Декрет об изъятии церковных ценностей

Радио «Радонеж», Москва. 23 февраля, наверное, 1992 года.
Отекстовка: Сергей Пилипенко, февраль 2016.


Сегодня исторический юбилей очень тягостного события, одного из самых серьезных приступов богоборческих сил к разрушению святой Православной церкви в России. В этот день в 1922 году был издан «Декрет об изъятии церковных ценностей». Посмотрим предысторию события. Уже в феврале 1918 года были сделаны необходимые шаги. По сути дела уже так называемый «Декрет об отделении церкви от государства и школы от церкви» предусматривал национализацию церковного имущества. Декрет этот был абсолютно незаконным даже с точки зрения деклараций советской власти, если вообще можно говорить о какой бы то ни было законности революции, представляющей собой, как любая революция, беззаконие по сути своей, разрушение по сути своей, античеловеческий акт по сути своей. В принципы новой власти входило установление повсеместно общественной собственности на средства производства, на сколько-нибудь крупные имущества.

Думаю, не хватит никакого времени рассказать обо всей непоследовательности мероприятий большевиков как до революции, так и дорвавшихся до власти. Так, например, должна была быть национализирована земля. Для большевиков это было доктринально. Но свой «декрет о земле» они все же не осмелились издать в большевицкой редакции, издали в эсеровской. Земля была формально передана обрабатывающим ее крестьянам. Следующий акт — лишение крестьян, казачества, любых тружеников их земли — затянулся на десяток лет. Сделать это сразу они были просто не готовы. Естественно, издай большевики в 1917 году свои принципы тотального лишения всех людей какой-либо собственности, они остались бы с кучкой своих приверженцев, их даже не смела бы волна всенародного гнева, их походя, не очень заметив, просто вымели бы поганой метлой.

Тем не менее, если с крестьянами пришлось повременить, то временить с церковным имуществом они недолго собирались. Почему я считаю национализацию церковных имуществ беззаконием даже при власти большевиков? А дело все в том, что тогда упраздняли только частные владения. Церковные же имущества никогда ни в чьем частном владении не находились. Это в полном смысле слова была общенародная собственность даже тогда, когда она была частями доверена монастырям, благотворительным учреждениям, епархиям. Это была собственность всего церковного народа, то есть подавляющего большинства населения России. И общенародная собственность, безусловно, даже с большевицкой точки зрения никогда конфискации не подлежала. Таким образом, национализация церковных имуществ в 1918 году была откровенным грабежом, ведь в русском языке нету слова «конфискация», но есть понятие грабеж.

У большевиков были предшественники, у большевиков были предтечи. Лишнее доказательство того, что не было ни «февральской», ни «октябрьской революции», а была одна революция, проходившая различные фазы, походя пожиравшая своих деятелей, но одна и та же. Еще февральский режим, до большевиков, посягнул отнять у церкви школы. Надо сказать, что церковные школы и училища были одной из основных частей системы народного образования в России. Эта система, опередив многие страны мира, самые высокоцивилизованные, с 1908 года была всеобщей и бесплатной. Советская власть только в 1932 году рискнула установить всеобщее бесплатное начальное образование, а Российская империя сделала то на 24 года раньше, на четверть века раньше (на поколение). И вклад церкви в образование был колоссальный. Таким образом, революция начала со слабых ударов по церкви, потому что февральский режим был еще слабеньким.

С 1918 года большевики продолжили революцию уже более сильными и серьезными ударами по церкви. Все монастыри стали незаконными. Конечно, они оставались, но их в основном терпели. Отныне государство имело дело только с объединениями верующих, то есть с приходами. Все остальное, кроме приходов, не признавалось. Епархия, патриархия, православное братство, союз православных приходов, монастырь, церковная библиотека и так далее — все это было несколько незаконным, ведь это же не приход. Монастыри первыми подверглись ударам. Стоит ли тому изумляться! Любой антихристианин особо лютую ненависть испытывает именно к монашеству как к стержню правоверия.

