Трасса Валькирии

- Это всё ерунда! – вещал Гном. – Валькирии никого никуда не таскали. Ты сам далеко унесёшь мужика в сто килограмм? А ещё доспехи там, щит, меч? А ещё и конь? Нет, пара-тройка накачанных прекрасных дев справятся, но какой им смысл переться к концу боя, если они с такой комплекцией и в начале могут неплохо навалять? Так что, дружище, всё – ерунда, миф. Валькирия – это не та, кто по полю боя скачет, а та, к которой мужик придёт и получит поддержку, борщ, уют и всё остальное. Может, и не сразу, но тут от мужика зависит. Ну и от неё самой. Понимаешь, миф-то он миф, но доля правды в том, что мужик с битвы должен вернуться, желательно победителем. Героем! А героев все любят. Особенно, если герой на коне.

- Особенно на стальном.

- А думаешь, откуда пошло: села на байк – считай, что дала? Это даже не мы придумали. Это жизнь! Чистая психология. Каждая, кто хоть немного валькирия, ждёт принца на белом коне. Метафорически. Понимаешь, принц – это…как бы сказать…не оборванец, но и не король. С оборванцем-то и так понятно, а король – он уже король – ему дальше некуда, поэтому короля ждут только наложницы с рабским мышлением. Или особо хитрожопые. В общем, ни разу не валькирии! А вот у принца есть перспективы, возможность самореализации, где не только он, но и она может сыграть значимую роль. А самореализация важна всем, и если нет её, то и начинается у одних просто депрессняк, у других – всякие движения нездоровые… Я сейчас!

Гном нетвёрдым шагом пересёк зал и скрылся за дверью с литерой «М».
Я откинулся на спинку стула и вдохнул витающие в воздухе запахи пива, стейков и табачного дыма, с которыми безуспешно боролись пара вентиляторов и вечно открытая фрамуга. Гул голосов вплетающийся в риффы хард-рока, внезапно нарушился наигранным взвизгом одной из дам: видимо, её соблазнительные формы под чёрными кожаными джинсами и обтягивающей футболкой кто-то решил проверить на упругость, за чем последовал взрыв хохота и звон кружек, знаменующий очередной тост.
Однажды зашедшие сюда сразу же погружались в царящую атмосферу и в тот же вечер или навсегда уходили, презрительно кривя губы и морща носы, или делались «своими».
 
Я был «своим», и меня всегда с радостью приняла бы любая компания, но в тот раз я не желал большого общества, и, коротко отвечая на приветствия и выискивая официантку, шёл к дальнему столику, где наедине с полными кружками сидел крепкий лысый бородач, которого все знали под прозвищем Гном.

Оказалось, он ждал моего прихода, объяснив это тем, что знает, как «задалбывают» в конце месяца и подозревает, что после работы мне, больше как домой или сюда, идти особенно и некуда, и уже даже заказал мне пива.

После чего Гном доверительно, на ушко, сообщил, что я выгляжу очень уж скверно и мне необходимо расслабиться: поехать с ним утром на игру, побегать, пострелять, от чего я категорически отказался, зная, что будет шумно и многолюдно. Получив отказ, Гном заявил, что в таком случае я просто обязан побывать на Трассе Валькирии, удивился, что я первый раз о такой слышу и пообещал рассказать о ней легенду. Но пока что рассказал только всем известные факты из скандинавской мифологии, сам же их опроверг, и перешёл к философии принца на белом коне.
Очень похоже, что легенды никогда не существовало, и она создавалась и обрастала подробностями здесь и сейчас, в голове Гнома.

Я прикрыл глаза, пытаясь обмануть уставший мозг, выдав несколько секунд сна за полноценный отдых.

- …И что вы опять мне несёте? Вы же не первый раз оформляете согласование. – нудил худосочный старик в очках с толстыми линзами. -  Я могу закрыть глаза на отсутствие формы «три-а» при наличии формы «три», но тогда должен быть заверен каждый пункт перечня, и, в любом случае, Лавр Федотович поставит круглую печать только с учетом разрешения за подписью заведующего четвертого отдела согласно вашего реестрового номера, который вы получите…

- У меня есть реестровый номер! Есть! Есть! Где ваш Лавр Федотович? – заорал я так, что старик подпрыгнул вместе со стулом и потерял очки.

