Зверь это страшная сила, а Черт

Глава 148. Если Зверь это страшная сила, то Черт это сила ужасная.

1. Всякому Духу нужна именно его пища: Духу Убийства – нужны убийства.

Понятие: Он учит. Он учил, пока у него убийца был на чердаке. Им он питался.
2015: Учил царь Иоанн своих подданных. Учились (слушались) не все, поэтому приходилось Иоанну прибегать к крайним мерам. Крайние меры это пыточные подвалы, из которых живым уже никто не выходил. По сути дела все разговоры с царем у подданных были как выход на острие топора, потому что подтекстно Дух Иоанна  все дела вел именно к тому, чтобы под топором оказался подданный. Духу Убийства периодически нужна была пища – и он ей получал через Иоанна практически по первому же запросу, без риска потерять поставщика. Как раз об этом, чтобы пытать, насиловать, убивать и чтобы за это им ничего не было, мечтают все, кто под этим Духом ходит. Войны развязываются только потому, что есть люди в этом мире на разных ступенях власти, которым очень хочется оттянуться по полной программе. В Чечню на войну ехали арабы, чтобы резать головы. На Украине развязывается война с Донбасом, где бандеровцы насилуют, пытают, убивают не потому, что их жертвы русскоязычные, русскоязычность это лишь предлог, а потому, что Зверю, который в них сидит, хочется кушать. И чувствуют они себя при этом героями. Поэтому на каждом углу кричат «Слава Украине! Героям слава!» Таким счастливым героем чувствует себя обычно зверь, когда догнал добычу, разодрал и съел её. И кто в лесу накажет его за это?!
Кто накажет царя Иоанна?! Наоборот – благодарить все его должны за то, что избавил государство от вора: всегда ум Иоанна находил какое-то государственного масштаба оправдание очередному убийству. Попав в уродливое тело Миши А., этот Дух мог только исподлобья сверкать на происходящее вокруг него. Президент Украины Порошенко сейчас только за голову хватается, когда на государственном Совете Аваков с Саакашвилли начинают перебранку, распаляясь до нецензурных выражений и кидания стаканов с водой друг в друга. Положение у Порошенко, хоть и числится он президентом, похоже на Мишино, поскольку никто не послушал бы Порошенко, если бы он вдруг открыл рот. Только на смех бы он себя выставил: смешно всем было бы, даже если бы он какие-то умные вещи говорил во время перебранки. Миша тоже не такой простой, чтобы учить чему-то близких, которые его опекают, как ребенка. Однако в Литгруппе его все принимали как равного, разбирали его стихи, хвалили, печатали в газете. Сам он разбирать других не мог вслух (дикция нарушена), но один раз разобрал письменно так хорошо, что эту его статью напечатали.  И он уже стал чувствовать себя в литературе так высоко, что как-то сказал мне, что без него понизится уровень ковровской литературы. Удивила, в первую очередь, его забота о местности, в которой он жил. Все мы понимали, что живем в провинции, в которой что-то может родиться, но не может прославиться. Надо, чтобы тебя заметили, на худой конец, во Владимире, а  лучше – в Москве, чтобы появился какой-то заметный уровень.
Это в Мише, подумал я тогда, от Иоанна, который заботился о славе своего государства всесторонне, в том числе на литературной ниве. Лично я из литературных трудов Иоанна запомнил только известную по школьным программам его переписку с Курбским. Преподавали нам это как образец литературного мастерства своего времени. Об Иоанне как литераторе, кроме специалистов, никто ничего не знает, да и специалисты не вспоминают о нем, когда говорят об истоках русской литературы. Широко известно «Слово о полку Игореве» как памятник древнерусской литературы (конец 12 века), «Повесть временных лет», есть разные жития святых (13-14 в.в.), «Задонщина» о Куликовской битве, а потом сразу Пушкин как основоположник современного русского языка, который считает Ломоносова отцом русской литературы.
Не заинтересовал специалистов литературы Иоанн как писатель, несмотря на его многочисленные труды. Почему? Читаю статью С. Фомина на сайте «Древнерусская литература»:
От редакции сайта "Древнерусская литература".
 Мы на нашем сайте в ближайшее время опубликуем все сохранившееся гимнографические сочинения царя Иоанна Грозного. И что любопытно. За пятьсот лет творчество Иоанна Грозного ничуть не устарело и вызывает у большинства людей неподдельный интерес. Что касается Добиаш-Рождественской, которая обливала Государя грязью, то, недавно прочитав работы, написанные ею всего-то полвека назад, был крайне удивлен, как такие труды вообще могли печатать.
Частично ответ на поставленный мною вопрос содержится в том, что у Фомина вызывает возмущение. Он, будь цензором во времена Добиаш-Рождественской, не допустил бы её работу к печати. Сразу скажу, что С. Фомин так хорошо углубился в тему творчества Грозного, с некоторой идеализацией личности автора, свойственной методу материалистического способа анализа, что предпочел бы ничего не знать об отрицательной стороне самой личности  Грозного. А она есть – и некоторым образом отображается на литературном языке Иоанна. Но – вначале о положительном, которое Фомин, повторю, слишком идеализирует.
