Лейтенант

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
Эта повесть будет интересна скорее узкому кругу читателей – интересующихся военной тематикой и историей Великой Отечественной войны.

ГЛАВА 1.  28 августа 1941 года.

Весь блиндаж дрожал от частых разрывов тяжёлых снарядов. Между брёвен перекрытия струйками просачивалась сухая земля и падала на вжимавшихся в стены два десятка солдат. Посреди укрытия, около центральной подпорной стойки, стоял стол, за которым с невозмутимым видом восседал молодой лейтенант, хмуро вглядываясь в карту при свете импровизированного светильника в виде сплющенной гильзы 45-мм орудия. Изредка офицер аккуратно поднимал сложенный вчетверо топографический документ и стряхивал с него сыпавшийся с потолка песок.

За своё хладнокровие, выдержку, а в нужный момент и решимость, лейтенанта подчинённые, сослуживцы, а иногда и начальство, за глаза называли Чёртом. Высокий, стройный, русоволосый и голубоглазый, своему прозвищу, внешне он никак не соответствовал, но  ...  звали его Александр Чертов. И он, всю свою сознательную жизнь - в школе, училище и войсках всем доказывал, что его фамилия, есть производная от слова «черта», а уж никак ничто иное. Все дружно с ним соглашались, но за глаза всё равно называли Чёртом. Тем более, что рука об руку с ним по жизни всегда шли упорство, энтузиазм, а главное невероятное везение.

Вот и сейчас он командовал лучшим в батальоне взводом, который при выполнении любых задач имел минимальные потери. Правда зачастую для этого приходилось проявлять инициативу, а просто говоря выполнять указания начальства не буквально. Поэтому последний приказ: «При артподготовке немцев огневые позиции не покидать», он выполнил только на одну двадцатую часть. То есть личный состав его взвода находился в двух укреплённых блиндажах, а на позициях только два наблюдателя, меняемые каждые десять минут.

Сегодняшний немецкий артобстрел, по своей интенсивности казался небывалым с самого начала войны. Противник всеми средствами стремился уничтожить советские войска в Киевском котле, чтобы высвободить свои дивизии для прорыва на Москву. В окружении оказалось более полумиллиона человек в составе четырёх полевых армий, в том числе и их, 26-ой общевойсковой.

Жуткий по интенсивности обстрел, казалось никогда не закончится. Разрывы снарядов то удалялись, то снова приближались. Двадцать пар испуганных глаз наблюдали за лейтенантом и заражались его невозмутимостью. Вернулся с позиций сержант-разводящий Семёнов в сопровождении только одного наблюдателя. Он положил на стол офицеру окровавленную Книжку красноармейца и тихо проинформировал, что от бойца Рябинина мало что осталось. Чертов вздохнул, глухо выматерился и сунул документ в планшет.
Что-то в многоголосице бесконечных разрывов лейтенанта насторожило, он подошёл к дощатой двери блиндажа, открывающейся наружу и прислушался. Враг перенёс огонь своих 150-мм гаубиц в тыл, а на позициях стали рваться  120-мм миномётные мины. Значит с минуты на минуту следует ожидать атаки пехоты и танков. Офицер поправил каску и повернулся лицом к бойцам. В этот момент мина угодила в центр земляного покрытия блиндажа. Центральная опора треснула как спичка и сложилась, середина перекрытия, вместе с почти метровой толщины грунтом, обрушилась.
 
ГЛАВА 2.

Гауптштурмфюрер СС Диц Хауссер, командир пехотной роты, второго эшелона моторизированной бригады СС «Адольф Гитлер», инструктировал личный состав:
-  Наши доблестные штурмовые подразделения, при мощной огневой поддержке артиллерии уничтожили позиции русских и продвинулись в направлении Северо-Запад на десять километров. Наша задача зачистить освобождённую территорию от оставшихся в живых солдат противника. По приказу командира бригады, группенфюрера СС Дитриха, в плен берутся только имеющие возможность передвигаться самостоятельно. Остальные подлежат уничтожению на месте. Слишком много у нас пленных русских, уже несколько сот тысяч, поэтому раненые нам не нужны.

Хауссер, в сопровождении своего заместителя оберштурмфюрера Отто Далюге, неторопливо продвигался вслед за цепями своей роты. Впереди изредка раздавались короткие очереди пистолет-пулемётов МР38 и одиночные выстрелы унтер-офицерских люгеров.
-  Смотрите, Отто, - обратился гауптштурмфюрер к сопровождающему, указывая на просевший от прямого попадания мины блиндаж,- красивая братская могила.
Оба эсэсовца громко рассмеялись и побрели дальше.

                *      *      *
Александр, в полной темноте, оглушённый и полузасыпанный землёй пытался сесть. Это ему никак не удавалось из-за зажатой упавшим бревном правой ноги. Пошарив вокруг и обнаружив сапёрную лопатку попытался откопать зажатую ногу. Это ему удалось. Нога не болела, но совершенно не слушалась, видимо нарушено кровообращение. Постепенно стал возвращаться слух, сильно болела голова. Сквозь шумы в ушах услышал голоса своих бойцов. Некоторые переговаривались, другие просто матерились или кряхтели. Большинство спасло то, что они находились в момент взрыва у стенок блиндажа. Обрушившаяся середина оставила им крохотное пространство по краям.

-  Семёнов! Семёнов, ты живой? – как можно громче выкрикнул лейтенант в темноту.
-  Вроде да, товарищ лейтенант, и даже целый.
-  Тогда устраиваем перекличку слева на право, начинай.

Отозвалось тринадцать человек. Чертов дал команду пробираться вдоль стен ползком к двери и пытаться её откопать или выломать. В это время сквозь полузасыпанную дверь послышались приближающиеся редкие одиночные выстрелы. Лейтенант приказал  всем замереть. Выстрелы всё приближались, наконец начали удаляться. В это время послышались близкие шаги и фраза: «Siehe Otto – Wie schon Massengrab». Шаги удалились. Через пятнадцать минут пленники тьмы продолжили дело своего освобождения.

Перед офицером, с растерянными лицами, стояли неровной шеренгой тринадцать испачканных землёй красноармейцев. Это всё, что осталось от его недавно укомплектованного взвода в сорок человек. Некоторые болезненно морщились, почти все были без оружия. Второй блиндаж взвода оказался  разрушенным полностью.

-  Значит так, бойцы, война для нас ещё не закончилась, поэтому слушай приказ. Парамонов и Гришин лезут обратно в наш блиндаж и отыскивают возможных раненых. Остальные, во главе с Семёновым полностью экипируются оружием, боеприпасами, снаряжением, питанием и обмундированием, благо его вокруг вдоволь, немец постарался. Мародёрством это не считать, грех беру на себя. Через десять минут выдвигаемся к виднеющемуся на севере лесу. Разойдись!

ГЛАВА 3.

Лесок оказался небольшим, гектаров на двадцать. Поэтому решили в нём дождаться темноты, а с  её наступлением продвигаться на восток или северо-восток, чтобы выйти к своим, или  хотя бы достичь следующего леса. Выставили два наблюдательных поста. Карты для ориентирования не было, она осталась в блиндаже, но лейтенант вспомнил, что севернее, в двух десятках километрах находится село Богдановка, за которым начинается большой лесной массив «Залесье». Вот им как раз туда и надо, хотя без карты будет туговато.

С одного из постов прибежал наблюдатель и доложил, что в их сторону движется колонна пеших фрицев, численностью до роты. А сельская дорога в аккурат проходит по опушке их леска. Чертов тут же распорядился всем  углубиться в лес и замаскироваться. Сам с сержантом принялся в бинокль наблюдать за дорогой. Сначала послышалась какая то мелодия со словами вырывающимися из сотни глоток, чуть позже, в клубах пыли показалась колонна марширующих солдат. Лейтенант прислушался:

Die Strase frei Den braunen Bataillonen,                Свободен путь для наших батальонов,
Die Strase frei Dem Sturmabteilungsmann!                Свободен путь для штурмовых колонн!
Es schau’n aufs Hakenkreuz Voll Hoffnung schon Millionen      Глядят на свастику с надеждой миллионы
Der Tag fur Freiheit Und fur Brot bricht an.                День тьму прорвёт, даст хлеб и волю он.

Даже его далеко не совершенного немецкого хватило, чтобы понять, что звучит песня «Хорста Весселя» - официальный гимна НСДАП и любимая песни эсэсовцев. Так и есть, в правых чёрных петлицах солдат явно просматриваются сдвоенные руны.

-  Пройтись бы двумя пулемётами по этой колонне, - подумал Чертов, - да только с такими своими силами нельзя, придётся потерпеть. Чувствует немчура себя на нашей земле, как у себя на строевом плацу. Ну ничего, отольются кошке мышкины слёзки.

