17. Новый поворот

Слегка приоткрытая дверь каюты, где Рэй ожидал Пунта, полностью отъехала в сторону, пропуская массивную фигуру шуа. Но слова благодарности, обращённые к нему, были прерваны жестом мохнатой руки, поднявшейся и резко прочертившей воздух в горизонтальном направлении, будто отметая услышанное.
Интуитивно Рэй правильно оценил этот жест, означавший отрицание или неприятие, и замолчал, недоумевая, что он сказал или сделал не так.

Пунт слегка склонил голову набок, рассматривая человека с не меньшим вниманием и интересом, чем при первой встрече.

— Теперь я понимаю свою ошибку, — медленно произнёс шуа. — Конечно, ты чужеземец и не можешь знать наших обычаев, хотя я думал... — Рэю было очень интересно, что именно думал его собеседник, но тот осёкся.
Похоже, он и так сказал больше, чем собирался.

— Я предложил тебе гостеприимство народа шуа и думал, что ты принимаешь его, хотя и не называешь своего имени. Теперь я вижу, что мы не поняли друг друга. И это целиком моя вина. Но у нас ещё есть достаточно времени, чтобы прийти к пониманию и чтобы ты мог обдумать моё предложение. А оно означает, что ты отправишься вместе со мной туда, где живёт мой Народ — на зелёную Шуали. Если ты согласишься и назовёшь мне своё имя, то я приму его как имя гостя, который может стать другом. Так же примет его и мой Народ, давший мне право говорить от его имени.

Рэй был ошеломлён, хотя и не подал виду. Он знал, что до сих пор шуа никого не приглашали к себе; так в чём же причина такого отступления от правил? Ведь Пунт совсем ничего о нём не знает. Тем временем шуа продолжал:

— Я должен предупредить тебя, чужеземец, что жизнь на Шуали лишена многого из того, к чему привык твой народ. Кажется, это называется, — шуа помедлил лишь долю секунды, его пальцы шевельнулись, как если бы именно они должны были отыскать нужное слово, — комфорт. Но зато ты можешь быть уверен, что встретишь открытые сердца Народа, не таящего зла. А когда ты захочешь вернуться сюда или отправиться куда-то ещё, то тебе стоит только сказать об этом, и мы вызовем для тебя машину, летающую между звёзд. Такую, как эта. Мы оплатим твою дорогу, куда бы ты ни захотел отправиться.

— Но я не могу, это... неудобно...

— Неудобно? — Пунт быстрым движением прижал одно ухо к голове, так что на его месте остался лишь едва заметный среди густого меха бугорок.

Выглядело это очень забавно, но Рэй сдержал улыбку. Позже он узнал, что этот, так сказать, жест означает удивление.
— Я не понимаю, — продолжал шуа, — ты не любишь летать на космолётах?

— Нет, я имел в виду другое. Это будет слишком дорого стоить, и я не могу принять...

Круглое ухо медленно поднялось и заняло прежнюю позицию. На этот раз человеку было ещё труднее сохранить серьёзный вид.

— Ты считаешь, что это будет слишком обременительно для моего Народа и что у тебя нет прав на такой подарок? Я правильно понял?

— Да, именно так.

— Ты совершенно напрасно беспокоишься об этом, чужеземец. Это вовсе не тяжело для нас. Наши мастера делают много красивых вещей, которые они отдадут с радостью, зная, что жители других планет увидят то, что родилось в их сердцах.

— Могу я задать тебе вопрос?

— Конечно.

— Почему ты приглашаешь меня? Если я не ошибаюсь, до сих пор ещё никого не звали на Шуали. Кроме того, уважаемый Пунт, — прости, не знаю, как правильно к тебе обращаться, — ты совсем ничего обо мне не знаешь.

— Ты ведь знаешь моё имя. Или тебе неудобно называть меня только по имени? Я правильно употребил это слово?

— Совершенно правильно, — подтвердил Рэй и увидел в тёмных глазах шуа радостное, почти детское удовлетворение от того, что он верно использовал уже известное слово в новом для него значении.

— Мне кажется, тебе надо просто привыкнуть. Что может быть удобнее, чем называть кого-то его собственным именем? Да и другие могут решить, что их ты не уважаешь, если, конечно, не станешь обращаться так ко всем, — Пунт помолчал, глядя куда-то поверх головы человека.

