игра в прятки. Проза

Грузовик с тентом подьехал к старинному зданию в старой части Вильнюса. Полицейский, выйдя из кабины, открыл борт машины и громким голосом прокричал - Выходи, быстро, быстро!
Быстро, наверное, уже никто не мог. Медленно из кузова тяжело спрыгнула парочка пожилых мужчин. Один, первый, лет 60-ти, с большими бычьими глазами, одетый в грязное пальто, непонятные башмаки, широкие брюки, с иудейской  бородкой, встал сбоку , встряхнулся и  проговорил :
- Вот ведь врут в пословице, что "война – это большое болото: легко влезть, но трудно выбраться". Тут так легко выпрыгивать. А еще пинок под зад можно получить.
Подошедший с винтовкой другой полицейский ткнул мужчину прикладом винтовки в плечо и проговорил- молчи, жидовская морда, это тебе не Опель для прогулки.
Из машины стали спускаться женщины. На одежде каждого была пришита звезда Давида, люди озирались и молча становились рядом с  машиной. Некоторые женщины были с детьми. Выстроив в подобие колонны, стоящие рядом полицейские повели всех в здание. Люди понуро входили в здание и молча  и послушно шли внутрь  под надзором людей в форме.
Их затолкали в помещение каких 30 квадратных метров и закрыли дверь. Мужчин, женщин, детей.
Люди осмотрелись и стали выбирать место, чтобы присесть или лечь. Пол был старый, из досок. На улице ноябрь 1941 года, воздух в помещении холодный, верхняя форточка окна была выбита.
Дети, приученные к тишине в гетто, молчали и оглядывались.
-ой, Эмма, что же с нами будет?- спросила молодая женщина лет 25-27, прижимая руками к себе мальчика 3,5 лет.
Эмма, женщина похожего возраста, сидя на корточках возле стены и полой пальто прикрыв дочку 4 лет, только тяжело вздохнула и ничего не ответила.
Рядом стоявший возле стенки первый спрыгнувший с машины еврей, как бы разговаривая сам с собой, медлительно произнес:
- зачем нас всех арестовали? зачем сюда привезли? мы же ничего не сделали. Могли бы работать и пользу немцам приносить. Что они задумали?
- Эмма - обратился он к молодой женщине,- а ты что слышала в гетто о тех, кого увозили? Никто ничего не говорит, а мне как-то страшно. С женой разлучили, у нее язва, как там она сейчас, где?  в гетто было спокойнее...
- Сама знаешь - преданнее родной жены человека не бывает. Вот и хотелось бы чтобы в этот день под боком была родная язва. Как-то мне беспокойно, грузовики-перевозки. Вот уж точно, хоть анекдот какой вспомнить. Ведь недаром говорят: - Лучше умереть от смеха, чем от страха. Посмотрим, как-то смеятся не очень хочется...
Эмма ничего не ответила, гладя мальчика по плечам.
- София - обратилась она к матери девочки, - у тебя есть чем кормить дочку? У меня сухари, чуть хлеба, отварной картошки с гетто из кухни. Неужели нас тут долго держать будут, может в Германию повезут?
София грустно пожала плечами и проговорила - Маловато пищи, даже не знаю...
Наступила тишина. Люди кое-как устроились, воздух теплел от дыхания. В разных углах образовались как бы маленькие колонии по возрасту, прежним знакомствам и просто по симпатии.
Понемногу развязались разговоры.
Бородатый 60-летний подсел к седому мужчине с взлохмаченными волосами, и как бы продолжая старый разговор, с появившимся возмущением произнес:
-ну, Иосиф, и что ты скажешь теперь? вот привезли, есть не дают, не ценят. И что - в Германию повезут? а ведь там у тебя были родственники, сможешь навестить, покормят, отореют, как думаешь?
Иосиф гордо ответил:
-да, у меня двоюродная сестра замужем за врачом под Берлином. Были достаточно богатые люди перед войной, правда давно не переписывался, не знаю - как они там.
-Хорошо тебе, а у меня никого  там. Хоть Бога проси - чтобы кто-то помог. Хотя - наилучшая молитва – это хорошая пища. Да?- проговорил мужчина, которого звали Миша, и улыбнулся.
- да ладно, переживем - и оптимистично взглянул на соседей.
Иосиф ответил ему - ладно так  ладно, в Германии будет спокойнее. Устроимся. Ты же окулист хороший, быстро работу найдешь.
Замолчали.
Эмма в это время на полуразломанную скамейку постелила тряпку и пыталась кормить сына. Мальчик молчаливо брал кусочки хлеба и медленно жевал.
Подошла дочка Софии, спосмотрела как мальчик кушает. Молча стояла рядом.
Загрохотал замок на двери, дверь открылась и внутрь двое полицейских внесли бадью с похлебкой.
Десяток мисок и ложек. Люди всполошились, кто успел - тот и начал есть первым, поев, передавал другим. Кто-то пытался котролировать - чтобы не обделили.
Кто-то вообще не притронулся к пище.
Все молчали. Выговорились в гетто.
Эмма держалась ближе к Софии.
Шло время. Приближалась ночь. Несколько раз группами по 3-4 человека выводили в туалет во двор. Туалета конечно никакого не было.
Утром поменялась смена полицейских. Когда открылась дверь - Эмма вдруг разволновалась и подошла к двери, увидев полицейского. Со стороны было видно как она начала разговор. Полицейский вывел ее за дверь и разговаривал с ней там.