Когда хвост колонны уже еле виднелся, прибежал красноармеец Гришин и доложил, что в лесу обнаружили какой-то наш штаб, вернее то, что от него осталось.
Осмотрев «хозяйство», лейтенант пришёл к выводу, что это штаб полка, а судя по близости к  позициям, то штаб именно их 631-го стрелкового полка. Между десятка землянок и навесов виднелись миномётные воронки, в разных местах и позах застыло с дюжину  тел в советской форме, уже густо облепленные августовскими жирными мухами. В одной из землянок обнаружили контуженного старшину. Тот ничего не слышал, только постоянно повторял, что он старшина Войтенко, командир хозвзвода и что Федька, дизертир-паршивец, удрал, бросив их. После каждого повторения обводил всех благодарными глазами и пускал слезу.

Лейтенант распорядился всё тщательно вокруг обыскать, погибших захоронить в общей могиле, документы сдать ему. Сам же спустился в центральную штабную землянку в поисках карты. Карта нашлась сразу, она так и осталась лежать на большом столе посреди помещения. Кроме неё в планшетнике обнаружились и другие карты, разных направлений и разной масштабности. В углу, под внушительной лежанкой нашлась скомканная форма с тремя подполковничьими рубиновыми «шпалами» в петлицах. Ещё дальше,  в самом углу, земля немного дыбилась и казалась рыхлой. Чертов не поленился, заполз под лежанку и разгрёб мягкую землю. Вначале появился тканный материал, вроде полотенца, в которое было что-то завёрнуто. Чертов аккуратно развернул и ... аж подскочил, ударившись затылком о доски лежанки. Перед ним оказалось знамя их части. На алом полотнище в середине  жёлтого обрамления бордовая пятиконечная звезда, внизу золотистыми буквами надпись: «631 стрелковый полк».

Лейтенант вышел из землянки, держа в руках аккуратно свёрнутое сокровище и приказал сержанту построить людей. После этого развернул перед строем знамя на всю ширину, нервно откашлялся и произнёс:


-  Взвод, смирно! Отныне мы не остатки взвода, а боевая единица, представляющая собой наш 631-й полк. Младшему сержанту Родионову и ещё двум бойцам по его выбору вручается знамя на сохранение и защиту.  Умереть можно, но утратить знамя нельзя! Сержанту Семёнову любым способом привести в чувство контуженного старшину и ко мне на дознание. Вольно, выполнять!

Не успел Чертов устроиться под навесом и разложить карту, как появился Гришин в сопровождении незнакомого старшего сержанта пограничных войск. Погранец лихо кинул руку к козырьку и представился:
-  Командир отделения седьмой заставы 92-го погранотряда старший сержант Осадчий. Со мной ещё восемь бойцов. Мы расположились на восточной окраине леса, за вами наблюдали около получаса, признали за своих. Наш отряд полностью разгромлен и рассеян ещё в июле под Житомиром.
-  Документы имеются? – нахмурился лейтенант.
-  Так точно, у всех, и документы и личное оружие, вот пожалуйста. Да ещё пулемётом обзавелись с приличным боекомплектом.

В это время сержант Семёнов под руку привел блаженно улыбающегося обнаруженного старшину:
-  Вот, товарищ лейтенант, очухался старшина, после того, как налили ему сто граммов спирта.
-  Молодец, сержант. Сейчас берёшь коллегу пограничника и с ним комплектуете три отделения. Первое возглавишь ты, второе Родионов, третье Осадчий. А я пока потолкую со старшиной.

Из сбивчивого рассказа старшины следовало, что вчера к вечеру штаб подвергся массированному миномётному обстрелу, видимо по наводке немецкой воздушной разведки. После неё командир полка подполковник Федулов приказал из личного состава штаба укомплектовать  сводный взвод и направил его на усиление танкоопасного направления первого батальона. Сегодня опять последовал сильный миномётный обстрел. Комполка приказал всем занять круговую оборону, а сам с телефонисткой остался в землянке. Результаты этого решения налицо. В живых остался только он, старшина Войтенко, да и то потому, что уже контуженный заполз в свою землянку. А когда заползал, видел, как подполковник в форме простого красноармейца удирал из расположения на мотоцикле, а за спиной у него сидела телефонистка Люся.

-  А какого ты Федьку вспоминал, старшина? – поинтересовался Чертов.
-  Да Федулова Фёдором зовут, я его по службе давно знаю, никогда надёжностью не отличался.
-  Значит так, старшина, вижу, что ты после спирта совсем взбодрился, поэтому займёшься продовольственным и вещевым довольством личного состава нашей ... части. Да, кстати вооружение и боезапас тоже на тебе будут.
-  Есть, товарищ лейтенант. Не подведу, дело знакомое.

ГЛАВА 4.

Через полчаса, Чертов, изучив карту собрал сержантов и поставил задачу. Предстояло с наступлением темноты совершить пятнадцати километровый марш на север по открытой местности, целью которого будет большой лесной массив «Залесье», где можно надёжно укрыться. 

-  Из третьего отделения пограничников выделить троих в головную походную заставу, - информировал лейтенант, - их ко мне на инструктаж. Выдвигается ГПЗ на маршрут за десять минут до основных сил. Связь держать посыльными. С собой максимум вооружения и продовольствия. При появлении в расположении новых людей, всех приводить ко мне на дознание, после чего распределение по отделениям. Оставшееся до выдвижения время использовать для отдыха и подготовке к маршу.

К моменту выступления прибилось ещё восемнадцать человек, в основном из артиллерийского полка их 159-ой дивизии, тоже полностью разгромленного. Ими были укомплектованы четвёртое и пятое отделения.
Маршрут Чертов проложил вне дорог - вдоль балок и оврагов, по мелколесью. Погранцы из ГПЗ корректировали путь на местности профессионально, постоянно держа связь с основной группой. Основное, чего боялся лейтенант – случайного выхода на минное поле, тоже не произошло, Бог миловал. Прибыли на место задолго до рассвета, углубились в лес и расположились, максимально соблюдая свето и шумо маскировку, выставили посты.

С рассветом продвинулись в лес ещё дальше и наткнулись на склад боеприпасов их 26-ой армии. Склад охранял караул из двенадцати деморализованных красноармейцев во главе с сержантом. Они рассказали, что ещё вчера завскладом, техник-интендант 2-го ранга, отправился вместе с помощником в штаб корпуса, но так они и не вернулись. Караулу уже третьи сутки нет смены. А судя по удалившейся на восток канонаде, они в тылу у немцев. Сами они оказались из сапёрного батальона 41-ой дивизии. Лейтенант определил их своим шестым отделением и приказал готовить склад к уничтожению.

-  Товарищ лейтенант, - обратился начальник караула сержант Цуз, - на складе, кроме снарядов и мин имеются ещё боеприпасы к стрелковому вооружению, а также обмундирование и продовольствие, тоже уничтожать?
-  Нет, не спеши, я сказал не уничтожить, а только подготовить к ликвидации. Кое что нам ещё самим пригодится. Судя по тому, что не слышно канонады, фронт от нас удалился на восток не менее, чем на тридцать километров. Поэтому мы здесь немного задержимся.

В середине дня к Чертову привели человека в офицерском обмундировании, но без знаков различия и документов. Человек представился капитаном Виктором Трушиным, начальником штаба стрелкового батальона.

-  Ваши документы, я так понимаю, утрачены преднамеренно, как и знаки различия? Кстати, кто может удостоверить вашу личность? – насупился лейтенант.
-  Тебе бы в тот ад, в котором я был вчера, так не сидел бы здесь таким чистеньким ... А меня должен знать караул склада, мы из одной дивизии.
-  К вашему сведению, капитан, ещё вчера утром у меня был полнокровный взвод в сорок красноармейцев, а к обеду от них осталось тринадцать человек, но я их не бросил и свои петлицы не срывал. Поэтому сейчас под моей командой около шести десятков бойцов, а главное с нами знамя части. А вашей судьбой займутся особисты, в своё время.
-  Слышь, лейтенант, дай шанс. Мои документы в двух километрах от сюда, закопаны у ручья. Выдели вооруженного провожатого ... а если не найду, дашь ТТ с одним патроном, застрелюсь в первой же воронке.
-  Хорошо, с вами пойдут два пограничника, ребята тренированные, поэтому шутить не рекомендую.

Через час пограничники с капитаном вернулись. Они привели с собой ещё старшего лейтенанта танкиста и два десятка красноармейцев. Трушин успел даже  пришить обратно петлицы и предъявил документы.
Пол часа спустя три офицера сидели под навесом у землянки караула склада и обсуждали сложившуюся ситуацию. Капитан и старший лейтенант имели право только совещательного голоса. Окончательное решение принимал лейтенант, как командир состоявшегося боевого формирования. Все трое были твёрдо убеждены в одном – надо прорываться на восток для соединения  со своими.

