Ангина

  Сегодня мама выходит на работу во вторую смену, поэтому Мане надо выйти в школу как минимум на час раньше обычного. Её очередь отводить младшую сестру в садик. Удовольствие малоприятное, но Мане не привыкать. Измученная бытом, работой, вечными хлопотами, мама Мани быстро собрала и отправила девочек, дав старшей на завтраки целых двадцать копеек. Такое выпадало не часто. Маня - старшая из детей, поэтому ей обычно давалось пятнадцать копеек. Тоже много. Цена целого горячего обеда в школьном буфете: пюре и сосиска. Но Маня всегда покупала пирожки или сладкие язычки и делилась с подружками.
 Бывало, ей, особенно перед родительской зарплатой, не доставалось мелочи на пирожки в школьной столовой. Тогда её угощали подруги. Но сегодня мама дала двадцать копеек. Сегодня она может угостить своих подруг. Потому что на эти деньги можно купить или четыре сладких пирожка или четыре слоённых язычка по пять копеек. А можно купить две котлетки в тесте или два сочника по десять копеек. Маня очень их любила. А ещё, если потерпеть и ничего не покупать в буфете, можно забежать в «Гастроном» и в отделе «Соки и воды» купить целых два молочных коктейля. Подумав об этом, Маня проглотила слюну. Больше всего она любила эту холодную, сладкую пенную жидкость, сбитую громким агрегатом из молока и сливочного мороженного. Она любила этот коктейль даже больше, чем само мороженное.    
Положив денежку в старенькую варежку, Маня одной рукой держала сестру пяти лет, а в другой тяжёлый от учебников портфель, вышла на улицу. Гололёд и пронизывающий ветер заставлял Маню идти медленно. Часто она поворачивалась спиной к резким холодным порывам ветра, от которого захватывало дух. Она прижимала лицо сестры к своему тонкому осеннему пальто, чтобы малышка могла передохнуть от леденящего воздуха.
Всю дорогу Маня не могла решить, как ей поступить со своим богатством. Пообедать? Всё-таки сегодня будет шесть уроков или сберечь двадцать копеек и после школы забежать в магазин и напиться от души коктейля.               
– Не получится. Шесть уроков, обязательно в животе забурлит. Может, забежать в магазин до уроков? Потом соблазна не будет, тратить будет уже нечего.
Маня поёжилась от холодного ещё морозного ветра. Осеннее пальтишко, которое  застёгивалось одной большой пуговицей и досталось ей от соседской девочки, совсем не грело. От мартовского колкого ветра оно развевалось по обе стороны тела, оголяя её ноги в хлопковых чулках, придерживаемые круглыми резинками. Казалось, что колени примёрзли к чулкам. Маня подняла вверх широкий воротник, который немного прикрыл оголённый затылок, неприкрытый тёплой, но короткой косынкой, и расстегнула пуговицу на пальто и плотно запахнула его, прижав к себе портфель обеими руками.
Из размышлений её вывел окрик шедшей навстречу незнакомой женщины.
–Ты что же, здоровая? Сама нарядилась, а дитя без варежек ведёшь? Не стыдно?               
Только тут Маня заметила покрасневшие от холода пальчики сестрёнки. Впопыхах они с мамой забыли её маленькие варежки. От стыда лицо Мани вспыхнуло, как от раскалённой печи. Быстро натянув на замёрзшие руки сестры свои варежки, Маня подхватила её на руки. По дороге она делала несколько остановок, но, быстро передохнув, опять подхватывала сестру на руки и удерживая на весу портфель.
От тяжести и трудной ходьбы шерстяная школьная форма стала мокрой от пота и неприятно прилипла к телу. Наконец, с трудом она вошла в помещение яслей.
Только раздев сестру, вся мокрая и усталая, Маня обнаружила пропажу денег. Варежка была пуста. Решив, что она выпала на том месте, где её остановила женщина, Маня, забыв об уроках, распахнув тонкое пальтишко, чтобы охладить распаренное от усилий тело, выбежала на улицу. На счастье, монетка лежала в небольшой холодной лужице, которая уже успела покрыться ломким тонким слоем льда. Подобрав монету и отогревая ледяной металлический кусочек в руке, Маня, всё ещё разгорячённая от быстрой ходьбы, решительно прошла мимо школы и вошла в «Гастроном».
– Не стой! Одной коктейль крутить не буду! Ищи, кто второй стакан купит, – увидев её, громко и безразлично предупредила продавщица с круглой, как шар, фигурой.
– А я могу два выпить, – ответила ей Маня.
– Тогда жди! – ответила ей продавщица.               
