Пастыри Глава 18

В тишине Тодор открыл глаза. Первое, что он почувствовал – страшную слабость, но в голове было как никогда ясно. Он осмотрелся и обнаружил, что лежит на огромной кровати, мягкой и чистой, в небольшой, но светлой комнате, а из овального сияющего окна ему видно одно лишь небо. Тодор попробовал встать. Он откинул лёгкое одеяло и осторожно опустил ступни на прохладный пол, потом медленно встал. В глазах на несколько секунд потемнело, но это быстро прошло. Во всём теле Тодор ощущал бессильную дрожь, как если бы он встал с постели после долгого жара. С удивлением он заметил, что одет в узорчатую пижаму.
    
Тодор подошёл к окну. «Я в цитадели магов». Внизу он видел цветущие улицы города, пёстрые одежды,  а за городской стеной обнимала берег зеленовато-серая гладь океана. Моросил дождь.
    
Понемногу перед его глазами стали возникать картины воспоминаний. Долгий путь, поселение, темницы, цепи, тьма, он летит высоко над землёй, потом высокие ворота открываются, выходят маги, Лиа падает без чувств кому-то на руки, тёмные зелёные глаза всматриваются в него, множество голосов, произносящих неведомые слова… «Лиа всё же спасла меня. Интересно, где она. И что стало с этим Хуго?» Тодор позволил себе просто смотреть вдаль, на умиротворяющее волнение воды, и думать. Отчего-то ему совсем не хотелось спешить, искать кого-то и бросаться скорей в дорогу. Здесь было так спокойно…
    
Но вдруг спокойствие прошло. Не успев ещё ничего осознать, Тодор почувствовал, как ускоряется биение сердца, как начинают дрожать руки, а дыхание сбивается… И тут он вспомнил. Вспомнил то, что так давно забыл. Что его заставили забыть, но не смогли вытравить из глубин подсознания. Значит, вот почему ему так неприятен Верховный маг. Вот, при каких обстоятельствах он впервые видел символ на башне Архимага. Вот откуда неосознанная одержимость образом Лаакана. Всё встало на свои места. С широко раскрытыми от шока глазами стоял он, не видя больше ни неба, ни океана, и вспоминал тот день так, будто это было вчера.
    
Его мать тяжело болела. Какой-то страшный недуг пожирал её изнутри прямо на глазах. Травник приходил к ним несколько раз в день, но однажды, извиняясь, просто покачал опущенной головой и больше не пришёл. Она была молода. Совсем ещё молода, и отец восьмилетнего Тодора не хотел верить в то, что происходит. Он не пил, не рыдал, не бился в приступах отчаяния. Никеас просто сидел одинокими синими вечерами на пороге дома и задумчиво вслушивался в уханье сов, с заходом солнца покидающих Совиный лес.
    
Однажды, после мучительной ночи, полной стонов и криков жены, он взял Тодора и повёл его с собой. Сначала они вышли из района гончаров, потом за ворота города. Тодор всё спрашивал, куда они идут, но отец молчал, сказав только, что не мог оставить его, ребёнка, одного с этим кошмаром. Они шли и шли, и добрались до цитадели. Никеас долго стучал в ворота и звал магов, пока двое всё же не вышли. Отец просил их позвать управляющего. Те мялись, тихо спорили между собой, потом ушли, а через некоторое время ворота снова открылись, и появился управляющий маг – Лаакан – в окружении ещё нескольких магов.

- Что заставило тебя, Никеас, прийти сюда пешком, да ещё с сыном? – спросил он.

- Верховный, я… я пришёл просить вас… Я понимаю, что это дерзко и, может быть, для вас нелепо, но… Моя жена, Тиана, она умирает… Спасите её! Пожалуйста. Я не знаю, как буду жить…

- Травник лечил её?

Отец опустил голову.
- Да, - глухо произнёс он, - травник сказал, что не поможет.

- Я тоже не могу тебе помочь Никеас. Такова человеческая природа. Вы болеете и умираете. Если её организм сдался, значит, время Тианы прошло.

- Вы можете, Лаакан. – Голос Никеаса начинал срываться. – Я знаю, что можете! Вы можете всё!

- Можно быть способным на всё, но не на всё иметь право. Вы, люди, не понимаете, но мы не должны вмешиваться в замыслы Вселенной.

- Вселенная! Да пусть сотня Вселенных сгорит в вулканах Огненной земли, только спасите Тиану!

Тодор стоял, как парализованный. Никто не обращал на него внимания, но страх и чувство унижения захлёстывали всё его детское существо.

