимир.- Возьми подарок…хотел тебе сюрприз- «золотой якорёк»…не успел…Его я случайно нашёл… вчера… при освобождении…узников концлагеря…Прощай!
И разжав пальцы, умер. В ладони товарища действительно был тот самый «золотой якорёк».
Водитель схватил автомат и вбежал в дом, откуда были выстрелы. Через минуту солдат вытащил совсем юного немца, пацана лет тринадцати. С виду, этот представитель «Гитлерюгенда» был совсем не похож на солдата: в традиционных коротких штанах и гольфах…Единственно, что выдавало его военный облик, был мятый солдатский китель и форменный головной убор.
-Ах, ты гадёныш!! Расстрелять такого, товарищ полковник!-вынес приговор солдат-водитель и передёрнул затвор автомата.
-Отставить!
Из дома выбежала женщина лет сорока, встревоженная фрау, его мать:
-О!О!О!..Господин офицер!..Простите моего сына!..Умоляю, вас, простите!- и упала на колени.
Алексей был в шоке! Что делать? Расстрелять этого юного убийцу, на глазах его матери? Выпороть? Так всё равно Володьку не вернёшь. На его глазах, наверное, впервые выступили слёзы:
-Убирайтесь к чёрту! Всыпьте ремня вашему дураку! Н-ну!- и схватился за пистолет.
Немка, шлёпнув по заднице своему непутёвому сыну, поспешила удалиться с ним домой.
-Скорей в особый отдел! И врача!- хотя понимал, что медицина тут бессильна.
Потерять своего товарища, своего лучшего друга, прошедшего с ним всю войну, здесь, в поверженном Берлине, было страшно тяжело и обидно Алексею.
4
Особый отдел фронта. Допрос группенфюрера СС Пауля Шварцбрунна полковником Алексеем Гусевым.
-Господин Шварцбрунн, я получил разрешение от командующего фронтом допросить вас. Я- полковник Алексей Гусев. На предыдущем допросе вы рассказали, что будучи инспектирующим концлагеря, спасли жизнь русскому военнопленному, офицеру, заключённому Константину Гаршину. Это правда?
-Да, это так, господин полковник. Простите за любопытство, а почему это вас заинтересовало?
-Константин Гаршин- мой давний друг детства, ещё по Севастополю. И я его разыскиваю.
-Понятно. Да, действительно, просматривая документы заключённых в одном из лагерей, я обнаружил знакомую фамилию «Гаршин». В двадцатых годах у нас жила семья русских эмигрантов Гаршиных. Отец Константина Гаршина приходился кузеном моей жены- русской по происхождению Анны Владимировны. Я помнил мальчика Костю в матроске, двенадцати лет, когда он жил у нас вместе с родителями в те далёкие годы…У меня погибли оба сына на Восточном фронте, в России, в первые месяцы войны, и я, узнав в концлагере своего родственника, решил спасти Константина Гаршина, дать ему шанс…Он, как мне показалось, в какой-то мере, заменял погибших сыновей -Адольфа и Курта…Уничтожив его «личное дело» по плену, снабдив новыми документами на имя моего погибшего племянника Иоганна Клютца, я привёз его в Берлин, в мою столичную квартиру. Здесь я дал ему работу: переводы различных бумаг у себя в кабинете…Надо отдать ему должное, господин полковник, Гаршин тяготился своим положением, он был готов лучше умереть, нежели работать на врага. Это внушало уважение. Подписки о добровольном сотрудничестве с фашистской Германией он не давал, а я не настаивал. Проживая и работая у меня в доме, он подружился с моими внуками Петером и Отто…Думаю, что с ними он был более откровенным…Советую вам поговорить с ними. Летом 1943 года, когда мы проживали в своём родовом гнезде в Мангейме, он, попрощавшись с мальчиками и оставив мне записку, выехал в неизвестном направлении…Впрочем, я догадывался где его искать и при желании, мог бы его вернуть, но не стал этого делать, так как к этому времени понимал, что война близится к концу и режим Гитлера обречён, а пора было подумать о будущем: о своей судьбе, о судьбе своих внуков…
-Где эта записка, господин Шварцбрунн?
