На валах Старой Рязани. Глава 18 начало

Глава 18

Набат разбудил Ратьшу. Не сразу, но разбудил. Он с трудом — тело затекло — уселся в сене, послужившем ему постелью в эту ночь, потряс головой, приходя в себя. Огляделся. Приведенные им вои, полегли спать, как и он вчера — прямо здесь в гриднице. По большей части на свежем сене, набросанном у стен. Те, кто перебрал ночью с выпивкой, или совсем обессилел, заснули прямо за столами, уронив головы на сложенные перед собой руки. От звона колоколов многие начали просыпаться, встревоженно прислушиваясь. Другие продолжали спать. Не проснулся и Первуша. Только недовольно морщился от шума и причмокивал губами. Хоть и не до смеха, а Ратьша легонько улыбнулся, глядя на своего меченошу. Жалко было будить, но надо — Ратиславу пора к князю, не оставлять же парня здесь, потеряет своего боярина, расстраиваться будет, пока найдет.
Ратьша легонько потряс Первушу за окольчуженное плечо. Тот мотнул головой, повернулся на другой бок и продолжил спать. Боярин уже чувствительно ткнул его кулаком между лопаток.
- Вставай, воин! Пора!
Меченоша уселся на соломе, непонимающе хлопая глазами. Глянул на Ратьшу, тряхнул головой, растер лицо ладонями. После этого посмотрел на своего боярина уже осмысленно. Спросил глухим со сна голосом:
- Что, пора?
- Пора, - похлопал его по плечу Ратислав. - Пора. Слышишь, набат? Татары, видно, показались. Сейчас сходим на стену, глянем, что там и как снаружи. Потом малость приведем себя в порядок и к Великому князю, обсказать наши дела последние. Ну а потом он нас, должно, к какому-нибудь делу пристроит.
Первуша кивнул и одним рывком встал на ноги. Ратьша тоже поднялся и они двинули к Оковской стене — ближней к Спасской площади. Там поднялись на угловую башню Стольного града, Северо-западную, от которой отходила, пересекая глубокий ров стена, соединяющая Столичный град с градом Средним. Была эта башня высока. Выше ее только Дозорная, та что стоит на самом высоком месте города рядом с Полуденными воротами, и Большая башня на самом дальнем углу Крома, северной оконечности Рязани.
Взобравшись на боевую площадку Северо-западной башни, осмотрелись. Снег, валивший с вечера, прекратился. Поднявшийся ночью юго-восточный ветер, разогнал тяжелые тучи, висевшие низко над землей последние несколько дней. На востоке за куполами городских храмов, высокими крышами боярских теремов и гребнем восточной крепостной стены поднималось бледное, холодное солнце. Мороз усилился и мелкая изморозь, висящая в воздухе, празднично сверкала в лучах восходящего светила. Над заснеженными крышами городских домов поднимались столбы дыма от очагов. Саженей на десять дым поднимался ровно, защищенный от ветра городскими стенами. Выше ветер подхватывал его, перемешивал в бело-сизое облако и сносил за Оку, вытягивая длинной размытой полосой, теряющейся где-то за Мещерскими лесами.
Внизу прямо под башней и крутым откосом на Подоле, непривычно безлюдном с вымороженными избами, зияющими открытыми дверьми, врагов видно не было. До самого ледяного берега Оки. А вот по ней, покрытой ледяным панцирем занесенным снежными переметами, не спеша ехала вереница всадников, с сотню, примерно. Ехали довольно далеко от крепостной стены — по стрежню реки, так, что достать их даже из крепостного самострела было невозможно. По одежде и доспехам это были   монголы. Впереди двигалась кучка степняков в богатых шубах и виднеющихся под ними  хороших доспехах. Кто-то из ханов? Должно, так. Всадники внимательно осматривали городские укрепления, переговаривались, наклоняясь друг к другу. Кроме них на льду реки никого больше не было. Дальше на противоположном берегу тоже было безлюдно.
На севере, насколько позволяли видеть башни и стены Крома, вражеских отрядов не имелось. На юге на холме за черным оврагом гарцевали  какие-то всадники. Кто, толком не рассмотреть — далековато. Сами монголы? Их приспешники? В общем, какая разница — хрен редьки не слаще! А вот на востоке с исадской стороны врагов было густо. Тоже далековато, конечно — весь Столичный град между ними. Но видны были и конные и пешие, маячившие на открытом месте между городом и стеной леса темнеющей вдалеке, там, где в теплое время горожане разбивали огороды и пасли скотину. Эти пока тоже держались на почтительном расстоянии от крепостных стен. Пробовать на прочность Рязань, по всему, будут именно там, хоть и укрепления на исадской стороне самые мощные. Зато место ровное, ни откосов, ни обрывов. Могут еще попробовать взломать Полуденные ворота — к ним тоже подойти попроще. Но здесь тоже и ров и башня и стены укреплены на совесть. Ничего, позволят боги, отобьемся, попытался вселить в себя уверенность Ратьша. Тем паче, ничего другого не остается.
Вереница всадников, двигавшихся по льду, тем временем, уже миновала кром, проехала еще с полверсты по реке и, свернув направо к обрывистому берегу, скрылась из виду. Видно, решили подняться наверх Соловьиным оврагом, глубоко рассекающим окский откос. Ладно, в ближайшее время всяко штурм не начнут: Рязань не та крепость, которую можно нахрапом взять. И татары, по слухам, взявшие уже не один десяток городов, это хорошо понимают. Мысль о количестве взятых степняками городах, заставило тоскливо сжаться сердце. Ратислав глубоко вздохнул, отгоняя черные мысли, хлопнул по спине стоящего рядом Первушу, сказал:
- Пойдем приведем себя в порядок и я к князю, пред светлы очи.