- Нет, человек. Не проси этого.

Тогда Никеас медленно и тяжело опустился на колени.

- Верховный, умоляю… Умоляю вас! – В его голосе послышалось рыдание.

- Никеас, ты должен принять то, что предначертано.

И тут Тодор сорвался с места и бросился на Лаакана. Он начал бить его своими маленькими кулаками с криками «Не обижайте отца!», и маги навели на него свои посохи, но Никеас схватил его в охапку и с ужасом в голосе заговорил:

- Простите его, он просто ребёнок, он не понимает, у него такой вспыльчивый нрав…

Лаакан спокойно поправил пиджак и, глядя на раскрасневшегося, пылающего гневом Тодора, которого отец сжимал в объятиях, ответил:

- Я понимаю, Никеас. Мы не бессердечны, и твои страдания не доставляют лично мне никакой радости, просто люди не всё способны понять. Если ты хочешь, один из наших чтецов может заблокировать в разуме твоего сына это воспоминание. Он не вспомнит всего, что здесь произошло, и не будет страдать, вспоминая, как ты стоял перед магами на коленях. Нам не нужно, чтобы вы унижались, Никеас. Мы просто не вправе тебе помочь.

Отец Тодора помолчал, потом тихо произнёс:
- Сделайте так, чтоб забыл.

- Хорошо. Ты правильно поступаешь.

Лаакан сделал знак одному из магов. Тот подошёл к ребёнку, наклонился, посмотрел ему в глаза и тёплые ладони сжали Тодору виски. Наверное, он отключился, потому что следующее воспоминание  - дом и умирающая мать.
    
Как ото сна очнулся Тодор от видения. Задыхаясь, он чувствовал, как клокочет в нём ненависть и как всё затмевает единственная жажда  - отомстить. За смерть матери, за унижение отца, за всё. Видимо, тогда, в тот день, Тодор-ребёнок ощутил то же самое, и, несмотря на воздействие чтеца, желание мести оставалось основным его желанием – тёмным и неосознаваемым.
    
- Всё хорошо?

Тодор оторвал невидящий взгляд от окна и посмотрел на дверь. Это пришла Лиа. Она выглядела слегка посвежевшей, хотя опухшие глаза свидетельствовали о бессонных ночах и, может быть, долгих слезах.

- Нет, ничего не хорошо.

- Что не так?

- Да всё! Всё не так! В этом тупом мире всё не так!

Тодор стал ходить взад-вперёд по комнате.

- Расскажи мне, - попросила Лиа.

- Какая тебе разница? Да, ты меня спасла, я благодарен, но ты маг, и что могут значить для тебя переживания человека?

Лиа вздохнула, подошла к мечущемуся Тодору и взяла его за плечи.

- Я обещала рассказать о себе, помнишь? Давай, расскажу, а ты потом уже сделаешь выводы. Слушай, как я стала первым и единственным  за тысячелетия изгоем среди магов.

Тодор несколько раз кивнул, опустив глаза.

- Можно, я сначала расскажу тебе об отщепенцах? Так будет понятнее. Что ты о них знаешь?

- Ну, это люди, - Тодор говорил неохотно, эмоции не отпускали его. – Люди, которые сбежали из городов, потому что слишком ленивы для работы, и они не могли ужиться ни с кем. Неудачники и слабаки.

- М-м-м-м… Всё совсем не так.

Тодор мрачно закатил глаза.
- Да, я уже привык, что всё всегда оказывается не так.

Лиа не сдержала улыбку.
- Зато теперь ты узнаешь реальную картину.

- Вот Творцами теми клянусь – не уверен, что хочу.

Пропустив его реплику мимо ушей, Лиа стала рассказывать.
- Давно, когда завершилась Эпоха массовых войн, маги стали организовывать человеческие города. Они собрали в них людей, обустроили их быт, но отобрали некоторые знания. Например, о добыче и использовании металлов – чтобы люди больше не могли развиваться в плане техники, не создавали страшное оружие. То, что ювелиры имеют разрешение на работу с ничтожным количеством металлов – не в счёт, маги контролируют и их, и то, как люди используют оставленные им знания. В общем, это была расплата людей за сотни лет кровавой бойни, которую они устроили между собой.
    