- Вы тут себе не позволяйте! Вас быстро отсюда вышвырнут! – старик неловко нацепил очки. – Охрана! Охрана!

Никогда бы не подумал, что смогу запустить в свободный полёт по кабинету с таким трудом собранные документы. Однако же, смог, и закружились, как огромные хлопья грязного снега, исписанные листы бумаги, подхваченные сквозняком из открывшейся двери. Неужели, охрана? Нет, не может быть, или этот старый пень неплохо устроился.

Длинноногая дева звонко зацокала каблуками сапожек и оказалась передо мной. Вызывающе подкрасила губы глядя в моё лицо как будто в зеркало, выхватила один из до сих пор летающих листов и начертала помадой: «Согласовано. Одобрено. Принято.».

Сверкнула зелёными глазами, подмигнула, улыбнулась мимолётно, встряхнула шевелюрой, смахивая со лба непослушные волосы цвета меди, и нажала спусковой крючок неизвестно откуда взявшегося в её руках огнемёта.

Едва слышными хлопками полопались лампы, заклубился дым, и отблесками
пламени осветился грациозный силуэт с развевающимися волосами… Вот это – это – Валькирия! Видел бы Гном, так не порол бы чушь!..

- Всё! Всё! Я не сплю!

Гном, наконец, перестал трясти меня за плечо:

- Ты как?

- Нормально, - я отогнал дым его сигары, клубящийся у лица. – Просто не выспался.

- Ну и хорошо! На чём мы закончили? А! Так вот принца мы разобрали, теперь почему конь…

- Я вроде понял, - перебил я Гнома, потирая глаза, - Точно не помню, как ты говорил, но так полагаю, что конь – это потому что телега – для оборванцев, а карета – для короля. А принц – он не оборванец и не король.

- Да, как-то так, - Гном, как будто, немного обиделся, что я не дал ему пофилософствовать.

- Ладно тебе, давай уже расскажи лучше о Трассе Валькирии.

- Эх…Да там, знаешь, особо и рассказывать нечего. Ещё когда движение наше зарождалось здесь, мы -то с тобой не застали, а старожилы, как говорится, знают, но у них уже свои внуки: есть кому байки травить. В общем, были тогда и банды серьёзные и мелкие хулиганистые, и такие как мы, чтобы для души покатать. Что было – то было. Главное – не знаю, почему, но женщин не принимали. То есть, общались, понятно, как же без них, но, чтобы на байк за руль посадить – что ты! Вот тогда и собралась чисто женская банда. Ну, и, как и сейчас, у всех какие-то свои места для тусовок были. А они – байкерши эти – называли себя валькириями, вот и пошло оттуда. А легенды… Да я сам толком не знаю, честно говоря, а слухи всякие, но то слухи. Да сам завтра поезжай и посмотри, я тебе сейчас покажу.

Гном вынул из рюкзака потёртую карту, разложил на столе:

- Смотри! Здесь выезжаешь из города, знаешь, наверное, - он повёл пальцем в мою сторону, - И километров сорок-пятьдесят по прямой – не ошибёшься – там большой супермаркет на заправке. Мы в нём, бывает, затариваемся. А потом – до первого перекрёстка без светофора, и на нём – налево, и больше никуда не сворачивай. Там уже сам поймёшь.

- Что пойму?

- Поймёшь, не беспокойся, - Гном свернул карту и спрятал на место.

Похоже, что разговорчиво-философское настроение на сегодня его уже покинуло, меня же так и не перестало клонить в сон, поэтому я допил начатую кружку, мы попрощались, и я отправился домой. Спать…спать…спать…

***
Ближе к полудню меня поднял с постели телефонный звонок.

Я посмотрел на номер: Мила – наш секретарь-референт и внештатный психотерапевт. Только вот, к сожалению некоторых сотрудников, давно уже замужем и влюблена в мужа безоговорочно и бесповоротно.

- Привет! Не разбудила? – услышал я в трубке.

- Привет. Ничего, говори.

- Звонили сегодня: как всегда, что-то не нравится, подписи где-то не там стоят или ещё что.

- Так ты с работы что ли?

- Ну да! Им же в выходные заняться нечем, и думают, что у всех так. И шеф из-за них психует. Съездишь, а? Ты же вчера всё сдавал, там по свежей памяти разберёшься. Ну, или хоть я скажу, что поехал, а там придумаем что-нибудь: пробки, очередь…

- Да не надо. Съезжу. Всё равно если не сегодня – так в понедельник.