Меченоша, с трудом оторвав взгляд от суетящихся под городом врагов, кивнул и побежал вниз по лестнице, ведущей к выходу из башни. Добравшись до ратьшиных покоев в княжьем тереме, с облегчением стянули с себя потускневшие, забрызганные побуревшей кровью панцири. Ратьша добыл из сундука чистое исподнее. И для себя и для Первуши — благо они с меченошей были примерно одного роста и сложения. Потом спустились в подклеть, где имелась большая мыльня для гридней. Та оказалась натоплена заботливой дворней. Несколько десятков воев, из тех, что он привел вчера в град, уже смывали с себя многодневные грязь, пот и чужую кровь, въевшуюся в кожу. Париться времени не было. Быстро помылись, чуток остыли в предбаннике и опять поднялись в Ратьшину каморку.
Здесь он приоделся поприличнее и, оставив Первушу отчищать и приводить в порядок доспехи и оружие, пошел на княжескую половину терема. Поспел как раз к началу совета. Совещались в малой приемной. Для присутствующих двух с небольшим десятков человек места вполне хватало. Во главе стола восседал Юрий Ингоревич. С немалым облегчением Ратьша увидел, что Великий князь полностью оправился от потрясения после потери войска в злосчастной приграничной битве: во всяком случае, никаких следов растерянности и пугающего безразличия  на лице его видно не было. Был он, конечно, мрачен и озабочен, но тут уж понятно — не до веселья, когда страшный враг обложил город. Еще за столом советов сидели тысяцкий Будимир, тиун Матвей, Кир Пронский с уцелевшими племянниками Михаилом и Всеволодом. Сидел за столом даже Олег Юрьевич племянник погибшего Юрия Муромского. Видно полегчало ему, раз смог подняться. Сидело за столом с десяток думских бояр, уцелевших в битве, или по возрасту, аль по здоровью в битве не участвовавших. Пяток городских начальных людей имелось. Ну и епископ Фотий, конечно, со своим неизменным посохом. Матвей, тиун княжеский, говоривший о чем-то, когда Ратьша вошел, примолк, дождался, когда тот усядется за стол, продолжил.
- Так вот, городских с посадскими за стенами собралось тысяч  двенадцать. Это я всех считаю и младней и стариков. Из окрестных сел да деревень сбежалось поболее пятнадцати тысяч. Воев в городе собралось поболе семи тысяч. Это считаю уже с теми, которых нынешней ночью воевода степной стражи привел, - тиун кивнул на Ратислава. - Так что всего получается под три с половиной десятка тысяч едоков. Припасов в закромах накопили изрядно. Месяца два даже такую прорву народа прокормим. Да и смерды в град не налегке приехали, со своими харчами. Да скотины понагнали. Чаю, надо будет, и три месяца прокормимся. Дров вот маловато, хоть и забили ими все дровянники. Ну да разбирать будем сараи да амбары, ежели что.
Тиун шумно вздохнул, погладил сивую бороду, добавил:
- Скотину, что смерды пригнали, надо отогнать в Межградье, как всегда водилось при осадах, а то загадит весь город.
Межградьем называлась глубокая лощина шириной в семь десятков саженей, отделяющая Средний город от Крома. Межградье прикрывали стены,  являющиеся продолжением общей городской стены, спускающиеся с холма Среднего города ступенями и так же ступенями поднимающиеся на останец Крома. С обеих сторон в самой низкой части лощины Межградья имелись две воротные башни. Одна выходила на Окский берег к Подолу, вторая с противоположной стороны, к речке Серебрянке, к дороге, огибающей Кром с севера и выходящей к тому же подолу. Жилье там не строили. Лощину примерно пополам пересекала дорога, ведущая от воротной башни Среднего города к воротной башне Крома — единственного входа в эту крепость последней надежды. Летом  Межградие зарастало травой и бурьяном. Для огородов там было темновато и сыровато. Жители Среднего города пасли там скотину да выпускали птицу. Больше никак Межградие не использовали.
- Пошли людей, - кивнул князь Юрий. - Пусть делают. - Ежели смерды противиться будут — пресекать. - В голосе Великого князя лязгнул металл. - Приставь всех к делу, чтоб не болтались, не бражничали. Погреба винные на замок и стражу поставь.
- Сделаю, княже, - кивнул Матвей.
- Ладно, что у нас с воинской силой? Говори, Будимир.
Из-за стола поднялся рязанский тысяцкий. Прокашляся, тоже огладил бороду. Начал неторопливо:
- Что сказать. Городовой стражи осталось три сотни. Шесть тысяч ополчения, тех, что в степь брать не стали, оставили у города. Вооружены и выучены они слабовато, но тут уж ничего не поделать. Ратьша ночью привел четыре с половиной сотни. Эти хороши. Да и с татарами уже переведались. Со степи беглецов четыре с небольшим сотни вернулось. Тоже вооружены неплохо, но напуганы...
Тысяцкий сокрушенно покачал головой, потом дернул себя за бороду, уперся со стуком кулаком в стол, сказал жестко:
- Ну, ничего, вразумим. Биться будут не хуже остальных. - Будимир помолчал немного, продолжил. - Мужиков можно на стены поставить, но вооружать их почти что нечем — кладовые пусты. Кое-кто, правда, со своим оружием пришел. Таких тысячи полторы. Всего же мужиков в городе, тех, что оружие держать способны, под десять тысяч наберется. Что касаемо городских укреплений. Стены подновлены, валы подсыпаны, рвы углубили. Слава богу, два месяца этим делом занимались.
Тысяцкий умолк.
- Все у тебя? - спросил Юрий Ингоревич.
- Все, княже, - кивнул Будимир.