писатель лидин

"...а река всё так же неспешно тащила свой мокрый зад от химзавода к морю, как и сотню лет назад, когда на месте завода ещё вовсю берёзовая роща разбавляла кислородом воздух вокруг себя." - саша снял очки, потёр переносицу и повернулся к лиде: - ну как тебе?
- хорошо.
- честно?
- почему ты каждый раз переспрашиваешь? зачем мне тебе врать?
- потому что у тебя каждый раз - хорошо. а так не бывает. когда хорошо, когда не очень бывает, когда совсем плохо, а когда - блестяще даже иногда получается. редко, но есть. а у тебя всё "хорошо" и всё. вот помнишь "майский день"? мне кажется, что этот рассказ получился у меня просто блестяще. я отправил его в несколько редакций, думаю, что его точно напечатают.
- я не критик, саша. я не могу сказать насколько хорошо или нет, но если мне хорошо, то я и говорю, что мне хорошо.

и её действительно было хорошо. не от рассказа. он был плох, как и десятки до него. ей было хорошо здесь и сейчас - на этой кухне, за этим столом под абажуром, на котором стояла сашина пишущая машинка, её голова на его плече и его вдохновлённый голос, читающий очередную свою графоманскую вещь, и даже этот постоянный туман, от выкуренных сигарет - бог с ним. и ни под какими пытками она никому на свете не призналась бы, что рассказы мужа ей не нравятся, а ему и подавно.

он обидчивый. лида помнила, как по молодости попыталась побыть на раз в роли критика. кое-что раскритиковала, не в прах, она так не умела, вполне себе деликатно, но всё же раскритиковала, а кое-где и не критиковала, но посоветовала, уж сейчас и не вспомнить что.

а муж надулся и месяц не звал её к себе на кухню. треск машинки прекращался, он уносил её в комнату, и подсаживался к ней. он не ругался и вёл себя, как всегда. просто мягко, но категорично прерывал любые её попытки заговорить про "что ты там нового написал?" или "почему ты меня не позвал почитать?"

творил он всегда в одиночестве, но когда заканчивал, звал её. и читал. а она сидела и слушала. когда напротив, подставив кулачки подставкой под подбородок, а когда так: положив голову ему на плечо и обнимая своими руками его руку.

это было так тепло, уютно, хорошо, что она уже десять раз себя отматерила бы на чём свет стоит, если бы умела материться, за свой длинный язык. и когда через месяц, она почему-то запомнила, что это было в четверг, он позвал её и спросил: "хочешь послушать последний мой рассказ? мне кажется, что получилось хорошо", она с радостью согласилась, уселась рядом, положив голову ему на плечо, и больше никогда, за последние тридцать лет, не пыталась оценивать, обсуждать, советовать. и в мыслях не держала такого.

странно, но за тридцать лет, кажется, можно было бы уже научиться писать - пусть и не гениально, но сносно. тридцать лет - приличный срок. у них выросли прекрасные дети, и уже набегают, саранчой, внуки. все живут рядом. и на работе его уважают - как мастер своего дела, он гордо висит на районной доске почёта.

а рассказы не печатают. из журналов, из газет, куда он их отправлял, в советское время приходили ответы, там что-то объясняли, рекомендовали, советовали, но ни разу не напечатали. сейчас и ответов нет никаких.

сын зарегистрировал его на каком-то портале в интернете, и размещает отцовские творения там. сам саша так и не освоил интернет. попы, говорит, не хватает. андрей показывает ему, когда приходит, со своего ноутбука, его страничку. и видно, как не краснеют, но слегка румянятся его щёки, когда андрей говорит: "видишь, - тыкая куда-то пальцем, - читают тебя. был бы совсем не интересным, то и не читали бы". лида понимает, что есть тут какой-то подвох, но молчит, понятно, в тряпочку.

а на прошлой неделе, она выбрала один на её взгляд вполне себе не совсем пропащий рассказ, и снесла в районную многотиражку. прождала два часа в приёмной, дождалась редактора и уговорами да слезами, денег тот не взял, хотя на вид был не такой, а упросила-таки напечатать. юбилей на носу. такой подарок мужу - самый дорогой для него подарок будет. это она знала наверняка.

из задумчивости её вывел на свет божий голос мужа. тот не знал, что она думала. Он вообще не подозревал в ней такой привычки думать. он просто продолжал разговор:

- ладно, мать, извини. больше не буду.
- тридцать лет это твердишь, а каждый раз одно и тоже, - изобразила лида на своём лице, что-то типа оскорблённой невинности.
- ну потерпи ещё тридцать, - улыбнулся саша, - чую, не переделаться мне.
- вот умеешь ты уговаривать, - рассмеялась лида и поднялась: - пойдём спать, дед.
17:43/15.01.2016г.