-Она в личном деле, у вас в папке…В ней он благодарил меня за спасение, но при этом объяснял, что не можетбольше оставаться в Германии, а должен продолжать борьбу с фашизмом. Я думаю, что он желал присоединиться к отрядам Движения Сопротивления. Вероятно, он мог уйти за границу, во Францию…Побеседуйте с моими внуками, они наверняка вам помогут, господин полковник.
-А где они сейчас?
-Они живут в моём доме в Мангейме, со своей матерью Шарлоттой. Адрес указан в протоколе моего допроса…Господин полковник, я смею надеяться на снисхождение за моё откровенное признание?...Да, я служил Гитлеру, занимая высокий пост и моя задача была- выявить полезных рейху людей, заключённых в концлагерях. Мне многих людей удалось спасти, используя своё служебное положение. На мне нет крови, я ведь, в принципе, не военный, а промышленник…
-Я думаю, что суд учтёт ваши откровенные признания, господин Шварцбрунн. В остальном, не могу вам ничего обещать. Благодарю вас за ваши показания, надеюсь, они помогут мне отыскать Константина Гаршина.
И вот в небе самолёт, на котором летит в Мангейм полковник Алексей Гусев.
5
Германия. Мангейм. 1945 год. Родовой особняк Шварцбруннов.
И вот, наконец, состоялся разговор в беседке родового особняка Шварцбруннов полковника Гусева с пятнадцатилетними подростками Петером и Отто.
-Мальчики! Я- полковник Алексей Порфирьевич Гусев- узнал от вашего деда- Пауля Генриха фон Шварцбрунна, с которым беседовал в Берлине, что вы хорошо знали и подолгу общались с вашим другом Иоганном Клютцом. Это правда?
-Да, господин полковник,- ответил Петер.
-А почему Вы интересуетесь им? Кто вы ему?-с подозрением, спросил Отто.
-А вы осторожные ребята…Но, не волнуйтесь. Я его друг детства. Настоящее его имя Константин Николаевич Гаршин. Он воевал вместе со мной в первые месяцы войны, а потом один бой нас разлучил. С этих пор я его разыскиваю, очень за него переживаю. Мне известно, что вы были последние, кто с ним общался, до его отъезда из Мангейма. Не могли бы вы мне помочь, ребята, подсказать, где его искать?
-До приезда в Мангейм мы не знали, что под именем Иоганна Клютца скрывается русский Константин Гаршин,- начал рассказывать Петер.- Но, по приезду сюда и просматривая семейный альбом, господин Клютц нам открылся, кто он на самом деле, показав свою фотокарточку двенадцатилетнего мальчика в матроске, который жил здесь со своими родителями и братом в двадцатых годах. Он рассказал нам много интересного о своих странствиях по свету и как попал в плен, будучи контуженным, прошёл концлагеря…В одном из концлагерей его и обнаружил наш дедушка- господин Шварцбрунн. Поскольку, он наш дальний родственник, наш дед принял решение и освободил его из этого ада…
-Да,да!- подхватил Отто.- Благодаря господину Клютцу (Константину Гаршину) мы узнали всю правду о том, что такое концлагерь. Мы были с ним в одном из лагерей…Это ужасно!
-Он «открыл нам глаза»,- продолжил Петер.-Мы стали многое понимать. Лучше понимать окружающий мир и людей. Различать добро и зло, правду и ложь…Узнали, что собой представляет истинный рейх…Раньше мы жили одной официальной пропагандой, воспитываясь в отряде «Юнгфольк», а теперь, благодаря ему, мы имеем собственное мнение.
-Если бы не он- мы, вероятно, продолжали бы жить в плену собственных иллюзий, совершили бы ряд ошибок, стоивших нам жизни,- подтвердил слова брата Отто.
