Преодоление. Часть 3. Иван

-Все! Я пошел!-услышал как будто растянутый, проникающий сквозь вату звук Иван.
-Пошел...кто пошел...-вяло шевелилось в голове, потом сознание отключилось совсем и Иван уронил голову на грудь забывшись тяжелым алкогольным сном.

 Вот уже шесть лет Иван не может смириться со смертью жены, периодически заливает боль утраты алкоголем. Увещевания друзей и родственников не имеют над ним никакой резонной силы. Он искренне не понимает, как другая женщина может дать ему любовь и стать Димке матерью.
-Не может!-упирался Иван в разговорах с братом-я знакомился, видеть никого не могу, перед глазами вплывает лицо Лены...Видимо, я однолюб.
Он умолкал и глаза у него становились, как у побитой собаки. Когда заканчивались силы бороться с воспоминаниями, Иван заходил по пути домой в магазин, покупал  на все, имеющиеся в тот момент деньги, водку, и уходил в забытье дней на пять. Если бы не Димка, он уже давно спился бы, но сын как-будто понимал свою ответственность и даже в такие моменты не уходил жить к бабушке. Теща однажды, после запоя, пыталась выговорить ему, но увидев на столе кучу фотографий с дочерью замолчала, подошла к нему, обняла за голову и плакала вместе с ним. Так они и жили. Светлана Игоревна жила совсем рядом, приходила к зятю и внуку по вечерам, помогала по хозяйству, в выходные появлялась с утра и проводила вместе с ними целый день.

 Сквозь сон слышит Иван странный, протяжный звук, похожий на трель, замотал головой, стремясь его стряхнуть: в действительность возвращаться не хотелось. Звук затих и он глубоко вздохнул, пустив большой слюнявый пузырь, причмокнул и снова погрузился в обманчивое освобождение. Но через некоторое время его уже трясли за плечо, а он отмахивался руками и кричал, чтобы его оставили в покое. Плечо отпустили и Иван уже готов был довольно заулыбаться, как в лицо прилетела тяжелая, жгучая пощечина:
-Ваня-Ваня, очнись-беда у нас-Светлана Игоревна уже готова было снова ударить зятя, как он открыл затуманенные глаза.
-Что? Кто? Какая беда?-бормотал он и тер глаза и голову руками пытаясь вникнуть в слова, тревогу и ужас, исходящие от голоса, он уже почувствовал.
-Димка, Ваня, Димка, разбился с Колей на мотоцикле! Коленька погиб!-она уже плакала, кричала .
-Ккак это...-недоуменно смотрел на нее Иван-это как? А Димка?
-Оперируют, состояние тяжелое, я туда пока поеду, а ты утром приезжай, приходи уже в себя-теща всхлипнула-За что нам это все, Ваня, за что?

Иван смутно помнит тот день, кроме разрезавшего  сознание крика слившего воедино: «Беда-Погиб-Оперируют»
Больница, тяжелый запах операционного отделения, где все, буквально все пропитано смрадом разлагающейся плоти, крови и медикаментов, все это еще сдобрено стойким запахом мочи. Череда операций, дни слившиеся в один- длиною в год, Иван  все равно регулярно уходил в запои, но Светлана Игоревна его не трогала, молча вытягивала, встряхивала и они продолжали борьбу.

В перерывах между операциями, Димку отпускали домой, он радовался так безудержно, так откровенно, что бабушка украдкой утирала слезы. Он наотрез отказался к ней переезжать, она понимала, мальчику нужны родные стены, где есть напоминания о маме, где все привычное. Все как-будто бы было как прежде: Светлана Игоревна приходила, готовила если была необходимость, прибиралась. Но только вечерами, потому что устроилась на работу, нужны были деньги на лечение внука, Ивану одному было не справится. Изменилось только одно: Димка постоянно находился  в кровати.