Эмма вернулась, и София вдруг увидела что лицо ее изменилось. Она побледнела, и шла к скамейке медленно, опираясь рукой на стенку. Остановилась и застыла.
-Ты что, что случилось? - спросила София.
- подожди, подожди - ответила Эмма, и почти рухнула на скамейку.
Она осмотрела помещение рассеянным взглядом, в другом углу на полу сидела женщина,к ней приткнувшись лицом к плечу, дремала ее дочка, девочка 12 лет. Потом Эмма перевела взгляд на Софию, остановилась и тихо проговорила - иди сюда.
София приблизилась к Эмме. Лицо ее было бледным, правое веко дрожало,руками она беспорядочно шевелила.
-ты что? -прошептала София.-Что с тобой? Что случилось?
Эмма прижала Софию к себе и тихо, чтобы никто не слышал, прошептала ей на ухо - нас завтра расстреляют.
София посмотрела ей в глаза и только спросила - откуда?
-Полицейский знакомый, в соседней деревне жил, до войны познакомились.
-и что он сказал? - вдруг переспросила София, видимо осознавая смысл слова " расстрел". 
- он сказал, что нас завтра увезут в лес на расстрел- тихо ответила Эмма, еще не до конца осознавая неизбежность будущего дня.
-Нет!- вдруг шепотом воскликнула София..- как, как это может быть?! за что?!-нет, нет, это какой-то абсурд, как можно,, за что?! что мы такого сделали??!
Она продолжала смотреть на Эмму. Обе молчали. Их взгляд одновременно поднялся вверх, потом глаза нашли окно, и вернувшись обратно уперся в сидящих на скамейке девочку и мальчика.
Нет!- почти одновременно простонали женщины и кинулись к детям.
Страх, ужас сковал их душу. Они торопливо обняли детей, думая, что это может их защитить. Прижали к себе и держали долго, еле дыша.

София вдруг переспросила - а когда? когда ЭТО будет?
-утром, утром, около 8 утра...
-нет, нет, надо что-то делать, надо что-то делать, надо что-то делать - уже чуть не в истерике бессвязно повторяла Эмма.
Они встали, начали судорожно ходить по помещению, сидящие и лежащие смотрели на них, не понимая. Подошли к окну, посмотрели на форточку, но, выглянув в окно, увидели охранника. Шансов выбраться не было.