-Спасибо вам , ребята, за добрые слова в адрес моего друга. Я, впрочем, и не сомневался в нём…Скажите, он попрощался с вами? Насколько я понимаю, вы были единственными, кто видел его в последний раз.
-Да, Алексей Порфирьевич,- сказал Петер.- С нами он был откровенен и просил никому не рассказывать о его планах, о том, что он готовит свой уход от нас, отъезд из Мангейма, с желанием продолжать борьбу с фашизмом…
-Он отмечал особо: борьбу не с Германией, а с фашизмом(!)- подчеркнул Отто.- Мы его поняли и тоже хотели присоединиться к нему, просились…
-..но он объяснил нам, что это невозможно, что нам надо подрасти и впереди нас ждёт строительство новой Германии, без фашизма,- заключил Петер.
-Он вам правильно сказал, ребята. Вы ещё пока дети. Настоящая война- это не детская игра…Так всё же, на чём и куда отправлялся ваший старший товарищ Константин Гаршин?
-Он вызвал нас через посыльного мальчишку на железнодорожный вокзал Мангейма. Мы с Петером прибежали. Он с нами попрощался, а Петер передал ему нашу фотокарточку на память. Вот и всё.
-А вы не помните, куда направлялся поезд?
-По-моему, на юг, в Швейцарию…
-Спасибо ребята. ( А про себя: «В Швейцарии никакой войны не было, и никаких Движений Сопротивления тоже. Единственно, куда он мог направляться, так это во Францию. Там активно действовало Движение Сопротивления. Значит, его надо искать во Франции…Но, если он перешёл франко-германскую границу, то скорее всего живёт под другой фамилией. Он уже не Иоганн Клютц…»)
-Господин полковник,- поинтересовался Отто,- а что же будет с нашим дедом? Неужели его казнят?
-Конечно, наказание ему всё равно придётся понести. Но, я надеюсь, что суд учтёт смягчающие обстоятельства. Спасибо вам, ребята, за помощь.
-Алексей Порфирьевич, если вы его найдёте, передайте ему наши самые искренние пожелания и благодарность за ту науку, что он нам преподал. Мы бы очень хотели вновь его увидеть!- высказал пожелание Петер.
-Да, да! Очень!
-Спасибо, ребята. Я обязательно передам ваши слова Константину Николаевичу. А пока, прощайте…
6
Встреча друзей
Итак, Алексей Гусев выяснил, что искать друга нужно во Франции, где активно действовали отряды Движения Сопротивления. Но во Франции нити сначала оборвались, так как никто не знал фамилию Гаршин или, тем более, Клютц. А кто и знал, не спешили выдавать Лювье. Понятно, что с немецкой фамилией во Франции делать нечего. Но всё- таки Алексею Гусеву повезло! По фотокарточке и после убедительных уговоров, что этому человеку ничего не грозит, Гаршина признал месье Вуже. Он рассказал другу Кости, что лично перевозил этого человека через границу, оформив как своего компаньона по виноделию под фамилией Лювье. Он подтвердил, в частности, активное участие Мишеля Лювье в партизанском отряде Движения Сопротивления против фашистов и о его вступлении в ряды компартии Франции.
К этому времени шёл уже 1946 год.
Алексей узнал адрес своего русского друга Константина Гаршина ( Мишеля Лювье) и выехал в Париж. Друзья встретились. Обнялись. Прослезились.
-Костя! Что же ты?!...
-Алёшка! Жив!!
Друзья прошли в комнату, где их радушно встретила французская супруга Константина Гаршина- Катрин Вазелье (Лювье)
-Знакомься, Алёшка, моя жена Катрин…Можно просто: Катя…У меня растёт сын Пьер. Он ещё маленький. Сейчас он спит…
-Очень рада, Алексей. Я о Вас много слышала от Кости ещё в двадцатых годах…Подумать только(!), знала о вас на протяжении двадцати лет, а встретились и познакомились лишь сейчас. Пожалуйста, проходите и присаживайтесь за стол…
Друзья сели за чудесно сервированный стол. На столе помимо закусок- фирменное вино «Десерт Лювье». Как полагается, выпили за встречу.