Школа находилась через дорогу, напротив «Гастронома». Вот уже Маня услышала громкий звонок, объявляющий начало уроков. Видела, как дети, толпившиеся перед зданием школы, ринулись к дверям, а продавщица только начала медленно заливать холодное молоко, выкладывать из вафельных стаканчиков мороженое в большой металлический стакан.
– Какой тебе сироп? – грубо спросила она.
– Никакой, – ответила Маня, думая, что отсутствие сиропа ускорит приготовление коктейля.
Мане казалось, что время остановилось, что взбивание напитка будет продолжаться вечность. Но вот молочная смесь налита в стакан.
– Мне два стакана, – тихо сказала Маша, положив на прилавок двадцать копеек.
–Ты один сначала выпей, –  пренебрежительно ответила продавщица.               
Маня, не останавливаясь, делая большие глотки, выпила полстакана. Из-за грубости и неприветливости этой противной тётки настроение испортилось, и коктейль ей показался чересчур воздушным, состоящим из одной белой пены. Она с трудом проглотила последний глоток коктейля и поставила пустой стакан на прилавок.
Продавщицы за прилавком уже не было. Маня стояла растерянная, не зная, что ей делать. Дарить этой злой и противной тётке целых десять копеек она не хотела.
– Ты чего ждёшь? – от раздумий её вывел вопрос какой-то продавщицы, подошедшей в отдел.
– Я дала на два стакана, а мне налили один…, – тихо проговорила Маня.
– Да? На второй! Только быстро не пей, горло заболит, – она с улыбкой налила в стакан уже не такую пенистую, но всё ещё холодную жидкость.
От гранённого тяжёлого стакана, в который был налит напиток, у девочки похолодели пальцы, а горло, казалось, покрылось корочкой льда. От неприятного ощущения на глазах Мани появились слёзы. Большими глотками, не замечая неприятного ощущения в горле, она одолела и эту порцию коктейля. Недопив совсем немного, Маня поставила стакан на прилавок, но, увидев входящую толстую продавщицу, допила коктейль до конца.   
В школу она пришла к середине урока, получив по дороге нагоняй сначала от нянечки, сидевшей у входа. Потом от завуча, которая не вовремя вышла из своего кабинета. И, наконец, учительница сделала запись в дневнике об опоздании на урок.               
К вечеру Мане было больно проглотить даже слюну, а ночью она проснулась от собственного крика.
– Мама, мамочка, помоги! Мама… – хрипло повторяла она.               
Маня никак не могла понять, почему находится в бабушкином дворе. Почему одета в белые непонятные одежды и вместо её любимой клумбы напротив лавочки, которая стояла в окружении зарослей высоких кустов мяты, вырыта глубокая яма? Кто такой этот страшный дядька, который стоит на дне ровно вырытой ямы, похожей на могилу? Почему он тянет свои страшные волосатые руки к её ногам? И где все? Мама, бабушка, отец? Почему никто не бежит ей на помощь? Почему оставили её одну? 
Она видела себя сидящей на краю ямы и всем телом дрожала от страха. Она ощущала боль в плечах от рук мужчины, одетого в рваные одежды. Он толкал её в спину, стараясь скинуть в вырытую могилу. Дядька, стоящий на дне ямы, обхватил её тонкие лодыжки холодными руками и всё тянул и тянул за ноги вниз.
– Мама, мамочка, помоги!
– Ты что орёшь?! Чего ты разоралась? Покоя и ночью от вас нет! – послышалось Мане.               
Вдруг дядька, стоящий внизу могилы, словно услышал недовольный голос матери, убрал свои руки от ног Мани. Второй отскочил от её спины и стал бегать вокруг ямы, строго грозя ей указательным пальцем. До сознания долетел сердитый сонный голос матери.
– Ну чего ты разоралась? Господи, да ты горишь вся! Ну и чего орать так?! – от неожиданно прерванного сна мать колотил мелкий озноб.
Мама поздно вернулась после вечерней смены. Да ещё провозилась почти до утра на кухне, приготавливая обед на всю семью, так как на следующий день с первой смены ей предстоит вернуться домой только к пяти вечера. Измотанной работой и бытом женщине показалось, что она только на минуту закрыла глаза, как её поднял непонятный крик старшей дочери.
– Какая ты нетерпеливая! Светочке сколько уколов сделали, когда она болела, она так не орала. Она маленькая, а ты здоровая такая, – бурчала раздражённая от усталости мать, доставая таблетки и наливая тёплую воду в чашку.