- Ой, прямо выручил. С меня шоколадка!

- Шоколадка от секретарши – это какой-то сюрреализм, - пробормотал я.

- Ну давай, не умничай. Всё, я побежала, у меня телефон…

Видно, надо было поехать с Гномом на игру. Но теперь было поздно жалеть, и уже через полчаса я был верхом на своём коне и, как тот принц, направлялся в логово дракона, надеясь всё же, что он закончит свой рабочий день до моего появления.

Надежды не оправдались: дракон был на месте.

- Да, я звонил, - ответил он на мой вопрос. - И вашей девочке я всё объяснил. Понимаете, я не могу принять ваш проект и отправить на согласование, пока вы не оформите его должным образом.

- И что же в нём не так?

- В целом пока не знаю, но для начала вам было бы неплохо привести в порядок хотя бы расположение подписей. Вот здесь, - он раскрыл папку и достал верхний лист, - всё верно. Но на последующих просто чехарда какая-то. Посмотрите: здесь, здесь, здесь, и так далее подписи руководителей ваших отделов расположены в колонку. Кто же так делает? Подписи лиц равных должностей располагаются на одном уровне. Кроме того, …

- Позвольте спросить, - перебил я его.

- Конечно.

- Как можно расположить семь подписей с указанием должности и фамилии на одном уровне?

- Если не получается на одном уровне, то либо ваша организация должна разработать должностные инструкции, в которых будет закреплена очередность подписей начальников отделов либо, что мне представляется более разумным на данный момент – оформить согласования с каждым руководителем отдельным листом. Кроме того, нумерация страниц документов должна осуществляться посередине верхнего поля. На листах больших форматов я этого не увидел.

Я почувствовал, что тупею.

- Понимаете, - сказал я, - На больших форматах - чертежи.

- Но это же документы?

- В некотором смысле.

- Вот видите. Есть ГОСТ по оформлению документов, где всё ясно прописано.

- Хорошо, - мне стал надоедать этот бессмысленный разговор, - А насчёт ГОСТа по оформлению чертежей вы что-нибудь слышали? И, кстати говоря, кроме нумерации страниц и порядка подписей вы посмотрели хоть что-нибудь? Или это не в вашей компетенции?

- Нет-нет, даже не возьмусь смотреть, пока вы не приведёте всё в порядок. Знаете ли, молодой человек! Есть правила. Я вижу, что для вас они не писаны, потому что вы перебиваете старших, грубите, и кроме того являетесь в серьёзную организацию в неприглядном виде: я ещё вчера хотел сделать вам замечание. То, что на вас надето, следовало бы заменить хотя бы брюками и белой рубашкой. Забирайте всё, - он сунул мне в руки папку, - И приходите, когда исправите.

- В белой рубашке?

- Желательно!

- Мне не идёт белый цвет, - я бросил папку обратно на стол.
Вопреки ожиданиям, листы не разлетелись по всему кабинету, рыжая зеленоглазая валькирия с огнемётом не появилась, поэтому я просто мысленно послал старого бюрократа ко всем чертям и вышел.

Всё! На сегодня хватит, пусть думают, что хотят, всё равно до понедельника ничего не сделать: всех нормальные люди отдыхают. Вот только шоколадки от Милы мне теперь не видать, а вот для неё надо будет купить и, вероятно, очень большую.

Я привычным движением откинул подножку, сел, ощущая приятное тепло от сиденья и от двигателя. Тепло? Двигатель должен был остыть, пока я препирался с этим болваном, да и погода совсем не жаркая. Я взялся за руль и почувствовал, как мою руку что-то щекочет. Это был волос. Длинный волос цвета меди.

***

Дорога… Трасса… Магистраль… Не важно, как ты её называешь. Ей безразлично, кто ты. Она ведёт тебя вдоль своей белой разделительной полосы, подобной нити Ариадны.

Есть только запах асфальта, рокот мотора и блики лучей заходящего солнца, играющие на хромированных крыльях и на изгибах руля.

Дорога не даёт ответов, она просто не задаёт вопросов, а ветер, бьющий в лицо, смывает окаменевший грим, нанесённый ради какой-то навязанной роли, и ты видишь в зеркалах, как уходит и растворяется прах от прошлого.