-Дружище! Я про тебя всё знаю! Мне говорили про тебя здесь столько хорошего!..Немало наших соотечественников воевало с фашистами в Европе, в рядах местных патриотов. Неужели ты не веришь в спра-ведливость, друг мой?!
-У меня необычная ситуация, Алёшка. Ведь я был в плену и освобождён своим родственником из концлагеря. Кто бы мне поверил? Это же , в лучшем случае, моя фантазия, в худшем- меня признали бы предате-лем. Документов никаких!..Ты и сам знаешь, как у нас на Родине ве-рят…
-Увы! Ты прав, Костя. Я понимаю тебя и твою осторожность. К сожа-лению, были факты( и не единичные!), когда советские люди, пережив-шие плен, концлагеря, на Родине считались предателями. Их вновь ожидали репрессии, лагеря, только уже сталинские. Даже те герои, кто воевал в рядах Сопротивления в других странах, тоже испытали к себе недоверие на Родине, а то и оказывались в заключении, вместо того, чтобы быть в почёте.
-Теперь тебе понятно, Алексей, почему я не решился сразу открыться. Мне бы пришлось доказывать, каким образом я оказался на террито-рии Германии и Франции. Свидетелей у меня нет, документов тоже, только подложные. Восстанавливать себе дороже. Засвидетельствовать мою личность могут только самые близкие люди: это ты, Алексей, твой друг Владимир Асинцев, няня Власьевна, Софья Леонидовна…и только граждане СССР.
-К сожалению, Костя, уже нет в живых Власьевны, Софьи Леонидовны, погиб смертью героя, заслонив меня от пули мальчишки-снайпера в Берлине, Владимир Асинцев, умер в ссылке Василий Игнатьевич Машлыков …Такие вот дела, дружище…
-Давайте помянем всех погибших друзей и родных…
Выпили, помянули.
-Да! Зато о тебе хорошо отзываются здесь, во Франции, представители Движения Сопротивления, господин Вуже. Передают тебе самые наилучшие пожелания Петер и Отто, они ждут тебя к ним в гости, в Мангейм. Их деда, Пауля Шварцбрунна, арестовали за службу Гитлеру, но, думаю, за его сотрудничество со следствием и то, что на нём нет крови невинных жертв, а многих он спас, вырвав из концлагерей, ему будет назначено минимальное наказание…
-А как твоя семья, Алексей?
-Живы. Сейчас мы все перебрались в Москву, в квартиру моей «второй мамы» Софьи Леонидовны. А твой дом чудом сохранился! Мы иной раз приезжаем туда. Сейчас там, правда, временно расположена детская библиотека… А ты прямо таки капиталист! Своё дело открыл!...Ну- ну, не обижайся. Я даже в чём- то рад за тебя: не пропал, женился. Нашёл своё счастье и тебя здесь уважают…
-Настоящее счастье, Алёшка, это жить на своей земле!..А мой «золо-той якорёк» потерян…Его я лишился там, в немецком концлагере…
-Ничего, Костя! Самое главное, что я нашёл тебя! А «золотой якорёк» найдётся…
Друг решил пока не говорить о найденном талисмане. После трагической смерти Володи Асинцева, который нашёл «золотой якорёк» в одном из концлагерей, он решил повременить с его возвращением Гаршину и оставить у себя, как воспоминание о погибшем товарище. Приберечь сюрприз до следующей встречи.
Друзья поехали на аэродром.
Здесь они попрощались.
-Алексей, прошу, похлопочи за меня, чтобы мне получить визу и приехать на Родину, а в дальнейшем восстановить советское гражданство.
-О чём разговор, Костя! Конечно! Теперь у меня много доказательств в свою пользу…Думаю, всё будет хорошо! Не унывай!
Вскоре самолёт с другом на борту, взлетел в небо и взял курс на восток, в Советский Союз.