— Мне непросто ответить на твой вопрос, тем более что я и сам мало что понимаю... Я приглашаю тебя на Шуали, потому что, как мне кажется, такова воля Отца Всех Живущих, — на этих словах шуа поднял согнутые в локтях лапы и почтительно поклонился.

Рэй стоял прямо перед ним, но у него не было и тени сомнения, что поклон относится не к нему.

— Конечно, я могу ошибаться, — сказал Пунт, приняв прежнюю позу. — Его тихий голос звучит в глубине сердца, и несовершенному существу бывает так трудно услышать Его и правильно понять. И так легко обмануться, — шуа печально склонил голову.

— Если я ошибся, это только моя вина. Отношения к тебе моего Народа это никак не изменит. Но прежде чем ты примешь решение, я должен ещё кое о чём тебя предупредить: ты можешь задавать любые вопросы, но я прошу тебя не обижаться, если на некоторые из них не получишь ответов. Это не оттого, что к тебе плохо относятся или не доверяют. Просто есть такие вещи, о которых не должен знать никто, кроме родившихся на Шуали, и есть Место, где никто, кроме них, не должен бывать. Таков уж наш порядок, — Пунт вздохнул, и вид у него был немного виноватый.

— Ты должен знать, чужеземец, я очень надеюсь, что ты примешь гостеприимство моего Народа и исполнится воля Того, о Ком я упоминал, но решать, конечно, тебе. Я жду твоего решения.

Шуа приложил лапы к медальону и замер неподвижно, как изваяние. Даже его живой взгляд как-то остановился, направившись, кажется, куда-то внутрь себя. Рэй подумал, что он, должно быть, может так простоять сколько угодно, не проявляя ни малейших признаков нетерпения. Он обнаружил, что присутствие этой застывшей фигуры совершенно не мешает думать, не чувствуется никакого давления или беспокойства, как это обычно бывает с людьми, когда они ждут твоего ответа, пытаясь подтолкнуть в нужном им направлении и одновременно поторопить.

Думать тут, собственно, было не о чем. С одной стороны — неприятная перспектива долгих и нудных объяснений с полицией, а дальше — пустота. Он просто не знал, что делать дальше со своей жизнью. С другой стороны — возможность продолжить знакомство с этим необычным существом, с каждой минутой вызывавшим всё большую симпатию, интерес и уважение.

Да, он мог бы называть его уважаемым или почтенным, или ещё как-нибудь в том же роде, нисколько не кривя душой. И то, что Пунт от этого отказался, только ещё больше укрепило это отношение. Познакомиться с другими шуа, побывать там, куда удалось попасть лишь единицам (и не самое неприятное место, к тому же). Наверное, среди этого мирного народа можно найти покой, отдых...
Да об этом можно только мечтать! Кроме того, огорчать Пунта категорически не хотелось, а он, наверное, расстроится, если не сможет исполнить волю "Отца Всех Живущих".

Рэй прочистил горло, поклонился и сказал, стараясь, чтобы это звучало торжественно, как, по его мнению, хотелось бы Пунту:
— Я, Рэй, с благодарностью принимаю гостеприимство твоего народа.

Пунт тоже поклонился, а Рэй уже обычным тоном спросил:
— Я правильно всё сказал?

— Да, Рэй, всё правильно, — шуа, кажется, развеселился.
В глазах его появились искорки. Или попытка человека подражать тону шуа, или последующий вопрос, а может и всё вместе, рассмешило его.

— Но тут есть одна проблема. Полиция наверняка хочет задать мне вопросы.

— Разве ты совершил... преступление? — спросил Пунт, запнувшись перед последним словом.

— Нет. Преступление хотели совершить в отношении меня.

— И эти, преступники, их ещё не поймали?

— Их поймали и даже предъявили обвинения. Есть и другие пострадавшие.

— Тогда я не вижу никакой необходимости задерживать тебя здесь. Но если они будут настаивать, что ж — отлёт придётся отложить. Я буду ждать столько, сколько понадобится, — и, коротко махнув лапой на прощание, шуа без дальнейших церемоний вышел.
Ему надо было сообщить капитану о новом пассажире и оплатить его пребывание на корабле.