– Завтра врача тебе вызову, а больничный лист брать не могу. Мне работать надо. Ты уже большая, ничего, полежишь одна. Оставлю ключи соседке, она проверит, как ты себя будешь чувствовать, и встретит врача. Спи!               
Мама поменяла мокрое от пота Манино постельное бельё на сухое. Плотно укрыв девочку и чмокнув в горячий лоб, закрыла дверь в свою комнату. Маня никак не могла понять, что это было с ней? Сон? Но так явственно чувствовать прикосновения чужих рук, слышать, пугающий противный голос бегающего вокруг неё дядьки. Этот голос ещё долго стоял в ушах. Она закрыла глаза, и опять перед ней показалось противное лицо с неприятной ухмылкой.
– Как страшно. Почему так сердится мама? Неужели я так громко кричала? – сквозь тревожную дремоту подумалось Мане.
Она закрыла глаза, но опять увидела пугающее её лицо мужчины.
– Мама, мамочка…. – метаясь в постели от жара, кричала она и тут же просыпалась, боясь вновь потревожить сон близких.               
Сильный жар брал своё. Она опять проваливалась в страшную бездну своих сновидений. Ей так хотелось к матери, рассказать о том, что этот дядька преследует её и толкает в могилу. Ей так хотелось прижаться к тёплому телу мамы, зарыться у неё под мышкой, чтобы она приласкала её, как делала это давно, когда она была такой же маленькой, как сейчас сестра. Чтобы мама успокоила её и прогнала эти страшные видения.               
Утром, вся мокрая, Маша проснулась от сильного желания пить. Комната переполнялась солнечным светом. Рядом с диваном, на котором она спала, стоял старенький табурет, накрытый белоснежной салфеткой. На нём стакан с уже остывшим молоком с мёдом и чашка некрепкого и холодного чая, яблоки, таблетки.
– Мам, мама, – крикнула Маня, всё-таки надеясь услышать в ответ голос матери, но квартира была пуста.
Она выпила лекарство, сделав усилие, чтобы проглотить таблетку. Её охватил сильный озноб, она укрылась и тихо заплакала.
– Какая я нетерпеливая, Светочке уколы делали, она даже не заплакала, а я такая большая и реву. Потому что очень хочу к маме…

***

– Господи, неужели я так зачерствела от этой жизни? – думала мать Мани, прокручивая в памяти прошедшую ночь, – устала…. Как я устала от бесконечной спешки, от постоянных болезней детей. Маленькая ладно, но эта уже большая, так нет, опять мороженого наелась. Наверняка, вместо пирожков в школе мороженое себе покупала. Ну и что? Ребёнок причём? Не выспалась, устала, а зло на больном ребёнке сорвала,  – у матери появился ком в горле. От обиды на себя сильно закололо сердце. Она изо всех сил старалась не расплакаться, – быстрее бы обед, успею сбегать проверить, как там дочка. Накормлю, расцелую бедную мою.
Постоянно посматривая на часы, она еле дождалась перерыва. От дома до работы расстояние не близкое, но транспорт к ним не ходит. Она бежала, то и дело, останавливаясь и хватаясь за ноющее сердце. Вот и дом, подъезд. Еле поднявшись на второй этаж, открыла дверь. Дочка сидела на шерстяном паласе вокруг разбросанных игрушек, карандашей и книжек перед приоткрытой дверью на балкон. Тёплый, пахнущий началом весны воздух заполнил комнату.
– Ты что, с ума сошла? – закричала мать, увидев дочь, сидевшую на корточках в одной ночной сорочке, – бестолочь! Здоровая, а хуже малых детей! Ты же с температурой!
– У меня уже нет температуры, – пыталась оправдаться Маня.
– Господи, мне будет покой?! Немедленно надень халат и иди есть, – мать загремела кастрюлями на кухне.
Налив суп в тарелку, она посмотрела на часы.
– Всё, я убегаю! Выпей таблетки, поешь суп и в постель! Ты меня слышала?               
Маня слышала, как дверь закрылась на ключ, слышала, как мама о чём-то разговаривала с соседкой. Ей так захотелось выбежать, обнять маму и сказать ей, как она её любит. Девочка открыла балконную дверь и выглянула на улицу. Она видела, как мама, то держась за сердце, то вытирая платком пот с лица, быстрым шагом возвращалась на работу. Глядя на удаляющийся силуэт матери, у Мани потекли слёзы.
– Мама, мамочка, – забыв о налитом супе, она почувствовала сильную слабость.
Закрыв балконную дверь, Маня легла в постель, боясь закрыть глаза и заснуть. Вдруг опять к ней явятся эти ужасные дядьки.