Несостоявшаяся встреча

               
               
                Спасибо книгам и людям,
                Что жизни меня учили,
                Что верой в победу добра
                И разума одарили.
               
   Когда меня просят назвать фамилию  любимого артиста, исторического деятеля или название  художественного фильма, - я не могу ответить: их несколько. Но любимый писатель есть: Константин Георгиевич Паустовский.  И путь к его творчеству был определён отношениями в семье,  книгами, которые читала в детстве, выбором друзей, местом рождения и жизни. А вот встретиться с писателем я опоздала.
   На моё пятилетие девочка из группы детского сада, куда мы обе ходили, принесла в подарок  толстый серый том  детской поэтессы Агнии Барто с замечательными стихами, которые  я очень полюбила. С  книгой  ходила гулять, ложилась спать, пыталась читать её куклам. Вечерами, когда вся семья собиралась  за круглым столом в передней у керосиновой лампы (электричество часто гасло), дедушка читал мне вслух любимые стихи Барто. Многие я запомнила наизусть, а одно особенно мне нравилось.
Я знаю, что надо придумать,
Чтоб не было больше зимы,
Чтоб вместо высоких сугробов
Вокруг зеленели холмы.
Гляжу я в стекляшку зелёного цвета,
И сразу зима превращается  в лето.

Здесь была тайна преображения.  Зелёная стекляшка всё изменяла и вызывала удивление от этого изменения. Большой мир оказывался  другим.
Наверное, с этого стало  зарождаться во мне внимание к мелочам, к деталям, которые могут о многом рассказать.
   Когда училась в пятом классе, двоюродный брат, намного старше годами, увидев, как я «поедаю» глазами в газетном киоске книгу фантаста Александра Беляева, купил мне этот синий том и размашисто подписал красным карандашом на память. Это было счастье.  Это было продолжение загадок мира. До сих пор помню все мелочи устройства,  дававшего жизнь голове профессора Доуэля и описание подводного мира в «Человеке-амфибии».
   Чуть позже, в седьмом классе, мы вместе с однокашником стали ходить во взрослую библиотеку. Когда он увидел на полке книги Константина Паустовского, то сразу сказал: «Мой любимый писатель». У меня тогда не было любимого писателя, я жадно читала всё подряд. А тут решила посмотреть, что такого интересного в этих книгах. Возраст мой  способствовал более глубокому познанию мира и определению  своего места в этом мире.  Я остро стала  ощущать  красоту и своеобразие  окружающей природы: бескрайние заливные Приокские луга с ароматами разнотравья, мягкий бег неспешной Оки, светлые липовые леса, рукотворный бор, который сажали несколько поколений жителей города.  Живописное историческое место с раскопанным слоем тринадцатого века – Старая Рязань, двухэтажная пристань, к которой причаливали солидные пароходы, юркие «Ракеты», шумные катерки – всё вокруг казалось новым, необычным и интересным. А рассказы Паустовского словно были продолжением моего нового восприятия жизни. Писал он  без «красивостей», о простых вещах, но с тонким душевным настроением и пристальным вниманием к деталям. Меня всегда поражала тихая красота нашей Рязанской природы. А у писателя я узнала, как можно выразить всё это словами и поделиться увиденным с другими людьми.
 Его рассказы о Мещере, на первый взгляд, бесхитростны, но чем внимательнее  читаешь, - тем больше и больше влюбляешься в живущую в них мудрость и бережность в выражении чувств.  А когда пришла моя пора «Золотой розы», я плакала над  житейской беззащитностью Ганса  Христиана  Андерсона, радовалась сотворённому из золотой  пыли цветку, удивлялась  умению во всех несовершенствах мира видеть добро и красоту. Так я открыла для себя писателя Паустовского и решила непременно встретиться с ним.
   Первая летняя сессия в Рязанском пединституте была долгой.  И я ждала, что после неё поеду в Москву, найду там Константина, Георгиевича,  привезу ему букет наших луговых цветов и поблагодарю за повести, рассказы и  сказки, которые выражают чувства других людей, не умеющих писать. Чтобы найти деньги на поездку,  -  экономила на обедах, ходила пешком в институт, не позволяла себе ни кино, ни театры. Собрала больше десяти рублей. Тогда этого хватило бы и на дорогу и на проживание у родственников. И вот занятия подходят к концу, осталась  последняя неделя. Сидим в большой аудитории второго этажа, входит лектор, преподаватель русской литературы. Встаёт за кафедру, долго перекладывает свои папки и…  молчит. Потом, каким-то тусклым, не своим голосом говорит: «Вчера в больнице города Москвы скончался советский писатель Константин Георгиевич Паустовский. Долго болел. Астма. Давайте почтим его память». Все встали. В те годы такое вставание было не принято. Но преподаватель, видимо, любил писателя и переживал его уход. Я сидела недалеко от входной двери и медленно пошла к ней. Кто-то из студенток за моей спиной объяснил лектору: «Она собиралась ехать к Паустовскому после сессии». Кто-то добавил: «Да её бы и не пустили. Он в больнице лежал, под специальным колпаком, задыхался». Это я успела услышать. А дальше забралась на высокий подоконник  окна длинного коридора старинного здания, уткнулась лицом в колени и дала волю слезам.
   Конечно, сегодня этот юношеский максимализм,  обострённое восприятие всего хорошего и плохого, кажутся наивными. Но тогда всё воспринималось с особенной болью: я потеряла близкого мне человека.
   И часто, когда бывает трудная полоса в жизни, я устраиваюсь  поудобнее на своём стареньком диванчике, включаю торшер и перечитываю Паустовского. Учусь быть внимательной к  незначительным  деталям,  к переживаниям героев, видеть добро там, где его сразу не разглядишь.  И чувствую невидимую поддержку, которую дают  мне книги писателя. Но грусть от несостоявшейся встречи  и сейчас не покидает меня.
17.11.2015г.