И все же в 1918 году можно было только декларировать. На деле отобрать удалось немногое. Потребовались особые мероприятия. Было целенаправленное ограбление земледельцев в ходе политики военного коммунизма, в ходе не только «продразверсток», не только, как тогда лицемерно говорили, «изъятия продовольственных излишков», но и в других формах, например, в форме так называемых «комитетов бедноты» («комбедов»), которые были придуманы для ограбления и по возможности истребления наиболее зажиточных крестьян, наиболее зажиточных земледельцев. Совершенно особенной была также волна избиения казачества — тоже земледельческого населения России. В итоге все это, включая гражданскую войну, привело в 1921 году к голоду в Поволжье.

И вот тут мы должны обратить внимание на интересный парадокс. Некоторые наши современники изумляются, почему же люди наиболее враждебные русской, религиозной, культурной, исторической традиции в 1920-е годы выступали под знаменем введения общественной собственности на средства производства, а сейчас в 1990-е годы такие же люди выступают под знаменем немедленного революционного введения частной собственности на средства производства. Нету ли тут внутреннего противоречия? Думается, что его нету. Дело все в том, что целью революции никогда не было введение общественной собственности. Целью революции было разрушение России. И не почему ни будь, не потому, что мы русские такие хорошие и чем-то отличаемся в положительную или отрицательную сторону от всего остального человечества. Вовсе не потому вкладывались колоссальные средства, колоссальный иностранный капитал в революцию в России, а потому, что Россия была последней православной страной, последним государством, смысл существования которого был в сохранении церкви и сохранения христианской культуры.

Обратите внимание. В последние годы много пишут об искусственно созданном государством голоде 1931-32 годов в южных областях России и особенно на Украине. Судя по годам, то было, казалось бы, сталинское злодеяние. А ведь голод 1921 года был столь же искусственным, он тоже был создан государством. И мы ни в коем случае не должны позволять разводить, разделять эти события. Это все одно и то же явление, просто разные фазы разрушения русской культуры, включая хозяйственную, разрушения российского богатства, разрушения по сути стержня русского человека, носителя православия, чтобы он, обнищав, изголодав, стал беспомощным. Потому 1921 год, стоивший стране не менее 2 миллионов жизней, открывал большевикам дополнительные возможности. И 10 (23) февраля 1922 года был издан декрет об изъятии всех церковных ценностей в пользу голодающих.

Помилуйте, а зачем же потребовался такой декрет? Ведь церковные ценности и без того были национализированы еще в 1918 году и только в форме большевицкого лицемерия считались переданными в «безвозмездное пользование верующим». Казалось бы, их можно было и без декрета изымать росчерком пера. Так да не так. Большевики народа побаивались, а самое главное — голод 1921 года придавал некоторую видимую законность происходящему: дескать, вот видите, мы все ценности передали верующим, мы большевики — благодетели, но народ же помирает, и потому необходима мобилизация всех национальных ценностей в пользу голодающих.

Церковное руководство в лице патриарха Московского Тихона и многих архиереев ответствовали на то предельно миролюбиво, с предельным миролюбием, хотя трудно предположить, что Тихон и наши блистательные епископы, впоследствии ставшие святыми мучениками, не понимали подлинной подоплеки ситуации, подлинного смысла происходящего. Но даже в той ситуации они готовы были потратить все, что имели в своем пользовании, для спасения голодающих. Однако было четко декларировано, что могут быть переданы только ценности, не имеющие богослужебного значения. И согласно священным канонам Вселенской церкви то было правильно. Нельзя передавать ни для каких благих дел священные сосуды алтаря. Нельзя переливать в монету или в слиток потир, который связан с совершением бескровной жертвы – таинства таинств христианства. Но можно решиться даже на снятие окладов с икон, ибо они есть благочестивый дар прихожан этой иконе, это металл, который не прикасается с таинством.

(фонозапись обрывается)