 Цитата:
«Отправляя архидиакона Геннадия на Ближний Восток, Грозный приказывал "обычаи в странах тех писати ему". Он заботился о составлении тех или иных новых сочинений и принимал участие в литературных трудах своего сына Царевича Ивана Ивановича. К нему обращались со своими литературными произведениями Максим Грек, князь Курбский, митрополит Макарий, архимандрит Феодосий, игумен Артемий, Иван Пересветов и многие другие.
    Это был поразительно талантливый человек. Казалось, ничто не затрудняло его в письме. Речь его текла совершенно свободно. И при этом какое разнообразие лексики, какое резкое смешение стилей, какое нежелание считаться с какими бы то ни было литературными условностями своего времени!..
    Никогда еще русская литература до Грозного не знала такой эмоциональной речи, такой блестящей импровизации и, вместе с тем, такого полного нарушения всех правил средневекового писательства: все грани между письменной речью и живой, устной, так старательно возводившиеся в средние века, стерты; речь Грозного полна непосредственности. Грозный - прирожденный писатель, но писатель, пренебрегающий всеми искусственными приемами писательства во имя живой правды. Он пишет так, как говорит, смешивая книжные цитаты с просторечием, то издеваясь, то укоряя, то сетуя, но всегда искренно по настроению. Роль Грозного в историко-литературном процессе древней Руси громадна и далеко еще не оценена"
    В 1989 году Всесоюзная фирма "Мелодия" выпустила альбом из двух грампластинок "Стихиры Ивана Грозного" в исполнении Мужского вокального квартета под руководством заслуженного артиста Республики Игоря Воронова. Автор аннотации А. Рогов, в частности, отмечал: Музыку, хоровое церковное пение Царь любил смолоду, любил всей душой, истово. В храмах Александровой слободы, которая с 1564-го по 1572 год была его резиденцией, Царь сам почти ежедневно читал и пел. В Слободе заведена была целая музыкальная школа, а во главе ее стоял знаменитый роспевщик Федор Крестьянин (Христианин) с учениками Иваном Носом и Стефаном Голышем.
    Царь не только любил хоровое пение и покровительствовал ему - известны и его собственные музыкальные произведения. Торжественно, словно поступь праздничного крестного хода, звучат стихиры Ивана Грозного. Как это было свойственно древнерусской музыке того времени, они строго унисонны, одноголосны. Поют только мужские голоса. Но строгая "соборность" характера пения не рождает однообразия или звуковой бесцветности. Великолепно "спеваются", многократно повторяясь, отдельные звуки, создавая как бы ювелирную огранку особо значимым по смыслу словам или фразам. Строгие и суровые, как сама эпоха, песнопения Ивана Грозного, вместе с тем, подлинно монументальны".

Фомин с удовольствием цитирует историка В.Б. Кобрина:
"Иван Грозный был, несомненно, одним из самых талантливых литераторов средневековой России, быть может, самым талантливым в XVI веке. Первое, что обращает на себя внимание при чтении произведений Царя Ивана - это его широкая эрудиция.
    Для доказательства своих положений он совершенно свободно оперирует примерами не только из истории древней Иудеи, изложенной в Библии, но и из истории Византии. Все эти многочисленные сведения у него как бы естественно выплескиваются. Он прекрасно знает не только Ветхий и Новый Завет, но и жития святых, труды отцов Церкви - византийских богословов. Болгарский ученый И. Дуйчев установил, что Грозный свободно ориентировался в истории и литературе Византии.
    Поражает память Царя. Он явно наизусть цитирует в обширных выдержках Священное Писание. Это видно из того, что библейские цитаты даны близко к тексту, но с разночтениями, характерными для человека, воспроизводящего текст по памяти. Цитаты эти так обширны, что Курбский даже иронизировал над тем, что Царь цитирует не, как принято, отдельными строками и стихами, а "зело паче меры преизлишно и звягливо, целыми книгами, паремъями, целыми посланьми". Впрочем, и сам Курбский признавал, что знает Царя как человека, "Священного Писания искуснаго". Грозный был одним из образованнейших людей своего времени. По свидетельству венецианца Фоскарини, Грозный читал "много историю Римского и других государств... и взял себе в образец великих римлян".
Грозный заказывал перевести Историю Тита Ливия, биографии цезарей Светония, кодекс Юстиниана. В его сочинениях встречается множество ссылок на произведения древней русской литературы. Он приводил наизусть библейские тексты, места из хронографов и из русских летописей, знал летописи польские и литовские. Он читал "Хронику" Мартина Вольского (данными которой он, по-видимому, пользуется в послании к Курбскому).