-  Значит так, товарищи, - резюмировал лейтенант, - двое суток мы ещё пробудем в этом лесу. Они нам понадобятся для упорядочивания структуры нашего формирования и подготовки к предстоящему переходу. Кроме того надо быть готовым к новым людским пополнениям, а чтобы не быть пассивным в этом вопросе, необходимо прочесать наш лес в северном направлении, хотя бы на глубину десяти километров.
Далее, распределяю обязанности: капитан Трушин займётся учётом личного состава и вооружения, а также структурой нашей ... скажем части. Мы имеем право так называться, потому что имеем полковое знамя. Необходимо из имеющихся людей создать разведотделение, крайне нам нужное. Рекомендую для этого привлечь пограничников, у них отличные навыки маскировки и скрытного передвижения. Сапёрное отделение у нас уже есть. Ещё нам необходимо найти санинструкторов, а лучше фельдшера или врача и назначить им командира. Также создать отделение истребителей танков, хотя бы из трёх расчётов ПТР. Кроме этого необходимо раздобыть четыре-пять подвод, для перевозки легко раненых, батальонных 82-ти мм миномётов, которые есть на складе, боеприпасов, продовольствия и т.д.  Для выполнения этой задачи привлечь старшину Войтенко.
Боевой подготовкой, караульной службой, обеспечением всеми видами довольствия личного состава и расквартированием, займётся старший лейтенант Гущин, он же мой заместитель. Вопросы есть?

-  Есть! – подал голос капитан. – Откуда у молодого офицера столь глубокие познания военного дела, и  решительность? Это я, лейтенант, без сарказма, скорее с уважением.
-  Хорошо, немного представлюсь. В 1940 году закончил Московское пехотное училище, после этого год в войсках, 159-я дивизия. Войну встретил на Западной Украине в Немирове, вот третий месяц воюю. Но главное не это. Я военный в четвёртом поколении, поэтому уже в тринадцать лет, при необходимости, смог бы успешно командовать стрелковым взводом во всех видах боя. Подробнее позже, когда время будет ... если оно будет.

ГЛАВА 5.   2 сентября 1941 года.

Через два дня, вечером, перед развёрнутой картой сидели Чертов и Трушин, последний раз уточняя маршрут передвижения по сведениям вернувшейся разведгруппы. Предстояло за ночь преодолеть тридцать километров до следующего небольшого леса южнее населённого пункта Новая Басань. Причём избегая боестолкновений и совершенно скрытно, что  достаточно трудно, так как в строю уже было двести красноармейцев, девять офицеров и десять подвод.
Следующий ночной переход, до Ичнянского лесного массива севернее Прилук предполагался более трудным из-за расстояния уже в сорок километров и совершенно открытой местности. Да к тому же близость к фронту наверняка обуславливала большую концентрацию немецких войск.
Плохо было ещё то, что информации об удалённости линии фронта не было никакой. От имеющихся нескольких раций РБС, толку не было, так как они обеспечивали связь на расстояние до пяти километров, а в лесу и того меньше. Они годились только для использования между своими подразделениями.

Первый переход прошёл гладко, без заминок. К четырём утра они уже были в новом лесу. Лесок оказался жиденьким и небольшим, задерживаться в нём больше, чем на день нельзя, да и то максимально соблюдая все виды маскировки. Спасало то, что лес находился в стороне от дорог, как бы на отшибе. День ушёл на подготовку к следующему ночному маршу к большому Ичнянскому лесу. С наступлением темноты, получив сведения от разведгруппы выдвинулись.


Уже на рассвете, к лейтенанту, находящемуся в голове колонны прибежал разведчик из ГПЗ и сообщил, что пересечь автодорогу Прилуки – Нежин не удаётся, по ней непрерывным потоком, в сторону Прилук,  движутся немецкие войска. Мало того, перед дорогой расположены два села – Великая Девица и Малая Девица, между которыми нужно пройти. В обоих сёлах на постое немцы, причём эсэсовцы. Чертов на минуту задумался  и приказал ординарцу вызвать Трушина и Гущина.

-  Значит так, товарищи, слушай приказ: старший лейтенант Гущин берёт с собой два миномёта с расчетами, расчёт ПТР, стрелковое отделение и левее села Великая Девица открывает огонь по автодороге с немецкой колонной. Задача - остановить движение с тем, чтобы не обстрелянная часть колонны ушла в сторону Прилук и освободила нам дорогу.
Я с основными силами форсирую трассу и на возможно предельной скорости устремляюсь к лесу, до которого два километра. Капитан Трушин берёт первый стрелковый взвод и становится заслоном у «девичьих» сёл, чтобы расположенная там немчура не ударила нам в тыл. Сигналом к вашим отходам будет красная ракета из леса, когда мы его достигнем. Тебе Гущин, миномёты придётся бросить, с ними далеко не убежишь. Но не горюй,  у нас ещё шесть штук имеется.

                *      *      *
Гауптштурмфюрер Хауссер проснулся от явственно слышимых со стороны Нежина миномётных разрывов. На ходу одеваясь, выскочил из своей комнаты и крикнул Далюге:
-  Отто, поднимайте роту в ружьё  и срочно выдвигайтесь в северном направлении.
Через пять минут рота СС, вооружённая и экипированная, в полном составе, двумя походными колоннами  бегом направлялась в сторону частых миномётных выстрелов. Преодолев полем 200 метров была встречены интенсивным пулемётно-ружейным огнём и залегла, потеряв до десятка человек убитыми и ранеными.
Хауссер и Далюге, лёжали под свистящими пулями в мелкой канаве.

-  Отто, что за хрень! Линия фронта от нас в 50-ти километрах. А мы тут как на передовой.
-  Гауптштурмфюрер, говорят в лесу за дорогой есть партизаны, но они до сих пор никакой активности не проявляли.
-  Плохо другое, эта часть дороги в зоне нашей ответственности, а судя по выстрелам и разрывам миномётов, огонь ведётся именно по дороге, по колоннам наших войск. А мы не выставили даже наблюдательные посты, только охранные, по одному в каждой деревне. Совсем расслабились.
-  Мы же только вчера передали две тысячи военнопленных для дальнейшего конвоирования полевой жандармерии и поздно вечером вернулись в расположение.
-  Слышите, Отто, наша колонна начала отвечать на миномёты противника, надо её поддержать, поднимайте роту.

Поднятая по команде рота, потеряв под плотным огнём противника ещё несколько человек, опять залегла.
- Чёрт подери! Отто, берите первый взвод и ползком обходите противника слева, а мы с фронта отвлечём их огнём.

Как только Далюге с первым взводом скрылся в предрассветном тумане, со стороны леса взвилась красная ракета, миномётный огонь прекратился, как и огонь по роте СС. Через несколько минут, соблюдая все меры предосторожности, эсэсовцы приблизились к огневым позициям противника. Кроме куч стрелянных гильз и смятой травы ничего обнаружено не было. Не было ни раненых ни убитых, даже следов крови.
-  Отто, они нас сделали в сухую, как слепых котят, и ушли! Берите всю роту и в след за ними к лесу, а я с одним отделением обследую миномётные позиции русских.

На миномётных позициях картина была похожа – кучи стрелянных гильз, смятая трава, но ... оставлены два батальонных миномета БМ-37, правда со снятыми прицелами и изуродованными ствольными казённиками.  Хауссер в сопровождении отделения направился к дороге. Там среди разбитых грузовиков, дымящихся воронок и разбросанных по обочине трупов бушевал подполковник вермахта. Увидев приближающихся эсэсовцев, накинулся на них:

-  Что тут у вас происходит? В глубоком тылу на нас нападает регулярная часть Красной армии! Мы видели как в трёхстах метрах южнее дорогу пересекла колонна советских войск численностью до батальона и углубилась в лес. Что за чертовщина? Киевский котёл уже двое суток как уничтожен, оставшиеся в живых полностью пленены. Я за двадцать минут потерял до полусотни убитыми и ранеными. За это кто-то должен ответить! Кто у вас старший, представьтесь!
-  Бригада СС «Лейбштандарт АГ», командир восьмой роты гауптштурмфюрер Диц Хауссер. В настоящее время моя рота преследует противника. Откуда он здесь появился, неизвестно, но в ближайшее время будет уничтожен.
-  Значит так, гауптман, я оставляю на вас раненых. Убитых тоже, погребёте с почестями. И доложу в ваш штаб о творящихся в тылах безобразиях.

В это время со стороны леса начали взрываться растяжки Ф-1, установленные сапёрами Чертова. Хауссер послал солдата с приказом Далюге отходить.
Спустя час, Диц и Отто сидели в тёплой мазанке за скромно накрытым столом, дегустировали местную самогонку и сочиняли донесение в штаб бригады.