Однако не все из вас хотели войны и принимали в ней участие. Были люди, которые смотрели на всё это с ужасом и отчаянием. Это были учёные, музыканты, писатели, художники – все, кого Мироздание наделило даром созидать. Представь таких людей в ваших городах! Они мучились бы всю жизнь и в конце концов вымерли. Так вот. Одна из них – её звали Ядвига, она… ну… изучала звёзды в общем – понимала это и не хотела такой судьбы для себя и единомышленников. Она пришла к Лаакану, который только-только стал Верховным, и попросила позволить им жить самостоятельно. Ядвига убедила его, что если в ком и есть промысел Творцов, так это в таких, как она. Лаакан знал, что среди людей действительно есть уникальные образцы, поэтому он внял её просьбе. Он разрешил Ядвиге выбрать четыре сотни человек и уйти с ними в Совиный лес, но так, чтобы знали об этом только Верховный и хранители, потому что простые маги посчитали бы это неоправданным риском. От сотворения Архимага они не любили людей, а наблюдая четыреста лет за ужасающими изуверствами их войны, маги стали их просто ненавидеть и презирать.
    
С тех пор отщепенцы живут сами по себе. Время от времени Верховный встречается с ними, чтобы посмотреть, как они развиваются, и могу сказать, с нынешней предводительницей – Алво – Лаакан в сносных отношениях. Правда, даже он кое-чего не знает. Ну, например того, что на острове Корвуд у отщепенцев есть целый порт, и на своих кораблях они уже исходили весь океан. Архипелаг Семь магов весь застроен, и люди плавают на соседние острова в гости друг к другу. – Голос Лии звучал тепло и воодушевлённо. – Тодор, ты не представляешь, как там красиво! Конечно, нет такого блеска и роскоши, как в цитаделях, но вся атмосфера, весь дух этих людей… - Но тут она осеклась.

- Что? – спросил Тодор. – Мне интересно.

- Просто дальше начинается про меня… Я всегда восхищалась отщепенцами. Я знала о них потому, что мой отец был старшим братом Лаакана и его самым близким другом, а я… Они рассказали, что я Зачинающая и всё такое. Верховный и мой отец – когда он был жив – встречались с отщепенцами вместе и брали с собой меня. Чтобы я знала о жизни всё. Позже они об этом пожалели… - Лиа вздохнула. – Я встретила Валфрика. Это было сорок лет назад… Он был таким красивым! Ты не представляешь! Сильным, быстрым, ловким и… весёлым. Жизнь так и пульсировала в нём, всё рядом с Валфриком начинало двигаться, вертеться, будто он заряжал своей энергией окружающий мир. И у него был волшебный голос. Неземной. Мы стали встречаться. Тайно разумеется.

Пусть он был отщепенцем, но в первую очередь – человеком. Представь себе! Может, я и правда ненормальная… Влюбилась без памяти в человека… А потом… - Лиа явно нервничала всё больше и больше, и следующая фраза прозвучала немного злобно. – Я захотела жить с ним. Мы понимали, что не состаримся вместе, что у нас не будет детей – маги с людьми не могут… Что для меня не будет пути назад, но… Расстаться? Тайно встречаться годы и годы? Нет.

Я пошла к Лаакану и ошарашила его этой новостью в присутствии членов Совета, среди которых был и отец. Я сглупила, но мне было семьдесят, я была влюблена и на грани отчаяния. Скандал начался такой, что я удивляюсь, как Делакарон не рухнул от криков. Это было чудовищно. Поверь, что бы с тобой ни случалось, ты не знаешь, каково настоящее унижение. Меня выкинули за ворота, как мусор и запретили даже подходить к ним впредь. Что я только ни услышала в свой адрес… Я стала изгоем. Иногда я думаю о том, каково было отцу готовиться к смерти с этим в душе… А ещё хуже, что все маги думают, что я с обычным человеком связалась и живу в одном из людских городов. – Лиа горько усмехнулась. – Тайну отщепенцев надо же было сохранить. Нет, я понимаю… Но могли сделать всё не так… гадко.

- Так ты, маг, замужем за человеком? – Тодор выглядел по-настоящему удивлённым.

- Формально. Валфрику уже шестьдесят пять. По вашим меркам он стар. Уже давно я для него из жены превратилась… в дочь, наверное. Сказать по правде, отщепенцы до сих пор иногда относятся ко мне настороженно. В первые годы, я помню, они прямо следили за мной повсюду. Чтобы как-то влиться в их общество, я перестала использовать магию для всего подряд. Научилась работать руками. Охотиться, шить, готовить еду. Валфрик показал мне, как можно развивать своё тело, и с годами я стала такой же сильной и быстрой, каким был он. Кстати, я совершила маленькое личное открытие: чем крепче тело, тем активнее в нём энергия и сильнее магия.

