Федя, дедушка и февраль

               
   Не смотря на все ухищрения дедушки Степана Григорьевича, пятилетний внучок Федя засыпать, не хотел. Никакие аргументы, что время детское вышло и пора спать, на него не действовали. Он вертелся юлой под одеялом и, высовываясь из-под него, строил деду смешные рожицы. Угроза утром не получить заветную шоколадку не возымела успеха.
   - И без шоколадки обойдусь! – завил маленький пройдоха.
   Внутреннее чутьё подсказывало Степану Григорьевичу, что с мечтой посидеть возле телевизора за полночь, посмотреть любимые телепередачи придётся расстаться. А ведь какая вышла оказия: супруга ушла к сестре с ночёвкой помогать со стряпнёй на день рождения. Но позвонил сын и упросил взять внука, у них  с женой тоже возникла, говоря военным языком, внештатная, однако же, приятная, ситуация – друзья решили отметить годовщину свадьбы. «Папа, Федя стал намного послушнее, дисциплинированнее, -  клятвенно заверил сын. - Хлопот не доставит. Вот увидишь, как он изменился!» Очень скоро Степан Григорьевич увидел и убедился. Внук в первые же минуты пребывания в дедовом доме навёл свой порядок. Степан Григорьевич успокаивал себя, мол, дети есть дети, и сквозь пальцы смотрел на шалости внука. Когда возникло подозрение, что кое-чем придётся пожертвовать, равновесие душевное немного всколыхнулось. 
   - Хорошо, - сказал дедушка, - на нет и суда нет. – И пошёл из спальни.
   Едва дошёл до двери, внук подал голос.
   - Деда-а… - просительно протянул он.
   - Что? – не оборачиваясь, спросил Степан Григорьевич.
   - Вот если расскажешь что-нибудь интересное, честное-пречестное слово, усну обязательно.
   Дедушка повернулся и строго сказал:
   - Сказки, полагаю, тебе уже не столь интересны?
   Федя промолчал, поводил глазами плутовато.
   - Конечно…
   Степан Григорьевич вернулся и сел на кровать рядом с внуком.
   - Давай вместе подумаем, что тебя может заинтересовать, - внутренний метроном вещал, время в запасе есть.
   Минут пять дедушка, и внук сидели в полном молчании. В установившейся тишине громко тикал будильник; медленно передвигалась стрелка, секундная всё куда-то спешила, оставляя позади бег мгновений. Также слышался шум вечернего города за окном: пели на все голоса клаксоны автомашин, урчали двигатели, шумел в ветках февральский ветер, внезапно сильно задувший с севера.
  Первым нарушил затянувшееся молчание внук.
  - Деда, вот так и будем сидеть, соревноваться, кто кого перемолчит, - сказал не вопросительно, и не утвердительно Федя.
   - Да, с вариантами для беседы что-то у нас напряжённо, - отозвался дедушка и посмотрел на внука. Что ни говори, Федя подрос. Чуб посветлел. Из платинового блондина становится совсем уж платиновым с оттенками зрелой золотистой пшеницы. Вон как чистый волос в свете ночника блестит. И подумал внезапно, а что, если и в самом деле, плюнуть на всё и вместе с внуком просидеть всю ночь до утра, смотря передачи. В глазах внука усталости напрочь не было. Как был светел взор, так и остался. «Чего его зря заставлять спать, - засомневался Степан Григорьевич в своём решении уложить спать внука. – Когда ещё выпадет такая возможность с внуком, не следя за временем, посидеть вдвоём. Детство проходит быстро. Не успеешь оглянуться, он уже вырос». Из задумчивости вывел внук.
   - Деда, ты не знаешь, почему февраль февралём назвали?
   Вопрос поставил Степана Григорьевича в тупик. «В самом деле, почему?» В голове что-то очень отдалённо начало складываться в затейливую мозаику. Что-то всколыхнуло сонную гладь пруда памяти. Устремились к поверхности воспоминания. Знания, когда-то почерпнутые из книг и благополучно отодвинутые за ненадобностью в самый удалённый уголок памяти, заворошились. Пришли в движение. И Степан Григорьевич заговорил.
   - Февраль… - сказал и умолк, сделал театральную паузу, посмотрел на внука, который к этому времени изготовился очень внимательно слушать дедушку. -  Так называли этот месяц древние римляне: месяц Фебрууса, очистительный месяц. В нашем, русском языке и родственных славянских странах, у него было название сечень. В народе говорили, наступил вьюговей или пришёл снежень, или лютый. Слово февраль пришло в русский язык из церковнославянского февруарь, который заимствован (Степан Григорьевич удивлялся себе всё более и более, откуда такая говорливость и плавность речи?) из латыни. В старину именовали феврарь, феуларь.  Название лютый до сих пор сохранилось в украинском и польском языках и означает ужасный, безжалостный.
   Тихое сопение заставило замолчать и посмотреть на внука. Федя сладко дремал на правом боку, положив под щёку сложенные лодочкой ладошки, и чему-то во сне улыбался.
                Якутск. 1 февраля 2016г.