Когда корабль, принадлежащий компании "Зелёная стрела", запросил разрешение на взлёт, а человек, которого Пунт провёл на борт, так и не вышел, руководству космопорта и представителю полиции, ожидавшему его появления, стало ясно, что если они не спросят, куда он, в конце-то концов, подевался и почему не выходит, то, видимо, так этого и не узнают.

Заместитель начальника порта уселся в кресло, готовясь к сеансу видеосвязи с кораблём, и тяжело вздохнул, завидуя своему начальнику.
"Ты там смотри! Не напорть, поделикатней, но в то же время..." и так далее и тому подобное...

Вот сам бы и разговаривал, раз такой умный! А то только указания давать. Битый час распинался, совсем голову заморочил, нервы напружинил. Разговаривать с гостем такого уровня (представитель целой планеты, как-никак!), да ещё при первом посещении — его прямая обязанность, а он на зама свалил и доволен...

Да ещё этот дышит в затылок — "представитель правоохранительных органов". Где их только таких делают? Просто каменный истукан какой-то. Смотрит — то ли на тебя, то ли сквозь. Слышит, что ему говоришь, или о своём думает — ничего по нему не поймёшь. Ну, с преступниками — понятно, может, с ними так и надо, но я-то ничего плохого не сделал. Или сделал? На него посмотришь и сразу хочется в чём-нибудь признаться.
Уж просил его, просил, чтобы помалкивал, но разве знаешь, чего от него ждать? Сейчас-то он молчит, а потом (знаю я их) как ляпнет чего-нибудь. Контакты с этими шуа контролирует Высший Совет — не расхлебаешь потом.

Ещё раз украдкой вздохнув, чтобы не видел сидевший рядом огромного роста чернокожий полицейский с действительно совершенно непроницаемым выражением лица, он приступил к выполнению своих обязанностей. Переговоры с капитаном корабля закончились, едва успев начаться, и экран заполнила фигура шуа, казалось, излучавшая спокойствие и уверенность.

Пунт объяснил всё коротко, но неспешно, не забыв сказать также и о том, что если полиция никак не может обойтись без "гостя народа шуа", как он весомо именовал Рэя, то, ничего не поделаешь, отлёт придётся отложить. Не сообщил он только о причине, побудившей пригласить незнакомого человека, но это касалось только его и Рэя.

Зам начальника порта готов был незамедлительно отпустить с ним хоть сто гостей, лишь бы Пунт убрался отсюда как можно быстрее и дальше, но тут, как он и боялся, подал голос полицейский. Однако страхи оказались напрасны, и полиция в лице своего представителя милостиво позволила везти свидетеля и одновременно потерпевшего, если у последнего нет желания вчинить иск, немедленно и в любом направлении.

Чиновник, не веря своему счастью, принялся оживлённо прощаться с Пунтом, долго желал ему счастливого пути и вообще проявил себя знатоком разного рода добрых пожеланий.

Во время этой тирады шуа смотрел поверх его головы остановившимся и каким-то безжизненным взглядом. Если бы он только мог, то закрыл бы уши, но это выглядело бы совсем уж оскорбительно, так что приходилось слушать, но смотреть на говорящего было уже выше его сил. Наконец поток фальшивых любезностей иссяк, и Пунт медленно проговорил:

— Я, Пунт, желаю всякого добра вам обоим и всему вашему народу, — несколько секунд помолчав, он добавил, глядя на чернокожего человека:

— Пусть все опасности обойдут тебя стороной, а разумно и честно исполненный долг наполняет душу покоем.

До этого плотно сжатые губы полицейского растянулись в улыбке, осветившей его лицо, внезапно ставшее почти по-детски открытым.

— А тебе я желаю поменьше волноваться из-за беспокойных посетителей, — в тёмных глазах Пунта сверкнул озорной огонёк, — и иметь счастливую возможность говорить только то, что хочется сказать.

Шуа легко поднялся, поклонился, принял ответный поклон, и сеанс связи был завершён. Представитель полиции, вернувший себе прежнюю невозмутимость, коротким кивком простился со своим соседом, выглядевшим не то растерянным, не то удивлённым, и стремительно вышел.
Но едва дверь за ним закрылась, как из-за неё раздался такой взрыв хохота, что оставшийся подпрыгнул вместе с креслом, в которое только что опустился.

Продолжение: http://www.proza.ru/2016/02/01/2324