Кое-что о мерах

(Продолжение книги «Вечный студент...» Смотреть: «Молодость Петра»)



Транспарант «Лучше переесть, чем недоспать…» висел в столовой. Чего-чего, а недоедания бойцами не наблюдалось. Леспромхоз снабжал отряд продуктами питания под завязку: мясом, рыбой, яйцами, крупами, макаронами, сухофруктами. Иногда проскакивали свежие овощи. В целом же, нашим девчонкам на пищеблоке скучать не приходилось, и нареканий на качество пищи и разнообразие меню никто не высказывал. Претензии можно было предъявлять разве что по хлебу и не поварихам: кислющий, порой соленый. У некоторых пацанов изжога от хлеба появилась в первый день. Кто съедал только корочки, держался дольше. Хотелось, конечно, больше свежего лука, чеснока.

Посылки из Европы с луком и чесноком встречались на ура – получивший посылку с таким добром, устраивал настоящий чесночный праздник всем желающим в виде добавки одного зубка к борщу. Я же страдал, не переносил запаха чеснока из-за синдрома домашней колбасы. Как я ее ненавидел! Это настоящую домашнюю  из свиного мяса колбасу тех времен, когда свиней кормили если не кукурузой, то картофелем, сдобренным мучными высевками и витаминными добавками в виде свекольной ботвы, молодой лебеды или крапивы, как теперь принято говорить, – без ГМО, о которых и слыхом не слыхивали…

Приехал я, будучи студентом второго курса,  на зимние каникулы домой. Отец свинью заколол. Мать колбас начинила и в печи на противнях испекла. В нашей небольшой крестьянской хате-пятистенке кухня одновременно служила и столовой, и спальней. Пока колбасы пеклись и мать хлопотала возле печи, я общался с мамой, находясь на кухне, объедался мамиными приготовлениями и, притомившись, прилег на кровати и уснул. Маме было жаль будить меня, переселять в спальню. К тому же, мама очень спешила на работу в колхоз. Она достала из печи противни с готовой колбасой и поставила остывать душистые аппетитные колечки, отдающие, кориандром, перцем и больше всего чесноком,  рядом с кроватью, на которой я спал.

 Проснулся с дикой головной болью и отвратительной чесночной отрыжкой: надышался и отравился чесноком. Я перестал переносить чесночный запах…
И вот, в Ханты-Мансийском округе я переменил свое отношение к чесноку на противоположное. Не сразу, постепенно культивировал привыкание к нему, а потом и любовь. Сначала откусывал передними зубами от зубка дольку со спичечную головку. И стал в Сибири чеснок лакомством…

К чему весь был рассказ? С питанием мы не страдали. А вот «переспать» – не удавалось, разве мастеру да комиссару отряда. У них это, пожалуй, было основным занятием.

Распорядок дня был твердым. Зарядку, конечно, не проводили, но на линейку стопроцентно выстраивались после умывания для следования в столовую, а потом для развода по местам работ.

Вкалывали  бригадами без выходных. Только имениннику «дарили» послеобеденное время на личные нужды. В поясе белых ночей эффективно использовали время с семи утра до двадцати одного часа. Заканчивался рабочий день началом ужина в двадцать тридцать. С двадцати одного до двадцати трех ежедневно проводились танцы прямо под окнами нашего общежития на сколоченной нами же танцевальной площадке под музыку нашего музыкального ансамбля.

Наш отряд длительное время работал без травматизма. Бывало, конечно, занозу загоняли, царапину приобретали, не больше. Но в двух соседних поселках, где работали  студенты, произошло по несчастному случаю со смертельным исходом. В одном ССО возле бетономешалки убило током парня. Там чего-то не заземлили, не обезопасили рабочее место. В другом отряде парень погиб из-за баловства: спрыгнул с лесов, не глядя, на кучу песка. А в песке торчал лом. Наткнулся, как на вертело.

Зональное руководство ССО справедливо забило тревогу. Остановили всякие работы в подчиненных отрядах на сутки, организовали день охраны труда. По стечению обстоятельств, день пришелся на воскресенье. Для всех без исключения были проведены инструктажи по мерам безопасности под роспись в присутствии представителей, как мы шутили, «ребят из зоны» – из штаба ССО.

Инструктажи закончились перед обедом. Представители укатили в штаб отчитываться о проделанной работе. Нашему отряду, как не имевшему нарушений техники безопасности, разрешили потрудиться после обеда на благо Родины. Леспромхоз имел «будяка» – простаивали  на рампе девять вагонов со щебнем. На разгрузку вагонов командир отрядил четыре бригады.  Две бригады отправил рубить дома. Но рампы, как таковой, не оказалось. Вагоны стояли на тупиковой ветке, конец которой находился на горе километра за четыре – на базе. Бойцов распределили поровну на все девять вагонов, и прозвучала команда «К разгрузке – приступить!»