После отъезда Алексея, Костя вернулся домой, опустился в кресло и почувствовал себя плохо: сдавило сердце.
«Неужели с потерей «золотого якорька», своего талисмана, я потерял связь с Родиной?!..Нет! Не может быть !»
... Вызвали врача. Врач осмотрел пациента и принял решение о срочной госпитализации:
-Серьёзное заболевание сердца. Немедленно в больницу!
По выздоровлении врачи посоветовали покой, никаких волнений и дальних поездок. Через год его семья выехала в Ниццу на лечение и отдых. Таким образом, возвращение на Родину оттянулось аж на десять лет.
Лишь в 1955 году семья Лювье смогла, наконец, получить визу и выехать в СССР. Пока, как гость.
ЭПИЛОГ
1
Самолёт уже набрал высоту и взял курс на Москву. Господин Лювье (Константин Гаршин) откинул голову на спинку кресла и задумался. Рядом читала журнал супруга Катрин. Здесь же, рядом, сидел неуго-монный десятилетний сын Пьер. Для него всё было ново. И хотя на самолётах он уже летал, но в далёкую Россию (СССР) они отправились с мамой в первый раз. Многое ему рассказывал папа, и он знал о его непростой судьбе, о его детстве, о его приключениях и странствиях по миру, о дяде Лёше, который встретит их в аэропорту столицы Советского Союза- Москве. Несмотря на то, что он был француз, язык своего папы он знал и говорил по-русски практически свободно. Катрин также преуспела в русском языке, но всё-же не так, как мужчины, как никак, а коренная парижанка.
Чтобы ощутить себя «почти папой в детстве», Пьер сам изъявил желание одеться так, как когда-то был одет его отец- Костя Гаршин. На нём был такой же матросский костюмчик и даже… «золотой якорёк» на цепочке(!). Конечно, это был не тот якорёк, что подарил своему другу в 1920-ом году Алёшка Гусев, а специально выполненная по заказу копия, но всё же!...
-Дорогой, тебе плохо?- участливо обратилась Катрин, заметив, что Мишель побледнел.
-Ничего, ничего…немного душно,- успокоил жену месье Лювье.
Принесли напитки.
-Пьер, возьми,- подала стаканчик Катрин,- и, пожалуйста, не вертись. В иллюминатор всё равно ничего не увидишь, а самолёт с курса не собьётся…Наверняка весь в папу,- и улыбнулась.
В другом конце салона самолёта сидела пожилая аристократка с мужем и внучкой лет пяти. Обычные пассажиры, подумаете вы, и ошибётесь. Правда, в том, что с той пожилой дамой мы уже встречались на страницах нашего повествования… лет тридцать пять назад! Конечно, тогда она была очень молода. Это Людмила Камышова - дочь Викентия Александровича Камышова, преподавателя словесности и друга Николая Николаевича Гаршина. Само собой, разумеется, Людмила сменила фамилию, когда вышла замуж за богатого грека. Судьба Камышовых сложилась не менее трагично. От безысходности, после смерти жены, как вы помните, стал пить Викентий Александрович, пока не умер. Его дочь спасло удачное ( в финансовом плане) замужество. Хотя она уже много лет жила в Греции, всей душой рвалась на Родину, в Россию. И вот её желание осуществилось, благодаря удачному стечению обстоятельств. Деловая поездка её мужа- главы крупной фирмы- позволила совершить нечто вроде круиза по маршруту: Афины-Рим-Берн-Париж-Москва…
Итак, они летели в одном самолёте, не подозревая, что их разделяет пятнадцать рядов кресел и тридцать пять лет жизни.
Самолёт попал в небольшую воздушную «яму», выровнялся и продол-жал свой полёт.
-Скоро Берлин!- объявила стюардесса.
Самолёт совершал промежуточные посадки в Западном Берлине и Варшаве.
Пьера немного утомил полёт и он был рад предстоящей посадке, нетерпеливо теребя помпончики своих белых гольфов.