- Не говори это другим магам, - то ли в шутку, то ли всерьёз произнёс Тодор. Потом добавил: - А что ты будешь делать, когда… ну, если твой муж… это…

- Когда он умрёт? Видимо, мне жить среди отщепенцев всю жизнь. Это не плохо. Хотя мы устроены не так, как вы, и я буду помнить Валфрика всегда.

Она замолчала, и Тодор тоже ничего не говорил. Где-то в коридоре слышались приглушённые голоса.
- Теперь ты знаешь. – Казалось, рассказ отнял у Лии много сил.

Тодор хмурился и хрустел пальцами, пока она понуро сидела рядом, но потом проговорил:
- Так и быть. Я тоже расскажу.
И рассказал.

- О-о… - только и смогла выдавить Лиа. – Все слова сочувствия, которые я могу сказать,  это будет не то?
- Да.

- Думаю, всё дело в том воздействии, которому ты подвергался. Хуго наложил на тебя печать и… Вообще-то это заклинание сохранения. Его можно наложить на вещь или пищу, чтобы она не портилась. Но когда его накладывают для закрепления заговора, в разуме происходят процессы необратимые. Говорят, даже сам мозг начинает разрушаться. Как любое заклинание, печать можно отменить. Правда, сделать это надо чем быстрее, тем лучше, и не каждый маг сможет. Поэтому мы здесь. Аш – Хранитель, он стар, опытен и владеет магией куда лучше, чем простой маг. Но снять печать мало. Это нужно делать только вместе с чтецами. В общем, Аш вместе с ними не отходил от тебя двое суток, снимая заклятие, а потом чтецы ещё неделю, сменяясь, чтобы поесть и поспать, восстанавливали твой мозг и твой разум. Видимо, в процессе тот блок, что тебе поставили в детстве, тоже исчез.

- Ты сказала этому Ашу, кто я, и поэтому они возились со мной?

- Конечно сказала! Да будь ты простым человеком и не угрожай всем конец света, тебя бы отправили обратно в поселение, а меня ещё и объедками закидали! Аш очень добрый. Самый добрый из всех Хранителей. Но даже он не в восторге, что я здесь, и, кажется, ждёт с нетерпением, когда мы уйдём. Особенно после того, как узнал, что я убила Хуго…

- Убила? Правильно. Так ему и надо!

- Только теперь я не просто изгой, а… грязь. Олицетворение позора, жестокости, бесстыдства… И всех прочих ужаснейших вещей.

Тодор подумал, что, пожалуй, её глаза опухли всё-таки от слёз, но сказал только:

- Давай уйдём сейчас.

- Ты не окреп. Ещё пара дней нам нужна обязательно.

Тодор зарычал.
- Я поползу! Только давай свалим. Уже я не хочу ни видом любоваться, ни на чистых подушках лежать.

- Слушай, я должна ещё кое-что тебе сказать.

- Звучит не как хорошая новость.

- Я должна попросить прощения. Это из-за меня ты оказался в камерах. Мне нужно было пойти с тобой! Но я поступила эгоистично…

- Погоди, о чём это ты толкуешь?

- Я сказала тогда, у меня есть дело… Оно было, но могло и подождать на самом деле. Творцы! Я просто поддалась прихоти. В ту ночь… В ту ночь я встречалась с мужчиной.

- Чего? Со своим старым мужем?

Лиа опустила голову.
- Нет. С другим…

Тодор открыл рот и тут же закрыл.

- Валфрик уже давно не испытывает ко мне страсти. Да и я к нему. Он родной мне человек, но по прошествии сорока лет мы скорее напоминаем лучших друзей или отца с дочерью. Он ведь стар. Ему не до любви. И он не ревнует меня к Кирту.

- Ну и ну… - Тодор заулыбался. – Вот это заваруха! А этот Кирт, он тоже отщепенец?

- Да.

- И вы устраиваете дружные семейные посиделки втроём? Ха-ха-ха!

- Не смешно, Тодор.

- Пока мы дотащимся куда надо, я умом двинусь в твоей компании. Невероятно. У меня просто в голове не укладывается всё, что я вообще узнал. И тут ещё ты и твои мужья! Ха-ха-ха!

Он отсмеялся, потёр ладонями лицо с видом человека, который уже перестал что-либо понимать, и изрёк:

- Когда это всё закончится, старому Тодору будет, что порассказать детям.