-  Знаете, Отто, от этой бумажки напрямую зависит наша судьба. Мы очень скоро можем оказаться  в окопах, причём без офицерских кубарей. Поэтому записывайте так:

«2 сентября 1941 года, расположение роты и участок рокадной автодороги Нежин-Прилуки, подверглись нападению противника силами до двух батальонов с артиллерией. Нападение удалось отразить, противник понёс значительные потери, более 50 человек убитыми. Наши потери – 8 убитых и 21 раненый. Предположительно нападавшие, это остатки советских войск, которым удалось вырваться из Киевского котла. Понёсший потери противник от нашего преследования укрылся в Ичнянском лесу. Площадь леса более 150 кв.км.  Ситуация ещё осложняется тем, что непосредственно к лесу примыкают населённые пункты Монастырище, Ичня, Гмырянка и другие. Для блокирования и ликвидации неприятеля необходимо до полка пехоты при поддержке двух-трёх миномётных рот. Своими силами можем обеспечить постами только основные въездные дороги в лес.               
Могу ли составить списки на отличившихся в бою солдат?               
Гауптштурмфюрер СС Диц Хауссер.»

-  А сейчас, Отто, срочно направляйте двоих нарочных на мотоцикле в штаб. Наша бумага должна туда попасть быстрее кляузы сердитого подполковника.

ГЛАВА 6.

Последними в лес втянулись миномётчики Гущина. В это ж время из-за леса показались первые лучи солнца. Трушин, не скрывая своей радости открыто ликовал и лез обниматься с Чертовым. Лейтенант же сдержанно улыбался.

-  Слышь, Саня, ты чё такой скромный? – не унимался капитан, - Мы же не только прорвались, дак ещё и фашисту по сусалам надавали. А главное никаких потерь, только двое легкораненых. За такую операцию нам как минимум по Красной Звезде положено.
-  Ладно, Витя, будем скромными, хотя ... ты прав в том, что надо уже документировать наши действия, поэтому подбирай себе в штаб писаря, да и маршруты наших передвижений тоже наноси на карте.
А сейчас, товарищи офицеры, слушай приказ: углубляемся в лес на два километра, устраиваем привал. Место нашего входа в лес минируем. На север и на восток высылаем разведгруппы с задачей определить место нашей временной дислокации. Требование – густой смешанный лес с подлеском, вдали от дорог, источник водоснабжения и возможность проехать на телеге, но не на машине, а тем более на БТРе или танке. При возвращении, их сведения сверяем с картой. Выполнять!

В середине дня Чертов сидел на поваленном дереве в густом лесу и всматривался в карту. Вокруг кипела работа. Бойцы рыли землянки, устраивали шалаши и навесы, оборудовали места питания и забора воды. Не забывали даже про отхожие места. Место разведчики подобрали идеальное – возвышенность, просматриваемые подступы, ключевая вода, утекающая ручейком на запад, да и с витаминами повезло – полно брусники,  голубики, а в километре на север болотистая местность с клюквой. В общем почти санаторий ... только вот взятых на армейском складе харчей хватит дня на три, не больше. Лейтенант вздохнул и вызвал старшину Войтенко.

-  Захарыч, что ты думаешь по продовольственным делам, это твоя прямая обязанность.
-  Да я сам хотел с этим идти к вам, товарищ лейтенант. Думаю так: местное население обижать нельзя, ну если только молочком у них разживаться для раненых, да может муки-крупы не пожалеют. Хотя прокормить двести с лишним человек, это не шутка. Поэтому надо немчуру на дорогах грабить, хотя как угадать, в какой машине харчи, а в какой боеприпасы или обмундирование.
-  Молодец, старшина, подсказал, гадать не будем, будем проверять документы на груз. Свободен, только кликни ко мне Гущина и Васю Вейсмана из разведвзвода.

Не успел старшина удалиться как появился Трушин:
-  Слышь, командир, тут северный пост при смене донёс, что за ним кто-то наблюдал все два часа из чащи. Чего делать будем?
- Ну тут, капитан, и сам мог бы решить. Бери погранцов и любопытного в клещи с двух сторон, только осторожно, зря не палите из всех стволов.

Подошли с вопросительным видом Гущин и Вейсман, доложились.
-  Как у тебя с немецким, Василий? - лейтенант встал и подтянулся.
-  Без хвастовства скажу, что в совершенстве – нижне-саксонский диалект. Сами мы из поволжских, а мама ещё и преподавала немецкий в школе. Да и дома часто на него переходили.
-  Отлично. Подбери себе ещё двух-трёх бойцов, даже лучше пять, прилично знающих немецкий, сведи их в одну группу, сам возглавь её. Группа будет четвёртым отделением разведвзвода. Между собой говорить только по немецки, даже во сне. – улыбнулся лейтенант, - И второе, необходимо раздобыть форму полевой жандармерии или СС. Проработать эту операцию поможет старший лейтенант, как организационно, так и действенно. Ну иди, Вася, выполняй, а мы тут ещё сами потолкуем.
-  Чего-нибудь случилось, командир? – вопросительно уставился на лейтенанта Гущин.
-  Пока ничего, но может. Первое, проверь перед ужином как бойцы устраиваются на ночёвку, чтобы у всех была крыша над головой и не промёрзли. Второе, перед отбоем общее построение. На построении объявить благодарность миномётчикам и первому взводу за отлично проведённую операцию. Потом, для всех, напомнить о достоинстве и внешнем виде красноармейца. У нас воинская часть а не партизанский отряд. Воинские преступления начинаются с расстёгнутого воротничка и не отдания чести. Кстати, на эту тему, в приказном порядке всем сдать всё имеющееся спиртное в санчасть, чтобы не было соблазнов расслабиться. После построения всех офицеров ко мне на беседу по той же теме. И третье, завтра двумя взводами прочесать весь лес в западном и северном направлении до конца, остальные на благоустройство.
-  А что, мы здесь задерживаемся?
-  Боюсь, что придётся. Вот смотри карту, до ближайшего большого лесного массива на северо-востоке, севернее Конотопа, 55 вёрст по прямой. За ночь мы никак их не преодолеем, а это значит, что с рассветом нас фашист накроет артиллерией и раздавит танками. Здесь прифронтовая полоса и их войск больше, чем надо. А время работает на нас, с каждым днём ночь удлиняется.

ГЛАВА 7.

Через два часа, в только что оборудованной штабной землянке, перед Чертовым стояли два на вид  деревенских парня, со связанными сзади руками, слегка помятые  и виновато переминались с ноги на ногу.
-  Ну что, юные следопыты, от вашей искренности будет зависеть ваша же жизнь, - с суровым видом стращал лейтенант, - кто такие, откуда оружие, почему наблюдали за нашим постом?

По сбивчивому рассказу ребят, они из только что образованного партизанского отряда «Знамя», который базируется в середине лесного массива, рядом с деревней Вороновка. Отряду от роду неделя, пока обустраиваются в лесу. Костяк состоит из работников Черниговского горкома партии и комсомола, человек десять. Остальные местные и окруженцы-красноармейцы, всего человек семьдесят. Руководит отрядом некто Семёныч, тоже горкомовский. Пока никаких активных действий не предпринимали. Сами хлопцы вели наблюдение за постом, так как были посланы в рейд по поиску наших солдат-окруженцев, коих в лесу ещё много, особенно вблизи деревень.

-  Значит так,- принял решение Чертов, - одного следопыта под замок, а со вторым два бойца во главе с сержантом следуют в лагерь партизан для установления связи. Тут недалеко, судя по карте километра четыре-пять.

На следующий день к обеду в штабной землянке за большим столом собрались Чертов, Гущин, Трушин, только что назначенный замполитом части батальонный комиссар Березняк и заросший седой щетиной дедок в кирзовых сапогах и ватнике, перепоясанном офицерским ремнём с кобурой. Начал лейтенант.

- Товарищи офицеры, хочу вам представить нашего соседа по лесу, командира партизанского отряда «Знамя», Ивана Семёновича Гречина. Какое то время нам предстоит сотрудничать с отрядом, даже согласовывать некоторые наши действия. Пожалуйста, Иван Семёнович.

- Товарищи, - в голосе дедка, не смотря на простоватый вид, слышался металл, - наш отряд образован не стихийно и не на пустом месте. Поэтому мы можем вам помочь медикаментами и некоторыми видами продовольствия. У нас имеется радиостанция, то есть мы имеем информацию о положении на фронте, информация пока не утешительная. Также есть крепкая подпольная агентура в Ичне, районном центре примыкающему к нашему лесу. В Ичне находится транзитный лагерь военнопленных, направляемых на запад.
И в заключение хочу вас предупредить, что на Черниговщине имеются не только советские партизанские отряды, но и украинские националистические формирования. У них на одежде или головном уборе, как правило присутствует «державный трезубец». Эти ребята могут вам улыбаться, а потом стрелять  в спину. Это я к тому, что в нашем обширном лесном массиве обитают разные люди, скажем: выходцы из окружения, просто прячущиеся от войны, да даже уголовники выпущенные или сбежавшие из тюрем. Кстати, в деревне Вороновка, около которой мы квартируем, третий день обитают двое красноармейцев, один в годах с интеллигентным лицом, а вторая молодая женщина. Уже поменяли свою форму на гражданскую одежду.