-Папааа- парнишка прислушался настороженно, он вроде бы слышал, как хлопнула входная дверь, но он точно знал, что бабушка сегодня  не придет.
Что-то шевельнулось или это просто показалось, он не мог проверить. Весь день Димка провел один, отца ждал с нетерпением, памперс распух и ужасно пах, тело под ним нестерпимо чесалось, было ужасно противно. Наверное еще и потому, что он стеснялся, но терпел, ради выздоровления и из-за понимания, что иначе нельзя, ему одному не справится с уткой, уж лучше так. Снять же возможности не было, одна рука пока не слушалась его, освобожденная от гипса жила  своей, вялой и отощавшей сутью.
Димка уже и проголодался, обед оставленный на столике он съел, все возможные перекусы тоже прикончил пока смотрел фильм.
-Паап-снова крикнул он и прислушался. Теперь он был уверен, что отец пришел и понял какой он пришел.

Первые два часа еще надеялся, что отец не сильно пьян и скоро проспится, вытягивал исхудавшую шею и кричал как можно громче в надежде его добудиться, и так с интервалом в полчаса. Потом осознав, что все попытки бесполезны плакал громко всхлипывая совсем по-детски, до икоты, выл понимая, что придется так лежать в своей моче и кале неизвестно сколько времени: бабушка придет только на следующий день после обеда.
Так он и уснул, весь в слезах, продолжая икать и всхлипывать.

Иван проснулся от нестерпимой жажды и покрутив головой осмотрелся. Дома. В прихожей на полу. Из  комнаты сына доносились странные звуки, то ли икота, то ли всхлипы. Он посмотрел на часы-5 утра. Тяжело поднялся и пошел к Димке. Сын спал, лицо опухло от слез, глаза превратились в щелочки, он вздрагивал во сне и скулил как маленький, потерянный щенок.
Он обвел глазами комнату и понял, что Димка пытался снять с себя ненавистный памперс, который всякий раз позволял одеть на себя с пунцовым лицом. Парню  семнадцатый год-самый сложный и стыдливый возраст. Первое чувство волной охватившее его была злость: сколько теперь придется убирать, а он устал, он очень устал...
Мужчина развернулся и пошел на кухню, открыл холодильник и даже судорожно сглотнул, увидев в боковой полке не допитую бутылку водки. Он не стал себя утруждать и отвинтив крышку поднес  бутылку ко рту. В самую главную секунду его глаза посмотрели в зеркало напротив, оно висело в коридоре, но через кухню просматривалось на стене.
На него смотрел страшный человек: возле холодильника с бутылкой водки в руке. Страшен был человек не щетиной или помятой одеждой, нет, он был страшен безумием в глазах. Злость смешалась с жалостью к себе, любимому, и что-то зловещее отражалось в зеркале, что Иван вздрогнул и пошатнулся.
Рука с бутылкой опустилась. Поставив ее на стол, он прошел в коридор в надежде увидеть в зеркале Себя. Но не увидел. Видение не исчезало. Возможно, это и не было видение, это был взгляд на себя со стороны, или, например, глазами сына. Тут он вновь вспомнил о скулящем во сне ребенке и только тогда похмелье отпустило разум и он вспомнил, что тот с 7 утра один в квартире. Беспомощный.
 
Иван вбежал в комнату:
-Димка, сынок, прости меня, прости меня...-он тормошил его и разбудив стал раздевать, чтобы освободить от смрада и разъедавшей кожу субстанции.
 Отмыв Димку, перестелил постель, пошел на кухню готовить завтрак. Нестерпимо болела голова и снова рука предательски потянулась к бутылке. Взгляд  опять устремился в зеркало напротив: там не было страшилища с безумными глазами, там стоял мужчина 42 лет, осунувшийся и жалкий, но в нем Иван все же узнал Себя. Тогда он открыл пробку, подошел к раковине, вылил остатки водки и сказал сам себе:
-Прости меня, сын, никогда больше, никогда ты не увидишь меня пьяным. Слово даю..-он выкинул бутылку и включил воду смывая остатки своего горя и прошлого.
Димка не слышал его, но когда отец вошел снова к нему в комнату словно почуял изменения в нем:
-Пап, я тебя очень люблю...
-Я тоже тебя люблю сын...и люблю твою маму.-это были первые слова -воспоминания о жене за все шесть лет, что ее не было с ними. Раньше Иван никогда не говорил о жене с сыном, не мог теребить постоянно открытую рану. Но все изменилось, он решил прекратить жалеть себя и жить иначе: ради сына.http://www.proza.ru/2016/02/15/1257