    По списку Библии, сообщенному Грозным через Михаила Гарабурду князю Острожскому, была напечатана так называемая Острожская Библия - первый в славянских странах полный перевод Библии. Он знал "Повесть о разорении Иерусалима" Иосифа Флавия, философскую "Диоптру" и др. Книги и отдельные сочинения присылали Ивану Грозному из Англии (доктор Яков - изложение учения англиканской церкви), из Польши (Стефан Баторий - книги о Грозном), из Константинополя (архидиакон Геннадий - сочинения Паламы), из Рима (сочинения о Флорентийском соборе), из Троицкого монастыря, из Суздаля и т.д.»
Однако как ни хорош Фомин в своих восхвалениях Иоанну, Добиаш-Рождественская и академик Лихачев всё же ближе к истине, поскольку именно они точно уловили суть Иоанновой Души. Это мы точно вычислили выше, что юродствовал Иоанн в своей Александровской Слободе, хотя, вроде бы, честно часами простаивал на коленях в молитвах. Склонность к юродству это следствие уродства Души, которая опускается до самого дна, где всякая серьезная рыба, как бы ни старалась, становится похожей на камбалу. Не случайно и псевдоним Иоанн такой выбрал «Парфений Уродивый»
Цитата: 
«В другой своей работе, также опубликованной в 1886 году, архимандрит Леонид, исследуя каноник XVII в., указал на существование неопубликованного "Канона св. архангелу Михаилу, грозному воеводе, хранителю души и тела, всем человеком посылаемому от Вседержителя Бога по вся души человеческие душу возвести к Господу, а тело земли предати. Ты же, человече, не забывай смертного часа, по вся дни пой канон сей".
 «Канон был подписан псевдонимом - "Парфений Уродивый", принадлежность которого Царю Иоанну Грозному предположил в 1911 г. исследователь Илья Александрович Шляпкин, писавший: "В Памятниках древней письменности ОЛДП за 1886 год напечатано было по рукописи покойным архимандритом Леонидом (Кавелиным) "Послание к неизвестному против люторов - творение Парфения Уродивого". При ближайшем знакомстве с ним я увидел, что это не что иное, как ответ Царя Иоанна Васильевича Грозного Яну Роките: Отсюда можно сделать вывод, что Парфений Уродивый - псевдоним Грозного".
Вона как –  «от Вседержителя Бога» выступает здесь Парфений Уродивый и соответственно величине своей Божией указует  «Ты же, человече, не забывай смертного часа, по вся дни пой канон сей". Пой канон, и всё. До самой смерти своей пой, иначе после смерти  твоей на суде Божьем я тебя достану. Нет у автора сомнений в том, что он имеет право Бога представлять. А о Боге у него соображение такое, что именно учить Бог должен людей, да так учить, что вплоть до дыбы и казни смертной, что Иоанн и делал, когда его не слушали.
Цитата:
«В 1972 г. академик Д.С. Лихачев издал Канон и молитву Ангелу Грозному воеводе. Наряду с рядом интересных наблюдений, ученый, цитируя весьма сомнительные пассажи работы О.А. Добиаш-Рождественской, предпринял совершенно бездоказательную попытку демонизации личности Царя Иоанна Васильевича.
    Академик пишет о якобы "паническом страхе смерти" Царя, о том, что он "выворачивал христианский культ наизнанку". Утверждает: "Поход Грозного на Новгород и Псков носил ярко выраженный антицерковный характер... Искажения и глумления над христианским культом были типичны для Грозного. Демонстративно выставляя свою ортодоксальность во всех официальных случаях, он вместе с тем был склонен к кощунству, к высмеиванию этого же культа, к различного рода нарушениям религиозных запретов.
Панический страх смерти свойствен таким Душам, что значит, и в этом академик Лихачев оказался более правым, чем С. Фомин.
Как видим, искусным литератором был не только Авель (Лермонтов), но и Каин (Грозный): два яблочка с одного дерева сорвались. И Души, соответственно, у них у обоих талантливые, но разные это таланты. Один (Грозный) собиратель земель русских в единое государство (которое в данный период времени в рамках Христианства проходило языческие уроки), другому интересно то, что я называю демоническими свойствами Души. Собирал Грозный не только земли, но и книги, рукописи. Такую библиотеку насобирал, что пришлось ему спрятать её навек. Из чего следует, что не для людей он собирал, а для себя. Мне Миша говорил, что он мои публикации в газете все вырезывал и складывал у себя. Зачем – сам не знает, а делал. Делал затем, что есть такое качество в его Душе, собирать всё, что может быть полезно ему лично в будущем. Не знал Миша, когда собирал, что будем мы с ним на пару биться с его Духом, но знала Душа.
Надо было Иоанну много читать, дабы было чем блеснуть в разговоре с людьми: лучше всего убедить кого-то в чем-то, ссылаясь на авторитетов. Много работал Иоанн с людьми. Убийства это, в основном, издержки производства и дань Духу Убийства. Всего-то убил Иоанн, как историки подсчитали, около четырех тысяч. Немного, если сравнить с другими диктаторами.