-  А они, случайно не на мотоцикле прибыли? – поинтересовался Чертов.
-  Так точно, на мотоцикле. – удивился Гречин.
-  Тогда в ваше расположение отправляю отделение красноармейцев, которые доставят эту парочку сюда. Заодно принесут и припасы, которыми вы можете с нами поделиться. А вам мы выделим рацию для поддержания постоянной связи и обмену разведданными.

ГЛАВА 8.

Распрощавшись с командиром партизанского отряда, лейтенант обратился к своим офицерам:
- Товарищи, хочу знать ваше мнение по одному вопросу, хотя сразу предупрежу, что у нас здесь не профсоюзное собрание, поэтому окончательное решение принимаю я, как командир. Ситуация такая – двигаться на восток мы сейчас не можем, так как впереди много открытого пространства и слишком коротко тёмное время суток. Поэтому какое-то время, не меньше месяца, нам придётся оставаться здесь. Этот месяц можно провести по разному – или сидеть тихонечко и не высовываться, или развернуть диверсионную работу вплоть до войсковых операций. В первом случае мы сохраним силы и вероятность карательных действий по отношению к нам со стороны немцев минимальна. Во втором случае возможны потери, но мы отвлечём на себя значительные силы противника, чем поможем фронту. Ваше мнение?

Все дружно высказались за второй вариант, а комиссар Березняк добавил:
-  Бездействовать нельзя даже по той причине, что это расхолаживает личный состав, падает дисциплина и боевой дух, появляются злостные нарушения порядка вплоть до дезертирства.

-  Я не сомневался в нашем единодушии, - Чертов встал и начал прохаживаться по землянке, - а сейчас слушай приказ: в связи с тем, что наша часть постоянно пополняется личным составом, в том числе и гражданскими лицами, начальнику штаба капитану Трушину и моему заместителю старшему лейтенанту Гущину сформировать учебное подразделение, пока взвод, с программой обучения в соответствии с курсом молодого бойца Красной армии. Им же сформировать комендантский взвод, для чего, понятно, и отделение снайперов. Из стрелковых взводов сформировать две роты, остальных – миномётчиков, разведвзвод, снайперов, сапёров, истребителей танков, свести в третью роту огневой поддержки. Соответственно подобрать командиров рот из имеющихся в строю офицеров.
Далее, батальонному комиссару Березняк, подобрать для вновь сформированных рот политруков. Также обеспечить в части морально-политическую обстановку в соответсвии с требованиями воинских уставов и ППР в армии, особое внимание уделяя свободному времени и отдыху личного состава. Далее, составить списки членов ВКП(б) и комсомольцев, провести собрания, выбрать секретарей, то есть  создать первичные организации.

Когда офицеры разошлись выполнять задания, а остался только один комиссар, Чертов почувствовал страшную усталость от перенапряжения и бессонницы последних пяти дней. Он тяжело уселся на скамейку голова  стала опускаться на грудь, глаза сами закрылись.
-  Лейтенант, сынок, что с тобой? – услышал он встревоженный голос замполита.

Александр резко встряхнул головой, открыл глаза, громко вызвал ординарца и приказав приготовить крепкого чая, обратился к комиссару:
-  Борис Акимович, я вас долго не задержу. Есть у нас одно направление деятельности, которое ещё не охвачено, но в нашем положении и в наших условиях оно крайне важно. Это контрразведка. Готового особиста нет, поэтому заняться придётся вам. Наша численность уже приближается к трём стам человек, и вы должны знать о настроениях и помыслах личного состава каждого подразделения. Информации от политруков рот явно не достаточно, необходимо, чтобы в каждом взводе у вас был свой тайный информатор. Особое внимание уделять паническим и пораженческим настроениям, помыслам о дезертирстве, а тем паче о предательстве.
-  Задача понятна, а тем более знакома. До поступления в Военно-политическую академию я служил в особом отделе дивизии. А у меня встречный вопрос  – откуда такие глубокие военные знания и армейские навыки. Годков то сколько тебе, лейтенант?
-  Двадцать один ... уже. А навыки ... сколько себя помню, вокруг  одни гарнизоны, да военные. Вырос, если не в казарме, то у казармы точно. Отец всё время в войсках, начал со взводного, на Халкин-Голе в 1939-ом уже полком командовал. Там же и ранен. После ранения и до сих пор, преподаёт в Военной академии им.Фрунзе, комбриг. Мой дед в гражданскую тоже был комполка, два ордена Красного Знамени. Мой прадед воевал в Русско-турецкую 1877-78 годов, дослужился до подпрапорщика, два солдатских Георгия. Да я, кроме военного дела и не знаю ничего.
-  Ладно, лейтенант, понятно. По возрасту ты аккурат в сыновья годишься, мне то уже сорок третий пошёл. Вот поэтому, да ещё по праву твоего замполита, пришлю-ка тебе нашего военврача, пусть посмотрит, не нравишься мне ты, квёлый какой-то.
-  Хорошо, ступайте комиссар, и немедленно займитесь выполнением моих приказов.

ГЛАВА 9.

Александр тяжело поднялся и пересел в угол, на лежанку, застеленную соломой с накинутой поверху шинелью. Глаза опять начали слипаться, он прислонился спиной к стене. Сознание и время слились в одно месиво и начали куда то проваливаться. Из забытья вывела явственная немецкая речь, в проёме входа  стоял в полной форме и каске фашистский оберфельдфебель с большой бляхой полевой жандармерии на груди:
- Herr Lieutenant, subversive Gruppen fur den Unterricht eingebaut.
Рука сама потянулась к кобуре с пистолетом, но в лице немца проглядывались знакомые черты.   Чёрт, дак это же Вася Нейман, выстроил своё отделение для инструктажа. Прошлой ночью разведвзвод в полном составе осуществил операцию по уничтожению усиленного патруля жандармерии вермахта на автодороге Ичня-Прилуки. Захватили оружие , обмундирование, специальные дорожные знаки и два мотоцикла с колясками. Этой ночью, уже под прикрытием немецкой формы, предстояло добыть одну-две машины с продовольствием.

Лейтенант вслед за Васей вышел из землянки. Напротив стояли, выстроенные в шеренгу, шесть вооружённых МР38 «немцев» сверкая сапогами, касками, блистая отутюженной формой и выправкой.
-  Ну, молодцы, настоящая немчура, никто иначе и подумать не сможет. – улыбался лейтенант. – А как у нас с немецким?
-  Konnte nicht besser sein, herr Lieutenant! – дружно, в унисон ответили «немцы».
-  Значит так, господа фрицы. Во первых не зарываться и не лесть на рожон. Нам нужно пока только продовольствие. Легковые машины с офицерами не останавливать, колонны тоже. Проверять одиночные грузовики, в крайнем случае парные. С сопровождающими поступать ... как говорится: по закону военного времени. Сами машины отгоняете в Воронью балку, разгружаете и маскируете, но не портите, может они и нам когда то ещё пригодятся. Всю операцию страхует вас же разведвзвод, находящийся поблизости. Ну всё, с Богом ребята.


Чертов развернулся, с твёрдым намерением добраться наконец до вожделенной лежанки, но ... на пороге штабной землянки стояла со строгим взглядом и прибором для измерения давления в руках, Валентина Мельник, военврач второго ранга.

Осмотр «больного» выявил хроническую усталость и нервное истощение. Поэтому был назначен следующий курс лечения с немедленным исполнением: пол стакана водки, куриный бульон, две говяжьих котлеты с квашеной капустой и двадцати часовой сон.
Через полчаса, Валентина, красивая, черноволосая и черноглазая тридцатилетняя женщина, сидя рядом с лежанкой, ласково вглядывалась в мирно посапывающего светло русого симпатичного паренька, подавляя в себе желание нежно погладить того по голове.

Александру показалось, что он не успел закрыть глаза, как его кто-то будит. Действительно, рядом с лежанкой стоял комиссар Березняк и что-то бубнил. Чертов вслушался.
-  Командир, хорош ухо давить, четырнадцать часов уже у Морфея в плену пробыл. А тут вопрос, который без тебя не решить. Дезертиров привели из Вороновки, про которых командир партизан рассказывал.
Остатки сна тут же улетучились, лейтенант протёр глаза и сел.
-  Дезертиров по одиночке сюда на допрос. Присутствуют пока только вы, Борис Акимович, и я. Но рядом с землянкой должен быть старшина Войтенко, как свидетель. Начинаем через десять минут, а я пока лицо сполосну и побреюсь.

Перед офицерами сидел, заросший густой щетиной, крестьянин средних лет, в шароварах заправленных в кирзовые сапоги и стёганом бушлатике. Его испуганный взгляд нервно перебегал с одного собеседника на другого. Под напором неопровержимых фактов и свидетельских показаний, Федулов во всём признался, в своё оправдание привёл только один довод: «Люська беременна ... от меня». 