-Пьер! Сиди спокойно!- сделала замечание мама. -Потерпи, скоро посадка. Приведи себя в порядок!
-Скорей бы! Я уже устал сидеть!
Наконец самолёт совершил посадку в аэропорту Западного Берлина.
Пассажиры вышли по трапу из самолёта на бетонную полосу аэрод-рома, направляясь к зданию аэровокзала. Здесь на вокзале царила приятная прохлада после душного салона самолёта и людской гомон транзитных пассажиров. До Гаршина донёсся разговор по-французски почтенной пары. Это была Людмила Камышова со своим мужем, кото-рый, кстати, был старше её на пятнадцать лет.
-Какое счастье, что я буду скоро дышать воздухом России! Незабвен-ный Викентий Александрович, мой папочка, к сожалению, не дожил до этого дня…
Муж, зная русское происхождение жены, не удивляясь дамским сенти-ментам, только равнодушно дёрнул плечами, вынул золотой портсигар и закурил:
-Страна, как страна…дикая.
-Нет, нет! Ты нет прав! У неё большое будущее, Анастас!
Грек махнул рукой и подошёл к семье Лювье:
-В первый раз в Россию, господа?
-Как сказать,- помялся Мишель.
-Мы с сыном в первый,- поспешила ответить Катрин,- вот решили навестить Родину отца.
-А вы русский?- удивился грек.
-Русский,- подтвердил Гаршин(Лювье).
-Да-а…У меня жена русская. Тоже с дореволюционным прошлым. Людмила, дорогая, подойди-ка! Познакомься. Здесь твой соотечественник.
-Вы русский?- спросила, протягивая руку, подошедшая Камышова.-Неужели?!
-Да. Моя прежняя фамилия была Гаршин. Константин Гаршин,- представился Мишель Лювье и поклонился.
-Постойте-ка! Да Вы…Костя! Сын Николая Николаевича?!- обрадовалась Людмила.
-Да,- удивился Константин.
-А я- в девичестве Камышова Людмила! Узнаёте меня? Помните 1920 год, пароход «Виктория»…Конечно, я уже немолода…
-Боже! Сколько лет! Сколько лет!
Разговорились. Представили членов своих семей. Вкратце рассказали о себе. Объединило всех одно: страстное желание увидеть Россию- былую Родину.
-Но мне уж там никогда не жить постоянно,- с сожалением, заметила Камышова,- слишком много потеряно. А Вы, Костя?
-Ещё точно не могу сказать. Живу в Париже…
Подробности рассказывать что-то не хотелось. Вопрос о его в восста-новлении в правах гражданина СССР ещё не был решён.
-Цветы акации белой эмиграции,- вздохнула Людмила Викентьевна,- и Вы ещё раздумываете, Костя! Я бы полжизни отдала, на то, чтоб навсегда вернуться в Россию, на Родину!
«Вы просто ещё не знаете сталинских лагерей!»- подумал Гаршин.
-Может Вы и правы,- не хотелось её разочаровывать.
Объявили о посадке в самолёт. Все пошли к выходу на взлётно-по-садочную полосу.
И вот уже позади Варшава.
-Мы пересекли границу Советского Союза!- объявила стюардесса.
«Впереди Москва…Москва…Москва…»- мысленно повторял, как заклина-ние Константин Гаршин( М.Лювье).
Самолёт коснулся шасси взлётно-посадочной полосы московского аэродрома.
-Вот мы и в России.- Катрин уткнулась в плечо мужа.,- Ты счастлив?
-Да, дорогая.
2
У трапа их встречал Алексей Гусев с сыном Владимиром, которому уже было восемнадцать.
-Н-ну, француз,- пошутил Алексей( друзья обнялись),- Катрин! Привет-ствую Вас, мадам!..О-о! А Пьер какой большой и красивый! Как папа! Молодец!
-Дядя Лёша! А мы в Севастополь поедем? К Чёрному морю?
-Пьер!- с укором покачала головой мама.
-Поедем, поедем! Обязательно! А пока нас всех ждёт праздничный «международный» обед здесь, в Москве.
