Глава 34

Однако проблемы не дремали.
Не успела Лера усесться за парту на математике, как ей было велено пройти к доске, озвучить и разъяснить некую теорему. Разумеется, она ее не знала, потому что книгу по математике за время каникул ни разу не открыла. Зря. Теперь придется долго и настойчиво добиваться реванша. Злобная клуша выражала явное превосходство, провожая девчонку ехидным прищуром. Валерия поняла, что просто обязана отыграться. И если зубрежка теорем не поможет, то она придумает другой способ. Но кто-то должен проучить эту старую каргу, забывшую, что она пример и наставник, а не доильная машина для родительских кошельков и расточитель мелких пакостей.
Когда времена заржавели настолько, чтобы учитель – святыня! – мог позволять себе хамство и взяточничество? Неужто с начала начал? И чем, в таком случае, должны были платить Христу?
Платить за оценку!
Вот тебе медалька – самоудовлетворитель для Эго!
А дальше то что? Судьбу ведь не купишь! Все медальки тоже.
Так не лучше ли привыкать изначально побеждать честно? Вот где удовольствие!
Но что такое честь и честность, к сожалению, в этом мире не каждому известно.

Учить – разве не миссия? Все согласны, что оперировать, резать и скальпировать должен только талантливый хирург, строить мосты и здания – только талантливый архитектор, руководить – талантливый босс.
Но когда речь идет про воспитание – как будто забрало падает! Все у них наперекосяк!
Это же, черт возьми, такая ответственность! Первостатейная!
Мало того, что всех тут как в загон загнали, пугая "светом" своего учения, и скорее играя в учение, нежели выполняя его на деле, так еще же и ценности в неокрепших умах коверкают все до одной!
У каждого настолько разительное отличие в восприятии, что своими замшелыми методами "монстры знаний" только крушат психику этим детям.
Это понятно и так. Валерия не особо задумывалась о том ранее, но сейчас это было слишком очевидно и касалось ее напрямую.
Это все равно что пытаться очистить цветы от сорняков, проехав по клумбе газонокосилкой. Вот что такое ваша система образования!
Среди этих невнимательных, подавленных, отрешенных и откровенно скучающих лиц находятся скрытые Шопены, Шопенгауэры, Ломоносовы и Чикатиллы... И кто в ответе за то, возродятся они или сгинут? Принесут миру открытия, радость, или скатятся на самое дно общества, всю жизнь борясь со статусом вечного дурака и профана, тугодума и недоделка, всем сердцем этот мир ненавидя? Куда приведет их низкая самооценка – к вершинам самореализации, или к полной деградации?
Кажется, все и так очевидно.


На английском она весь урок тянула руку, но учительница это демонстративно игнорировала. В глазах читалось пренебрежение.
Вот она – правда жизни! Если ты знаешь предмет на отлично, далеко не каждый учитель обрадуется этому. Ведь тебя же тогда больше нельзя воспринимать недомерком и болваном, и смотреть на тебя так, как смотрит с высоты своего полета ворона на копошащегося в траве червя. Ты же сразу вровень своему учителю становишься. А это что же значит – его знания имеют придел? Он непосильным трудом добывал диплом, а ты так себе – подчитал, подзубрил – и готово? Фигушки!
Как любила разглагольствовать та же математичка: «Бог знает на пять, я на четыре, ты – лишь бы на три!»
О!
Выходит, математичка за достойное вознаграждение владела священной властью возвести какого-нибудь недоумка в ранги «учителя», а то и целого «Бога»?
Англичанка, видимо, с тем же блаженным усердием внушала себе, что она знает на "четыре". Но так уж вышло, что Лера знала на "пять". И так уж вышло, что она не собиралась занижать свои знания в угоду чужого самолюбия.
Под конец урока учительница сообщила про очень значимую олимпиаду, в которой примут участие все школы города. Ученик, что представит их школу уже отобран. Главный приз олимпиады по английскому – компьютерное оснащение для школы. Она говорила с возбуждением, как если бы точно знала, что эти компьютеры они уже выиграли.
– Это провал, – мрачно заметила Валерия по-английски. – Самое большее, на что ваш ученик может рассчитывать – это шестое место. Отправьте на олимпиаду меня.
Учительница не смогла проигнорировать ее на этот раз. Часто-часто заморгала перед тем как ответить – тоже по-английски:
– Это самый лучший ученик школы. Старшеклассник.
– О чем вы говорите? – перебила ее Валерия. – Какие вам нужны доводы? Вы не слышите моего языка, не слышите произношения? Пытаетесь это отрицать? Какая разница, в самом деле, где и как я сумела выучить английский в совершенстве, если я возьму эти компьютеры? Представьте, какая ваша в том окажется заслуга. Вы же мой преподаватель.
– Английский в совершенстве? – Учительница выразительно повела бровями.
– Ладно. Вам нравится эта роль, я вижу. Но вы должны признать, что мы сейчас болтаем как двое прохожих на Бейкер стрит, уже весь класс разинул рты, и мало кто понимает хоть часть из всего произносимого. Иначе все совсем-совсем не честно с вашей стороны. Но что это вам дает? Задумайтесь. А так мы станем первой школой в городе с компьютерами.
– Мы и так станем первой школой с компьютерами, – отметила учительница.
– Испытайте меня! – В Валерии заговорила гордыня.
– Что-что? – Женщина возмутилась.
– Дайте мне те же задания, что будут на олимпиаде. И если я не справлюсь...
– Ты не справишься!
– Вы не хуже меня знаете, что справлюсь! И вам это действительно выгодно.
– Фига себе, – послышалось вдруг из соседнего ряда. – Что они чешут? Валька спорит с ней, что ли?
Лера самодовольно улыбнулась:
– Ну вот, – сказала она все так же по-английски. – Как долго вы собираетесь отрицать очевидное?
Но учительница ничего не ответила, обдав ее неприязненным взглядом. На том урок и  окончился.