В заключении лейтенант с горечью произнёс:
-  Вас будет судить офицерский суд чести ... немедленно.

ГЛАВА 10.

Через пятнадцать минут, на небольшой лесной полянке, в близи расположения, собрались все офицеры части в количестве семнадцати человек. Начальник штаба капитан Трушин держал в руках новенькое древко развёрнутого знамени 631-го стрелкового полка. Посреди поляны, с опущенной головой и понурым видом стоял подполковник Федулов, судорожно теребя в руках кепку. Информировал Чертов:

-  Подполковник Федулов, в тяжёлый момент для своей части, бросил её и переодевшись в форму простого красноармейца дезертировал вместе со своей любовницей. Весь личный состав его штаба вместе со штабными структурами погиб. Одни под немецкими танками, другие под миномётными минами. В живых случайно остался только старшина Войтенко, командир хозвзвода. Личные документы Федулов сжёг, знамя бросил на произвол судьбы. В содеянном сознался. Какие будут мнения по судьбе офицера-дезертира?

-  Мнение может быть только одно, - подал голос комиссар, - расстрел. Думаю все присутствующие со мной согласятся.
-  Вы не имеете право, - взвизгнул Федулов, - меня может судить только военный трибунал!
-  Военный трибунал, - посуровел лейтенант, - вынес бы точно такое решение. А для вас подполковник, напомню, что по старым традициям русской армии, семь кадровых офицеров, в чрезвычайной ситуации, имеют право вынести смертный приговор, даже себе подобному. Обжаловать приговор можно только у командира части, коим являюсь я ... Голосуйте.

Голосование выявило: пятнадцать – ЗА, при одном воздержавшимся.

-  Подполковник Федулов! – обратился Чертов к подсудимому, - Я утверждаю приговор, но ... из-за уважения ... не к вам, а к вашему званию, предоставляю право застрелиться самому. Это избавит от позора ваших близких, для них вы будете пропавшим без вести.

К Федулову подошёл старший лейтенант Гущин, достал ТТ, передёрнул затвор, выщелкнул обойму и сунул пистолет в дрожащие руки подполковника. Тот растерянно посмотрел на оружие. Постепенно его взгляд приобрёл осмысленное выражение, на лице даже появилось некоторое удовлетворение. Он обвёл взглядом всех присутствующих и остановился на Чертове:

-  Спасибо, лейтенант, ты настоящий офицер ... позаботься только о Люське, Новикова её фамилия. – при этих словах Федулов приставил ствол к подбородку и нажал на спусковой крючок.

Пуля вышла из затылка, вырвав часть костной ткани вместе с волосами, оставив дыру величиной с грецкий орех. Тело навзничь глухо шмякнулось о землю. На поляне повисло молчание. Нарушил его Чертов:
-  Все свободны, капитан Трушин ко мне.
Когда все разошлись, лейтенант глухо произнёс:
-  Два вопроса, начштаба. Первый – закопаем сами, бойцов привлекать нельзя, всё-таки офицер. Второе, почему не голосовал, воздержался?
-  А ты, что, забыл как я к тебе попал? – глаза капитана стали злыми, - Сам недалеко от Федулова ушёл, поэтому и не имел морального права голосовать.
-  Ладно, Витя, - тяжело вздохнул Чертов, - ты воюй хорошо, этим и смоешь грех. А я в тебя верю, по другому штаб бы не доверил.

ГЛАВА 11.

Диц Хауссер и Отто Далюге сидел за завтраком в украинской мазанке деревни Великая Девица, когда в дверь постучали. На пороге возник забрызганный дорожной грязью шарфюрер с пакетом в руке. Отпустив посыльного и вскрыв пакет гауптштурмфюрер углубился в чтение. Через некоторое время его лицо начало багроветь:

-  Вы гляньте, Отто, на этих штабных идиотов! Две недели назад мы, после нападения на колонну,  поставили их в известность, что в наших лесах находится куча советских войск и что для её ликвидации нужен как минимум полк, усиленный крупнокалиберными миномётами. Кроме этого доносили, что в окрестностях леса стали регулярно пропадать военнослужащие вместе с мотоциклами и даже машинами. Вместо реальной помощи, всё делается наоборот. Единственная ближайшая к лесу реальная сила,  мотопехотный батальон вермахта, расположенный в Ичне, перебрасывается на фронт. А мы занимаем его место! На нас возлагается ответственность за транзитный лагерь военнопленных и армейские материальные склады. А из помощи только одна полицейская рота, охраняющая пленных. Да и то, эта рота состоит из местных коллаборационистов, а они ненадёжны, как портовые шлюхи.
-  Вы абсолютно правы, Диц, с таким «мудрым» руководством, жди беды. Но у них есть оправдание. Под Ромнами Вторая танковая группа Гудериана никак не может соединиться с первой Клейста, туда и брошены все резервы. Поблагодарим Бога за то, что хоть нас не тронули.
- Ладно Отто, приказ есть приказ, сегодня же передислоцируемся в Ичню. Только одного не понимаю, как мы можем заменить батальон вермахта у которого личного состава в пять раз больше, чем у нас, да ещё и вооружение гораздо мощнее. Одно утешение, что мы СС, гвардия фюрера. – усмехнулся Хауссер.
-  По моему мнению, - нахмурился Далюге, - с самого начала надо установить в Ичне железный порядок. Там населения около десяти тысяч, а нас всего 120 человек. Полицейскую роту в расчёт не берём, те же хохлы, только передетые в форму вермахта, да ещё и с дурацкой нашивкой «Treu Tapfer Gehorsam»(Верный, храбрый, послушный). Поэтому предлагаю сразу учредить там  комендатуру,  да для острастки на центральной площади повесить с десяток большевиков и жидов.
-  Совершенно согласен, с вами, Отто, так и сделаем.

                *      *      *

Чертов и Трушин сидели в штабной землянке и анализировали донесения разведки а также агентурные сведения полученные через партизан. По всем показаниям выходило, что в Ичне именно сейчас квартирует очень маленький гарнизон фашистов, но в тоже время находятся большие армейские склады.  И то, и другое временно. Кроме этого в транзитном лагере для пленных максимальное количество человек – около тысячи. И это тоже временно! Временно и то, что охрана всех транспортных коммуникаций в тылах противника максимально ослаблена и именно из-за ситуации на фронте, куда стянуты все их силы.

-  Надо решаться, капитан, другого такого случая не представится. – лейтенант выглядел собранным и сосредоточенным. – Наша мышиная возня с грабежами на дорогах особой помощи фронту не оказывает. Немцы на нас даже ни одного батальона не отвлекли. Зато с приходом эсэсовцев в посёлок, в центре, на пересечении улиц Ленина и Гоголя установлены виселицы, которые не пустуют. Мало того, они прошерстили военнопленных, выявили там командиров, членов партии,  людей похожих на евреев и всех расстреляли, а это около пятидесяти наших советских граждан.
Поэтому послезавтра, на рассвете, мы захватываем Ичню, освобождаем пленных, уничтожаем склады и просёлочными дорогами выдвигаемся на Конотоп, севернее которого большой лесной массив Сеймский, где мы и найдем временное пристанище. А там и до линии фронта рукой подать, надеюсь. Сил у нас для такой операции более, чем достаточно, в части уже более четырёхсот человек, да и партизаны помогут. Разрабатывай операцию, начштаба, у нас только двое суток на подготовку. Особое внимание удели уничтожению средств связи противника, чтобы не могли вызвать подмогу,  с этого и надо начать боевые действия. А также бесшумной нейтрализации охранных постов. А я пока схожу к комиссару, потолкую, есть одна задумка.

ГЛАВА 12.

Городок ещё не проснулся, когда раздались первые выстрелы. Стреляли одновременно со стороны эсэсовских казарм, полицейских казарм, армейских складов и лагеря военнопленных. Выстрелы переросли в сплошную пулемётно-ружейную трескотню, перемежаемую частыми разрывами гранат и миномётных мин. Часа через полтора выстрелы начали стихать, перепуганные жители начали осторожно выглядывать из окон своих домов. В это время со стороны эсэсовских казарм раздался оглушающий выстрел тяжёлого орудия, за ним последовал ещё с десяток орудийных выстрелов. Наконец всё стихло.

Лейтенант Чертов, батальонный комиссар Березняк и капитан Трушин сидели на скамейке у здания комендатуры. На фасаде уже развевалось красное полотнище. Перед ними в одном нижнем белье стояли командир роты СС фон Хауссер, его заместитель Далюге и командир полицейской роты Тарас Наливайко. От всех троих за версту разило спиртным перегаром. Оказывается у Наливайко вчера был юбилей, тридцать лет и тот со славянским усердием угощал новых друзей, Дица и Отто. Поэтому разведчики, по подсказке подпольной агентуры, их взяли «тёпленькими», прямо из постелей, да ещё из под бочка неразборчивых девиц. Лейтенант обратился к конвою:
-  На виселицу всех троих и не рассусоливать. – а повернувшись к комиссару добавил, - Ну что, Борис Акимович, давайте претворим нашу задумку, действуйте.