Открылись нижние люки, и щебень посыпался на пути, но не весь: добрая четверть объема оставалась в вагонах. Остатки вываливались на пути усилиями бойцов. Самое неприятное трудоемкое было впереди. Нужно было расчистить габариты, а точнее, пути от щебня и сдать представителю дороги пустые закрытые вагоны. Энтузиазма бойцам не занимать. Вперед и с песней. Лопаты скребут. Не помню с кем, вылезаем на борт вагона отдышаться и видим… О, Господи! Из базового тупика, с горы, самоходом – без локомотива по однопутке в нашу сторону несется состав, набирая, скорость. Осталось километра полтора до столкновения.

- Караул! – выразительно матовый. – Кар-ра-ул! Всем покинуть вагоны! Всем – прочь из-под вагонов. Успели все выскочить и отскочить, кроме одного бригадира в пятом или шестом вагоне, как последовало столкновение. Тринадцать платформ на скорости врезаются в наши вагоны. Колеса наших вагонов, к счастью зазевавшегося бригадира, заторможены щебнем. Но все же продвинулись вагоны на несколько метров. Наш вагон и платформа «встали на дыбки», потом легли на колеса – на рельсы!

У зазевавшегося бригадира вывих ноги в колене и ушибы.  Есть! Первый – пошел! В медпункт!
 Страсти возле вагонов улеглись. Делаем габариты. Щебня не должно быть между рельсами и по пол метра с каждой стороны от рельс. Скребем!

Закрываем люки в пустых вагонах. Руководит работой самый старый по возрасту бригадир. Он у него не студенческий. Два бойца ломами захлопывают тяжеленные люки. Один люк не закрывается. Бригадир замечает камешек, который стопорит, и принимает решение извлечь камешек руками. Обе ладони бригадира ложатся на кромку люка, и два бойца люк захлопывают. Есть! Второй – пошел! Еще как пошел: колесом катаясь по земле и визжа по собачьи, с поднятыми кверху ладонями с растопыренными окровавленными пальцами, и с глазами, что вываливались из орбит. Невменяемый! Как только он не умер от болевого шока. К счастью, люк и на этот раз не захлопнулся. Удивительным было и то, что пальцы не были отсечены, косточки фаланг не раздроблены. Треснули только мышцы кончиков пальцев на обеих ладонях.

 В этот день и «Третий – пошел!», и «Четвертый – пошел!» Уже на строительстве домов. И там оба – бригадиры! Один покалечил ногу бензопилой, другой получил «втык» собственного топора себе в спину Плотники молотками не пользуются. Все топором, топором. Воткнул Саня свой топор в потолок, а сам с лесов стал примерять, приспосабливать лист «сухого потолка». Задел топор, топор стал падать. Саня инстинктивно наклонился. Топор кончиком воткнулся в спину. Не смертельно, но ощутимо. А если бы в черепушечку? Четыре случая травматизма в день охраны труда. Четыре бригадира. Мистика!

Через неделю был еще один случай производственного травматизма, и тоже с  бригадиром. Случай был скрыт от руководства отрядом. Пострадал пишущий эти строки. Моя бригада занималась монтажом каркаса гаража и ремонтных мастерских для будущего целлюлозно-бумажного комбината. Монтировалась очередная ферма перекрытия на верху. Приближалась гроза. Ферма была поднята краном наверх и с трудом посажена на болты. По технологии предстояло проварить швы.  Я монтировкой поджимал ферму, помогая сварщику.  Оба были «закарабинены» –  на страховочных поясах. Сварщик все никак не мог выбить из держателя оставшийся огарок, чтоб заменить новым электродом. Я ничего умнее не сообразил, как рукой в мокрой брезентовой рукавице, сидя на мокрой железной ферме, «потянуть проклятый огарок». За «проклятый» он мне отомстил – пропустил через меня электрический ток.

 Свет померк в моих глазах. В правое предплечье будто сразу воткнулись тысячи иголок. Пальцы до хруста сжимали «проклятый» электрод. Стонал я: «Пусти!». Сварщик выдернул держатель из моей руки. Я обмяк и повис на страховочном поясе над грудой железных ферм.

Заповедаю! Никакая срочность работ не может быть оправданием для нарушения правил техники безопасности! «Лучше переспать, чем недоесть!..»

(Продолжение следует)

ДЕНЬ СТРОИТЕЛЯ