Но нет. Это было еще не все!
Апогей пришелся на труды.
Вместо идиотской распашонки для куклы, Валерия Черноус, мастер стиля и шика, продемонстрировала спортивную сумку, что шила для Нади (последняя, кстати, пришла в неописуемый восторг от такого подарка).
Увы, трудовичка этот восторг не разделила. Без лишних пояснений, она влепила Лере "кол".
От возмущения девчонку даже затрясло.
– Вы с ума сошли?!
– Ты что себе позволяешь? Каким было задание? – раздраженно спросила училка.
– Но я сделала лучше!
– Ты не сделала ничего!
– Не смешите меня. В вашей распашонке два боковых шва, а тут... посмотрите!
– Я тебе за споры второй "кол" поставлю. Принесла готовую сумку! За дуру меня держишь!
Лера вскочила:
– Я пошила ее для Фроловой. Так ведь? – Она вопросительно посмотрела на Надю. Та покраснела и сделала вид, что пишет что-то в тетради. – Надя! – позвала Валерия. – Тебе я эту сумку шила или кому?
– Ты ее не шила, Черноус, – постановила учительница. – Сядь, либо еще один "кол"!
– Ну уж нет! – Внутри все кипело. – Вы незаслуженно поставили мне "кол"! Я трудилась на выходных, как пчелка. При этом еще и лгуньей выставляете! Спросите, как я шила, это проще простого. А еще лучше поищите логотип фабрики, вы ее не найдете. Другое дело – вот эта вышивка, это мой логотип – ВЧ! – Она помахала сумкой. – По-моему, видно хорошо!
– Этот логотип на сумке Надьки означает «Вонючее Чмо», – ехидно пошутила вечная подлиза класса, не получив даже замечания от учителя. Лера задохнулась:
– Нет, ну это слишком! Дайте мне задание – я просчитаю выкройку, швы, последовательность. Не учиняйте балаган!
Всегда сухое и безликое лицо трудовички налилось кровью, она подхватила, а затем с силой швырнула классный журнал о стол.
– Ах ты, наглость! Я тебе сейчас покажу балаган! Немедленно к директору!
– Первые разумные слова за весь урок! – выпалила Валерия и стремительно понеслась из класса.
Ее раздирало от злости. То, что бездари и неумехи всегда ставят под сомнение чьи-то способности – это ладно. Но когда речь идет про учителя, тут даже мумия выскочит из склепа с возмущениями.
Да, к директору! Немедленно!
Его кабинет находился в другом конце школы, бегать по коридору нельзя из-за дежурных, а до конца урока не больше пятнадцати минут. Она смекнула, что если выйдет через черный вход, сможет проскользнуть по улице и войти с парадного.
Эта мымра с дипломом посудомойки ни за что не поверит, что Лера пошла к директору. Так бы и случилось, скорее всего, в другой жизни. Но Валерия Черноус, знаете ли, тоже не та, что была когда-то. И она не потерпит такой срач по отношению к себе!