Комиссар энергично встал и направился в сторону улицы Ленина. Через пять минут оттуда послышался барабанный бой, дружный топот сотен сапог и на площади показалась первая парадная коробка советских солдат, сопровождаемая строевой песней:
          Белая армия, чёрный барон.
          Вновь нам готовят царский трон.
          Но от тайги до Британских морей,
          Красной армии нет сильней!
                Так пусть же Красная, сжимает властно.
                Свой штык мозолистой рукой ...
Офицеры встали и взяли под козырёк. Недоуменные жители прильнули к окнам. Многие осмелев, выбегали на улицу, махали в приветствии руками и платками, некоторые пускали слезу радости и умиления.

Двадцать минут спустя к лейтенанту прибежал запыхавшийся Гущин и доложил, что все очаги сопротивления подавлены. Половина оставшихся в живых солдат полицейской роты сдались в плен. Эсэсовскую казарму пришлось сравнять с землёй их же 88 мм орудием, так как сдаваться никто из них и не подумал, отстреливались до конца. Сейчас красноармейцы братаются с военнопленными и раздают им еду. Захвачено тридцать грузовиков, с десяток мотоциклов, а на складах вооружения, боеприпасов, амуниции и продовольствия не мерено.

-  Значит так, товарищи, - обратился Чертов к своим заместителям, - изменений в намеченных действиях пока нет. Напоминаю. В грузовики загружаем раненых, ослабленных военнопленных, миномётное вооружение, боеприпасы и продовольствие. Впереди колонны наша «полевая жандармерия». Тут же выдвигаемся просёлками на Конотоп, точнее лес Сеймский. Одновременно переодеваем свою вторую роту в полицейскую форму и якобы конвоируем пленных в том же направлении. Впереди колонны опять наша «полевая жандармерия» на мотоциклах. Основные силы части вслед за военнопленными. Связь поддерживаем рациями.
По нашим сведениям до Конотопа в населённых пунктах Парафиевка и Дмитровка, немецких войск нет, а уже перед Конотопом, возможно в лес придётся прорываться с боями. Колонну автотранспорта возглавляет старший лейтенант Гущин, военнопленных капитан Трушин, я с основными силами.

ГЛАВА 13.     17 сентября 1941 года.

До спасительного леса оставалось триста метров, Чертов с полувзводом снайперов сдерживал напирающего противника, прикрывая отход основных сил в чащу. Вдруг большой миномётный осколок впился ему в икру. Треть осколка торчала наружу. Превозмогая боль, лейтенант двумя руками вырвал осколок и отбросил в сторону. Из раны обильно хлынула кровь. Подоспевший ординарец Крутько зубами разорвал упаковку бинта и перетянул рану.

Лейтенант, сидя на мягком мхе и прислонясь спиной к огромной сосне принимал доклады командиров подразделений. Сам в это время с болезненным выражением лица сжимал руками кровоточащую сквозь бинты распухающую голень.
Из глубины леса, расталкивая докладывающих командиров, прибежала военврач Мельник и кинулась к раненому:
-  Все вон! – разбинтовывая повязку заорала она. – Какой идиот вам оказывал помощь?
-  Сам. – соврал Чертов, защищая ординарца от рассвирепевшей докторши.
-  Значит сам такой и есть, тут операция срочно нужна. Санитары! Носилки бегом!

Когда лейтенант отошёл от наркоза, первое, что он увидел, это склонившееся над ним, чудесное в своей красоте и душевой скорби, лицо Валентины. Её большие глаза не скрывали слёз. Увидев открывшиеся глаза раненого, доктор расплылась в счастливой улыбке, но слёз стало ещё больше.
За её спиной показалась внушительная фигура комиссара. Его выражение лица ничего хорошего не предвещало:
-  Знаешь что, лейтенант, ты повёл себя как мальчишка-курсант на первых полевых занятиях. Какого хрена ты полез в самое пекло, что у тебя офицеров мало? А если бы тебя убило?
-  Да ладно, не шуми, Акимыч, всё же обошлось, сожалею только, что нашего милого доктора расстроил.
-  Ваньку мне тут не валяй. А я тебе скажу, что бы произошло. Наша воинская часть, через очень короткое время, развалилась бы без тебя. Она держится на твоей воле, таланте военачальника и вере в тебя подчинённых. Знаешь как они себя с гордостью называют? «Непромокаемые Чёртовы войска». И не лыбся тут мне, всё равно, на ближайшем партийном собрании поставлю вопрос о легкомысленном поведении командира части в бою, будь готов.

-  Чего это вы разорались на больного, - размазывая рукой слёзы, - накинулась Валентина на Березняка, - а ну очистите помещение, раненому покой нужен!
- Слышь, Акимыч, ты мне командиров для доклада собери, а то я всю ситуацию не представляю. – крикнул вдогонку Чертов.
-  Я вам соберу, мать вашу, - не унималась докторша, - никаких сборищ, пока не разрешу, по крайней мере до завтра. Больному нужен покой и усиленное питание.

На следующий день военврач к раненому никого не допустила. В виде исключения позволила на полчаса зайти только комиссару. Лейтенант Березняку очень обрадовался и сразу начал жаловаться:
-  Акимыч, ты силой своего авторитета оборони от докторши, а то она меня здесь до Нового года продержит. Даже другой медперсонал ко мне не допускает, всё сама: и перевязки, и лекарства, и даже кормит сама. Только что на горшок не водит, вот костыли вручила.
-  Да, влипла видать Валентина Владимировна. – ухмыльнулся комиссар.
-  Куда влипла, ты о чём?
-  Ладно не заморачивайся, лейтенант, подрастёшь, поймёшь. Разложу ка я лучше тебе обстановку, пока докторша не выгнала.
Как и планировалось, грузовики успешно достигнув леса и углубившись в него, спешно разгрузились и налегке отправились обратно, на встречу колонне военнопленных. Но при погрузке людей в машины, подверглись нападению немецкой пехоты со стороны населённого пункта Бахмач. Подоспевшие основные силы, во главе с лейтенантом, отвлекли огонь противника на себя. Но фашистам на помощь пришла артиллерия и миномёты. Пришлось в спешном порядке отступать к лесу, до которого оставалось ещё целых десять километров. Вот именно на этом участки пути и самые большие потери, так как арьергардный бой не прекращался до самого леса.
Потери большие, особенно среди военнопленных. Из 1400 человек личного состава, вместе с пленными, вышедшего из Ични, до Сеймского леса добрались только 1150, из них полсотни раненых. Расположились в самой середине лесного массива, между хуторами Камень и Хижки, на территории бывшей базы лесхоза. Здесь в приличном состоянии сохранилось около пятнадцати землянок, хранилища, другие строения. Срочно обустраиваемся. На всех лесных дорогах и тропинках выставлены посты наблюдения. Оружия хватит на всех. Обмундирования тоже, единственное, приходится одевать бывших пленных в немецкие шинели. А вот с харчами похуже, максимум на неделю хватит.

-  Понял комиссар, а сейчас послушай, что надо сделать. – лейтенант сел на постели, - Во первых продублировать все мероприятия, как и в Ичнянском лесу. Далее, нужно учесть, что немцы здесь нас в покое не оставят, поэтому на дальности прямого выстрела от лагеря, то есть на расстоянии полу километра, оборудовать полноценные огневые точки. Все подходы заминировать, составить карту минных полей. Бывших пленных распределить по подразделениям, первую  и вторую роты развернуть в стрелковые батальоны, кандидатуры командиров мне на утверждение. Сейчас шалить на дорогах немцы уже нам не позволят, поэтому штабу необходимо разработать операцию по нападению на город Путивль. Он находится на шоссе Глухов-Сумы и примыкает к нашему лесу. Цель - только захват продовольствия, поэтому операция должна быть молниеносной. Также не забывать о дисциплине, моральном духе и боевой учёбе личного состава.

ГЛАВА 14.    2 октября 1941 года

Весь личный состав полка в ожидании темноты сосредоточился в куцем лесу южнее деревни Полошки. На въездах в лес дежурили посты своей «полевой жандармерии». Все 1700 человек находились в нервном напряжении. Предстоял последний бой по выходу из немецких тылов. Этой ночью на стыке дивизий 48-го немецкого моторизованного корпуса, южнее населённого пункта Глухова,  необходимо прорвать фронт и выйти наконец к своим. На днях удалось установить радийную связь с противостоящими немецкому корпусу советскими войсками – оперативной группой генерал-майора Ермакова. Разработан план совместных действий.