А впереди - бесконечное полотно асфальта.

Я даже порадовался тому, что залил полный бак, потому что прошла, кажется, целая вечность как я проехал последнюю бензоколонку. Но рядом с ней не было большого супермаркета. Конечно, был простой магазин. И в глазах Гнома он вполне мог быть большим, если пиво там продавали ящиками.

Но, во всяком случае, не было ни перекрёстков, ни светофоров: только дорога, прямая и гладкая как зеркало, с рядами высоких тополей вдоль обочин.   

В нашем сообществе давно витали слухи о строительстве протяжённой магистрали, кто-то даже видел, как перегоняли технику для дорожных работ, кто-то видел, как работы уже ведутся, а кто-то и вообще не верил слухам. Те же, кто в силу связей и знакомств мог пролить свет и развеять сомнения, делали непонимающий вид и переводили разговор.

Получается, слухи были верны, и тогда Гном сделал для меня поистине царский подарок: ведь испытание новой, ещё даже не открытой трассы одним из первых можно сравнить, пожалуй, с полётом в космос. Или с ночью, проведённой наедине с девушкой, впервые решившей познать искусство плотской любви.

Словом, вырастают крылья. А чтобы росли они большими и сильными, то надо всего ничего: свернуть до упора ручку акселератора, высвобождая силу и скорость…

Всё когда-нибудь заканчивается. Тополя стали всё реже и, наконец, сменились
лугами, а вскоре закончилась и дорога. Асфальт просто оборвался, оказавшись окаймлённым луговой травой, и дальше продолжалась лишь узкая, плохо протоптанная тропинка.

Я остановился, зачем-то сорвал стебель травинки, сунул в рот, и стал смотреть на заходящее Солнце. Смотрел, пока оно не ушло за горизонт, отогнал размышления о быстротечности заката и жизни в целом, и, решив, что больше здесь делать нечего, развернулся и поехал обратно.

Снова всё чаще стали появляться тополя, снова стали сплошной стеной вдоль дороги, и снова начали редеть. Но вместо пустырей и полуразрушенных построек, за которыми должна была быть та, последняя на трассе, заправка, опять начались луга.

Возможно, они там и были, и я их не заметил, как того слона в музее, высматривая перекрёстки и светофоры.

Но не заметить отсутствие дороги я не мог!

Асфальт снова оборвался, и дальше уходила тропинка: я мог бы поклясться на крови, что та же самая, которую я сегодня видел. Всё было бы и ничего, хотя какое тут «ничего», уж если я сам не заметил, когда развернулся обратно. Так вот, всё было бы ещё более-менее терпимо, если бы не Солнце. Я с час назад собственными глазами наблюдал как оно скрылось, а теперь же оно снова преспокойно катилось на закат.

На сей раз я не стал ждать и сразу же поехал обратно. По пути вроде бы стало темнеть, и это несколько успокоило: значит, время не потекло вспять, мир не перевернулся, а я всего лишь в чём-то ошибся.

Опять появились тополя и стало явно темней. Я смахнул со щеки то ли лист с дерева, то ли какие-то паутинки, немного прибавил газ, и в ответ мне показалось, что мотоцикл как-то очень уж по-человечески вздохнул, в зеркале промелькнуло что-то красновато-жёлтое, размазанное на ветру…и я едва успел затормозить.

Впереди был луг и уходящая вдаль тропинка! Однако, в этот раз к началу заката я опоздал: Солнце скрылось уже наполовину.

Стараясь ни о чём не думать, я с упорством идиота повернул обратно и сразу выжал полную скорость.

Заметно стемнело. Я включил дальний свет, фара несколько раз мигнула и засветила совсем тускло. Впрочем, мне хватало: дорогу я видел, хотя, учитывая происходящее, толку от этого было немного.

Я выжимал из двигателя всё, на что тот был способен.

На лице защекотала паутинка, в зеркалах заплясали красно-жёлтые полосы, и ветер принёс голос.

…Ты здесь…Ты пришёл за мной…

…Кто ты?..

…Я ждала тебя…Ты всё забыл?..

…Валькирия?..

…Иногда ты называл меня так…Ты ещё помнишь…

…Не знаю…

…Забери меня...Вспомни…Вспомни как ты клялся…

…

…

…Перед огнём и ветром?..