Быстро прошли таможню, так как Гусев служил уже в КГБ, погрузили багаж гостей. «Зим» плавно тронулся с места и…словно полетел по улицам столицы.
В московской квартире Гусева(как вы помните- квартиры Софьи Леонидовны на Большой Никитской) гостей уже встречали жена Мария Евгеньевна с дочерью Наташей- тринадцати лет.
3
Через неделю семьи Гусевых и Лювье вылетели в Симферополь, а далее продолжили свой путь на автомобиле в Севастополь.
Какое это упоение вновь появиться на милых улочках родного города!
Несмотря на то, что многое изменилось, Константин узнавал родные места- камни у берега в районе Южной бухты, где когда-то собиралась алёшкина команда, где когда-то мальчишками устраивались настоящие борцовские бои, за право обладания «золотым якорьком», где его друг тяжело переживал смерть отца Порфирия Гусева, где в порту на Графской пристани они расставались с Алёшкой…
На небольшом теплоходе друзья перебрались на Северную сторону в район Учкуевского пляжа (где была дача Гусевых) и вышли к морю. С юга дул жаркий ветер- ветер чужбины.
Глядя на бегущего вдоль берега в матросском костюмчике, сверкающего голыми коленками и смеющегося Пьера, отец отчётливо увидел в нём себя, когда сам был мальчишкой. Правда, нынешнее поколение отличается от прошлого. Он был в его возрасте не таким смелым, даже, порой, трусоватым, немного скованным…Пьер не такой! Вот как он быстро акклиматизировался на новом месте, как будто всегда жил здесь!
-Па-па! Па-па!...Как здорово! О-о-о!!
Мальчик сделал «колесо», подпрыгнул на жарком песке, схватил горсть камешков и бросил в море веером. Тут же познакомился с местными мальчишками и вместе с ними куда-то убежал.
-Как бы чего,- с тревогой глянула на Константина Катрин.
-Ничего страшного! Не обидят!
Пьер вернулся через полтора часа к даче Гусевых весь мокрый, чумазый, один гольф спущен, на другом дырка и… без беретика!!
Мама всплеснула руками, а Константин и Алексей дружно хохотали до упаду:
-Ну, хорош!!
-Ты где пропадал, озорник?!- в сердцах простонала Катрин.
-Я…я,- Пьер запыхался, смутился,- мы с ребятами играли. Потом они взяли меня на моторную лодку. Потом…потом…я упал в воду, за борт
…а они меня спасли…а берет утонул…Ну и ладно!
-Ладно, сынок. А где ж, твои спасители-друзья?
И Катрин не могла уже без смеха смотреть на Пьера.
-На берегу.
-Так зови их. Нехорошо. Друзей надо пригласить в гости. Не правда ли?- подмигнул другу Алексей.
-Я мигом!
Через несколько минут пришли гости- обыкновенные мальчишки из ближайшего рыбацкого посёлка.
-Ну-с, молодые люди, за стол!- пригласил Константин.
4
Через месяц семья Лювье уезжала в Париж поездом. Отпуск позволял ещё провести оставшиеся дни в Швейцарии, а дальше- домой. Увы! Пока дом оставался во Франции.
-Ну, Костя! До свиданья! Я всё же…Мы всё же ждём тебя и семью на твоей исторической Родине. Да и Пьеру понравилось в Советском Со-юзе. Постараюсь выхлопотать ему путёвку в Артек на следующий год. Ждём Вас!
На перроне Белорусского вокзала семью Лювье провожала вся семья Гусевых.
-И вот ещё,- Гусев вынул из кармана… «золотой якорёк»- точь- в- точь такой, какой был у Гаршина,- не теряй больше!
-Откуда он у тебя?- удивился Константин.
-Долгая история…Его случайно обнаружил при освобождении узников одного из концлагерей мой друг Володя Асинцев…Потом он погиб смер-тью героя, в почти освобождённом от фашистов Берлине, заслонив меня от выстрела одного недобитого снайпера….