Она выпорхнула во двор школы и, пригнувшись, пролетела под окнами. Окна первого этажа находились слишком низко, почти в каждом мелькали изумленные и ржущие рожи, кто-то бесцеремонно тыкал в нее пальцем.
Валерия Черноус где угодно сыщет славу! Хоть забрось ее на необитаемый остров другой планеты.
Когда, прошмыгнув через парадный вход, чудом избежав столкновения с дежурным, она мчалась по лестнице наверх, от горячего своего рвения даже скрестила пальцы, чтобы позорное метание по школе во имя пресловутой справедливости не оказалось напрасным. Дела нужно доводить да конца. Куй, как говорится, не отходя от кассы. И если в этот момент директор где-нибудь преспокойно наворачивает борщи с пампушками, или хлопочет о благах школы вне ее пределов, то Лера попросту «сливает» саму себя, как последний лох.
Вот прямо сейчас и посмотрим, на чьей стороне играет твоя новоиспеченная реальность!
То ли стремление ее было настолько сильным, то ли мольбы жаркими, но на директора она наткнулась ровно в тот момент, когда ворвалась в приемную. Он уже покидал свой кабинет. Секретарь увидев ее, резко вскочила, как хорошо выдрессированная болонка, и даже успела что-то пролаять, но Лера ее не слушала. Она уверенно ступила навстречу директору, поздоровалась и деловито произнесла:
– Я знаю, что шокирую вас своим поведением и своими словами, но мне нужна ваша помощь. – Лера старательно выдохнула, чтобы сдержать «забеганное» дыхание. Лицо ее при этом было влажным и она это ощущала. Застегнутая доверху блузка давила горло, пальцы сами потянулись к воротнику, чтобы расстегнуть его. Юбка от беготни съехала набок, сместив все складки, блузка торчала, готовая вот-вот выскочить из-за пояса. Но Лере некогда было приводить себя в порядок.
Директор округлил глаза, что подчеркнуло его невероятную схожесть с совой, затем молча толкнул дверь своего кабинета.
Не меняя изумленного выражения, частью сильно преувеличенного, он неспешно прошел к своему столу перед двумя окнами, со скрипом опустился в кресло и указал на стул напротив.
– Простите, нет времени рассиживаться, – выдохнула Валерия. – Я прошу вмешательства, потому что вы, как главный судья, без вас нельзя.
– Что нельзя? – спросил, наконец, директор.
– Можно, я объясню вам по дороге? – взмолилась Лера, поглядывая на большие белые часы на перестенке за его спиной. Он нахмуренно оглянулся, проследив ее взгляд.
– Ты почему не на уроке? – последовало затем.
– Выгнали.
– Выгнали? За что?
– Выполнила работу слишком хорошо...
На лице директора, как на лице актера, крайне выразительно проявилось недоверие.
– Я прошу вас, – снова заумоляла Валерия, – это несколько минут. Вы же как Соломон. Помогите восстановить честь.
– Чью честь?
– Мою.
Он не спеша, но все же поднялся. Лера поняла, что все еще держит пальцы скрещенными.

Если с виду директор был похож на сову, то двигался как черепаха, – они направлялись в другой конец школы, как в другой конец страны. Валерию не покидало чувство, что он нарочно не торопится. Отказать ей не смог (все же уловка с Соломоном подействовала), но идти на поводу какой-то школотни и что-то ради нее выяснять желанием точно не горел.
– Это не ты ли была в моем кабинете недавно? Курильщица?
Лера попыталась понять, что он этим хотел продемонстрировать. Что у него хорошая память? Что ей не стоит воплощать в жизнь абсурдную идею, если таковая есть?
– Я не курю, – ответила она.
Он ничего не говорил больше, пока они не вошли в кабинет труда.
Все повскакивали, в том числе учительница. Женщина с испугом глянула на директора, потом бросила тяжелый взгляд на Леру, и снова уставилась на директора.
– Что у вас произошло? – спросил он.
– Вот, – промямлила трудовичка, – не выполнила задание...
Лера к тому моменту уже принесла несчастную сумку и проклятую распашонку, прихваченную у Нади.
– Это, – положила она на стол учителя плохо сшитые цветные куски материи, – распашонка для куклы. Если бы в ней было хоть что-то полезное, я бы занялась ею с удовольствием. Но вместо этого я сделала вот что. Не шедевр, но, заметьте, сумка практична в использовании и производство ее намного сложнее. То есть задание я выполнила, вот только – усовершенствовала. За что же "кол"?
– Потому что мы не проходили таких тем, и ты не можешь так шить, – проблеяла женщина, лицо которой налилось красным и синим, и которая предпочитала раздавить Леру собственным башмаком, но вместо этого вынуждена была оправдываться.
– То есть, когда я говорю, что сама все сделала...? – специально не закончила Лера.
– Это неправда.
– Но я могу ответить на любой вопрос касательно моей работы, вы только спросите, – настаивала Валерия.
– Я должна вести урок, а не задавать вопросы про эту сумку.
– Но вы поставили кол своей ученице – не за что, – напомнила Лера, как адвокат в зале суда. – И превратили ее в лгунью. Вы только задумайтесь, – она повернулась к директору, – ребенок сидел два дня за работой, а его за это обозвали, унизили и поставили плохую оценку. И я говорю сейчас, что могу доказать, что не вру, а мне отвечают – сядь на место и умри. Где справедливость?
Трудовичка посмотрела на директора, который стоял перед классом, сцепив руки за спиной, и внимательно слушал. Он ответил кивком, приглашая что-нибудь спросить у девушки.
Она долго думала над вопросами, и все таки что-то спросила. Валерия отвечала уж слишком уверенно, без запинки, на языке профессионала. Это вселяло гордость за свои знания, веру в хорошую оценку. Однако учительница будто не слышала ее.
– Ну что? – спросил директор в конце концов.
– Она не выполнила задание, – как заговоренная повторила трудовичка. Лера чуть не завизжала от новой волны возмущения.
– Но я ведь ответила на ваши вопросы! Чего вам еще не хватает?
– Задана была распашонка, – продолжала учительница с совершенно отмороженным лицом.
– Это смешное задание! Я сделала больше. Это не фабричная сумка, а результат моего труда, и вы только что убедились в этом.
– Ты не выполнила задание, принесла готовую сумку, – процедила женщина сквозь плотно сжатые губы. – Более того, – она повернулась к директору, – сорвала урок!
Валерия тоже повернулась к нему, желая что-то сказать, но невольно осеклась. На нее смотрели, как на преступника, как на предателя родины.
– Это просто недопустимо. – Глаза совы смерили ее с головы до ног и обратно.
Валерия готова была поклясться, что у нее искры посыпались из глаз от потрясения и омерзения. Вот так просто «слить» ее? Нестерпимая ярость сдавила гортань, не дав сказать еще хоть что-нибудь, пусть бы междометие.
По ней будто пробежало стадо обезумевших диких обезьян.
Как завершение сцены с актом позора и поражения раздался пронзительный звонок на перемену.