…Перед огнём и ветром…

…Значит, я здесь, чтобы забрать тебя…

Всполохи пламени вырвались из выхлопных труб, мотоцикл зарычал, разрывая пространство и время. Моё лицо захлестнула волна волос цвета меди, грудь обвили руки, по шее скользнули губы.

И опять закончился асфальт, и побежала в луга тропинка. Солнце зашло, виднелся лишь его край, и в последний момент выстрелил зелёный луч, осыпав изумрудами небо и землю. Я раньше думал, что такое можно увидеть только на море…

… Не разворачивайся…

Не сбавляя скорости, я заехал на тропинку, сминая и разрывая колёсами травы. Изумрудное небо померкло, потрескалось, осыпалось серой пылью и осколками, которые кружились вихрями, прибивали горящий след за мотоциклом, били по лицу и рукам.

Я затормозил, спрыгнул с седла, срывая с себя куртку, накинул её на плечи моей неожиданной спутницы, продрогшей на ветру в одном лёгком сарафане, скрыл в своих объятиях, зарылся носом в её волосы.

…Я с тобой…

Пыль, бессильно вьющаяся вокруг, вскоре устала, осела, открылось ночное небо, и полетела вниз звёздочка.

***

Я поднимаюсь по деревянным скрипучим ступеням. У двери путь преграждает молодой прислужник:

- Отец Варфоломей обедает.

- Моё дело не терпит отлагательств, - я отстраняю прислужника.

- Входи, язычник! Я слышу, что ты пришёл, - раздаётся голос из-за двери.
За столом сидит иссушенный желчной болезнью человек с криво выбритой тонзурой.

- Преломи со мной хлеб во славу Единого Бога-Христа, - говорит он.

Я не хочу с ним спорить, я готов даже разделить с ним трапезу во славу его бога, если это поможет ему пересмотреть своё решение, о чём я и говорю.

- Я твёрд в своей вере и не отступлюсь от спасения заблудшей души, - следует ответ Варфоломея, - И лишь огонь может очистить от скверны!

- В чём, в чём скверна, скажи мне? Она ещё почти ребенок.

- Она уже перешагнула через возраст невесты, но осталась такой же строптивой… - задумчиво бормочет он, - Не в этом дело. Пусть даже так, но если она уже очернила душу знахарством и ворожбой, то только слепец не увидит её падения, и только бессердечный позволит нечистому окончательно погубить её.

- И только чистый духом может послать на мучительную смерть!

- Не на смерть, язычник! Не на смерть, но на очищение перед Господом нашим!

- А ты сам не пил ли её отвар для облегчения желудочных болей?

- Я излечился постом и молитвой!

- Я вижу твой пост у тебя на столе.

- Воинствующим и болезненным дозволено скоромное. И довольно пустых разговоров! Я сказал своё слово, и не тебе разубеждать меня! А лучше подумать, крепко подумать о том, что будет с тобой дальше. Поберегись! Остался день до прибытия рыцарей святой инквизиции, и, боюсь, не достанет моей мирской власти, чтобы остудить их праведный гнев против нечестивца и укрывателя ведьмы.

- А каково им будет жить в ведьмином доме и гулять по ведьминому саду? Особенно зная, что сам Варфоломей был намерен на это, да и ещё в обществе той самой ведьмы?

- Отец Варфоломей! – выделяя слово «отец» он закрывает глаза, как будто боится, что во взгляде проявятся потаённые мысли, и указует на дверь:

- Уходи, язычник! Я воздам молитвы за тебя и за неё, как и за всех заблудших. Но не знаю, помогут ли они вам…

Не помогут! Сейчас нам помогут только бесформенные одеяния, в которых стражники Варфоломея примут нас за монахов, и мы сможем выйти в поле, где у одинокого дерева нас ждёт осёдланный конь.

Не отводя взгляда от зелёных глаз, я старательно прячу под капюшон её волосы.

- Ты чего-то боишься? – спрашивает она.

- Да. Я боюсь за тебя.

- Не бойся, всё будет как должно быть.

Меня поражает её спокойствие.

- Зачем надо было идти к Варфоломею? Только зря потеряли время. Зачем, скажи, Кира?

- Ты теперь запомнил его. И когда встретишь в следующий раз - вспомнишь меня, и я вернусь к тебе.