-М-да. История…
-Ты помнишь, что я тебе говорил когда-то?
-Да, Алексей.
-Якорь должен быть брошен на родной земле(!). И надо, надо(!) верить Родине. А Родина всегда тебя поймёт и поверит.
Друзья обнялись, попрощались и расстались. На этот раз ненадолго.
5
Через год Лювье восстановил своё советское гражданство, вернул своё исконное имя и фамилию- Константин Николаевич Гаршин- и всей семьёй переехал на Родину, в Советский Союз, в родной Севастополь.
В порту гудели корабли, шумело море, накатывая свои волны на бе-рег, грозя смыть всех и вся, но смыть историю, которая когда-то здесь разыгралась, невозможно, ибо, это история жизни человека и его поколения. Это история о «золотом якорьке», который всегда был, есть и будет на родном берегу.
КОНЕЦ РОМАНА.
1991-1997 гг.
Последняя (полная) редакция 2015 год.
ПРИМЕЧАНИЕ:
Роман является художественным произведением и все совпадения имён или фамилий являются случайными. Автор создал своё произведение в расчёте на экранизацию.
ВСЕ ПРАВА ЗАЩИЩЕНЫ В РОССИЙСКОМ АВТОРСКОМ ОБЩЕСТВЕ.
Автор романа- Журавлёв Константин Иванович( г.р 1961). Литературный псевдоним Марк Кижурский. E-mail : zhurawleowkonstantin@yandex.ru
Оглавление
1часть.
Предисловие ………………..……………………………………………………2
Глава
1…………………………………………………………………………………..13
Глава 2……………………………………………………………………………………27
Глава 3……………………………………………………………………………………51
Глава 4……………………………………………………………………………………59
Глава 5……………………………………………………………………………………79
Глава 6……………………………………………………………………………………85
Глава 7……………………………………………………………………………………93
Глава 8……………………………………………………………………………………104
Глава 9……………………………………………………………………………………114
Глава 10………………………………………………………………………………….126
Глава 11………………………………………………………………………………….136
Глава 12………………………………………………………………………………….145
Эпилог…………………………………………………………………………… 149
2 часть.
Предисловие…………………………………………………………………….. 153
Глава 1……………………………………………………………………………………155
Глава 2……………………………………………………………………………………166
Глава 3……………………………………………………………………………………174
Глава 4……………………………………………………………………………………179
Глава 5……………………………………………………………………………………184
Глава 6……………………………………………………………………………………189
Глава 7……………………………………………………………………………………195
Глава 8……………………………………………………………………………………203
Глава 9…………………………………………………………………………………….209
Глава 10…………………………………………………………………………………..218
Глава 11…………………………………………………………………………………..234
Глава 12………………………………………………………………………………….240
Глава 13……………………………………………………………………………………245
Глава
14…………………………………………………………………………………..255
Эпилог………………………………………………………………………269-275
Оглавление……………………………………………………………………277-279
© Copyright: Марк Кижурский, 2016
Свидетельство о публикации №216013002298
Свидетельство о публикации №216013002298
Рецензии
Очень серьезное, большое произведение. География, персонажи, исторические коллизии. Гражданское противостояние, судьбы переплетенные в большом временном периоде.Эпопея.
Наверное стоит разделить на главы технически, что бы легче было читать такое объемное произведение.
Спасибо было интересно.
С уважением.
Лев Клиот 12.02.2016 23:25 • Заявить о нарушении
Наверное стоит разделить на главы технически, что бы легче было читать такое объемное произведение.
Спасибо было интересно.
С уважением.
Лев Клиот 12.02.2016 23:25 • Заявить о нарушении
Присоединяюсь к предложению. Без разбивки прочитать все подряд практически невозможно, а каждый раз прервавшись, надо мучительно искать оставленное место.
Евгений Борисович Мясин 14.03.2016 22:01 Заявить о нарушении
Евгений Борисович Мясин 14.03.2016 22:01 Заявить о нарушении
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.