В углу сидела женщина с 12-летней девочкой. Сидели на полу, в полубессознательном состоянии. София подошла к женщине.
-я хочу вам сказать одну вещь. Только вы не поднимайте шум. Завтра нас увезут утром. Навсегда.
Слово " расстрел" София произнести побоялась. Женщина встрепенулась, сильнее прижала к себе девочку.
-надо что-то придумать- проговорила София.
- у вас есть идеи?
Женщина ничего не ответила. Она только смотрела на Софию и Эмму, обнимала девочку и в глазах ее светилась мрачная растерянность и тоска. Навряд ли весть о смерти евреев была новостью. Она уже ничего не думала, ужас и тоска поселились в ней давно. Она уже не готова к действиям.

София с Эммой поднялись и тихо стали ходить по помещению. Вдруг София посмотрела на угол комнаты и показала Эмме рукой на что-то в сумерках.
Эмма подошла ближе и увидела вентиляционное отверстие.
Они почти всю ночь руками отламывали кирпичи и складывали их рядом. Пальцы были в крови, но именно в этой деятельности они видели спасение детей и это чувство полностью завладело ими.
Миша помогал им. Он изредка бормотал разные фразы. То - Боже, хорошо что ты мне дал разум. Можно быть уверенным только в смерти. Но пока я смерти не увидел и не уверен.
Остановившись для отдыха смотрел на женщин и говорил -  Когда у тебя не остается выбора — становись отважным.  Не волнуйтесь, девушки. Или там, или здесь - все будет хорошо. Если еще на земле может быть хорошо после такого плохо.
Ночью, почти на ощупь, они проверили вентиляционный колодец. Взрослому человеку там было бы очень тесно. Дети помещались. София смотрела на дочку и стараясь быть спокойной и увренной, скзала ей:
-ты за старшую. Это будет игра в прятки. Мальчик будет с тобой. Вы должны сидеть тихо, кто бы не шумел и не звал вас. Ждите нас. Мы придем. Поняла? Если нас долго не будет, вытолкаешь кирпичи и уходите.
Девоча кивнула головой и около 6 утра женщины заложили кирпичи на место. Миша молча посмотрел на кирпичную стенку и тихо проговорил -  Все на свете кончается плачем.   Никто не знает этого исхода.
За стенкой было тихо. Женщины не отходили от стены.
В 8 утра раздался звук открываемой двери.

Это была другая команда полицейских. Руководил немец в офицерской форме. С непроглядной тоской София и Эмма в группе вышли к машине, все происходило буднично, движения полицейских, команды, посадка в грузовик.
Машина медленно отьехала от дома, где за кирпичной кладкой остались дети. Их никто не искал, не до детей верно было палачам.
 