- Я и так не оставлю тебя!

- Знаю, но придётся ждать.

- Что ждать?

- Долго ждать, - Кира будто не слышит мой вопрос, - Может быть три сотни лет, может быть тысячу.

- Ты о чём? Кира, сейчас только надо выбраться подальше, за лес, за реку, и всё закончится.

- Ты был искренен перед огнём и ветром, когда говорил о нас?

- Да! Да! Ты же знаешь, что – да!

- Знаю, - Кира улыбается, - Значит, всё так и будет…

Мы идём по полю, проскользнув незамеченными через стражу. Солнце катится к закату и слепит глаза, но мы слышим ржание нашего коня Арлея.

Как будто из-под земли вырастают несколько фигур в балахонах и, осознавая численное превосходство, неспешно приближаются к нам. Одной рукой я сжимаю пальцы Киры, а другой нащупываю рукоять ножа.

- Не надо, - тихо говорит она, - ты ничего не изменишь. Их слишком много.

- Я не отдам тебя, - отвечаю я.

- Они не смогут меня забрать. А ты клянись, что через века вспомнишь и заберёшь меня и что моё ожидание не будет напрасно.

- Клянусь огнём и ветром! Кира! Кира! Я задержу их, сколько смогу. А потом… ты придёшь ко мне как моя Валькирия.

- Не говори больше ничего, - она забирает нож и выбрасывает на землю, - Ты всё увидишь. А потом скачи к Алхимику. Он сделает всё, что нужно.
Тёмная фигура подходит к ней со спины и срывает капюшон.

- Посмотрите! Отец Варфоломей как всегда оказался прав, - раздаётся торжествующий голос.

«Я буду ждать тебя», - беззвучно, одними губами говорит Кира, взмахивает волосами, отливающими медью в лучах заходящего Солнца, и дуновение ветра сбивает всех с ног.

Я поднимаюсь, и, с трудом сопротивляясь ветру, стремлюсь вытянуть Киру из сердца урагана. Но она растворяется в красно-жёлтых вихрях и взлетает к небу золотистой пылью.

«Скачи к Алхимику», - доносит ветер эхо её голоса, а совсем рядом, руку протянуть, слышен храп Арлея, и звон сбруи.

Я отбиваюсь от пытающихся ухватить меня рук, вскакиваю в седло, и Арлей как на крыльях уносит меня сквозь ветер, зелёную паутину молний и красно-чёрный закат…
Алхимик стоит у стола, загроможденного сосудами самых разных форм и размеров, и что-то наливает в большую кружку.

- Я ждал твоего прихода, - говорит он, - Только ты очень уж скверно выглядишь.

Он протягивает мне эту самую кружку.

- Пей!

Я с сомнением смотрю на жидкость.

- Пей! – повторяет Алхимик, - Ты должен всё вспомнить.

Я ещё ничего не забыл, но Кира всегда доверяла Алхимику, а я – ей.

Я на всякий случай закрываю глаза, и пью…

***

Опираясь на ствол дерева, единственного на всём обширном лугу,я сидел и смотрел как зеленоглазая валькирия с волосами цвета меди играла ножиком, намазывая масло на хлеб. Из рядом стоящего термоса пахло кофе. Я знал, что у меня в мотоциклетной сумке был термос, ножик, может быть даже и кофе, но хлеб и масло?

Я принял предложенный стаканчик, с опаской отхлебнул.

Валькирия улыбнулась:

- А ты стал осторожным.

- Знаешь, - ответил я, - Не каждый день для меня готовят завтрак прилетевшие на крыльях ветра. Да и ты, наверное, изменилась? Нет?

- Прошло много времени с тех пор как мы расстались.

Я не знал, какой дать ответ, к тому же у меня было гораздо больше вопросов. Некоторые из них я решил не откладывать:

- Признаюсь, я не до конца всё понял. Но, во всяком случае, думаю, я был бы рад продолжить…кхм…общение с тобой, если ты не против. Пусть даже ты и настоящая валькирия, то есть именно поэтому. Вернее, нет, не только поэтому. Даже совсем не поэтому. Тьфу… Короче говоря, ты к вечеру не растворишься в воздухе? Я бы хотел, чтобы ты осталась со мной.   

- Ты вспомнил свои слова перед огнём и ветром?