Глупая мартышка Лера!
Ты ведь знала, знала, что так будет!
На что ты рассчитывала? Что твое упрямство и святое рвение к справедливости возьмет верх? Что пока ты познавала будущее, училась отбиваться, прошлое успело как-то измениться?
Ты забыла, что такое «не очень удобная правда»?
Испытала свою реальность так испытала!
Лучше бы все это оказалось сном!

* * *

В кабинет, где только что завершился последний урок, Лёня–Федя вскочила, как бык, сметающий лбом все преграды. Ноздри раздувались, едва не выпуская клубы пламени, глаза метали молнии индры, лицо тряслось. Оставалось только лягаться и бить пяткой о пол.
Лера ждала это явление почти что с нетерпением.
Класс разбежался. Она продолжала сидеть на своем месте, когда Леофтина Федоровна не просто подошла к ней, а практически вжалась в лицо громадным тазом. Девушка отклонилась чуть в сторону и молча подала дневник. Она слышала громкое сопение у себя над головой, даже волоски на макушке зашевелились. Запах никотина придавил, как невидимый пласт. Дневник мгновенно был вырват из руки жесткими сухими пальцами.
Леофтина прошла к столу учителя, швырнула дневник, наклонилась, листая страницы, практически выдирая их с корнями, пока нашла нужную, и твердой рукой нацарапала великое карающее послание.
Учительница по языку, урок которой только что окончился, стояла чуть позади, молча наблюдая за происходящим. Она заглянула поверх плеча Лёни-Феди, прочла написанное и с откровенным сочувствием поглядела на Леру.
Вот только давай без этого! От такого взгляда от спокойствия почти не осталось следа. Валерия разрывалась между двумя сильными желаниями: расплакаться или дать волю гневу. 
Чертовы гормоны, чтоб вас!
В этой школе есть нормальные педагоги, они достойны высшего уважения, но даже они не могут сохранить общее равновесие.
Дневник врезался перед ней в парту. Какое счастье, что учителям Совдепии не выдавались кнуты и топоры, мельком подумала Лера, сжимая зубы.
Жирной красной прописью – ровной, как боевая лента – было вписано: «Родителям срочно прийти в школу на воспитательный час!!!»
Целых три восклицательных знака. Крупные буквы гравировкой пропечатались на нижние страницы.
– Родителям на воспитательный час? Вы их воспитывать будете? – не удержалась Валерия от ядовитого вопроса.
У руководительницы последовала шизоидная реакция, что было, в прочем, предсказуемо. Она резко метнулась вперед, намереваясь ухватить девчонку за плече, но Лера оказалась шустрее – выскочила с противоположной стороны парты. Раздался клокот, затем пыхтение и, наконец, крик:
– Ну все, Черноус! Теперь ты точно вылетишь!
Она придавила девчонку уничтожающим взглядом, но та даже не моргнула. Нежное лицо подростка в этот момент казалось высеченным из камня, глаза блестели холодным бесстрашием. Несколько секунд скрещивались эти взгляды, но в конце концов, руководительница поджала губы, круто развернулась и громовым шагом, от которого сотрясались парты, ускакала из кабинета.



Читать дальше (Глава 35): [url=http://www.proza.ru/2016/01/31/1851]

©"Последнее желание" Г.Зарудная