Впереди нет ничего, кроме войны. Дорога в пустоту

Слой воды становился все тоньше и теплее, а голубая гладь неба становилась ближе. Пузырьки воздуха медленно выходили через ноздри, скользили по щекам и резко поднимались на поверхность. С глаз сползли последние струи, и голова показалась над поверхностью.

Всей грудью человек вдохнул небо, которое было над ним и перевернулся на спину. Лежа на водной глади и плавно перебирая пальцами воду, он улетал мыслями куда-то далеко, где было тихо и спокойно. Мокрые веки высушивало солнце, а сердце успокаивалось и замедляло свой ритм. Так он научился успокаиваться. Вернее, это то, что у него оставалось: просто смотреть в небо, дышать, и не замечать, что происходит на земле.

Пока он окунался в прохладную гладь, его лошади утоляли жажду, создавая круги на воде своими черными густыми гривами. Парень в длинной белой рубахе плавно покачивался на поверхности и приближался к берегу. Звуки хлюпающих языков становились все ближе, пока совсем не начали ласкать его за ухо. Он улыбнулся от щекотки и открыл глаза. Шершавый язык облизывал его щеку, а две фигуры в белом отражались в больших глазах его любимой кобылы.

 Это был мой дед. Его война началась в конце июля 1941-го, когда ему было 29 лет. Она началась прямо в этот день, и с этого сельского ставка, куда он часто сворачивал с пыльной проселочной дороги.
Вдруг, лошади тревожно подняли голову и посмотрели вдаль. Женщина с младенцем на руках, спускалась с высокого пригорка, придерживая кончики платка, который едва удерживался на ее черных волосах.

- Иван, горе у нас, пойдем домой! – нервно выкрикнула она, придерживая мальчишку постарше за руку. Это была моя бабушка Ефимия. Чернявая сельская красавица в темном сарафане и ярком, расписанном цветами фартуке.

- Что там? Что могло случиться, дети вроде живы-здоровы? – эхом ответил мужчина, упершись локтями в илистое дно.

- Давай домой! – женщина махнула рукой и начала подниматься на пригорок в сторону дома.

Место, где жили мои предки, вполне можно считать типичным украинским селом, где в сороковые годы оставалось еще очень много глиняных домов, выкрашенных известью в белый цвет и подведенных смолой у основания. Они утопали в зелени садов и вполне комфортно соседствовали с более новыми кирпичными домами. Скорее, однотипные кирпичные постройки никак не вписывались в общий украинский пейзаж. Особенно это было заметно зимой, когда крыши были накрыты шапками снега, а из дымоходов медленно поднимались струйки дыма.

Иван поспешно взял лошадей под уздцы, выкрутил мокрую рубашку и подвернул штанины.
- Пошли, мои хорошие! - тревожным голосом, сказал он, провожая взглядом женщину в белом платке, поднимающуюся по склону. – Что-то там не ладное.

Он шел быстрым шагом и голосом подгонял лошадей. Они обошли водоем, перешли на другой берег и начали подниматься по его крутому склону. На встречу бежала соседка Антонина. Ее волосы были растрепаны, а цветастый платок, который она небрежно стянула с головы, развевался на ветру из стороны в сторону. Она то прижимала его к губам, то пыталась завязать на голове, но он все равно оставался у нее в ладонях.

- Ой, горе, Ванька! Горе-то какое! И моего забирают, – не останавливаясь, взахлеб начала причитать женщина. – Да куда же это? Да как же так? В ее глазах виднелся страх и какая-то вязкая от слез пустота.

- Да не тараторь ты! Что случилось-то можешь сказать? – с тревогой в голосе спросил Иван, останавливая лошадей и вытирая со лба пот влажным рукавом рубашки.

- Война, Вань, забирает вас! Я от Фимки твоей бегу! Почтальонша повестки принесла всем на нашей улице!
Как в замедленной кинопленке, Иван медленно посмотрел вслед бегущей вниз Антонине, потом перевел взгляд на искрящуюся гладь воды, которая еще минуту назад делала его счастливым, потом поднял голову в небо.

В небе струился солнечный свет, который окутывал все вокруг. Его было много в этот день: солнце обнимало Ивана за плечи, спускалось на мокрый рукав рубашки и ложилось на ладони. Его запыленные босые ноги тоже стояли на солнце. С них оно переходило на черные гривы его любимых лошадей, поблескивало на их мощном торсе и опускалось вдаль на водную гладь водоема.

Внезапно все вокруг начало терять цвет и становиться черно-белым. Весь мир вокруг плавно затухал. Перед глазами мелькали копыта бегущих по траве лошадей. Они, как и трава стали серыми. Лица маленьких сыновей, цветастый платок любимой женщины и его утопающий в зелени дом – все внезапно обесцветилось. А звенящая тишина вращалась вокруг головы и давила уши. Тишина, которая бывает перед значимым событием, перед бурей и перед войной…