- Нет, а может быть, и вспомнил. Не важно! Важно то, что происходит сейчас, - я достал зажигалку за неимением другого источника огня, чиркнул колёсиком, - Моя Валькирия! Перед огнём и ветром я клянусь, что хочу забрать тебя насовсем! И забираю! Всё правильно?

Валькирия рассмеялась и звонко чмокнула меня:

- Обманщик! Ты ведь всё знаешь.

- То есть ты согласна?

Она посмотрела с хитрецой:

- Ты часто угадывал мои желания.

- Ладно, я понял. Хочу ещё спросить. Судя по всему, ты думаешь, что я должен знать, но… Как твоё имя?

- Ты называешь меня Валькирией, значит, это и есть моё имя.

- А тогда, если – Валькирия, то… Кира?

В зелёных глазах сверкнули радостные искорки, скатилась слеза, лёгкая, прозрачная.

- Ты чего?

- Ты не забыл меня! Ты назвал моё имя. Ты помнишь, - Кира бросилась мне на шею.

- Помню, я всегда тебя помнил…и ждал - ответил я, и, казалось даже, это было правдой.

Несомненно, это было правдой!

Мы долго, ни о чём не думая, молча сидели обнявшись, Кира задремала у меня на плече, и я наслаждался сложившейся идиллией, пока не ожил телефон. На экране светился номер Гнома.

Я ответил.

Вместо приветствия Гном выдал поток непечатных ругательств, среди которых затесались слова: «наконец» и «живой».

- Конечно, живой, - оборвал я его тираду, - Что со мной сделается?

- Да тебя, гада, мы почти неделю уже ищем!

- Ты чего, Гном, прокисшего пива выпил? Какую неделю?

- Такую! – завопил он, - Ни дома, ни в баре, ни на работе! Телефон выключен! Мужики все окрестности и морги объездили. Я тут уже наудачу решил позвонить. Хоть меня бы предупредил. Друг, блин!

- Извини, - ответил я, - Мне сложно было позвонить, то есть… а вот ты же меня и отправил сюда. Кстати, спасибо тебе!

- Куда это я тебя отправил?

- На Трассу Валькирии.

- Куда?!

- На северный выезд, потом прямо. Сам же на карте показывал.

- Балда! Не на север, а на юг! Думал, хоть так на игру приедешь. Ну и наплёл баек для виду.

- Всё равно спасибо! 

- Спасибом не отделаешься, - буркнул Гном, - Между прочим, в конторе твоей я тебя прикрыл как мог, на всякий случай. Всё же надеялся, что объявишься. Когда встретимся? Расскажешь, где был.
Я посмотрел на Киру: она проснулась, прижалась ко мне покрепче, и была уже не Валькирией, а нежной и хрупкой девушкой с изумрудно-зелёными глазами и волосами цвета меди. И которая ждала сотни лет, чтобы я снова назвал её Кирой. Моей Кирой.

- Я теперь навсегда с тобой, и никому тебя не отдам, - шепнул я ей, - И тебе больше не придётся меня ждать.

Теперь пусть подождёт весь мир.

Ну, конечно, кроме Гнома.

- Эй, - крикнул он в трубке, - Ты где опять?

- Здесь я, здесь. Слушай, Гном, заглянешь ещё раз ко мне в контору? Скажи там, что меня не будет недельку-другую.

- Уволят тебя к чертям.

- Не уволят. Кровь пить не из кого будет.

- Ладно, придумаю что-нибудь. А ты не теряйся, звони хоть!

Я пообещал позвонить, мы попрощались, и Гном отключился.

- Ты сейчас говорил с Алхимиком? – спросила Кира.

- С Алхимиком? Да, пожалуй, с ним. Он аптекарь, фармацевт. И просто хороший друг.

На небе появились тучки, упало несколько капель дождя, похолодало.

- Поедем домой, - сказал я, - Ты однажды стала ветром, и я не хочу, чтобы теперь ты стала льдинкой…

…Мотоцикл мчал нас по городским улицам, я чувствовал спиной дыхание прижавшейся ко мне Киры, видел в зеркалах развевающиеся на ветру волосы цвета меди и восторженно-любопытный взгляд зелёных глаз.

Не оборванец и не король нашёл свою Валькирию. Или она нашла его. Такая вот легенда и сказка, но дальше уже только для двоих.