Приехали в лес Панеряй. Высадили, выстроили и повели.
До леса оставалось сотня метров, когда внезапно раздался ружейный залп.
Вдруг впереди идущая женщина с 12-летней девочкой рухнула на дорогу, в ноябрьскую грязь со стоном, с глухим криком- ОТПУСТИ!
- Отпусти, отпусти! - стонала женщина в грязи.
Полицейский сапогом ударил по лицу, показалась кровь, а она в беспамятстве обнимает сапог и целует, целует....
Полицейский вырвался  и прикладом ударил ее по плечу. Женщина хватает приклад и целует его, размазывая по лицу кровь, слезы, грязь.....
Ужас охватил людей в колонне.
Женщину подняли и повели евреи, кто был рядом.
Спустились к выротому котловану. Посередине была выкопана огромная яма.
Перед ямой на расстоянии каких 8-10 метров стоял ряд полицейских с ружьями, чуть в стороне офицер. Мужчинам приказали отойти и раздеваться.
Миша, Миша, грустно улыбаясь,  проходя мимо Софии и Сары, успел обнять их.
-Прощайте, девушки. Знаете  -  молодой может умереть, а старый должен умереть. Никогда не думал о такой смерти.... Боже- тихо воскликнул он устремив взгляд наверх - ГДЕ ТЫ?! 
-да, Ангела смерти не интересует, приготовлен ли мертвому саван. А тут саванчик не по нашей шкуре, видно...
Их отвели в сторону. Мужчины разделись до нижнего белья.
Женщинам приказали раздеваться и складывать одежду в огромные кучи одежды. Там же были видны разные сумки, мешки, высыпавшяаяся из мешков картошка. Было тихо.
Мужчин подвели к яме, выстроили в ряд - 10 человек. Кто-то справа рыдал, но после удара прикладом по спине- замолчал.
Взгляд их блужал по стоящим напротив полицейским.  Смотрел в небо, пожалуй они выглядели даже слишком спокойными.
Не было ни малейшего шанса, ни НОЛЬ-НОЛЬ одной миллионной шанса. Все были покорны и спокойны. Маленькие дети не понимали, улыбались, пугаясь только звука выстрелов, более взрослые дети смотрели на родителей, все еще надеясь. Буднично, литовские полицейские нажимали курок винтовки и после расстрела делили или отобранное у живых, или найденное в карманах - деньги, золото.
Послышалась команда офицера: Оружие зарядить. Целиться. Огонь.
Грохнули выстрелы, кто-то из мужчин упал сразу, кто-то согнулся, стоя возле края рва.
К этим офицер подходил лично, стреляя из пистолета в голову. Детей не расстреливали, их просто сталкивали в яму.

София стояа в шеренге, и одна единственная мысль-вопрос крутилась в голове : а правильно, правильно ли она сделала, что оставила свое дитя, свою девочку там, в воздушном канализационном колодце. Возможно она и успела подумать, что лучше, что ее девочка не увидит падающую в яму мать, не почувствует боли от пуль, не увидит трупов расстрелянных и сброшенных в яму людей.
Возможно. Их, голых, пытающихся прикрываться руками, подвели ко рву. Выстроили, и люди машинально начали отодвигаться друг от друга, соблюдая кем-то установленную дистанцию между жертвами - 3 метра.
Мыслей не было.
Офицер скомандовал, раздались  выстрелы, которые она или услышала, или ей просто показалось. Бездыханные тела жертв упали в яму.


ДЕТИ:
Они сидели тихо практически в кромешной темноте. Было страшно сначала, потом руки привыкли, легко находили сумку с хлебом и кружку с водой. Сидели, прижавшись друг к  другу. Девочка, постарше, обнимала мальчика рукой и вместе они молчали, ведь так сказали мамы- не шуметь, сидеть тихо. Время шло, они его не ощущали и не чувствовали. Медленно приходила усталость, сонливость. Они не отделяли дни, темень все скрывала. И угасли они тихо, незаметно. Обнявшись друг с другом.

Их нашли в 1947, когда разбирали старые  здания. Стены кирпичные, кирпичи крепкие, для новостроек пригодятся. Когда сняли верхнее перекрытие, то в проеме вентиляционного канала постепенно рабочие увидели тела детей. Их мумифицированные тела. В канале воздух был достаточно свежий, тела обезводились и они и сидели - обнявшись. Когда постепенно разобрали стенку, то люди долго смотрели на этих деток. Девочка обнимала мальчика и было видно, что она прижимала его к себе, пока они были живы. Их осторожно подняли и положили на чью-то старую шинель и простынь. Ни у кого не поднялась рука разьединить их. И их так и похоронили в неизвестном никому сейчас месте.
Наверное их души соединились с материнскими. Наверное ТАМ им удалось обняться. Наверное. Будем верить.
Но если вы  будете в церкви, в синагоге, мечете, костеле - помолитесь за их души.
Помолитесь  даже если и не будете.
Помолитесь - даже если вы и не верите в Бога.



Nothing Is Sin - The Tiger Lillies
https://www.youtube.com/watch?v=jldufIhUi9s