В наступающих сумерках командование части, без приказа, стихийно собралось вокруг лейтенанта Чертова. Кто-то сидел на пеньке, кто-то стоял, опершись спиной о дерево, но все сосредоточенно молчали. Все явственно представляли трудность предстоящей операции и неизбежные потери. Концентрация войск противника была очень велика и по всем признакам он готовился к наступлению. Успех боя во многом зависел от командира, его действий, решимости и воли. Никто в его достоинствах не сомневался, но ... когда командир всего лишь лейтенант и ему от роду всего двадцать один годок ... внутреннее напряжение ближайших подчинённых зашкаливало, да и не только их.

Со стороны расположения медчасти послышался, явно не уместный, звук перебора струн настраиваемой гитары. К группе офицеров, не торопясь подошла начальник санчасти военврач второго ранга Мельник. Остановилась напротив Чертова, тронула струны, упёрла немигающий взгляд больших чёрных глаз в лейтенанта и на два голоса запела:
         Помню я ещё молодушкой была,
         Наша армия в поход куда то шла,
                Вечерело, я стояла у ворот,
                А по улице всё конница идёт ...
         Вдруг ко мне подъехал барин молодой,
         Говорит напой красавица водой,
                Всю то ноченьку мне спать было не в мочь,
                Раскрасавец барин снился мне всю ночь...

Песня закончилась, последняя нота ушла в верх, к кронам деревьев. Хотя на полянке застыла тишина, всем почему то стало легко и радостно. Первым нарушил молчание комиссар, подошёл к докторше и поцеловал ей руку:
-  Ну, Валентина, твоё выступление будет покруче часовой речи на тему патриотизма, воинского долга и боевого духа. Молодец, уважаю!
Остальные присоединились к Березняку, бросившись со словами благодарности к певунье. Только Чертов растерянно смотрел на красивую зрелую женщину с пышной копной чёрных, как смоль волос.

После тяжёлого ночного боя, полк вышел на передовые позиции частей генерала Ермакова. Потери оказались серьёзными, одних убитых более двухсот человек. Дважды пришлось лейтенанту самому поднимать, залёгшие под кромешным огнём батальоны. Ни осколки, ни вражеские пули его не брали, наверное потому, что перед  глазами стояло явью, одухотворённое любовью, лицо красавицы-докторши.

Вырвавшихся из окружения, после получасового отдыха и оказания первой помощи раненым, вывели из прифронтовой полосы. Во время привала лейтенант сам разыскал медчасть и поинтересовался у первой же медсестры, где Валентина Владимировна. Та отвернулась, её плечи начали вздрагивать от рыданий и она поведала, что доктора на куски разорвало миномётной  миной прямо у неё на глазах. Оставшийся путь до места назначения Александр провёл как в тумане, почти ничего не замечая вокруг.
Полк, сопровождающие его двое особистов, вывели в какой то огромный карьер земляных разработок и приказали выстроиться в линию ротных колонн. Сразу же после этого, вокруг,  на гребнях карьера показались солдаты. Командовавшие ими офицеры были в фуражках с васильковыми тульями. Лейтенант всё понял, расстегнул кобуру,  достал пистолет и передал его ближайшему капитану-особисту.

ГЛАВА 15.    6 октября 1941 года

Прошло три дня. Лейтенант Чертов сидел перед лощёным майором, следователем особого отдела 50-ой армии и в пятый раз пересказывал тому все события последнего месяца. Эти же события уже дважды, подробно были изложены им письменно.

-  Слушай, лейтенант, - недоумевал майор, - ты хочешь меня убедить, что сопливый офицерик, имея в своём распоряжении контуженный полувзвод, через месяц с боями выводит из окружения  полнокровный полк, где у него батальонами командуют подполковники да майоры. Мало того, полк вооружен и экипирован не хуже резервного, да ещё и сытый. И ты хочешь, чтобы я поверил, что такие чудеса произошли без прямого участия абвера? Совсем органы НКВД за идиотов держишь!
-  Товарищ майор, свяжитесь с партизанским отрядом «Заря». Через свою агентуру получите подтверждение от жителей Ични и Путивля о всех событиях мною изложенных. Опросите моих офицеров, да в конце концов полторы тысячи свидетелей под знаменем 631-го полка вам не указ? Или они для вас тоже все агенты абвера?
-  Надоел ты мне Чертов, - вздохнул и неторопливо закурил особист, - пошлю ка я тебя ... в Москву, в Управление особых отделов НКВД, кстати там тобою заинтересовались. У них не покачевряжишься, живо на изнанку вывернут.

Через неделю, в Москве, тщательно выбритый, в новой форме, но без знаков различия, Александр Чертов,  стоял на вытяжку перед комиссаром ГБ 3-го ранга Абакумовым Виктором Семёновичем.
-  Значит так, Чертов, не буду тратить время понапрасну, сразу к делу. Все твои показания уже тщательно проверены. На этой основе ты представляешься к ... ордену Красного Знамени, это во первых. Во вторых, назначаешься командиром отдельного оперативного батальона  НКВД особого назначения. В третьих, - Абакумов вышел из-за стола и подал лейтенанту толстый конверт, - держи вот это, а то в твоём облике какая то незаконченность есть.
Александр вскрыл конверт и увидел в нём нарукавные нашивки и петлицы капитана.
-  Разрешите идти, товарищ комиссар государственной безопасности?
-  Ступай, капитан, хотя ... может быть какие-нибудь пожелания будут? Ну, скажем к себе в батальон из своего родного 631-го полка кого-то хочешь забрать?
-  Да я бы половину офицеров забрал ...
-  Это не возможно, сам знаешь, поэтому, выбери кого то одного.  –  улыбался комиссар.
-  Тогда ... тогда красноармейца Новикову, телефонистку.
-  Да ... разочаровал ты меня капитан, но будь по твоему, свободен.

ЭПИЛОГ.    Июнь 1963 года.

На Красной площади в строгом строю застыли лейтенанты-выпускники и курсанты. Начальник училища генерал Неелов, под звуки Встречного марша, печатая шаг, с рукой у козырька, направлялся в сторону Спасской башни, навстречу окружённому свитой подтянутых военных, глубоко штатскому человеку с одутловатым лицом и шаркающей походкой.
В торжественной церемонии, этот момент был единственным, который всегда очень не нравился Чертову. Офицеру не пристало докладываться какой то штатской ... штатской сволочи, как говорят в войсках. Но традиция есть традиция, поэтому уже звучал голос Неелова:
-  Товарищ Председатель президиума Верховного Совета Российской Федерации, Московское высшее, общевойсковое, командное, орденов Ленина и Октябрьской революции, Краснознамённое училище, имени Верховного Совета РСФСР, по случаю 86-го выпуска офицеров построено. Начальник училища генерал-лейтенант Неелов.

Трибуны у Кремлёвской стены были полностью заполнены. Перед мавзолеем, спиной к нему, стояла немногочисленная группа почётных гостей, состоящая в основном из генералов, бывших выпускников училища. Среди них выделялся ростом, осанкой и многочисленными наградами, на двухбортном светло-сером кителе, моложавый генерал-лейтенант. Рядом с ним находилась скромно одетая неприметная женщина его лет, выискивающая глазами кого-то в строю молодых офицеров.
-  Да вот он, Людмила, гляди, на правом фланге четвёртым. Кстати один из лучших в выпуске, гордись.
-  А всё спасибо вам, Александр Михайлович, не забыли, пристроили моего Сашку сначала в суворовское, потом в Москву, век не забуду.
-  А чего ты, Людмила Ивановна, выкаешь, мы с тобой знакомы уже двадцать два года, почти родственники. Да твой Сашка меня кличет «дядя Саша» и всем хвастается, что у него мамин брат генерал.
-  Да мы с Вами ... то есть с тобой за эти годы и виделись то раз пять всего. Я как с фронта поехала рожать на родину, в Свердловск, так там и осталась. Обращаюсь на вы ... как же иначе - тут целый генерал-лейтенант, да ещё Герой Советского Союза. А Сашке уши надрать надо за враньё-хвастовство. Знал бы кем у него отец оказался, так молчал бы в тряпочку.
-  Ну это наша с тобой тайна. Даже в Подольском архиве отмечено, что подполковник Федулов пропал без вести в Киевском котле. Тайна с нами и уйдёт. Сашке же посоветовал по командной линии идти, не лезть в большие штабы к письменному столу и чернильнице. Сам ценю свою первую генеральскую звезду, полученную в войсках, на дивизии. А вторая уже не та – паркетно-преподавательская, «добытая» на должности зам.начальника Академии ГШ, где ещё заведую кафедрой оперативно-тактической подготовки.
-  Да, трудно моему Сашке придётся, всего то зелёненький лейтенантик, что ждёт его впереди?
-  Впереди его ждёт ГСВГ, там самые боеспособные соединения, есть чему поучиться, причём самому. Больше пособлять не буду,  сам должен себя проявить, я уж известил его об этом. А говоришь зелененький? Так нет, забудь, он уже офицер и целый ЛЕЙТЕНАНТ!

Вильнюс, 2 февраля 2016 года.